– Ты настолько мягкая, – говорит он между поцелуями. – Ты такая мягкая и влажная, и я волнуюсь, боюсь не смогу оторваться от этого маленького, сладкого тела. – Его рука дрожит, в то время как он медленно стягивает моё нижнее белье вниз по ногам, бросая его на пол. – Сначала я заставлю тебя чувствовать себя хорошо. Поскольку как только я окажусь внутри тебя, то потеряю над собой контроль, – произносит он, смеясь и щекоча мои бёдра, покусывая мою челюсть, когда его рука скользит вниз к моему животу и обратно между ног. – Скажи, когда тебе будет хорошо.
Я сказала это ему почти сразу, как только он прижал пальцы к моему клитору, скользя назад и вперёд, пока я не начала дрожать и умоляюще тянуть руку к его штанам. Неловко потянула их вниз, не расстегивая, желая почувствовать его член в своей руке. Я задрожала, вспоминая чувство первого оргазма, и как он не ослабевал, таща за собой другой, прежде чем я отодвинула Анселя, и скатившись с дивана, взяла его в рот.
Но я не помню, как это закончилось. Внезапно меня накрывает паника: - Когда мы были в гостиной, ты. . . ?
Его глаза на мгновение расширяются, а затем, блестят искорками легкого веселья: – Тебе понравилось?
Теперь моя очередь морщить нос.
– Думаю, да?
Он наклоняется вперед, опираясь кулаками в подбородок: – Что ты помнишь?
Ох ты, маленький ублюдок: – Ты помнишь, что произошло!
– Может, я забыл? Может быть, я хочу, чтобы ты напомнила мне.
Я закрываю глаза и вспоминаю, как ощущался ковёр, когда я стояла обнаженная на коленях, изначально стараясь изо всех сил привыкнуть к ощущению члена Анселя во рту, его руках в моих волосах и бедер, прижимавшихся к моим ладоням.
Когда я бросаю взгляд на Анселя, он по-прежнему смотрит на меня. Я точно помню, как его лицо выглядело в первый раз, когда он почувствовал мой язык на себе.
Потянувшись за своим кофе, я подношу его к губам и делаю огромный, обжигающий глоток.
А потом я вспоминаю, как мы добрались до спальни. Ансель дико целовал и облизывал каждый дюйм моего тела, посасывал и кусал. Я помню, как мы упали с кровати на пол, разбивая лампу. Я помню, как спустя много часов, смотрела на то, как он надевал презерватив, и рассматривала вид его голого торса надо мной. Я не думаю, что когда-либо настолько желала ощутить вес сильного мужского тела на себе. Он был совершенным: осторожно скользнул в меня, хотя мы оба и были пьяны, медленно раскачиваясь вперед-назад, до тех пор, пока я не стала неистовой и потной под ним. Я помню стон, который он издал, когда был близок к оргазму, и как перевернул меня на живот, прижимая к матрацу. Ощущение его зубов на моей обнаженной шее, оставляющих один из многих укусов.
Ансель смотрит на меня через стол, и крошечная улыбка мелькает на его лице.
– Что я делал?
Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, но озорной взгляд говорит о том, что мы оба вспоминаем, как он приподнял меня у стены, снова вторгаясь в мое тело. Где мы были, что он прижал меня к стене? Я помню, каким грубым был секс, его, говорящего мне, как прекрасно я чувствовалась. Я помню звук бьющихся бокалов около бара, его пот, стекающийся по моей груди. Я помню его лицо, его руки, прижатые к зеркалу позади меня.
Но нет, это был другой раз.
Иисус, сколько раз мы занимались сексом?
Я чувствую, что мои брови приподнялись.
– Ого.
Он дует на свой напиток, и пар клубится над ним.
– Что?
– Да думаю ты. . .остался доволен. Мы, должно быть, занимались сексом очень много раз.
– Где тебе больше понравилось? Гостиная или кровать, или пол, или около стены, зеркало, бар, или пол?
– Шшшш, – шепчу я, поднимая свою чашку, чтобы сделать ещё один более осторожный глоток кофе. Я улыбаюсь, смотря в кружку. – Ты странный.
– Я думаю, мне понадобится новый пенис, после нашего родео.
Я закашлялась от смеха, отчего кофе попадает мне в нос.
Но когда я подношу салфетку ко рту, улыбка Анселя исчезает. Он смотрит на мою руку.
Чёрт, чёрт, чёрт. Я все ещё ношу кольцо. Я не вижу его рук под столом, и сумасшедший секс, который был у нас прошлой ночью вроде как не столь уж важен. Однако, мы так и не начали обсуждать реальные проблемы, например: как выпутаться из этой пьяной ночи и как всё исправить. Это гораздо важнее, чем даже то, использовали мы презерватив или нет, или наше неловкое прощание. Одна дикая ночь не является юридическим обязательством, если вы настолько глупы, чтобы выйти замуж.
