– Что-то там не так, – упрямо повторил он, и в этот момент в трубке раздался голос Магдалены.
– Ник?
Сомнений не было: это она. Ник с облегчением выдохнул. Он даже не заметил, что бессознательно задержал дыхание. У него появилась мысль, что Форрест в приступе гнева убил ее и все семейство теперь старается скрыть преступление. Он не понимал, почему у него вдруг возникла эта бредовая мысль, может, из-за того дурацкого послания, которое передала Магдалене тетушка Глория, но он готов был поклясться, что дело неладно. Всякий раз, думая о Мэгги, он ловил себя на этой мысли. Теперь, разговаривая с ней, он немного успокоился, но тем не менее странное, суеверное предчувствие не покидало его. В голове постоянно вертелись обрывки воспоминаний о "призрачном" доме тетушки Глории, и он изо всех сил убеждал себя, что все это бред и безумие, которое надо поскорее забыть.
Вероятно, Магдалена и вправду избегала его. Что ж, теперь подобное предположение не только не огорчало его, а напротив – приносило облегчение.
– Магдалена! Прошло столько времени, наконец-то! – За напускной приветливостью он старался скрыть пожиравшее его беспокойство.
– Что такого ты сказал Луэлле? Она просто вне себя.
– Что, если через пять минут ты не снимешь трубку, я тут же приеду сам.
От неожиданности она прерывисто вздохнула.
– В чем дело?
– Невозможно. – Мэгги произнесла это быстро и с нажимом. Ему показалось, что слово вылетело прежде, чем она успела что-либо сообразить.
– Почему?
– Лайлу это не понравится. – Она снова контролировала себя, но было в ее интонации что-то такое, чего он пока не улавливал. И именно это что-то его и настораживало.
– К черту Лайла, – как можно беззаботнее произнес Ник и напряженно прислушался.
Она коротко рассмеялась – мол, хорошо бы! – и он ясно расслышал горечь в этом смехе. Ник насторожился еще больше.
– Ты сегодня не выходила гулять с собаками, ни вчера, ни в воскресенье.
– Откуда ты знаешь?
– А как по-твоему? В воскресенье я добрых три часа простоял в твоем чумовом лесу, да еще под дождем, а в понедельник чуть не замерз. Хорошо, что хоть сегодня светит солнце.
– В воскресенье дождя не было.
– В половине седьмого утра дождь был.
– О Боже! – Голос ее стал мягче. – Жаль, что тебе пришлось прождать понапрасну. Дело в том, что какое-то время я не буду гулять с собаками. Я лежу в постели, у меня грипп.
– Ты в постели? Грипп? – Он не верил ей. Страшное подозрение, зародившееся в нем почти сразу же, как только он увидел ее после двенадцати лет разлуки, крепло с каждой минутой. – Ты действительно лежишь в постели?
– Да, и телефон стоит рядом.
– Да ты в жизни не болела гриппом! – Невероятно! Эта девушка никогда не болела ни ветрянкой, ни корью, ни свинкой. Он помнил, как в детстве у него на глазах в коридоре взорвалась лампочка и осколки посыпались ей на голову. Она потеряла много крови, ей наложили пятнадцать швов, и в тот же день она уже играла на улице в мяч! Да не может быть на свете такого гриппа, из-за которого она слегла бы в постель на три дня!
– А вот теперь заболела. – По голосу он понял, что теперь она злится.
– Ну хорошо. – Он решил попробовать по-другому. – И когда ты собираешься опять выйти гулять с собаками? Ты можешь сказать точно? Тогда мне не придется попусту, бродить в твоем лесу каждое утро.
На другом конце возникла пауза.
– Ник…
– Ммм?
– Я не хочу, чтобы ты бродил по лесу. Я… я больше не хочу тебя видеть.
– Но почему? – Он не рассердился, не почувствовал себя задетым, примерно такие слова он и ожидал услышать.
– Ты сам знаешь почему.
– Может, ты объяснишь? Знаешь, я иногда тебя не понимаю, – Ты сам знаешь почему, – сердито повторила она.
– Ты прогоняешь меня, Магдалена?
