Падре Томас кивнул, сдерживая снедавшее его любопытство.
- Положитесь на меня, - сказал он.
- Я еду в Италию, - сообщил Бригенти, - по важному и срочному делу. Никто, кроме вас, не должен знать об этой поездке. Рассчитываю на вашу сдержанность.
- Не беспокойтесь на этот счет.
Себастьяно огляделся кругом, словно ища забытый предмет.
- Позвоните профессору Мингарди, - добавил он. - Скажите ему, чтобы он подъехал прямо на летное поле, и как можно скорее.
- Вы отправляетесь на самолете? - вопросительно вскинул брови молодой человек, скорее из любопытства, чем от мысли о риске, связанном с перелетом в военное время.
- На самолете синьора Дубланка, - уточнил Бригенти.
- Понимаю, - пробормотал падре Томас, который не разделял фамильярности, с которой его принципал обращался с банкиром. - Я буду молиться за вас, - добавил он.
- Да услышит вас бог, - ответил тот, изобразив на лице улыбку.
Прибыв в аэропорт на машине, предоставленной в его распоряжение Дубланком, Себастьяно встретил профессора Мингарди, который уже ожидал его.
Он взял друга под руку, и вместе они зашагали к взлетной полосе, где наготове стоял самолет.
- Арестовали Пьер-Джорджо, - вполголоса сообщил он.
- Когда? - обеспокоенно спросил профессор.
- Вчера в Милане, - ответил Себастьяно. - Они обыскали его квартиру.
- Этого следовало ожидать, - кивнул Мингарди. - Но Пьер-Джорджо - человек разумный. Он никогда не будет держать дома ничего компрометирующего. Меня больше беспокоит допрос. Эти люди не знают жалости.
Профессор Мингарди был теоретиком права, известным специалистом по гражданскому и уголовному законодательству.
- Первое, что надо сделать, это предупредить его связного в Комо. Пусть позаботится, чтобы исчезли материалы, которые могут вовлечь других людей, - подсказал прелат.
Антифашистская организация, в которой состоял профессор Мингарди, не занималась пропагандой и не планировала вооруженной борьбы. Она преследовала скорее гуманитарные цели, помогая преследуемым за политические убеждения и жертвам расовой ненависти. Римская церковь, не вмешиваясь в ее деятельность официально, способствовала созданию фронта солидарности, чем и занимался в Лозанне монсеньор Бригенти, который был связан, среди прочего, и с этой организацией. Прибыв в Лозанну, он связался с профессором Аугусто Мингарди, как ему было предписано в Риме. И почти сразу обнаружил, что одним из вдохновителей этой подпольной организации был Пьер-Джорджо Комотти.
Родители Себастьяно Бригенти хорошо знали графов Комотти, но Себастьяно и Пьер-Джорджо никогда не бывали друг у друга.
- Почему его арестовали? - спросил Мингарди.
- Гомосексуализм, - коротко ответил прелат. - Обвинение, возможно, подстроено полицейскими властями. Видимо, в этом замешана ОВРА. Говорят еще о кокаине.
- Другими словами, донос, - заключил профессор.
- Как всегда, когда совершаются блестящие полицейские операции.
- На кого я могу, рассчитывать в Комо? - спросил Мингарди.
- На Джованни Липпи, работника типографии. Это верный человек, решительный и умный. Прощайте!
Мужчины дружески пожали друг другу руки. Пилот ожидал Себастьяно возле маленького одномоторного самолета.
- Вы тот пассажир, которого я должен доставить в Италию? - осведомился он.
- Это я, и я готов, - сказал Себастьяно. - Поспешим.
- Мне очень жаль, синьор, - возразил пилот, - но погода нелетная. Надвигается грозовой фронт.
- Какие распоряжения вы получили от месье Дуб-ланка?
- Доставить вас в Комо.
- Так выполняйте, - отрезал Себастьяно, собираясь подняться в самолет.
Пилот нерешительно посмотрел на него.
- Вы когда-нибудь летали, синьор?
- Летал, разумеется, - сухо ответил Себастьяно.