Так какого черта я не сняла кольцо, когда заметила его?
– Я н-не, – начинаю я, а он прищуривается глядя на меня. – Я не хотела снимать его, чтобы не потерять. На случай если это было по-настоящему или. . . принадлежало кому-то?
– Оно принадлежит тебе, – говорит он.
Я отвожу взгляд, глядя на стол, и замечаю два обручальных кольца между солью и перцем. Это мужские кольца. И одно из них его? О, мой Бог.
Я начинаю снимать своё, но Ансель останавливает меня, показывая другую руку, где на его пальце всё ещё надето кольцо: – Не смущайся. Я тоже не хочу потерять его.
Это слишком странно. Я имею в виду, слишком странно для меня. Чувство такое, как будто тебя стремглав накрывает волна. Я паникую, осознавая, что мы женаты, и это не просто игра. Он живет во Франции, а я переезжаю через несколько недель. Мы ввязались в такую неразбериху. И, о, мой Бог. Я не хочу этого. Я вообще в своём уме? И чего нам это будет стоить выбраться из передряги? Я поднимаюсь со стула, нуждаясь в свежем воздухе и друзьях.
– Что все собираются теперь делать? – спрашиваю я. Остальные? - Как будто мне нужно объяснять, кто именно.
Он трет лицо и смотрит через плечо, как будто ребята всё ещё могут быть там. Обращаясь ко мне, говорит: – Они встречаются в вестибюле в час, по-моему. И тогда, я думаю, вы, девушки, отправитесь домой.
Домой. Из груди вырывается стон. Три недели прожить в доме с моей семьей, где даже восхитительная болтовня моих братьев, играющих в Xbox, не сможет заглушить зануду-отца. Тяжело вздыхаю: отец. Что, если он узнает об этом? Станет ли помогать, оплачивая квартиру в Бостоне?
Мне не нравится быть зависимой от него. Я ненавижу делать что-либо, что вызывает его легкомысленную ухмылку, которой он награждает меня, когда говорит, что я облажалась. И я ненавижу страх, предвещающий, что меня вырвет прямо сейчас. Паника начинает нарастать в животе, и мне становится жарко. На кончиках пальцев чувствуется холодный и липкий пот на лбу. Я должна найти Лолу и Харлоу. Я должна уйти.
– Мне следует попробовать найти девочек и начать собираться, прежде чем мы…,– я неуверенно машу в направлении лифтов и стенда, чувствуя подступающую тошноту, чтобы придумать другую причину.
– Мия, – говорит он, протягивая ко мне руку. Ансель вытаскивает толстый конверт из кармана и смотрит на меня. – У меня есть кое-что, что нужно отдать тебе.
Это и есть моё пропавшее письмо.
4 ГЛАВА.
После аварии я почти не плакала в больнице, по-прежнему убеждённая в том, что это просто кошмар. Эта была другая девушка, не я, пересекала улицы Университета и Линкольна на велосипеде, за неделю до окончания средней школы. Это другую девушку сбил грузовик, который не остановился на красный свет. Это у другой Мии был поврежден таз и сломана нога, и кость торчала из бедра.
Я ничего не чувствовала и находилась в состоянии шока первые несколько дней; боль притупилась из-за обезболивающего лекарства в капельнице. Но даже через край помутнения я была уверена, что всё происходящее какая-то ошибка. Я была балериной. Я только что была принята в балетную школу Джэффри. Даже когда в комнате слышались рыдания моей матери, пока врач описывал степень моих повреждений, я не плакала - потому что это было не про меня. Он был не прав, это был не мой диагноз, он говорил о ком-то другом. Мой перелом был совсем не так серьёзен. Может я, просто потянула коленный сустав. В любую минуту, кто-то поумнее придет, и всё объяснит. У них просто не было выбора.
Однако, врачи этого так и не сделали, а выписавшись утром, я столкнулась с реальной жизнью, в которой больше не было танцев... миром, где не было такого количества морфия, чтобы оградить меня от правды. Моя левая нога была повреждена, а вместе с ней и моё будущее, над которым я так усердно работала. Заикание, с которым я боролась всё детство, вернулось, и мой отец, немало времени уделивший выяснению как прибыльна будет моя карьера, вместо посещения моих выступлений - был дома, делая вид, что для него это вовсе не праздник.
Шесть месяцев я почти не говорила. Я сделала то, что должна была: продолжила существовать. Приходила в себя вне дома, пока Лола и Харлоу присматривали за мной, не обращая внимание на мою фальшивую улыбку, и наложенные швы.
