Ужасные, наполненные холодом минуты пробегали одна за другой. Наконец Кару повернулась и, едва сдерживая слезы отчаяния, хромая, поплелась на занемевших от холода ногах по направлению своего жилища. Прохожие провожали ее удивленными взглядами, кто-то даже предложил помощь (что она проигнорировала). Когда же, наконец, Кару добралась до дома, её рука автоматически потянулась к карману пальто, которого на ней не было и тогда она поняла, что осталась без ключей. Ни пальто, ни ключей, ни шинга, который помог бы ей отрыть дверь.
- Черт, черт, черт! - шептала проклятия Кару, слезы обжигали ее щеки холодом.
Всё, что у нее было - это скаппы обернутые браслетом вокруг запястья. Она зажала один скапп меж пальцев и загадала желание, но ничего не произошло. Для того чтобы отпереть дверь, мощи скаппов не хватало.
Она уже было собралась нажать кнопку звонка, чтобы разбудить соседа, когда почувствовала легкое движение за своей спиной.
На ее плечо опустилась рука, а Кару сейчас была просто комком нервом. Она отреагировала импульсивно, не задумываясь - схватила эту руку и резким рывком дернула ее на себя. Спустя секунду обладатель конечности обеспокоенно пролепетав.
- Господи, Ру, с тобой все в порядке? - перелетел через ее спину и врезался в стекло двери.
Каз протаранил стекло и приземлился на пол, сопровождаемый звоном битого стекла. Кару застыла. На этот раз он даже не пытался напугать ее, - и вот лежит, растянувшись через порог, среди осколков. Ей казалось, что она должна чувствовать что-то (сожаление?). Но не чувствовала ничего. Вообще ничего.
По крайней мере, проблема с запертой дверью была решена.
- Ты поранился? - Равнодушно спросила она.
В ответ он лишь ошарашено моргнул. Кару с любопытством окинула взглядом эту сцену. Крови не видно. Стекло разбилось на прямоугольные осколки. Он не пострадал. Она переступила через него и направилась к лифту - инцидент с Казом забрал те крохи сил, что у нее еще оставались, и она очень сомневалась, что сумеет пешком одолеть шесть этажей.
Двери лифта открылись, она зашла внутрь и повернулась лицом к Казу, который все еще неподвижно таращился на нее.
- Что ты такое? - Спросил он.
Не кто. ЧТО.
Она ничего не ответила. Двери лифта закрылись, и Кару осталась один на один со своими отражением, увидев то, что видел Каз. Из одежды на ней были только промокшие джинсы и тоненький свитерок, просвечивавшийся насквозь в местах, где он прилипал к телу. Волосы голубыми кольцами свалялись вокруг шеи (совсем как змеи Иссы), повязки в грязно-красных разводах свисали с плечей. На фоне крови ее кожа казалась прозрачной, почти синей. Кару обхватила себя руками и затряслась, как какой-нибудь наркоман в ожидании дозы. Все вышеперечисленное было достаточно ужасным, но больше всего девушку поразило ее лицо. Щека, которой она ударилась о стул после того как Бримстоун толкнул ее, распухла, челюсти плотно сжаты. Голова была опущена вниз под таким углом, что глаза скрывала тень. Она выглядела как тот, кого вы постараетесь обойти десятой дорогой. Ее вид был… не совсем человеческий.
Двери лифта со свистом раскрылись, и она, еле переставляя ноги, потащилась по коридору. Ей предстояло пролезть в окно, чтоб забраться на балкон своей квартиры и оттуда, выдавив филенку балконной двери, попасть внутрь квартиры. С большим трудом проделав все это, она успела очутится внутри прежде, чем дрожь окончательно лишит ее возможности двигаться или она вырубиться от усталости.
Сняв с себя промокшую одежду, она рухнула в кровать, обернулась одеялом и, свернувшись под ним калачиком, зарыдала.
"Кто ты такая?" - спрашивала она себя, вспоминая вопрос Ангела и Волка. Но вопрос Каза перебивал ее, эхом повторяясь в голове.
Что ты такое?
ЧТО?
