Кил укоризненно посмотрел на Рину.
- В чем дело? - рассмеялась Рина. - Я происхожу из солидной, трудолюбивой американской семьи. И к тому же это не самая любимая моя игра. "Ракеты" или "Трона" у тебя нет?
- Лучше доиграем в эту, - сказал Кил и, отобрав у Рины пульт дистанционного управления, принялся ловко манипулировать кнопками. Пройдя первый уровень, он самодовольно подмигнул ей, но уже на втором обезьянку клюнула птица. Оба рассмеялись.
Теперь снова была очередь Рины. На сей раз обезьянку преследовали целые стаи птиц с голубым и золотым оперением. Настигли они ее уже в самый последний момент, когда до финиша оставалось рукой подать.
- Надо повнимательнее наблюдать за тем золотоперым мерзавцем, - насмешливо заметил Кил. - Иначе он и тебя скушает - не подавится.
- Фи, конгрессмен, постыдитесь, - запротестовала Рина. Кил посмотрел на нее и сочувственно поцокал языком.
- А в чем дело, миссис Коллинз, я ничего такого не имел в виду. Каждый все понимает в меру собственной испорченности.
- Это я, выходит, испорченная?
- Ну как сказать, такой бы возможности я не исключил.
- Ну так исключи. Ладно, твоя очередь.
- Да? Ну что ж, поехали…
Широко улыбнувшись, он отшвырнул дистанционник, рванул на себя простыню и, как хищник, набросился на Рину.
- Это уж точно, очередь моя. И на сей раз я пройду все уровни.
Улыбнувшись в ответ, Рина потянулась к нему. Как сладко было ощущать рядом его тело! Кил что-то нашептывал прямо в ухо, щекотал ее, и она от души заливалась хохотом.
- Первый уровень, - пробормотал он, срывая нектар с ее губ. - Второй… - Язык его совершил путешествие от мочек ушей вниз по шее. - Третий… - Очередной пункт назначения - соски, сразу сладко занывшие при прикосновении кончика его языка.
- Четвертый! - Это уже воскликнула Рина. Вцепившись ему в волосы, она заставила его повернуться на спину и принялась покрывать легкими поцелуями-укусами его грудь.
Кил могучими руками обхватил ее шею и заставил посмотреть себе прямо в глаза.
- Еще, еще, - хрипло проговорил он. - Пятый уровень. И шестой.
Рина скользнула языком ниже, добралась до бедер, прошлась по всей длине ног, сверху донизу и обратно, все обследовала, заставив его задрожать от наслаждения и ничем не сдерживаемого желания.
Руки его сомкнулись у нее на спине, захватили в плен; губы ласкали кожу, и вот Рина тоже вздрогнула, забылась в сладкой истоме, закружилась в горячем вихре страсти, нырнула в бушующее море, ощущая себя при этом в полной безопасности, гарантией каковой был он сам.
Потом они погасили свет и заснули. Но даже во сне Рина чувствовала, что он рядом, и чувство это было восхитительным.
Иногда она просыпалась и пристально вглядывалась в его тело, отмечая малейшие черты и черточки. Жесткие волосы на ногах - от них так щекотно, когда ноги их сплетаются; тонкие пальцы - грудь помнит их беспокойные прикосновения, талия помнит тяжесть ладони. Рина приподнялась и посмотрела ему в лицо. Во сне морщинки вокруг глаз разгладились. На шее медленно пульсирует жилка. Рина отмечала каждую подробность, каждую деталь, любовно откладывая одну за другой в специальном уголке памяти.
В каюте все еще было темно. Шторы слишком тяжелые, они не пропускают свет. Но Рина чувствовала, что уже наступило утро.
Еще раз бросив на него взгляд, взгляд, захватывающий целиком, взгляд-собственник, Рина внезапно ощутила боль. Даже теперь, когда она больше ни в чем его не винила, все равно им нельзя, глупо быть вместе. Рина поняла, почему все время хотела воздвигнуть стену между собой и этим человеком, почему боялась его. Она влюбляется. Нет, она уже любит его.