– Называй как хочешь, – ледяным тоном ответила она.
– Тогда тебе придется сделать это лично.
– Что?
– Ты слышала. Если ты хочешь избавиться от меня, то тебе придется сказать мне это лично, не по телефону. Я приеду через двадцать минут. И тогда можешь сказать мне, чтобы я убирался к черту, если ты действительно этого хочешь. И знаешь что? Если ты так скажешь, то я уйду.
– Ник… – Она была в панике. – Я не хочу, чтобы ты приезжал сюда Я не хочу, чтобы ты приезжал сюда. Ты понимаешь?
– Но почему, Магдалена? Чего ты боишься? Лайла? – Он говорил тихо и опять услышал, как она прерывисто вздохнула. И он понял. Все просто. Теперь он знал.
Она три дня лежит в постели не из-за гриппа, он должен увидеть ее, убедиться, что с ней все в порядке, проверить, насколько она пострадала. И потом сделать так, чтобы это больше не повторилось. Во что бы то ни стало.
– Если ты приедешь, то я не выйду.
– О нет, Магдалена, я приеду. – Голос его звучал мягко, но непреклонно. – Ты можешь выйти ко мне или вызвать полицейских и отправить меня в тюрьму. Иначе тебе от меня не избавиться.
– Ник, я не одета!
– Оденься, – зло произнес он и отключил телефон. Линк взглянул на него и нахмурился.
– Меньше чем через час у нас встреча в Голт Хаузе.
– Отмени.
– Послушай, парень, там будут те самые фраера из Лексингтона. Все уже договорено.
– К черту встречу! Я сказал – отмени!
– Дерьмово, – проворчал Линк и взял трубку. Через секунду он уже объяснял кому-то, что брат заболел гриппом и лежит в постели. Ник был настолько поглощен своими мыслями, что даже не обратил внимания на то, что Линк слово в слово повторяет то, что минуту назад говорила ему Магдалена.
– Послушай, приятель, по-моему, тебе ясно говорят "нет"? – Тоном, не терпящим возражений, Линк добавил, что они перезвонят относительно новой встречи, повесил трубку и повернулся к Нику. – Судя по всему, она не хочет тебя видеть, братишка.
– Он бьет ее. Этот подонок бьет ее.
– Что? – Глаза Линка округлились.
– Ты слышал что.
– Сукин сын! – Лицо Линка стало медленно наливаться кровью. – Ты уверен?
– Еще бы! Жми на газ.
– Жму, братишка.
Несколько минут они ехали молча, потом Линк не выдержал:
– Но ведь она сама не говорила, нет? Может, ты неправильно понял?
– Может быть, хотя вряд ли.
– Ты душу из него вытрясешь.
– А ты как думаешь?
– Да, черт возьми. – Линк неожиданно повеселел. Они проехали указатель на Ривер-роуд. – Если понадобится помощь, только скажи.
– Нет. Но все равно спасибо.
– В любой момент, братишка. С удовольствием. Любой засранец, осмелившийся поднять руку на нашу девочку, будет иметь дело и со мной тоже.
– Не сомневаюсь, Линк.
Путь вдоль берега Огайо братья проделали молча. Подъехав к Уиндермиру, они с удивлением переглянулись, увидев, что ворота не заперты. Пожав плечами, Линк свернул на круто уходящую вверх подъездную дорогу.
Когда они выбрались из-за деревьев на вершину холма и оказались на лужайке, первое, что бросилось им в глаза, это десять – пятнадцать дорогих машин, припаркованных перед домом.
– Это не полицейские машины, – отметил Линк.
– Угу, – отозвался Ник.
Все автомобили стояли справа, двумя колесами на траве, так что "корветт" свободно проехал по дорожке и остановился у ступеней. Братья вышли.
– По крайней мере, мы соответственно одеты, не стыдно будет перед богачами. – Обойдя вокруг машины, Линк в стекло оглядел сначала себя, а затем брата – Ник совсем забыл, что, собираясь на встречу, оба надели костюмы.
– Ага, – бросил он, и вместе с Линком они поднялись по ступеням к массивной двери.