- В такую погоду?
- И даже в худшую.
В этот момент в облаках открылся голубой просвет.
- Ну что ж, возможно, погода улучшается, - нерешительно пробормотал пилот. - У вас, должно быть, какой-то святой покровитель в раю.
- Вполне возможно, хоть я этого и не заслуживаю, - серьезно ответил прелат.
Глава 4
Маленький Фабрицио с шумом грохнулся с велосипеда на глазах Эмилиано, который следовал за ним, нажимая на педали своего огненно-красного "Велакса". Это падение не причинило большого вреда - осталась только ссадина на колене правой ноги, пораженной полиомиелитом, на которую он припадал при ходьбе.
Эмилиано ласково помог ему подняться и подул на ссадину, стараясь уменьшить боль.
- Ничего страшного, - храбрился Фабрицио.
- Но тебе же больно, - сказал Эмилиано, которого восхищала сила духа и выдержка сводного брата. - Ты сможешь идти?
Фабрицио взглянул ему прямо в глаза и иронически улыбнулся.
- Прихрамывая, я смогу обойти весь свет, - шутливо ответил он.
Эмилиано привязался к этому мальчишке, слабому здоровьем и робкому, но, в то же время, умному и волевому, которого Джанни и Валли без конца высмеивали и дразнили, относясь к нему как к непрошеному чужаку в доме.
Поднявшись, Фабрицио захромал по дороге, с трудом преодолевая боль.
- Садись лучше ко мне на раму, - решил Эмилиано. - А твой велосипед мы заберем потом.
- Если тебе не будет слишком тяжело, - согласился Фабрицио.
Эмилиано поудобнее усадил его на раму и принялся крутить педали, направляясь по пустынной дороге к вилле, которая была уже совсем близко. Малыш обернулся к нему и поблагодарил его улыбкой.
- Тебе нетрудно? - спросил он.
- Нисколько, - успокоил его Эмилиано.
Приближалась первая военная зима. Война, бушевавшая в мире, с каждым днем все больше ожесточалась. Наступили и для Италии трудные дни. Эмилиано знал, что принадлежит к привилегированному классу, но для большинства итальянцев нужда стала реальностью. Угля не хватало, продовольствие распределялось по карточкам. Монтальдо же получали из своих сельскохозяйственных угодий мясо, масло, яйца и муку. Дети регулярно посещали школу в Милане, а выходные проводили в тишине виллы "Эстер", лакомясь блюдами, приготовленными Джильдой.
Подъезжая к вилле, Эмилиано посмотрел на свои наручные часы, которыми особенно гордился. Через полчаса пора было садиться за стол. С тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет, ему разрешили обедать с родителями и их друзьями. В то время как младшим накрывали стол в кухне.
В ста метрах от калитки их нагнал большой автомобиль. Это был черный "Фиат-1500", который остановился в нескольких метрах перед ними. Из машины вылез моложавый мужчина с мощной фигурой, одетый в темный джемпер с высоким воротом и коричневый костюм.
Эмилиано сравнил его с Диком Молнией, героем любимых детских комиксов, главным действующим лицом захватывающих приключений. Мальчик смотрел на него с восхищением и завистью, но, когда незнакомец обернулся и назвал его по имени, Эмилиано был несколько разочарован, поняв, что сказочный Дик Молния был всего лишь монсеньором Себастьяно Бригенти, другом семьи, которого он не видел уже много месяцев.
- Добрый день, монсеньор, - поздоровался он, подъезжая к нему на велосипеде.
Священник придержал руль и помог мальчику слезть.
- Я вижу, ты везешь раненого, - заметил он.
- Простая ссадина, - вставил Фабрицио, спускаясь на землю.
Себастьяно поднял малыша и усадил на заднее сиденье машины, к величайшей радости Фабрицио, который обожал автомобили.
- Сейчас я открою вам ворота, - предупредительно сказал Эмилиано. - Я не знал, что вы будете у нас к обеду.
- В действительности, никто не знает, что я здесь. Я хотел поговорить только с тобой.