Он сильный, но ласковый, яростный, но ласковый. Мир для него - поле битвы, и он выходит на нее с высоко поднятой головой. Он обволакивает ее нежностью слов, извлекает из потаенных глубин души то, что, казалось, исчезло навсегда. Он способен исцелить сердце, облегчить душевные страдания. Но она не может принять эту помощь. Просто не может ее выдержать. Однажды нечто похожее уже было. Повторения она не перенесет. Он - из тех мужчин, что могут составить суть ее жизни, а жизнь ее однажды уже была разбита на куски.
Рина зажмурилась. Даже во сне Кил не отпускал ее, сонно поглаживал по спине, и сейчас она особенно остро ощущала теплую его близость. В уголках глаз невольно закипели и покатились по щекам слезы. Рина осторожно высвободилась из его объятий. Кил что-то пробормотал и повернулся на другой бок.
Рина наклонилась и поцеловала его в спину. Заметив у него на плечах веснушки, она улыбнулась и опустила ноги на пол.
Одежда еще не просохла, но она все равно кое-как натянула ее и на цыпочках прошла к двери. Против воли Рина обернулась - захотелось еще раз, последний, растворить его в себе. Потому что видеть этого человека она уже больше не могла. Слишком велик риск разбить собственное сердце, разрушить ту стену, что она с таким трудом возводила вокруг себя в течение последних двух лет!
Кил не предложил ей подлинной любви, подлинной близости. А репутация его известна. Иное дело, она ему небезразлична, это очевидно. Но непонятно, что ему на самом деле от нее нужно. Похоже, хочет расшевелить, встряхнуть, вернуть к жизни.
Никогда ему не понять, почему она все же поддалась и простила его. Но возвращаться к жизни - так, как он это понимает - ей не хотелось. Она просто не может себе этого позволить - шрамы в душе все еще кровоточат. Слишком многое она потеряла - Пола, детей, - и нельзя снова становиться на тот же путь - опять все потеряешь. Килу захочется иметь семью, а вот семья-то как раз уже не про нее. Но он будет настаивать и в один прекрасный день своего добьется… добьется того, что у нее уже было - и исчезло.
Рина не могла избавиться от ощущения пустоты и боли, угнездившейся где-то глубоко внутри нее. Чего бы он там от нее ни ожидал, она в эти игры больше не играет.
И все же, подумала Рина, глядя на Кила, спасибо вам, конгрессмен. Большое спасибо. Но теперь - все. Я просто не могу вас больше видеть. Я слишком сильно люблю вас - уже люблю…
Рина вышла на палубу и плотно прикрыла за собой дверь.
Яркие лучи утреннего солнца почти ослепили ее, но однако она заметила, что на палубе суетятся матросы, устанавливая по ветру паруса. Все по-прежнему, ничего не изменилось. Кроме нее самой.
Глава 8
Экзотика. Это было даже не слово, скорее ощущение. Кил медленно выплывал из глубокого сна, каким уж бог знает сколько времени не спал. Он лениво потянулся, и уже более определенно сосредоточился мыслями на Рине.
Шикарная женщина. Классические черты лица - точеные, тонкие и в то же время необыкновенно мягкие. Плавная речь, грациозные движения. Часто замыкается в себе, выглядит недоступной и холодной. И какое удивительное превращение происходит с ней, когда эбеново-черные волосы рассыпаются по плечам всей своей тяжестью, чудесно оттеняя светлую кожу.
Никогда Килу не забыть этого образа: Рина восседает над ним, глаза зеленые, как весенний луг, ресницы - чернее ночи, спина прямая, плечи горделиво расправлены, груди - полные, округлые, манящие…
Он снова сладко потянулся, заурчал, как кошка, которую приласкали, улыбнулся и вытянул руку. Улыбка тут же исчезла. Кил сдвинул брови, краски, только что мелькавшие перед глазами, разом потускнели, ленивая нега исчезла - он так и вскинулся на месте. Рины не было.
- Черт бы ее побрал! - не сдержавшись, вслух выругался Кил. И черт бы побрал меня самого, уже про себя добавил он. Как это он прозевал ее уход? Ведь всегда спит так чутко, реагируя на малейший шорох.