ГЛАВА 20
КАК ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ
Кару провела все выходные в своей квартире - одна, с температурой, резаными ранами, избитая и несчастная. Подняться с постели в субботу оказалось сущей пыткой. Ее мускулы, натянутые, как канат, казалось, стали ранами от усилий сделать это. Болело все. ВСЕ. Трудно было даже отличить, что болит сильнее, и она выглядела, как персонаж из брошюры о жертвах домашнего насилия. Нестерпимо ноющая щека раздулась до размеров кокосового ореха и расцвета буйным синим цветом, который по яркости мог посоперничать с ее волосами.
Она подумала было позвонить Сусанне с просьбой о помощи, но отказалась от этой идеи, когда вспомнила, что у той нет телефона. Он остался вместе с ее пальто и ботинками в магазине Бримстоуна. А еще с бумажником, ключами и альбомом. Она собралась послать мыло, но, пока ее лаптоп загружался, представила, как отреагирует подруга, увидев ее в таком виде. А зная Сусанну, можно было с уверенностью предположить, что на этот раз отговорками отделаться не удастся. Кару пришлось бы объясниться, а она слишком устала, чтобы выдумывать какое-нибудь вранье. Поэтому она решила остановиться на поглощении Тайленола и чая, и провела выходные в тумане холодного озноба и жара, боли и ночных кошмаров.
Она часто просыпалась под звуки, мерещившиеся ей, и выглядывала в окно, надеясь, как никогда до этого, увидеть Кишмиша с посланием. Но он не появлялся, и за все эти дни никто не наведался к ней - ни Каз, которого она швырнула через стекло, ни Сусанна, которую она сама заставила принимать свое отсутствие с молчаливым беспокойством. Никогда еще она не чувствовала себя настолько одинокой.
Пришел понедельник, а она так еще ни разу и не покинула своего жилища, продолжая лихорадочно глотать обезболивающие и чай, в бесконечной круговерти ночных кошмаров - одни и те же существа вновь и вновь возвращались в ее сны: ангел, тварь на спине Айзиля, человек-волк, взбешенный Бримстоун. А когда она открывала глаза, менялось лишь освещение комнаты. Больше ничего, разве что ее страдание усугублялось.
Уже стемнело, когда ожил домофон. Звонок. Еще один. Она притащилась к полке у двери и прохрипела:
- Алло?
- Кару? - Это была Сусанна. - Кару, какого черта! Впусти же меня наконец, прогульщица.
Кару была настолько рада услышать голос подруги, настолько счастлива, что кто-то пришел проведать ее, что разразилась рыданиями.
Переступив порог, Сусанна обнаружила ее сидящей на краю кровати с лицом, мокрым от слез. От неожиданности увидеть такое она застыла на месте и ошеломленно взирала на открывшуюся перед ней картину с высоты всех своих "почти полутора метров в туфлях на платформе".
- Боже мой. Господи, Кару… - в мгновение ока она пересекла крохотную комнату. Ее руки были прохладными после морозного воздуха улицы, а голос такой нежный. Кару положила голову на плечо подруги и долгое время просидела так, плача без остановки.
И ей стало легче.
Не задавая вопросов, Сусанна уложила ее в постель, а потом сходила за покупками: суп; бинты для повязок; коробка пластырей, чтоб заклеить порезы на теле Кару, оставленные мечом ангела.
- От этого останутся заметные шрамы, - сказала Сусанна, врачуя ее раны с тем же усердием, с каким она мастерила своих кукол. - Когда это случилось? Тебе необходимо было сразу же обратиться в больницу.
- Мне оказали помощь, - ответила Кару, думая о бальзаме Язри. - Ну, типа того.
- И что…? - начала Сусанна и запнулась. - Это следы от когтей?
Оба запястья Кару были ярко-фиолетового цвета, более темного в местах, где пальцы Бримстоуна сжимали их, и покрыты пунктирными линиями царапин.
- Угу, - промычала Кару.
Сусанна молча посмотрела на нее, потом поднялась и пошла разогревать принесенный ею суп. Пока Кару ела, ее подруга сидела на стуле рядом с кроватью, а по окончании трапезы забросила ноги (на которых уже не было обуви) на матрас и, сложив руки на коленях, произнесла:
- Ну что ж, я готова.