Мальчик покраснел, весьма польщенный.
- А кто твой раненый? - спросил Себастьяно.
- Это сын Джильды, поварихи, - ответил он. - Он живет в нашем доме.
В несколько секунд у Себастьяно созрел план. Он сознавал, что вовлекает в свои дела невинного ребенка, но у него не было другого выхода: ему необходима была помощь мальчика. Себастьяно подошел к багажнику автомобиля.
- Ты сумеешь сохранить тайну? - спросил он.
Эмилиано твердо взглянул на него и гордо выпрямился.
- Никто не вырвет ее у меня, - с воодушевлением заявил он.
- А малыш?
- Он сделает все, как я скажу, - уверенно сказал Эмилиано.
Себастьяно открыл багажник и достал маленький чемоданчик.
- Тогда слушай меня внимательно, Эмилиано, - попросил он. - Я должен избавиться от этого чемоданчика.
- Вы хотите, чтобы я бросил его в озеро? - предложил мальчик.
- Я хочу, чтобы ты сохранил его. У тебя есть надежное место?
- Есть секретнейший тайник, - признался мальчик, увлеченный этим чудесным неожиданным приключением. - О нем никто не знает.
- Положи этот чемоданчик в свой тайник, - попросил священник, передавая его. - Иди.
Эмилиано бросился к беседке и, сдвинув одну из досок у ее основания, сбоку от деревянных ступенек, положил туда чемоданчик. Затем поставил доску на прежнее место и бегом вернулся к машине.
Себастьяно, издалека следивший за его действиями, поблагодарил Эмилиано крепким рукопожатием.
- Теперь мне пора уезжать, - сказал он. - Однажды я сам вернусь за ним или придет кто-нибудь от моего имени. Безопасность и даже жизнь многих людей теперь зависят от тебя.
Польщенный и взволнованный таким доверием, Эмилиано готов был уже поверить, что перед ним не монсеньор Себастьяно Бригенти, священник, а в самом деле любимый герой, обратившийся к нему за помощью, чтобы совершить один из своих невероятных подвигов.
- Никто никогда не узнает, что вы были здесь, - твердо сказал он.
- Я доверяюсь тебе, - поблагодарил Себастьяно, сжав его плечо и глядя прямо в глаза.
Себастьяно не мог уничтожить содержимое чемоданчика. Документы, содержавшиеся в нем, были нужны, чтобы поддерживать расширившиеся связи организации. Он долго думал во время полета, что делать с ними, и решил довериться случаю. Этот серьезный и честный паренек встретился ему в подходящий момент. Что бы случилось, если бы он встретил кого-то другого из членов семьи? Кто-то на небе, видно, помогал ему в этом деле. Во всяком случае, теперь документы были в полной безопасности и могли быть легко востребованы в случае необходимости.
Одна только мысль тяготила его. Эстер и его дочь были так близко, а он не мог увидеть их.
- Дома все здоровы? - спросил он.
- Все в порядке, - ответил Эмилиано. - Даже мама, которая после рождения Лолы чувствовала себя неважно, сейчас здорова.
- А как Лола? - Голос Себастьяно слегка дрогнул.
- Вредная. Как и все малыши, - махнул рукой Эмилиано.
- А что делает папа?
- Клянет бумажные фабрики, которые создают ему проблемы с бумагой. А тетя Полиссена, - продолжал он, - наконец-то нашла себе возлюбленного. А мне разрешили одному ходить в кино.
Себастьяно поздравил его с этим достижением.
- В общем, мы договорились насчет нашей тайны?
- Никто никогда не узнает, что мы виделись, - уверил его мальчик. - А вы скоро вернетесь?
- Не знаю. Во всяком случае, запомни, - повторил Себастьяно, - если однажды кто-нибудь от моего имени придет за этим чемоданчиком, ты должен отдать его.
- Можете быть уверены, - пообещал Эмилиано.
Он помог Фабрицио вылезти из машины, снова посадил его на раму велосипеда и поехал к дому, не оборачиваясь.