Он нынче словно гашиша накурился, ринулся в страсть, как в бурю, бушующую на поверхности води запутался в сладкой паутине желания, которое лишило его последних остатков разума. Забылся в неслыханном наслаждении, в томном покое, а она ушла.
Кил вздохнул. В следующий раз будет умнее. Он позволил себе роскошь расслабиться, отдаться чувству, а надо было покрепче обхватить ее осиную талию, либо перед тем, как заснуть, привязать к кровати. Если бы снова удалось заманить ее в эту каюту, хмуро подумал Кил. Да, но что же заставило ее уйти?
Снова убегает. Какая глупость! Кил с трудом подавил желание выскочить из кровати, прочесать судно, найти Рину и встряхнуть хорошенько. Он неожиданно улыбнулся, представив себе, как, совершенно голый, волочит ее к себе в каюту. Жаль, что народные избранники не могут себе позволить такого. Впрочем, он и без того такой бы шутки не выкинул. У него на руках хорошие карты, но играть надо аккуратно, иначе можно все потерять. Не исключено, ей нужна некоторая дистанция. Не слишком большая, но все-таки, чтобы можно было вздохнуть свободно.
О Рина, подумал он, чувствуя, как на него накатывает волна необыкновенной нежности и сочувствия. Он не в силах вернуть ей то, что было у нее отнято, но на будущее может обещать все, что в его власти. А Кил знал, что, когда принимаешь дар, когда позволяешь себе открыться навстречу жизни, боль утихает.
Он на мгновение закрыл глаза, и губы его тронула легкая улыбка. Нельзя сказать, будто он с легким сердцем вспоминал Эллен, будто не приходилось ему порой буквально с ума сходить при мысли о том, как несправедливо обошлась судьба с этой необыкновенной красотой. Килу не составляло никакого труда вспомнить ее улыбку, дразнящий взгляд, мелодичный смех. До конца жизни часть его сердца будет отдана ей, и только ей, но именно потому, что Эллен была в его жизни, он испытывал потребность любить и быть любимым.
И все-таки даже Эллен не пробуждала в нем таких чувств, такой страсти и одновременно такой нежности, как Рина. При одном лишь виде этой женщины все тело его воспламенялось. Только ощущать ее присутствие, только слышать голос, только видеть мягкие, исполненные природной грации движения - уже счастье.
Кил громко застонал и сбросил одеяло. При одной мысли о Рине он был готов на стену влезть, а проведя с ней целую ночь…
День сегодня обещает быть трудным, особенно если иметь в виду, что Кил решил действовать осторожно, не спеша. Он поставит западню, она в нее попадется и тогда уж, хотелось бы надеяться, никуда ей не вырваться.
Кил решительно прошагал в ванную и до отказа включил воду. Сегодня ему предстоял обед с доктором Пикаром, ученым из Франции. Пикар был озабочен растущим интересом частных американских предприятий к производству бактериологического оружия. Увлекательное, должно быть, получится застолье, невесело подумал Кил. Но что поделаешь, проблема важная, надо поглубже влезть в нее, а Пикар - человек знающий, серьезный и преданный своему делу специалист.
Перебирая в уме все, что ему было известно о докторе Пикаре и возглавляемой им государственной клинике. Кил хмуро смотрелся в зеркало и яростно скоблил бритвой подбородок. Покончив с этим занятием, он облачился в повседневный костюм, рассчитывая в душе, что и добрый французский доктор будет не при параде. На море дул легкий бриз, да и кондиционер работал вовсю, но вообще-то Кил при любой погоде предпочитал шорты и футболку.
К собственному удивлению у выхода из каюты он остановился, словно что-то еще удерживало его здесь. Кил обернулся: кровать выглядела так, словно над ней пронесся циклон. Циклон, буря - это Рина, стремительная и прекрасная, как ветер.
Кил невольно усмехнулся. Стюард, должно быть, голову сломает, гадая, что же это случилось в каюте всегда такого аккуратного конгрессмена. Как это Доналд говорил; стена обрушилась?
