* * *
– Что? А ну-ка повторите, что вы сказали! Я, должно быть, ослышался.
Сара оставила свои покупки в холле на индийском канапе из слоновьей ноги и подняла руки, чтобы снять шляпу. Зеркало, висевшее над канапе, сослужило ей скверную службу, напомнив о том, что она и так знала: она действительно переутомилась и выглядела прескверно.
– Прямо сейчас? Вы требуете оплаты прямо сейчас, сию минуту? Нет? Тогда какого черта вам нужно?
"Бен на кого-то сердится", – рассеянно подумала она. Казалось, стены вибрируют от раскатов его голоса, доносившегося из "алой гостиной" до самого вестибюля. Это означало, что, когда незадачливый посетитель уйдет, он сорвет зло на своих домашних и весь вечер будет особенно раздражительным. Последние несколько недель Бен вел себя так ужасно, что более невыносимую домашнюю обстановку трудно было даже вообразить. Разумеется, с ней он своими заботами не поделился (это было бы нарушением какого-то дурацкого мужского кодекса чести – довериться женщине, а уж тем более своей жене), поэтому ей оставалось только гадать, чем вызвано его недовольство.
Скорее всего, его дурное настроение было вызвано беспорядками среди рабочих. Похоже, в последнее время все его предприятия были охвачены забастовками. В политике тоже все шло вкривь и вкось: каждый вечер он приходил домой с новыми жалобами на членов городского совета, на мэра-реформатора или на "этого либерального ублюдка Кливленда" . Но теперь, как выяснилось из случайно услышанного ею разговора, у него возникли денежные затруднения. "Любопытно, – подумала Сара, опуская шляпу на столик в вестибюле. – За все годы нашей совместной жизни единственное, с чем у нас никогда не было проблем, так это с деньгами".
Она уже начала подниматься по лестнице, когда до нее отчетливо донесся голос посетителя, которого в эту минуту распекал Бен. Сара остановилась и повернулась волчком. Алекс! Что он здесь делает? О чем спорит с Беном? Ужасное предположение промелькнуло у нее в мозгу. Но нет, такого быть не могло. "Я никогда ничего такого не сделаю, что могло бы тебе навредить или подвергнуть тебя опасности", – сказал он ей, и она ему поверила.
Было бы настоящим безрассудством, нет, чистейшим безумием подходить к нему сейчас, в присутствии Бена. Ей следует со всех ног бежать наверх, а потом ради Бена сделать вид, что она понятия не имеет, что за визитер к нему приходил. "Не ходи туда, – сказала она себе, отряхивая юбки и поправляя выбившиеся из прически волосы. – Не делай этого, Сара". Увы, голос разума так и остался неуслышанным. Она прошла по коридору к гостиной. Голоса звучали все громче и становились все более раздраженными.
– Никто ничего подобного не утверждает. Весь вопрос в том, чтобы продемонстрировать партнерам фирмы…
– А мне показалось, что вы предъявляете претензии. Послушайте, Макуэйд, можете передать от меня Огдену и всем остальным, что они не единственные архитекторы в городе и если им не нравится иметь дело со мной, я передам заказ кому-нибудь другому. Это ясно?
– Все, о чем они просят, это проявление доброй воли. Прошло полгода, и за все это время…
– Доброй воли? Они требуют проявления доброй воли от Бена Кокрейна? Послушай меня, сынок, я сколотил свой первый миллион, когда ты еще бегал в коротких штанишках! Я им покажу проявление доброй воли! Вся эта куча дерьма может провалиться сквозь землю и всплыть прямо в Китае, мне плевать! Так им и передайте. И скажите им…
Сара вошла в комнату, улыбаясь и делая вид, будто не замечает напряжения в воздухе, сгустившегося, как грозовая туча.
– Мистер Макуэйд, какой сюрприз! Я думала, вы все еще в Ньюпорте. Бен, ты не предложил нашему гостю чаю? А может, выпьете чего-нибудь покрепче, мистер?..
– Наш гость как раз собирается уходить, – прорычал Бен.
