Нерон старался никогда не оставаться с ней наедине; когда она сообщала ему, что хочет уехать в парк или в деревню – в Тускулум или в Анций, он всегда одобрял ее желание отдохнуть. Но в конце концов он понял, что в любом месте, где бы ни была, его мать создает проблемы, и решил, что она должна умереть. Надо было только решить, каким способом лучше от нее избавиться – с помощью яда, ножа или чего-нибудь другого. Против первой идеи – отравления – было несколько возражений. Подсунуть яд можно было на пиру, но тогда, как и в случае с Британником, нельзя будет сказать, что это произошло случайно. Кроме того, яд должна будет подложить одна из ее служанок, но сделать это будет трудно, поскольку Агриппина подозревала, что ее попытаются отравить; кроме того, она регулярно принимала противоядие. Против убийства холодной сталью было два возражения: этого никак нельзя было сделать незаметно, поскольку жертвой должна была стать императрица, и существовала опасность того, что убийца откажется это сделать.
В конце концов этой проблемой занялся отпущенник Аникет, который командовал флотом в Мизене. Он был учителем маленького Нерона и ненавидел Агриппину не менее сильно, чем она его.
Он сказал, что надо сделать на корабле пристройку, которая могла бы отвалиться во время плавания, только надо было обставить все так, чтобы все подумали, будто Агриппина упала в воду случайно. "На море, – сказал он, – все может случиться. Если она погибнет во время кораблекрушения, никому и в голову не придет, что все было подстроено, а не произошло по воле волн и ветра. Как император, вы, естественно, возведете храмы и алтари в ее честь и продемонстрируете свое почтение матери другими способами".
Это предложение было принято; оно поступило в самый подходящий момент – император как раз собирался на праздник Минервы в Байи, и ему удалось убедить мать присоединиться к нему. Он также распустил слухи о том, что они с матерью помирились, заявив, что если родители сердятся, то мужчина должен подчиниться их воле. Он надеялся, что Агриппина, как всякая женщина, легковерна и клюнет на эту приманку. Она прибыла в Анций по морю, и Нерон, явившись на пристань, подал ей руку, обнял и проводил в Баули, на виллу, расположенную между мысом Мизен и заливом Байи, прямо на берегу моря. Один из кораблей, стоявших на якоре, был украшен богаче других. Все понимали, что это было сделано в честь императрицы, которая раньше путешествовала на военных кораблях, где служили военные моряки.
Потом ее пригласили на ужин, намереваясь убить под покровом ночной темноты. В это время кто-то сообщил Агриппине о готовящемся покушении, но она не знала, верить этому или нет. Тем не менее она отправилась в Байи; ее отнесли на носилках. Оказанный ей прием заставил ее забыть все свои страхи; Нерон тепло встретил мать и усадил на самое почетное место. За столом шел оживленный разговор, Нерон говорил то с мальчишеским задором, то серьезно, словно доверял матери очень важные тайны. Обед завершился очень поздно, и он прощался с Агриппиной, глядя ей в глаза и нежно обнимая. Нерон сыграл роль безупречно – если, конечно, невзирая на свою бесчеловечность, не был искренне тронут тем, что посылает мать на верную смерть и больше уже ее никогда не увидит.
Провидение словно специально позаботилось о том, чтобы всем было видно, как совершается преступление: ночь была ясной и звездной, а море – спокойным. Агриппину сопровождали двое друзей: Креперей Галл, который стоял у руля, и Ацеррония, сидевшая у ее ног. Корабль только что отошел от берега, и Ацеррония громко радовалась тому, что Нерон забыл о своих обидах и помирился с матерью, но тут, по специальному сигналу, усиленная свинцом крыша рухнула на голову Креперея, убив его на месте. Агриппину и Ацерронию спасли высокие края дивана, которые оказались достаточно прочными, чтобы выдержать вес рухнувшей крыши. Сам корабль не разломился, потому что в общей суматохе большое число людей, которые не участвовали в заговоре, преградили путь тем, кто в нем участвовал.