Глава 20
Слава Богу, что Лайл не успел как следует "поработать" над ее лицом: на правой щеке и над глазом она с помощью грима без труда замазала начавшие уже желтеть синяки, так что даже если присмотреться, то ничего не было-заметно. Стоя в гостиной на первом этаже и придирчиво рассматривая себя в большом зеркале, Мэгги решила, что выглядит вполне нормально. То место на голове, куда он ударил ее, она умело прикрыла волосами; высокий стоячий воротник белой шелковой блузки, заканчивавшийся шарфом, надежно скрывал следы от пальцев на шее. Сильнее всего пострадала грудь – он несколько раз безжалостно ударил ее ногой по ребрам, но просторный, цвета морской волны кардиган скрадывал опухшие бока, а синие в обтяжку брюки создавали впечатление, что ей вообще нечего скрывать. Закончив этот печальный "обзор". Мэгги подумала, что, скорее всего, Ник ничего не заметит, но, подходя к одному из окон, выходящих на подъездную дорожку, из суеверия на всякий случай поплевала через плечо: Ник слишком хорошо ее знал да к тому же начал уже кое о чем догадываться.
Увидев подъезжающий ярко-красный "корветт", она сразу поняла, что это его машина. Никто из знакомых Форрестов не будет ездить на таком бросающемся в глаза автомобиле, и потом она помнила, что Нику всегда хотелось иметь именно красный "корветт". При этом воспоминании на ее губах появилась тень улыбки и тут же исчезла. Она принадлежала другой девушке, а та жила в другом времени. И не ей теперь вспоминать о нем.
Она должна убедить Ника уйти, немедленно исчезнуть и никогда не возвращаться, иначе цена, которую ей придется заплатить, будет слишком велика. Она просто не выдержит.
Горло Мэгги сжалось от непролитых слез, когда она увидела, как Ник вышел из машины. Стоял чудесный весенний день: в высоком безоблачном небе сияло солнце, зеленела молодая трава, вокруг журчащего фонтана, окруженного изумрудным ковриком, яркими пятнышками проступили желтые нарциссы и алые тюльпаны. Из окна ей хорошо было видно все, что происходило внизу. Ник был одет в темно-серый костюм, белоснежную рубашку и темно-бордовый галстук. Строгая одежда, под стать банкиру или адвокату, в сочетании с черными волосами и загаром делала его неотразимо привлекательным. Все в нем было таким знакомым, родным, дорогим… На мгновение душевная боль стала настолько сильной, что физическая отошла на второй план.
Но она не имеет права плакать. И не будет. Слезами горю не поможешь, а сейчас, когда, перешагивая через две ступеньки, Ник поднимался к двери, это и вовсе недопустимо. Не зря же она двенадцать лет была женой Форреста! Подбородок ее поднялся, спина распрямилась. Уж если ничего хорошего не вышло из ее замужества, то, по крайней мере, она научилась держать себя в руках.
Раздался звонок. Вздрогнув, она отошла от окна и встала у мраморного камина в дальнем конце гостиной, прямо напротив двери. По обеим сторонам камина располагались легкие, обитые зеленым бархатом, стулья, но о том, чтобы присесть, не могло быть и речи. Если опираться на подлокотники, то сидеть она могла, но, когда надо было встать, боль в груди затрудняла движения, и это сразу бросалось в глаза.
– Миссис Форрест в гостиной.
Голос Луэллы звучал сердито, с явным неодобрением. После трех дней настоятельных звонков и переговоров по телефону, а в особенности после последнего заявления, Ник вряд ли мог рассчитывать на приветливость экономки. Мэгги улыбнулась, представив, как, наверное, посмотрела на него сейчас негритянка. В этот самый момент Ник вошел в комнату.
Пройдя несколько шагов, он остановился, внимательно изучая ее. На лице Ника читались мучившие его подозрения, и настроен он был агрессивно. Но Мэгги не сомневалась, что он ничего не заметит, а значит, и ничего не узнает, поэтому встретила его спокойно.
Позади Ника, возвышаясь над ним на полголовы, стоял Линк, казавшийся невероятно огромным даже в просторной форрестовской гостиной. Как забавно, она так была поглощена Ником, что даже не заметила в машине Линка. Однако его присутствие говорило о многом: значит, подозрения Ника настолько сильны, что он приготовился к серьезной схватке с Лайлом.