– Вот как? – Сара притворилась удивленной. – В таком случае я провожу мистера Макуэйда к выходу, хорошо?
– Валяй. Скатертью дорога.
Бен повернулся к ним спиной и начал раскуривать сигару. Сара рискнула заглянуть в лицо Алексу. Он едва сдерживал свое возмущение.
– Я передам Огдену ваши слова, – сказал он сухо, глядя в спину Бену. – Полагаю, он сам с вами свяжется.
Не дождавшись от хозяина дома никакого ответа, Алекс вышел из комнаты. Сара последовала за ним. Ей пришлось чуть ли не бежать, чтобы его догнать, ее высокие каблуки выбивали дробь на паркетном полу. Но в холле он остановился и дождался ее, прислонившись спиной к стенной панели ручной работы из расщепленных и покрытых лаком бамбуковых стеблей.
Сара замедлила шаг, поравнявшись с Алексом. Она в отчаянии сжала руки, смущение и стыд, переполнявшие душу, лишили ее дара речи. Четыре недели она только то и делала, что думала о нем, но встретиться с ним лицом к лицу именно сейчас, когда хамские слова Бена еще звучали в ушах у них обоих…
Он дернул подбородком, указывая на что-то за ее плечом.
– Что это, черт побери, такое?
Она обернулась.
– Что?
– Вот это.
– Ах это… Последнее новшество.
Речь шла о недавнем приобретении Бена для украшения холла: двух газовых светильниках, укрепленных на столбиках парадной лестницы. Они были выполнены в виде двух вырезанных из мореного дуба грифонов , сжимающих в зубах цепи. В этих свисающих цепях, в свою очередь, свили себе гнезда клубящиеся змеи, по четыре в каждом, а в зияющих змеиных глотках прятались газовые горелки. Когда свет зажигали, пламя вырывалось из каждой разверстой пасти огненными языками.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе не нравится? – Алекс поглядел на нее в чистейшем изумлении. Веселое лукавство мелькало в ее серо-голубых глазах, словно искры в дыму костра. На правой щеке образовалась ямочка, губы вздрагивали, стараясь удержать смех. Его гнев улетучился подобно туману под ярким солнцем.
– Я просто в восторге, – ответил он с нежностью. – Это так…
Сара вопросительно подняла бровь.
– …так похоже на Бена, – нашелся Алекс. Тут уж она не смогла удержаться от смеха. Это было нечестно, легкомысленно, она дала слово, что никогда не позволит себе кокетничать с Алексом: он опасен и представляет собой почти неодолимый соблазн для нее, а подобного рода шуточки могут привести ее к погибели так же верно, как и поцелуи украдкой. Но Сара ничего не могла с собой поделать: ей было смешно.
Ее смех очаровал Алекса. Он ответил улыбкой, радуясь ее веселью. Ему хотелось спросить: "Как ты сберегла себя, Сара?" А ведь она могла бы превратиться в кого-то вроде Дейзи Вентуорт – в ожесточившуюся, ушедшую с головой в собственные горести алкоголичку. Но она такой не стала. Из-за Майкла? Какой бы она была, если бы ей вообще не пришлось столкнуться в жизни с Беном?
Алексу хотелось молча пожирать ее глазами, но он заставил себя спросить:
– Как поживает Майкл?
Это был самый безопасный предмет разговора.
– С ним все в порядке, он совсем поправился. Ты получил от него письмо с благодарностью за все твои подарки?
– Конечно, получил. Но мне показалось, что я узнал почерк его матери.
– Нет-нет, письмо сочинил он сам, я только написала адрес на конверте.
– Вот оно что. Значит, он совсем здоров?
– О да, он уже с нетерпением ждет начала занятий в школе.
– В какой школе? – спросил Алекс.
– Это… еще не решено.
Ей не следовало рассказывать ему об угрозе Бена; теперь она ясно видела, что совершила ошибку. Это был один из ее личных кошмаров, она не привыкла обсуждать их с посторонними. Поделившись своими страхами с другим человеком, даже с Алексом, Сара почувствовала себя еще более уязвимой.