Гребцы решили перебежать на один борт судна, чтобы оно перевернулось; но замешкались, обсуждая, что делать, и часть людей успела перебежать на другой борт, уравновесив тем самым корабль. Тогда все стали прыгать в море. Преданная Ацеррония закричала: "Я – Агриппина. Помогите матери императора!"; ее забили насмерть палками, веслами и всем, что было под рукой. Агриппина держала рот на замке, и поэтому ее никто не узнал; она получила лишь один удар по плечу и прыгнула в море; она плыла, пока ее не подобрала небольшая парусная лодка, из тех, что прибыли на место трагедии. Ее отвезли на озеро Лукрин, а оттуда – на виллу.
Только теперь Агриппина поняла, зачем сын пригласил ее в это путешествие и оказал такие почести. Не успев отойти от берега, в совершенно безветренную погоду и в отсутствие подводных скал, корабль развалился, словно декорация на сцене. Однако гибель Ацеронии и ее собственная рана подсказали ей, что лучше всего сделать вид, будто она так и не поняла, что случилось. Агриппина отправила вольноотпущенника Агерина к Нерону, велев передать ему, что по милости богов и благодаря удаче она чудом избежала смерти и нуждается в покое, и попросила, чтобы он не приходил к ней, пока она сама его не позовет, несмотря на все его беспокойство. Она постаралась скрыть свою тревогу; перевязала рану и приняла успокоительное. Что касается Ацеронии, то не было никакой нужды притворяться – Агриппина приказала, чтобы ей принести завещание подруги, а все ее имущество было опечатано.
Нерон ждал вестей о том, что убийство совершилось, но вместо этого ему сообщили, что мать сумела избежать смерти, отделавшись небольшой раной, но была так близка от гибели, что у нее не осталось сомнений, чьих это рук дело. Нерона охватила паника; он кричал: "Она сейчас явится сюда и отомстит мне, клянусь, она это сделает! Она вооружит своих рабов, поднимет войска. Она обратится в сенат и к народу. Она попала в кораблекрушение и была ранена, а ее друзья – убиты, и она сразу поняла, что убить хотели ее. Как мне остановить ее?" Единственная надежда была на Бурра и Сенеку.
Нам неизвестно, участвовали они в заговоре или нет . Нерон велел немедленно разбудить их и привести к себе. Долгое время никто из них не нарушал молчание. Не было никакого смысла разубеждать Нерона, что все обойдется. Вероятно, они считали ситуацию безнадежной – если Агриппину не убрать, Нерону придется умереть.
Первым заговорил Сенека. Он посмотрел в глаза Бурру и спросил: "Следует ли отдать войскам приказ убить ее?", на что Бурр ответил: "Преторианцы обязаны хранить верность всем членам императорской семьи. Они хорошо помнят Германика и конечно же откажутся поднять руку на его дочь. Аникет дал мне обещание; он справится с этим делом лучше нас".
Без промедления был вызван Аникет, которому приказали пойти и убить Агриппину. После этого Нерон сказал: "Сегодня я стану императором, и этим я буду обязан вольноотпущеннику. Иди быстрее и возьми людей, которые всегда подчиняются приказам и не теряют времени даром". После этого ему доложили, что пришел Агерин с вестями от Агриппины, Нерон специально уронил меч у его ног, когда тот передавал свое сообщение. Сделав вид, что поймал его с поличным, Нерон приказал арестовать посланца. Он собирался сообщить людям, что его мать, узнав о том, что ее замыслы были раскрыты, покончила с собой.