Ансель ведет меня в тот же угол, куда я затащила его вчера вечером. Здесь определённо темнее этим утром и не так уединённо, но глаза замечают обыкновенный конверт, который он вкладывает мне в руки. Он понятия не имеет, что это означает. Ведь прошлый раз я написала себе письмо в тот день, когда решила снова заговорить. Было правильно оплакивать потерянные возможности, но настало время двигаться дальше. Я села, написав то, что боялась сказать вслух, и начала новую жизнь. Вместо переезда в Чикаго, куда я всегда хотела уехать, я зарегистрировалась в Университете Сан-Диего и, наконец-то, сделала что-то достойное, как считал мой отец: получила высшее образование, с отличием, и поступила в наипрестижнейшую бизнес-школу страны. В конце концов, я сама выбрала эту программу. Я всегда задавалась вопросом, пыталась ли я подсознательно убежать так далеко, как только могла, от отца и от несчастного случая.
Конверт измят и потёрт, сложен вдвое и скорее всего, Ансель постоянно доставал его из кармана, что только еще больше напоминает мне о письме, которое я перечитывала годами. Дежа вю какое-то. Что-то было пролито на один угол, а на противоположной стороне красовался красный отпечаток моей помады, однако, конверт был надёжно запечатан, даже края не были открыты. Ансель не пытался открыть его, хотя, судя тревожному выражению лица, он точно рассматривал этот вариант.
- Ты попросила, чтобы я отдал его тебе сегодня,- сказал он вежливо.- Я не читал его.
В моей руке конверт массивен, тяжёл, и складывается ощущение, что письмо состоит из сотни страниц. Но когда я распечатываю его, достаю письмо и разворачиваю, то понимаю почему: мои буквы огромные, кривые и пляшут в разные стороны. Всего по двадцать слов на каждой узкой страничке канцелярской бумаги отеля. Я что-то пролила на него и несколько страниц немного порваны, как будто я наспех скомкала их и запхнула кучей в конверт, прежде чем отдать его.
Ансель смотрит, как я сортирую части письма и начинаю читать. Я практически чувствую его любопытство, когда он не спускает глаз с моего лица.
"Дорогая Мия. Тебе Мия. Мне."
Хорошее начало. Я воздерживаюсь от усмешки, вспоминая тихое тиканье в тот момент, когда сидела на туалетной крышке, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на бумаге и ручке.
"Ты сидишь в туалете, сочиняя себе письмо, чтобы прочесть его позже, потому что достаточно пьяна, для того, чтобы забыть большую часть из этого завтра, однако, не настолько, чтобы забить на него. Но я знаю тебя, потому что я и ты - две части одного целого. Мы обе не умеем пить и забываем обо всем, что происходит под дурманом джина. Так что позволь тебе рассказать:
Он - это Ансель.
Ты целовалась с ним.
На вкус он как виски и лимон.
Ты положила его руку себе на нижнее бельё, а затем вы болтали часы напролет. Да, вы говорили. Я говорила. Мы говорили.
Мы рассказали ему всё о несчастном случае и о нашей ноге, твоей ноге, моей ноге.
Я запуталась."
Я и забыла об этом. Смотрю на Анселя, чувствуя, как краснеют мои щёки. Ощущаю, как губы начинает жечь и замечаю взгляд Анселя.
- Я была очень пьяна, когда писала это. - Шепчу я.
Он только кивает мне, а затем на бумагу, как будто не хочет, чтобы я останавливалась.
" Ты сказала ему, что очень не любишь говорить, но любишь двигаться
Ты рассказала ему всё о танцах до несчастного случая, и что потом перестала танцевать вообще
Ты рассказала ему о том, что это за чувство, когда ты оказываешься в ловушке под горячим автомобильным двигателем
Ты рассказала ему о том, как два года восстанавливалась после травмы, а затем, пыталась танцевать "только в свое удовольствие"
Ты рассказала ему о Люке и его словах, будто старая Мия умерла под грузовиком
Ты рассказала ему об отце и уверенности, что он превратит Брока и Джеффа из милых ребят в ублюдков
Ты рассказала ему, насколько сильно боялась неудачи и переезда в Бостон
Ты фактически сказала "что ты хочешь любить всю свою жизнь так, как этот вечер" и он не рассмеялся, как бы глупо это не прозвучало.
И вот самое странное.
Ты готова?
Я закрываю глаза, слегка покачиваясь. Я не готова. Потому что воспоминания воскрешают чувства победы и облегчения. Я не готова вспоминать как уютно и легко чувствовала себя рядом с ним. Я не готова принять тот факт, что он не единожды становился свидетелем происходящего в моей жизни – того, что никто до этого не замечал. Я набираю в лёгкие воздух, и снова смотрю на письмо.