– А как ты поживаешь? – торопливо спросила она. – Как у тебя дела?
– Я искал тебя.
Сара недоуменно нахмурилась.
– Мне часто кажется, что я тебя вижу: на улице, или в ресторане, или в проезжающем экипаже. Но потом женщина оборачивается, и всякий раз выясняется, что это не ты.
Она тяжело вздохнула.
– Алекс, прошу тебя…
– Я получил новый заказ, – поспешно сообщил Алекс. – Мне предстоит построить еще один особняк в Ньюпорте, на этот раз для Маршалла Фарли. Сара, слышала бы ты, чего он хочет! В сравнении с этим "Эдем" выглядит просто сторожкой смотрителя.
– О боже, Бен страшно рассердится, когда узнает. Но для тебя это отличная новость, Алекс! Поздравляю. – Она бросила на него вопросительный взгляд.
– Разве ты не рад?
– Да, конечно, это замечательная новость.
Сара не могла пробиться за непроницаемую завесу вежливой невозмутимости и догадаться, говорит он всерьез или нет. И задать прямой вопрос она тоже не могла, потому что сама запретила откровенные разговоры себе и ему.
– Я хочу извиниться за Бена, – тихо сказала она. – Он иногда бывает ужасно грубым. В последнее время у него сплошные неприятности…
– Никогда не извиняйся передо мной за него, Сара. Слышишь? Никогда!
– Ладно, но… насколько я понимаю, он задолжал деньги твоей фирме. Много? Ты не мог бы мне сказать, сколько именно?
Алекс помедлил. Было бы глупо ее тревожить, но, с другой стороны, она имела право знать правду:
– Я уверен, что беспокоиться не о чем. То есть я не сомневаюсь, что он мог бы заплатить, если бы захотел. Но ты права, это довольно много. Фирма на данном этапе хочет только одного: символического жеста, уплаты малой доли того, что он нам задолжал. Проявления доброй воли, как я уже говорил.
– А он не хочет заплатить вообще ничего?
– Он тянет время. Строительный подрядчик оказался в том же положении, что и мы, поэтому работа над домом пока приостановлена.
– Боже милостивый, я понятия об этом не имела.
Он наблюдал за ней, пока она, отвернувшись, переваривала услышанную новость. Ему показалось, что она выглядит скорее заинтригованной, чем обеспокоенной.
– Похоже, тебя это не особенно тревожит, – с любопытством заметил Алекс.
– Мысль о том, что Бен может разориться? – Сара приложила пальцы к губам, пытаясь это вообразить. У нее ничего не вышло.
– По правде говоря, я в это не верю. Но для меня деньги всегда были отвлеченным понятием… наверное, потому что их так много. Правда, тратить их мне нравится, не стану скрывать.
Она с улыбкой кивнула в сторону пакетов из универмага "Лорд и Тейлор", оставленных на канапе у дверей.
– Ну, как бы то ни было, мне жаль, что вам не заплатили. То есть… – Сара вдруг озабоченно нахмурилась, – тебя лично это не затронуло, правда, Алекс? Я хочу сказать, ведь тебе-то платят по-прежнему?
– О да, можешь не сомневаться, – с невеселой усмешкой заверил ее Алекс.
– Ну, значит, все в порядке.
И на этом ее интерес к финансовому положению Бена, по-видимому, иссяк. Алекс не знал, что еще придумать. Стало ясно, что ему пора уходить. Стоять в чужой прихожей и молчать, когда хочется высказать так много, но нельзя сказать ничего… глупейшее положение! Он чувствовал себя разочарованным и обиженным. Да, единственный достойный выход – попрощаться и оставить ее в покое. Ей, наверное, тоже не терпится его выпроводить, но она слишком хорошо воспитана и не может на это намекнуть.
– Как ты поживаешь? – спросил он, стараясь выиграть время. – Выглядишь ты хорошо.
Она не стала возражать, но на ее лице ясно отразилось недоверие.
– Не просто хорошо, – упрямо продолжал Алекс. – Ты прекрасна.
Сара только покачала головой.
– Алекс.