Когда распространились вести о том, что Агриппина чуть было случайно не утонула, люди бросились на берег. Они взбирались на сооружения гавани, даже на корабли, стоявшие на якоре; некоторые зашли в море по самое горло, другие протягивали к небу руки. Берег был забит людьми до отказа; все спрашивали, что случилось, и получали ответы, которые ничего не объясняли. Тут появилась большая толпа людей с факелами. Прошел слух, что Агриппина жива, и толпа собралась уже пойти и поздравить ее, как явились солдаты, вооруженные и грозные, и люди разошлись.
Расставив солдат вокруг виллы, Аникет силой ворвался в переднюю дверь, арестовал всех слуг, которые ему попались, и дошел до двери в спальню Агриппины. Здесь стояло несколько слуг – остальные, завидев солдат, в ужасе бежали. Спальня была слабо освещена; Агриппина находилась там одна, вместе со своей рабыней. Ее очень тревожил тот факт, что никто, даже Агерин, не вернулся из дворца ее сына. Если бы все было хорошо, атмосфера во дворце была бы совсем иной; неожиданный шум, возникший после того, как все ее бросили, говорил о том, что сбылись самые худшие ее опасения. Рабыня хотела выйти, и, спрашивая ее: "Ты меня тоже бросаешь?", Агриппина увидела за ее спиной Аникета и сопровождавших его людей: Геркулея, капитана корабля, и морского офицера по имени Обарит. Агриппина сказала: "Если вы пришли узнать о том, как я себя чувствую, то сообщите моему сыну, что мне уже лучше. Если же вы пришли меня убить, то я отказываюсь верить в то, что мой сын отдал приказ убить свою мать". Убийцы бросились к Агриппине, и капитан ударил ее по голове дубинкой. Увидев, что офицер вытащил меч, чтобы пронзить ее, она показала на свой живот и произнесла: "Бей сюда".
Она получила несколько ударов и умерла.
В том, как была убита Агриппина, сомнений нет; но о том, видел ли Нерон тело своей матери и вознес ли ей хвалу, мнения расходятся. Ее положили на кушетку и в ту же ночь сожгли, как самую простую служанку. Пока Нерон был императором, ее прах так и не был захоронен с почестями. Она могла бы поблагодарить своих слуг за то, что они погребли ее в скромной могиле в горах около дороги на Музенум и виллы, принадлежавшей Юлию Цезарю, откуда был виден залив.
Когда был зажжен погребальный костер, отпущенник Мнестер, служивший у Агриппины, вонзил себе в грудь кинжал – быть может, в знак преданности своей госпоже, а быть может, потому, что боялся также быть казненным.
Агриппина предвидела свою насильственную смерть, но не тревожилась по этому поводу. Спросив прорицателей о том, какая судьба ждет Нерона, она получила ответ: "Он станет императором и убьет свою мать". На это она сказал: "Если он станет императором, то пусть убивает".
Преступление было совершено еще до того, как Нерон сумел оценить его последствия. Он провел остаток ночи в угрюмом молчании, но несколько раз вскакивал, поскольку был охвачен паникой и потерял всякую способность здраво мыслить. Нерон с ужасом ждал наступления дня, словно тот должен был принести ему смертный приговор. Вернуть надежду и способность соображать помог ему Бурр, по приказу которого центурионы и их офицеры пожали ему руку и поздравили с тем, что удалось избежать неожиданной опасности и попыток матери убить его. После этого друзья Нерона пошли в храм , а за ними и жители соседних городов. Здесь были принесены жертвы богам; сюда к нему явились депутации с выражением радости. Он не уступал им во лжи, демонстрируя свою скорбь, оплакивая смерть матери и делая вид, что жестоко сожалеет о том, что не умер сам.
Природа, в отличие от людей, не терпит фальши; глядя на мрачное море и берег, где произошла трагедия, некоторые даже утверждали, что с окружающих гор доносились звуки труб, а из могилы Агриппины – плач. Нерон решил уехать в Неаполь. Оттуда он послал депешу в сенат, в которой говорилось, что один из отпущенников его матери, которому она больше всех доверяла, был задержан с оружием в руках и что, осознав свою вину в желании убить своего сына, она покарала саму себя.