Если бы только это было возможно! Но это невозможно. Его даже нет в доме, а если бы он и был здесь… Нельзя забывать о Дэвиде.
При этой мысли сердце ее вновь болезненно сжалось.
Да, именно ради Дэвида она должна как можно лучше сыграть свою роль. Разве это так уж трудно? Ведь она столько раз играла ее!
Но никогда в присутствии Ника, который так хорошо знает ее… Луэлла все еще стояла в дверях, явно не решаясь оставить Мэгги наедине с двумя столь настырными визитерами. Поймав ее взгляд, Мэгги слегка кивнула. Луэлла фыркнула и закрыла дверь.
– Так вот, я говорю тебе лично: уходи, – произнесла Мэгги, как только они остались одни. Лучший способ обороны – нападение. Эту жестокую истину она постигла еще в детстве. С гордо поднятой головой, глубоко засунув в карманы сжатые кулаки, она не мигая смотрела ему в глаза – холодная и неприступная, насколько это возможно.
– Что бы ни случилось – здравствуйте, проходите, садитесь. Так ведь? – Ничуть не смутившись подобным приемом, Ник направился к ней упругой походкой пантеры. Несмотря на яркий солнечный день, в комнате, где они находились, было сумеречно, поэтому она и решила встретиться с ним здесь. Она видела, как зеленые глаза его настороженно поблескивают, внимательно изучая ее лицо, шею, руки, стараясь отыскать подтверждение своим подозрениям. Но он их не отыщет.
– Ты говорил, что если я велю тебе убираться ко всем чертям, то ты так и сделаешь. Так вот, я говорю: убирайся.
Теперь он стоял совсем близко, глядя на нее сверху вниз и насмешливо улыбаясь.
– Ты ведь знаешь, как я не люблю, когда ты ругаешься. – Улыбка немного смягчила его лицо. – Я просто обязан поправить тебя.
Обескураженная его шутливым тоном, Мэгги поджала губы.
– Зачем ты все усложняешь? Я же говорю, что не хочу тебя видеть. Пожалуйста, уходи и больше не возвращайся.
– Можно подумать, что ты действительно этого хочешь.
– Я действительно этого хочу! Ну что еще сказать, чтобы ты поверил? Вон отсюда, мотай, сваливай, исчезни!
– Он бил тебя, Магдалена, да?
Такой прямой атаки она не ожидала. То, как тихо и осторожно он произнес это, лишило ее последних сил.
– Нет! То есть я не понимаю, о чем ты говоришь! Ты обещал, что уйдешь!
– Я соврал. – Он вплотную подошел к ней, и глаза его с пугающей внимательностью принялись исследовать каждый миллиметр ее кожи. Спиной она упиралась в камин, и отступать было некуда.
– Не смотри на меня так, болван несчастный, отойди – не выдержала Мэгги.
– Скажи правду, Магдалена. Это я, Ник. Я с тобой, разве ты забыла? – Обхватив ее голову, он повернул ее лицом к себе, так, чтобы она не могла избежать его взгляда.
Когда он коснулся раны на голове, Мэгги, не выдержав, вскрикнула и дернулась.
Глаза их встретились. Секунду, потрясенные неожиданным разоблачением, они молча смотрели друг на друга.
Мэгги лихорадочно соображала. Лгать уже нет смысла. С самого начала она прочитала по его лицу, что он знает. То, как он стоит, как задерживает дыхание, – все говорит об этом.
– Дай я посмотрю, – глухо произнес Ник.
– Не надо! – Она понимала, что сопротивляться безнадежно, и все-таки сопротивлялась. Обняв Мэгги за плечи, он притянул ее к себе.
– Не глупи, Магдалена. – Голос его звучал нетерпеливо и нежно, он как можно осторожнее старался преодолеть ее сопротивление. Позади она увидела хмурое лицо Линка.
– Пусть он посмотрит, девочка, – ласково сказал Линк. – Ведь мы оба любим тебя, ты забыла?