Он понял, что она не кокетничает и не скромничает: она действительно ему не поверила! Он бы пожертвовал всем на свете, чтобы ему дали возможность ее убедить.
– Бен когда-нибудь говорит тебе такие слова, Сара?
Она коротко и горько рассмеялась. Алекс получил исчерпывающий ответ на свой вопрос.
– Давно ты вернулся в город? – Да, она тоже умела тянуть время.
– Неделю назад. Но через день или два мне придется уехать.
– Правда? Но ведь не в Ньюпорт, я полагаю, раз строительство дома приостановлено.
– Нет, я собираюсь в Калифорнию.
– В Калифорнию? Это из-за твоего деда?
– Да, он умер. Наконец-то.
Сара машинально взяла его руку в свои и крепко сжала.
– Поверь, мне очень жаль. Ты говорил, что он болен…
– Я также говорил тебе, что не надо меня жалеть.
Она поглядела на него с любопытством.
– Да, верно, говорил. А его пожалеть можно?
– Бога ради. Я и сам стал к нему лучше относиться, с тех пор как он отдал концы.
Его развязный тон ее не обманул.
– Хотела бы я знать, что он тебе сделал, – тихо сказала Сара.
– Может быть, когда-нибудь я тебе расскажу.
Сара опустила глаза. Ее внезапно пронзила острая тоска.
– Да, может быть, когда-нибудь.
Нет, он ей никогда не расскажет: у него случая не будет. Она не могла себе позволить близких, доверительных отношений с Алексом. Все, чего она от него хотела, было под запретом; все, что она сама могла бы ему дать, – тоже. За прошедшие годы самоотречение стало для нее не просто привычным делом, а прямо-таки образом жизни, но никогда раньше ее стойкость не подвергалась столь тяжкому испытанию. Это было невыносимо.
– Сара…
Он прижал ее стиснутые руки к своей груди. Ее печаль привела его в отчаяние.
– О! Извините.
Сара отдернула руки и поспешно отступила назад, подальше от него. У подножия лестницы, застыв неподвижно, как статуя, прямо посредине между изрыгающими огонь змеиными глотками, стояла Наташа. Что выражает загадочный взгляд ее непроницаемо черных цыганских глаз, понять было невозможно.
– Мистер Макуэйд, не так ли? Как это мило. Рада видеть вас снова.
Алексу хотелось дать легкомысленный, любезный, ни к чему не обязывающий ответ, чтобы хоть как-то разрядить обстановку мучительного замешательства, но никак не мог вспомнить иностранную фамилию этой чертовой девки и ограничился тем, что отвесил ей поклон, что-то невнятно бормоча себе под нос. Она с медлительной важностью наклонила голову в ответ и неторопливо удалилась по скудно освещенному коридору в гостиную.
Сара тотчас же повернулась к нему спиной и отошла в другой конец холла. В зеркале у нее над головой Алекс увидел отражение ее лица, ставшего смертельно бледным. Он подошел к ней, но прикоснуться не посмел: именно прикосновение привело к только что разразившейся катастрофе.
– Сара? Сара, прости меня, это я во всем виноват. Что все это значит? Что теперь будет?
Она резко повернулась. Пятна краски выступили на ее бледных щеках подобно следам от пощечин.
– Я не знаю! Ведь ничего же не было! О Алекс, ради всего святого, уходи.
Он покорно повернулся, собираясь уходить, но Сара схватила его за руку.
– Прости, я сама не знаю, что говорю!
– Что теперь будет? – повторил Алекс. – Она ведь ничего не скажет, верно? Она… не расскажет Бену?
– Нет… нет. Да и что она могла бы сказать? Рассказывать нечего.
– С тобой ничего не случится?
– Нет, конечно.
Алекс скрипнул зубами в бессильной злости.
– Я могу отложить свою поездку. Мне вовсе не обязательно…
– Не говори глупости. Разумеется, ты должен ехать! – Привычная маска самообладания опустилась на лицо Сары с такой легкостью, что Алексу захотелось встряхнуть ее хорошенько.
– Позволь мне тебе написать.
– Нет.