Нерон вспомнил и прошлые грехи матери: она хотела управлять империей вместе с ним и требовала, чтобы гвардия принесла ей, женщине, присягу; сенат и народ тоже должен был пройти через это унижение. Когда же эти требования были отвергнуты, она отвернулась от армии, сената и плебса и попыталась убедить Нерона не заниматься больше благотворительностью и стала плести заговоры с целью убийства выдающихся государственных мужей. Он приложил неимоверные усилия, чтобы помешать ей являться на заседания сената и самостоятельно выполнять просьбы иностранных посольств. Нерону удалось даже "лягнуть" правительство Клавдия, свалив на свою мать всю ответственность за преступления его авторитарного режима. Риму повезло, говорил он, что Клавдий умер. Он даже описал кораблекрушение – как будто кто-то еще верил, что оно произошло случайно. Нерон утверждал, что это был заговор с целью уничтожить императорские когорты, и этот заговор подавил один человек с оружием, напавший на женщину, которая чуть было не утонула! Сенат хорошо знал, что жестокость Нерона не поддается описанию, но критика обрушилась не на него, а на Сенеку. Речь императора расценили как признание своей вины, и все решили, что ее автором был Сенека.
В римском сенате политики соревновались в том, кто больше других угодит Нерону. Они объявили, что будут ежегодно, в благодарность богам, проводить игры в память о раскрытии заговора, случившегося во время праздника Минервы. Кроме того, решено было воздвигнуть золотую статую Минервы рядом с портретной статуей императора, стоявшей в Доме сената. День рождения Агриппины сенат объявил днем дурного предзнаменования. Раньше, когда объявлялись низкопоклоннические почести, Петус Фразея либо отказывался выступать, либо произносил ядовитые речи; но на этот раз он своим поступком обеспечил себе большие неприятности, ни на шаг не приблизив свободу людей. Он просто встал и вышел из сената.
В ту пору случилось много необъяснимых чудес. Одна женщина родила змею, другую, вместе с мужем, убила в постели молния. Случилось неожиданное затмение солнца, а все четырнадцать районов Рима поразили молнии. Все это свидетельствовало о том, что боги отвернулись от людей и преступное правление Нерона должно было продлиться еще очень много лет.
Желая подчеркнуть непопулярность своей матери и продемонстрировать свое собственное милосердие, Нерон велел вернуть из ссылки тех людей, которых отправила туда Агриппина: двух женщин из хороших семей, Юнию Кальвину и Кальпурнию; двух бывших преторов, Валерия Капито и Лициния Габола. Он даже разрешил перенести прах Лоллии Паулины в Рим и опустить его в гробницу. Он простил двух человек, которых совсем недавно отправил в ссылку, – Итурия и Кальвизия. Силана, которая попала в немилость из-за того, что Агриппина испытывала к ней неприязнь, заболела и умерла в Таренте, возвращаясь из отдаленных мест домой. Это произошло, когда Агриппина уже теряла свою власть или, по крайней мере, свою мстительность.
Нерон не уезжал из Кампаньи, потому что никак не мог решить – каким образом ему лучше войти в Рим. Следует ли получить раболепное приветствие от сената или овации от народа? Самые льстивые из его придворных – а в годы его правления таких было гораздо больше, чем в другие, – заверили его, что имя Агриппины опозорено навеки, а его популярность после ее гибели сильно возросла. Они убеждали его отбросить все страхи, поехать в Рим и увидеть столицу, лежащую у его ног. Они требовали права пройти по улицам впереди него .
Однако энтузиазм римлян оказался куда больше, чем предсказывали льстецы. Люди собрались целыми семьями, сенаторы надели праздничные одежды, женщины и дети стояли рядами – они выстроились по возрастам, мальчики и девочки отдельно. Вдоль маршрута его движения были воздвигнуты трибуны с сиденьями, как во время триумфов.