- К чему?
- Послушать действительно интересную историю, которая, надеюсь, будет еще и правдивой.
Правдивой. Кару попыталась сменить тему:
- Сначала расскажи мне, как все прошло в субботу с симпатяшкой скрипачом. - А сама начала лихорадочно обдумывать, как все рассказать.
Сусанна фыркнула:
- Ну нет уж. Его зовут Мик, но на этом все, пока не начнешь говорить.
- Имя! Ты узнала, как его зовут!
Этот ничтожный по значимости эпизод из нормальной жизни сделал ее вдруг почти счастливой.
- Кару, я серьезно.
И Сусанна действительно была настроена очень серьезно. В ее славянских глазах сейчас была непреклонная настойчивость. Когда-то Кару сказала подруге, что, будь та дознавателем в полиции, умение так смотреть оказало бы ей неоценимую услугу.
- Скажи мне, что с тобой случилось.
На самом деле, Кару всегда рассказывала правду. Просто делала это с такой иронической улыбкой, что поверить услышанному было невозможно. Так было всегда, и теперь она сомневалась, что вообще сможет говорить с искренним выражением лица. Что вообще она может поведать? К этому нельзя подготовить постепенно, как при входе в холодную воду сначала опуская в нее кончики пальцев. В ее случае предстояло сразу запрыгнуть.
- Меня пытался убить ангел, - сказала она.
Молчание, а потом:
- Ага.
- Нет, правда.
Кару с полной ясностью - слишком четко - осознавала, какое выражение сейчас на ее лице. Казалось, она разучивает роль "говорящего правду" и очень при этом старается.
- Это дело рук Козломира?
Кару рассмеялась, слишком резко и сильно, что заставило ее схватиться за распухшую щеку. Предположение, что Каз мог ранить ее, показалось таким глупым. Во всяком случае, физически. Хотя теперь, после всего случившегося, казалось невероятным даже то, что он сумел причинить боль ее сердцу.
- Нет. Это был не Каз. Раны нанесены мечом, когда в ночь прошлой пятницы ангел пытался расправиться со мной. Это произошло в Морокко. Господи, да это, наверное, даже в новостях показали. А потом еще был парень-волк, который, как я ошибочно полагала, был мертв. А довершил все Бримстоун. А, вот еще что. Все, нарисованное в моем альбоме, чистая правда. - Она вытянула вперед руки, чтоб продемонстрировать Сусанне свои тату. - Видишь? Это знак.
Сусанне было совсем не смешно:
- Господи, Кару…
А Кару уже не могла остановиться. Как выяснилось, говорить правду было легко, она ложилась гладко, как гладко ложится морская галька в ладонь.
- И мои волосы. Я не крашу их. Просто загадываю желание, чтоб они были такого цвета. А еще говорю на двадцати шести языках, и почти все из них знаю тоже благодаря желаниям. Тебе никогда не казалось странным, что я владею чешским? В смысле, ну кто вообще знает чешский, кроме самих чехов? Бримстоун подарил мне это желание на мой пятнадцатый день рождения, как раз перед тем, как я переехала сюда.
О, а помнишь малярию? Я подцепила ее в Папуа Новой Гвинеи, и это было хреново. Также у меня есть шрамы от пулевых ранений, и, думаю, я прикончила того ублюдка и совсем не жалею об этом. - Она остановилась, чтоб перевести дыхание. - По какой-то причине ангел намеревался убить меня, и он был самым красивым парнем из всех, которых я когда-либо встречала. И самым пугающим. Хотя, знаешь, тот человек-волк тоже был чертовски страшен. И в ту ночь я по-настоящему разозлила Бримстоуна, за что он выгнал меня. А когда я добралась до дома, здесь был Каз, и я вышибла им стекло входной двери, что оказалось очень кстати, потому что ключей у меня не было. - Пауза. - Так что не думаю, что у него в будущем еще возникнет желание напугать меня, и это, пожалуй, единственный положительный момент во всей этой истории.
Сусанна не проронила ни слова. Она лишь уселась поудобнее на стуле и начала решительно натягивать туфли, громко хлопая обутой ногой о пол и наверняка ушла бы - возможно даже навсегда - если бы в этот момент не раздался удар, сотрясший стекло балконной двери.