– Сара…
– Нет, и мы больше не сможем увидеться. А теперь тебе лучше уйти. Алекс, неужели ты не понимаешь?
– Сара, это не…
– Прошу тебя, если я хоть чуточку тебе дорога…
– Ну хорошо.
Все равно говорить больше было не о чем. Алекс открыл дверь, но, обернувшись, увидел, что маска соскользнула: на один мимолетный миг во взгляде Сары ему открылась вся ее отчаянная и безнадежная нежность. На этот раз (такого с ним раньше не бывало) он сказал именно то, что думал, и притом в тот самый момент, когда мысль пришла ему в голову:
– Я люблю тебя.
Глаза Сары потемнели от горя. Его правдивые слова, выражавшие самое искреннее чувство, в мгновение ока превратились в оружие, разящее в самое сердце. Алекс понял, что, сам того не желая, нанес ей сокрушительный удар. Он не мог этого вынести и закрыл за собой дверь, чтобы не видеть ее помертвевшего лица.
Сара еще долго стояла в холле, бессмысленно уставившись на разводы древесных волокон на резной дубовой двери и прислушиваясь к тихому шипению газовых горелок. Наконец она повернулась кругом с мыслью, что надо бы подняться наверх, но ноги у нее подкосились, и она опустилась на канапе рядом со своими покупками. Благословенный обморок продолжался недолго – вскоре Сара ощутила, как жгучие слезы наворачиваются ей на глаза, и вслепую нашарила платок.
"Разбитое сердце" – вот как это называется. Она чувствовала себя разбитой. Разорванной пополам. Алекс вскрыл все затянувшиеся рубцами старые раны, о которых она не вспоминала годами. Теперь они начали кровоточить. Ну почему, почему он не хочет оставить ее в покое?
Нельзя оставаться здесь, где любой из слуг, проходящих мимо, может ее увидеть. Ей надо встать, сделать вид, что ничего не случилось. Больше всего Сара хотела укрыться в собственной комнате и побыть в одиночестве, но ей необходимо было показаться на людях прямо сейчас, чего бы это ни стоило.
Она поднялась и подошла к зеркалу. И тихонько ахнула, увидев свое отражение. От ужаса у нее вспотели ладони. Как она сможет это объяснить? Может, все-таки лучше спрятаться, подняться наверх и заползти в свою нору? Нет. Более сильный инстинкт подсказывал ей, что надо показаться на глаза Бену именно сейчас, не откладывая.
Сара опять пустила в ход насквозь промокший носовой платок. Румяна ей не нужны – щеки и без того горят. Она сделала несколько глубоких вздохов, расправила плечи и попыталась придать лицу спокойное выражение. Это могло сработать. Должно было сработать.
Нервы у нее были натянуты до предела. На полпути к гостиной до нее донеслись голоса, но они смолкли, как только Сара остановилась в дверях. Таша сидела на обитом алой парчой диване с шитьем на коленях. В десяти шагах от нее Бен стоял возле столика со спиртным, смешивая коктейль. Сара перевела взгляд с Таши на мужа и обратно, стараясь оценить обстановку, но по их лицам ни о чем нельзя было догадаться, а царившее между ними молчание показалось ей вполне мирным.
Она часто заставала их вдвоем в этой комнате по вечерам. Ничего удивительного: "алая гостиная" считалась в доме Кокрейнов местом семейных сборищ, хотя их посиделки вряд ли можно было назвать семейным сборищем. "Да и семьей, – подумала Сара с циничной усмешкой, – нас с Беном можно было назвать разве что с большой натяжкой". Бену импонировала кричащая тяжеловесная роскошь "алой гостиной". Здесь он желал спокойной ночи Майклу, когда миссис Драм приводила мальчика вниз в восемь вечера, прелестного и трогательного до слез в пижамке и в тапочках. Здесь Таша занималась шитьем. Здесь Сара через силу разыгрывала из себя хозяйку дома, хотя с гораздо большей охотой предпочла бы укрыться в своем маленьком кабинетике на другом конце коридора, чтобы почитать книгу, написать письмо или предаться своим мыслям.