С гордым высокомерием, ликуя в душе от павшего к его ногам Рима, Нерон взошел на Капитолий и принес жертвы богам. После этого он дал волю непомерным аппетитам своих приближенных, которых уважение к его матери, хотя и не очень сильное, если не подавляло, то по крайней мере сдерживало.
Так описывал Тацит гибель Агриппины; он использовал труды историков, живших вскоре после того, как случилась эта трагедия. Его скандальное предположение об инцесте не следует принимать всерьез, поскольку начиная с описания выдающихся людей времен республики и далее он слишком часто давал волю своему воображению и повторял сплетни некритически относившихся к своему материалу или беспринципных историков. Обвинения, которые Тацит предъявлял выдающимся людям, совершенно неубедительны.
Другие историки мало что добавляют к его рассказу. Нерон правил после этого еще девять лет и, по мнению Светония, страдал от ночных кошмаров. Зато Аникет спал спокойно. Он избавил Нерона от матери, а три года спустя, с тем же невозмутимым спокойствием, и от жены. После этого он ушел в отставку и зажил богатым господином. Умер Аникет своей смертью.
То, что Нерон убил свою мать по совету Поппеи и ради Поппеи, поначалу может показаться маловероятным – зачем тогда он ждал три года, прежде чем развестись с Октавией и жениться на ней? Однако, как мы увидим далее, это предположение может оказаться справедливым.
Мессалина и Агриппина, третья и четвертая жены Клавдия, были необыкновенно красивые женщины. Более резко выписанные черты Агриппины свидетельствуют о том, что ее красота была более утонченной, чем у круглолицей похотливой Мессалины. Агриппина, быть может, не унаследовала выдающихся моральных качеств своей матери, которая служила образцом римской жены; но она задумывала и совершала недостойные поступки только ради удовлетворения своих политических амбиций, которые передала ей мать. Ее отцом был Германик, но от него она не унаследовала ни слабости характера, ни огромного личного обаяния.
Из восьми детей Германика и Агриппины Старшей выжили шестеро: три мальчика и три девочки, родившиеся после братьев. Гай Калигула был самым младшим из сыновей. Агриппина, появившаяся на свет в 15 году н. э., была старшей из дочек. Она родилась в Кельне. Основанный М. Агриппой, ее дедом, этот город получил название Ара Убиорум или Оппидум Убиорум (столица Убии). Став римской колонией, он в честь Агриппины был назван Агриппинензисом, после того как в 50 году н. э. она вышла замуж за императора Клавдия.
Германик трагически погиб в Сирии в 19 году н. э., в это время Агриппине Младшей было всего четыре года. Ее дом в последующие десять лет стал самым несчастливым в Риме: ее братья и сестры и она сама росли под бесконечные жалобы о действительных и воображаемых бедах своей матери. Император Тиберий не жаловал эту семью, а его всесильный министр Сеян относился к ней с нескрываемой враждебностью.
В 29 году н. э. ее мать Агриппина и самый старший брат были отправлены в ссылку. На следующий год арестовали Друза.
Впрочем, к тому времени Агриппина уже покинула семью матери. Она вышла замуж в 28 году н. э., когда ей исполнилось тринадцать лет – обычный возраст для замужества. Ее мужем стал Ц. Домиций Агенобарб, который совсем не походил на своего выдающегося отца, ставшего в 16 году до н. э. консулом. Об Агенобарбе говорили (и вполне справедливо), что это "человек во всех отношениях неприятный".
В 32 году н. э. Сеян умер, но матери Агриппины и двух ее старших братьев на свете уже не было. Прошло еще пять мрачных лет, пока наконец тучи не развеялись. 16 марта 37 года н. э. скончался Тиберий, а два дня спустя императором стал брат Агриппины Гай Калигула. Их мать не дожила до осуществления своей мечты пять лет.