По дороге он наклонился к малышу и сказал ему:
- Мы с тобой этого человека и эту машину никогда не видели. Ясно?
Фабрицио поднял на него огромные глаза.
- Клянусь, - торжественно обещал он.
Прежде чем направиться к себе, Эмилиано привел Фабрицио на кухню.
- Что ты устроил на этот раз? - всплеснула руками Джильда, увидев ссадину на коленке сына.
- Ничего страшного, - ответил тот. - Просто свалился с велосипеда.
Тем временем Эмилиано быстро привел себя в порядок и бегом спустился в столовую. Все уже были за столом. Он выдержал строгий взгляд отца, который молча укорял его за это неоправданное опоздание, и уселся на свое место.
Перешагнув порог тюрьмы Сан-Витторе, Пьер-Джорджо Комотти увидел человека в темном джемпере и коричневом костюме, который ждал его.
Прошло двадцать четыре часа с момента ареста. Рубашка его была разорвана, лицо осунулось, правый глаз заплыл - последствия допроса, которому его вчера подвергли. Сразу после этого комиссар полиции заявил: "Это еще цветочки. Вами заинтересовалась ОВРА. Так что наши методы вам еще покажутся лаской. Вас переведут в Сан-Витторе, в ведение политической полиции". Только тут журналист понял, что положение его гораздо тяжелее, чем он предполагал.
Но после перевода в Сан-Витторе, когда Пьер-Джорджо уже приготовился к самому худшему, его неожиданно отпустили.
- Я монсеньор Себастьяно Бригенти, - прошептал мужчина, подходя к нему. - Ничего не отвечайте. Не оборачивайтесь. Старайтесь вести себя как можно естественней. За нами наблюдают.
Комотти молча кивнул, точно выполняя распоряжения прелата.
- Садитесь в такси, - приказал Себастьяно.
Через четверть часа такси довезло их до Порта Венеция. В доме на углу виа Мальпиги была контора адвоката Аризи, где юрист ожидал их в опустевшем помещении. Служащие уже ушли. Полная темнота окутывала город, использовалась система затемнения от воздушных налетов.
Пьер-Джорджо шумно приветствовал друга, потом упал в кресло в кабинете.
- Мне кажется, я в раю, - сказал он.
- Это все очень относительно, - возразил прелат.
Инстинктивно Пьер-Джорджо коснулся синяка под левым глазом, облизал вспухшие потрескавшиеся губы.
- У меня, должно быть, ужасный вид, - сказал он.
- Эти следы исчезнут быстро, - утешил его Себастьяно, приближаясь к окну.
Слегка отодвинул занавеску и увидел человека, стоящего у подъезда.
- А вот тех будет потруднее устранить, - прокомментировал он, намекая на полицейскую слежку. - Они следят за нами, - пояснил монсеньор Бригенти. - А упорное присутствие полицейских означает, что они не теряют к нам интереса.
- Во всяком случае, - заметил журналист, - тот факт, что я не в тюрьме, - это просто чудо.
- Никакого чуда, - уточнил священник. - Просто своевременное вмешательство в подходящий момент и немного везения, - добавил он, отходя от окна. - Однако вы, к сожалению, определенно погорели, если говорить прямо. Полицейские глупы и неотесанны, но у них бульдожья хватка. Так просто они не отпустят добычу.
Пьер-Джорджо и сам сознавал ужасное положение, в котором он оказался, но перспектива скорого возвращения домой, где его ждала горячая ванна и крепкий сон в своей постели, приводила его в хорошее настроение.
Адвокат Аризи дружески хлопнул его по плечу.
- Лучше откажись от мысли вернуться домой, - посоветовал он, - по крайней мере, пока что.
- Сегодня утром, когда Анна Гризи была в моем кабинете, целая шайка этих специалистов обшарила твою квартиру. Они распороли даже матрацы, - пояснил адвокат.
- Если бы они нашли какие-нибудь документы, мы бы сейчас тут не говорили про чудеса, - закончил Себастьяне.
- Я никогда не держал их дома. Их забрали вы? - спросил Пьер-Джорджо, обращаясь к Себастьяне.