"Ты не заикалась. А щебетала, как птичка"
Читая это, встречаюсь глазами с Анселем, как будто ища подтверждение, что он не знает, о чем говорится в письме. Его глаза расширяются, и глядя на моё выражение лица, он едва сдерживает себя, чтобы не обмолвиться словом. Неужели он помнит всё, что я говорила?
"Именно поэтому ты предложила, а Ансель, пьяно улыбаясь, быстренько согласился, словно это предложение было самым лучшим в его жизни, хотя иначе и быть не могло. Мы должны были пожениться. Сейчас ты пойдешь к нему, но сначала я хочу написать кое-что, ведь завтра ты можешь и не вспомнить об этом, позабыв что к чему. Не будь дурой. Ведь мужчина за дверью может быть самым прекрасным человеком, которого ты когда-либо встречала.
Целую.
Себе - Мии.
Ps. У тебя пока ещё не было секса с ним. Но ты хочешь. И сильно. Пожалуйста пусть у тебя будет секс с ним.
Pss. Ты просто у него спросила, планирует ли он это, на что он ответил "Увидим".
Я аккуратно складываю бумаги и дрожащими руками, снова запихиваю листки в конверт. Моё сердце будто дважды увеличилось в размере, словно объединившись с другим, предпочитавшем биться в паническом стаккато. Двойное сердцебиение чувствуется в груди.
- Итак?- спрашивает он.- Ты же знаешь, я умираю от любопытства.
- Я написала это прежде чем мы…- Я поднимаю левую руку, показывая простое золотое кольцо.- Последний раз, когда я написала себе письмо...- Я начинаю, но он уже кивает. Я чувствую облегчение.
- Я знаю.
- И я сделала тебе предложение?- меня удивляет скорее то, что это было предложением во всех смыслах данного слова. Не просто пьяная ошибка. Я помню, как прошлой ночью, он подначивал меня поехать с ним во Францию, однако у нас возникли разногласия и планы. Забравшись в машину, мы отдавали распоряжения. Нам нужно было подписать бумаги, заплатить пошлину, выбрать кольца, затем повторить наши обеты и убедить остальных, что мы не были в задницу пьяные. Я была немного удивлена последнему, что нам удалось справиться с последней частью.
Улыбаясь, он снова кивает.
- И ты сказал "да"?
Немного склонив голову, его губы произносят:
- Конечно, я сказал "да".
- Но ты даже не был уверен, захочешь ли заняться со мной любовью?
Он уже качает головой.
- Будь серьёзной. Я хотел заняться с тобой сексом, с того момента, как увидел две ночи назад. Но вчера вечером, мы были действительно пьяные. Я не…- Он отводит взгляд назад в холл.- Ты ушла, чтобы написать себе письмо, потому что боялась что забудешь, что это ты предложила. И ты действительно забыла.- Его брови приподнимаются, когда он ждет моего признания, что правильно расставил все точки над "и". Я киваю.- Но мы вернулись в отель, и ты была так красива, и ты….- Он судорожно вздыхает. Это так напряжённо, что, кажется, словно искры летят во все стороны.
- Ты хотела этого. - Он наклоняется ближе и медленно целует меня.- Я хотел этого.
Я переступаю с ноги на ногу, жалея, что не знаю, как перестать смотреть на него.
- У нас был секс Мия. У нас был секс в течение нескольких часов, и это был самый лучший и самый интенсивный секс в моей жизни. Но видишь, все еще есть некоторые детали, которые ты не помнишь.
Может, я и не помню каждого его прикосновения, однако, все они запечатлены на моем теле. Я чувствую касания кончиков его пальцев, разрисовывающих мою кожу. Чувствую следы его отпечатков на теле. Одни из них бросаются в глаза – при виде маленьких синячков, а вот другие незаметны: воспоминания о его пальцах у меня во рту. Как скользнув вниз по ногам, Ансель проник пальчиками внутрь.
Эти воспоминания настолько опьяняющие, что я даже не хочу поговорить не об этом. Желая знать, что он помнит до свадьбы, до секса, и до того как я положила свою жизнь к его ногам. Заниматься сексом с незнакомцем было странно для меня, но не это сверхъестественно. Грандиозно то, что я открыла так много нового в себе. О некоторых вещах я не говорила даже Люку.
- Видимо, вчера я многое рассказала тебе,- говорю я, перед тем, как пососать свою нижнюю губу, а затем прикусить ее. Все еще чувствуя боль, сжимаюсь в комочек нервов, воскрешая в памяти дразнящие воспоминания о его зубах, языке и пальцах, пощипывающих мой рот.
Ансель молчит, однако, взгляд его скользит по моему лицу, словно ища понимание, разведанное пару часов назад.
- Я рассказала тебе о Люке? И о моей семье?
Он кивает.
- И я рассказала тебе о ноге?