Нет, она не забыла и никогда не забывала, и у нее больше не было сил сопротивляться. Ник бережно раздвинул ее волосы, обнажив шрам, на который, она знала, было страшно смотреть, – длинный, неровный, побелевший. Когда Лайл ударил ее, сразу же хлынула кровь. Перед тем как уйти, он швырнул ей полотенце и велел замотать голову, – а то будет в крови с ног до головы и перепачкает ковер.
– Взгляни-ка, – повернулся Ник к брату. Линк подошел поближе, и братья мрачно переглянулись.
– Куда еще он ударил тебя, querida?
– Не важно. Правда, не важно. – Больше она не могла произнести ни слова. Теперь, когда Ник все узнал, она вдруг почувствовала себя смертельно усталой и слабой. И она понимала почему: как только раскрылась самая страшная и темная тайна ее жизни, тут же начали рушиться и ее решимость, сила воли, годами помогавшая ей хранить эту тайну, – словно некий сосуд вдруг дал течь.
– Нет, важно. Ты для меня – самое важное.
Да, это правда, она не сомневалась в его словах. Об этом говорили его лицо, глаза, руки, голос. Ноги у нее подкашивались, она уже не могла сдержать чувств, которые подавляла в себе годы. Наконец кто-то узнал, наконец появился кто-то, кого волнует, что с ней происходит, что она выстрадала.
Это Ник. Его это волнует.
Бессознательно она потрогала грудь, шею.
– Тебе здесь тоже больно? Можно расстегнуть?
В ответ Мэгги лишь молча кивнула. Ее била дрожь, и она еле держалась на ногах. Очень осторожно, стараясь не причинить ей лишней боли, Ник потянул вверх блузку, а когда начал расстегивать воротник, Линк, как джентльмен – кто бы мог подумать? – отвернулся.
– Он душил ее. – И Ник потрогал синеватые отметины от пальцев. Расстегнув блузку и увидев под тонким кружевным лифчиком багрово-желтые кровоподтеки на ребрах, он зло выругался. Он произнес только одно слово – короткое и грязное. Никогда раньше Мэгги не слышала, чтобы он так ругался.
– Что такое? – спросил Линк, все еще стоявший к ним спиной.
– Он избил ее до полусмерти. – Голос Ника звучал почти спокойно, но на лицо, ставшее пепельным, страшно было взглянуть. В глазах застыла смертельная ненависть, в эту минуту он готов был даже на убийство. Ни разу в жизни Мэгги не видела его таким, он пугал ее. Она запахнула блузку. Их глаза встретились.
– Где он?
Она поняла, о ком он спрашивал. Опустив глаза, Мэгги принялась застегивать блузку, но пальцы дрожали так сильно, что она никак не могла попасть пуговицей в верхнюю петлю.
– Где он, Магдалена? – Тихий вкрадчивый голос прозвучал страшнее любых ругательств и угроз.
– Он уехал. Уехал рано утром в воскресенье, на три недели. И взял с собой Дэвида. – При имени сына ее голос дрогнул. – Они подыскивают подходящую школу за границей. Лайл сказал, что если я не заставлю тебя исчезнуть и не буду вести себя прилично, то уже в июне он отдаст Дэвида в пансион и сделает так, что я больше не увижу его, пока он не вырастет.
– Сукин сын! – Линк резко повернулся. Лицо его покраснело, руки сжались в кулаки.
– Он этого не сделает, – произнес Ник. Услышав эти слова, Мэгги поняла, что у нее нет больше сил сдерживать свои чувства. Нижняя губа предательски задрожала, глаза наполнились слезами, и, когда он притянул ее к себе, она уже не сопротивлялась. Оказавшись в его сильных руках, ощутив его тепло и. такой знакомый, родной запах, почувствовав себя под защитой, она, как усталый ребенок, прижалась к его груди. Целуя ее волосы, Ник тихо произнес:
– Не волнуйся, детка, он не сделает этого. Даю слово. Ты веришь мне? Он не сделает этого.
– Лайл Форрест может сделать все, что захочет, – не разжимая губ, прошептала Мэгги. И из глаз ее полились слезы.