Сдавленно вскрикнув, Кару вскочила с кровати. Не обращая внимания на свои многочисленные раны, она кинулась к балкону. Кишмиш!
Это был Кишмиш, и он был охвачен огнем.
* * *
Он умирал у нее на руках. Она погасила пламя и прижала его, обгоревшего, и всего ужасно израненного, к груди. Сердце Кишмиша, всегда колотившееся со скоростью колибри, билось все реже, и она склонилась над ним, повторяя: "О, нет, нет, нет, нет…" Его раздвоенный язык появлялся и исчезал из клюва, отчаянное карканье затихало вместе с сердцебиением." Нет, нет, нет. Кишмиш, нет…"
И потом он умер. Кару стояла там, на балконе, не выпуская его из рук. Она продолжала шептать "нет", пока не заговорила Сусанна.
- Кару? - Слабым голосом произнесла она.
Кару подняла глаза.
- Это…? - Дрожащей рукой Сусанна указала на бездыханную фигурку Кишмиша. Девушка выглядела озадаченной. - Это… Это похоже на…
Кару не стала объяснять ей. Она опять посмотрела на Кишмиша, пытаясь понять это внезапное вторжение смерти. Он прилетел сюда, охваченный огнем. Прилетел ко мне.
К его ноге было что-то привязано: плотный кусок бумаги с запиской от Бримстоуна, обгоревший и тут же пеплом рассыпавшийся в ее руках, и… что-то еще. Дрожащими пальцами она отвязала и положила предмет на ладонь. Сердце сжалось от страха, укоренившегося с детства. Ей запрещено было прикасаться к этому.
Птичья косточка с шеи Бримстоуна.
Кишмиш принес это ей. Сгорая, он принес это ей!
Где-то в городе завыли сирены, и это обстоятельство помогло ей связать все воедино. Огонь. Выжженные отпечатки ладоней. Портал.
Она бросилась внутрь, и принялась лихорадочно натягивать куртку и ботинки. Сусанна тут же оказалась рядом, спрашивая:
- В чем дело, Кару? Что случилось? Да что…?
Но Кару едва слышала ее.
Она выскочила за дверь и побежала вниз по ступеням, держа в руках Кишмиша, зажав косточку в ладони.
Сусанна следовала за ней до улицы Йозефова, до двери служебного входа, служившей пражским порталом Бримстоуна.
И сейчас она представляла собой сине-белый огненный ад, не поддающийся струям, бьющим из пожарных шлангов.
Кару не знала, что в этот момент по всему миру каждая дверь с черным отпечатком на ней была объята пламенем. Они не распространялись дальше, но и погасить их было невозможно. Огонь уничтожал двери и магию, защищавшую их. Теперь она исчезала, оставляя обгоревшие дыры в десятках домов. Пламя было настолько сильным, что железные двери плавились, а свидетели пожаров утверждали, что видели в бликах, исходящих от огня, силуэты крыльев.
Кару тоже увидела их, и поняла: путь в "Повсюду" был уничтожен, и она была брошена на произвол судьбы.
ГЛАВА 21
НАДЕЖДА ОБЛАДАЕТ ВОЛШЕБНОЙ СИЛОЙ
Жила-была девушка, воспитанная монстрами.
Ангелы сожгли двери, ведущие в мир этих чудовищ, и девушка осталась одна.
Однажды, когда Кару была еще совсем ребенком, она воспользовалась пригоршней скаппов, чтоб разгладить рисунок, на который нечаянно уселась Язри. Желание за желанием, один измятый участок за другим - и мучительно долгая процедура, сопровождавшаяся полной концентрацией и высовыванием кончика языка от неимоверного усердия, с успехом завершена.
- Вот, посмотри! - С гордостью произнесла она.
Бримстоун издал звук, какой, как ей представлялось, мог исходить от разочарованного медведя.
- Что не так? - Требовательным тоном спросила она, темноволосая, темноглазая и тоненькая, как веточка. - Это хороший рисунок. Его нужно было спасти.
И он действительно был хорошим. На нем она изобразила себя в образе химеры - с крыльями летучей мыши и хвостом лисы.