Все еще улыбаясь. Кил вышел и запер за собой дверь. Вставляя ключ в замок, он словно почувствовал холодок в спине и с любопытством обернулся. Ярко светило солнце. На фоне безоблачного голубого неба белизной сверкали надувшиеся на ветру паруса. Воздух прозрачно чист. В морской глади - свежей, нетронутой и словно сотканной из миллионов призмочек, отражается яркое солнце. Так откуда же этот странный холодок в спине?
- А, это вы, конгрессмен. Что-то припозднились сегодня, - окликнул его издали Билл Тейер, известный балагур - любимец всей команды.
Кил рассмеялся, но собственный смех показался ему несколько фальшивым.
- Проспал.
- Вот бы мне так проспать! От этого чертова шторма меня всю ночь мутило.
- Морская болезнь у моряка?
- Да, странно, но факт.
- Ничего страшного, все мы бываем подвержены морской болезни.
- Это уж точно, вчера чуть не каждый второй свалился, - добродушно подтвердил Билл. - Знаете, даже наш док не выдержал. Но, по-моему, сейчас ему уже лучше.
- Правда? - Кил снова нахмурился. Вернулось это странное ощущение. Неприятное ощущение. Похожее на то, что он испытал, узнав, что Рина не запирает каюту. Ощущение действительно непонятное, потому что судно буквально нашпиговано охранниками. Пассажиры прошли строжайшую проверку; документы разве что не под микроскопом рассматривали; досконально проверяли все прошлые связи. Словом, комар носа не подточит.
- Ну да, - подтвердил Билл. - Да вот он, рядом с капитанским мостиком, снова болтает о чем-то с Джоан Кендрик. - Билл завистливо вздохнул. - На нас-то, из команды, она вообще ноль внимания. Первый раз в жизни жалею, что не пошел в свое время в медицинский колледж.
Кил засмеялся, и снова ухо резанула неестественность собственного смеха. Он помахал Биллу, направился было к лестнице, но внезапно круто повернулся и зашагал в сторону капитанского мостика. Здесь он действительно обнаружил Джоан Кендрик. Прислонившись к поручням, она смотрела куда-то вдаль. Кил встал рядом:
- Доброе утро, Джоан.
От неожиданности та вздрогнула, но тут же одарила его сияющей улыбкой:
- А, это вы. Кил. Доброе утро. - Она просунула ему руку под локоть и лукаво улыбнулась:
- Какой приятный сюрприз - вы, да еще один. - Джоан театрально вздохнула. - В кои-то веки попала в один круиз со знаменитым вашингтонским сердцеедом, а он на меня ноль внимания!
Кил улыбнулся, попытался было высвободить руку, но потом передумал и, в свою очередь, насмешливо бросил:
- Насколько я понимаю, вы тоже не можете пожаловаться на одиночество. Где же наш добрый доктор?
- Прошу прощения?
Показалось ему или действительно улыбка ее на мгновение погасла?
- Доктор Тривитт. Если не ошибаюсь, вы удостоили его своим вниманием. Куда он исчез?
Джоан тряхнула головой и вновь обратила взгляд на море.
- Не понимаю, право, о чем это вы. Так или иначе, с корабельным врачом у меня ничего нет. Да я едва с ним знакома.
- Прошу прощения, но мне сказали, что он только что был здесь - с вами.
- Со мной? А, ну да, точно. Просто проходил мимо и остановился спросить, как я себя чувствую.
- Опять-таки прошу прощения, не знал, что вы занедужили.
- Вовсе я не занедужила. То есть, я хочу сказать, ничего особенного. Просто… в общем, что-то вроде морской болезни.
Естественно. Так оно и должно быть. Так почему же он не верит ей? Более того, почему ему кажется, что есть в этой блондиночке с пухлыми губками нечто зловещее? Ладно, положим, ее можно назвать шлюшкой, но ведь это и все. Кил пару раз встречался с ней в Вашингтоне. Она сопровождала отца, который время от времени работал по правительственным контрактам. Ветреница, забавница, уверенная, что на отцовские деньги можно купить все, что душа пожелает. Самое большее, чего она заслуживает, так это хорошей порки. И опасность представляет разве что для какого-нибудь дурачка, который, увлекшись яркой оболочкой, не понимает, что за нею - пустота.