- Документы в надежном месте. К счастью для всех, - заключил прелат, собираясь уходить.
Он снова подошел к окну. Человек все еще стоял у подъезда.
- Есть способ выйти отсюда незамеченными? - спросил он.
- Со двора можно пробраться к соседнему дому. Оттуда можно пройти к служебному входу театра "Диана", - сказал адвокат.
- Тогда я попрошу вас подождать несколько минут, прежде чем выходить. Первым выйду я.
- Ты возвращаешься в Лозанну? - спросил Аризи.
- Вполне возможно, - уклончиво ответил Себастьяне.
- Сегодня ночью? - поинтересовался Комотти.
- Если бог позволит. Во всяком случае, как можно быстрее.
Пьер-Джорджо подумал о Швейцарии, как о далекой мечте, о тихом острове в военной буре. Он вспомнил, что еще не поблагодарил Себастьяно.
- Как я могу отплатить вам за то, что вы для меня сделали?
- Постарайтесь не совершать ошибок, - ответил прелат.
- Я с болью и горечью думаю о своем легкомыслии, - посетовал на себя Пьер-Джорджо. - Это могло стоить жизни многим людям.
- Но этого не случилось, - утешил его Себастьяно. - Хотя вполне вероятно, что ваш вероломный друг почуял что-то серьезное. И в подходящий момент попытался скомпрометировать вас.
Журналист опустил глаза и взглянул на запыленные носки своих туфель.
- Эта история уже закончена, - пробормотал он. - И других не будет, обещаю вам.
- В вашей личной убежденности я не сомневаюсь, - сказал Себастьяно. - Но, несмотря на благие намерения, мы не всегда можем совладать со своей природой, - печально заметил он.
И, пожав на прощание руки двум мужчинам, тут же вышел из комнаты.
1943 год
СЕМЬЯ
Глава 1
Джанни Монтальдо с изумлением наблюдал за тетей Полиссеной и своим учителем, между которыми происходило нечто непонятное, что-то среднее между борьбой и игрой. Эта сцена и привлекала его, и в то же время отталкивала, как зияющая под ногами пропасть.
Тетя Полиссена стояла, прислонившись к одной из колонн беседки, а маэстро Гавацци, их строгий учитель, сжимал ее бедра и терся о них, словно это занятие было интересным и приятным. Сам Джанни в этом очень сомневался.
Из расстегнутой блузки Полиссены вываливалась ее огромная грудь, к которой маэстро Гавацци приникал с жадностью голодного младенца, в то время как рука его шарила под ее юбкой.
- Не надо, маэстро. Не сейчас, - не очень настойчиво протестовала Полиссена едва слышным задыхающимся голосом.
- Синьорина Полиссена, ваша чистота волнует мое сердце, поверьте мне, - шептал мужчина, не отнимая руку, которая все решительней действовала под юбкой.
- Вы говорите неправду. Вы лжец, - хныкала старая дева, защищаясь все слабее.
- Дайте мне хоть малейшее свидетельство вашего расположения, - просил Гавацци, свободной рукой расстегивая брюки и высвобождая из них нечто, что, по убеждению Джанни, мужчина никогда не должен показывать женщине.
Полиссена готова была уступить, но продолжала оказывать символическое сопротивление.
- Только один знак, - умолял маэстро, всовывая свою штуку под подол между голых ног Полиссены. - Я люблю вас, как никогда никого не любил, - задыхался он, судорожно двигая бедрами.
Джанни не способен был пошевелиться, охваченный необычным волнением, вызванным сценой, которую он наблюдал. Когда после нескольких конвульсий и стонов маэстро Гавацци оторвался от Полиссены и поторопился привести себя в порядок, в то время как она оправляла одежду, Джанни бесшумно отполз от кустов гортензий, росших у беседки, и со всех ног пустился домой.
Запыхавшийся, он вбежал в синюю гостиную, где Валли монотонно разыгрывала на рояле гаммы.
- Что я видел! - торжествующе крикнул Джанни.