Исса захлопала в ладоши от восторга.
- О, ты бы чудно выглядела с лисьим хвостом. Бримстоун, а нельзя ей заиметь хвост, хоть на денечек?
Сама Кару больше предпочла бы крылья, но ни тому ни другому не суждено было сбыться. Торговец желаниями с таким видом, будто над ним издеваются, выдохнул усталое "нет".
Исса не стала упрашивать. Пожав плечами, она поцеловала Кару в лоб и поставила рисунок на видное место. Кару же заинтересовалась этой идеей и спросила:
- А почему нет? Для этого понадобится всего-навсего один лакнав.
- Всего-навсего? - Переспросил он. - Да что ты знаешь о настоящей цене желаний?
Она на одном дыхании перечислила:
- Скаппы, шинги, лакнавы, гавриэли, бруксизы!
Но, по-видимому, он не это имел ввиду. Новое медвежье разочарование, похожее на рычание в нос, и Бримстоун сказал:
- Желания не предназначены для баловства, малыш.
- Ладно. А для чего их используешь ты?
- Ни для чего, - ответил он. - Я не загадываю желаний.
- Как? - Удивленно воскликнула она. - Никогда? - Столько волшебства прямо перед его носом! - Но ты же можешь иметь все, что пожелаешь…
- Не все. Есть вещи, не подвластные желаниям.
- Например?
- Большинство вещей, которые действительно значимы.
- Но бруксиз…
- Бруксиз имеет свои ограничения, как любое другое желание.
Из темноты, привлеченная светом фонаря, вылетела трепещущая колибри с крыльями моли. Кишмиш молнией метнулся с рога Бримстоуна, схватил её и проглотил целиком - и птички как будто и не было. Вот так, только была, а через миг ее не стало. Все внутри Кару сжалось, когда она представила, что такое могло бы произойти и с ней.
Пристально глядя на неё, Бримстоун добавил:
- Я не загадываю желаний, дитя моё, я надеюсь. Это разные вещи.
Она прокрутила сказанное в голове, решив, что если поймет, в чем разница, то сможет впечатлить его.
Кое-что пришло ей на ум, и Кару попыталась выразить свою мысль словами:
- Это потому, что надежда исходит от тебя самого, а желания - всего лишь магия.
- Желания - обман. Надежда же истина. Надежда обладает волшебной силой.
Она кивнула, будто поняла, о чём он. Но смысл его слов оставался неясен - и тогда, и сейчас, спустя три месяца после того, как порталы были сожжены и она оказалась отрезана от тех, кто составлял важную часть ее жизни. Она снова и снова приходила к двери на улице Йозефова не меньше дюжины раз. Дверь заменили, как и стену рядом с ней, и теперь они казались слишком чистыми и не вписывались в окружение. Она стучала и надеялась, неустанно надеялась… и ничего. Снова и снова - ничего!
Какой бы волшебной силой не обладала надежда, но это было ничто по сравнению с правильным, обладающим силой желанием.
И вот теперь Кару уже стояла у другой двери, которая принадлежала охотничиму домику где-то в глухомани Айдахо. Она не стала стучать, а просто-напросто вышибла дверь.
- Привет, - сказала она. Её голос был радостным и в то же время жестким, как и ее улыбка. - Давненько не виделись.
Внутри оказался охотник по имени Бейн, который удивленно посмотрел на неё. Он начищал короткоствол на своем кофейном столике и немедля подскочил на ноги:
- Ты! Что тебе нужно?
Он был безобразен. Без рубашки, выставляя напоказ необъятный белый живот. Огромная борода разрослась до самых плеч и свалялась в клочья, и от нее так разило, что даже через комнату Кару могла почувствовать кислый, как из мышиной норы, запах.
Она без приглашения вошла сюда, одетая во все черное: облегающие шерстяные брюки, заправленные в ботинки и винтажный кожаный плащ с поясом на талии. За плечами висел рюкзак, волосы заплетены в косу, на лице ни капли макияжа. Она выглядела уставшей. Она БЫЛА уставшей.
- Ну как, удалось убить что-нибудь стоящее за последнее время?