Внезапно Джоан приблизилась к нему, прижалась потеснее и, подняв руку с безупречным маникюром, принялась поправлять ему галстук, хотя в этом не было никакой нужды.
- Знаете, Кил Уэллен, уж коль скоро я, наконец, отловила вас одного, не будем тратить времени на разговоры о враче. Особенно в такой прекрасный день. - Она хрипло рассмеялась. - В общем-то, это вы должны были предложить провести его вместе, конгрессмен.
Кил улыбнулся и освободился от рук, уже обвившихся вокруг его шеи.
- Очень жаль, но у меня встреча, на которую я и так опаздываю.
- Не весь же день будет продолжаться эта ваша встреча. - Джоан снова надула губки, положила ладонь ему на руку, на секунду прикрыла глаза и тут же, взмахнув ресницами, с откровенным вызовом посмотрела на него; - Вы прямо-таки гипнотизируете меня, конгрессмен. Я, знаете ли, люблю сильных…
- Не сомневаюсь, - сухо откликнулся Кил, не понимая, собственно, что его здесь удерживает. Надо бы твердо, хотя и вежливо сказать, что он торопится, да уйти поскорее, пока она не опутала его своими осьминожьими щупальцами.
Да, эта девица - лишь оболочка, но больно уж симпатичная оболочка. С такой можно не без удовольствия переспать разок-другой. Но ведь есть Рина, а в сравнении с ней все и вся бледнеет. И Рина - не на одну ночь. Он хочет, чтобы она была рядом. Всегда.
Ему совершенно не хотелось связываться с Джоан, но как иначе узнать, что это за игру она затеяла - а ведь точно что-то затеяла. И Кил должен выяснить, что именно.
- Как насчет того, чтобы поужинать вместе, только пораньше?
- Ужин, переходящий в завтрак? - промурлыкала Джоан.
- Извините, но у меня и вечером деловое свидание, - соврал Кил. - Так как все же насчет раннего ужина?
- Идет. Но уж десерта я дождусь.
Кил улыбнулся и наконец-то отошел.
Еще не дойдя до лестницы, он ощутил сильнейшее желание отколошматить самого себя. Надо же быть таким идиотом. Только что назначил свидание Джоан Кендрик. Разумеется, она ему солгала. Ну и что с того? Наверное, просто не хочет, чтобы знали, что она опустилась до судового врача.
Если в слухах есть хоть зерно истины, Джоан Кендрик действительно любит "сильных". Говорят, она переспала с десятком электриков и плотников, а также чуть не с целой футбольной командой и парой боксеров в придачу. Но сама она в этом не признается. Друзьям, репортерам, а также всем, кто готов ее слушать, говорит, что у нее нет и не может быть ничего серьезного с теми, кто "не принадлежит к той социальной среде, в которой она выросла".
Надо полагать, Глен Тривитт зарабатывает прилично, но, конечно, никак уж не миллионы, к которым она привыкла. Кил усмехнулся. Он ведь тоже далеко не миллионер. Просто Джоан, видимо, и его считает "сильным".
Идиот! - чуть не простонал он. Теперь вот ужинай с ней. А впрочем, может, оно и к лучшему. Так он побудет вдали от Рины, и это правильно - надо дать ей, немного прийти в себя. Но после ужина он ее отыщет.
По дороге Кил раскланивался со знакомыми и коллегами. Заметив доктора Пикара у дверей "Манхэттена", он помахал ему рукой и приветливо улыбнулся. И лишь присаживаясь рядом с ним и потягивая аперитив, понял, что его беспокоило все это время. Билл… Билл которому с его рабочего места все видно. Он сказал, что Джоан Кендрик снова с Гленом Тривиттом. Снова, стало быть, она лжет, в этом сомневаться не приходится. Явно у нее с доктором что-то есть. Ну и кому какое дело? Но как-то не сходится. У Тривитта нет ни больших денег, ни "силы", он просто не из тех, кто должен бы интересовать Джоан Кендрик.