Филип лежал на полу связанный, лицом вниз. Ив быстро перерезала веревки на его руках и ногах, морщась при виде сбитых запястий и лодыжек. Он сел, вытащил изо рта кляп и посмотрел на нее. Она двинулась к нему, желая обнять, но он отстранился.
- У меня полно насекомых.
- Подумаешь, напугал, - прошептала она, прижимаясь к нему, несмотря на его слабые протесты, и целуя в губы.
Он не мог больше сопротивляться и прижал подругу к себе, его руки заскользили по ее телу, и он почувствовал, насколько она похудела. Но внешность девушки теперь не имела значения, он хотел Ив любую, также как, судя по всему, и она - его. В конце концов он все же нашел в себе силы и оторвался от нее.
- Подожди, так нельзя. Я должен смыть с себя все это.
Она отстранилась, тяжело дыша.
- Хорошо, пошли, мне теперь тоже нужно мыться.
Филип стащил с себя грязные лохмотья, чтобы поменьше пачкать в доме, и пошел за ней.
- Забирайся, - девушка кивнула на наполненную водой ванну.
Потом Ив разделась, подошла и присела на широкий каменный край. Филип, с удовольствием разлегшийся в теплой воде, разглядывал подругу со странной смесью желания и жалости.
- Ты так похудела. Что с тобой? И где твои волосы? Я даже не узнал тебя сначала.
- Ты тоже не очень на себя похож, вон, даже ребра торчат, - усмехнулась она. - Шон предупреждал, что мы друг друга не узнаем.
- Ну а все-таки? Ты болела? - настаивал Филип.
Ив, пребывавшая на седьмом небе от счастья, ехидно улыбнулась.
- Сохла от любви к тебе.
- Шутишь? - он улыбнулся в ответ кошачьей улыбкой, странно выглядевшей на сером от угольной пыли лице.
- Шучу, - рассмеялась она. - Мне очень тебя не хватало, и я постоянно думала, как ты страдаешь по моей вине. А под конец пришлось попринимать одно малоприятное снадобье, дабы симулировать тяжелую болезнь, иначе старик заставил бы меня ехать с ним на восток. - Филип зло выругался. - Волосы я все равно собиралась обрезать, - продолжила Ив, - так проще выдавать себя за мальчика.
- Принеси мне чего-нибудь поесть, пока я отмокаю, потом вымоюсь и покажу, как по тебе истосковался. Хотя ребра у меня торчат и не из-за этого.
Девушка отправилась на кухню и вскоре вернулась.
- Подкрепляйся, - она протянула ему тарелку, - а я вымою тебе голову.
- Не занимайся ерундой, просто сбрей волосы - там полно вшей, - сказал Филип, вонзая зубы в сочный кусок жареной свинины.
- Как у вас все просто! Ты прямо как старик, - Ив не сдержалась и ввернула пару ругательств в адрес своего отца, - Тебе-то, как мне показалось, не очень нравится моя новая прическа!
- Нравится-нравится. Из тебя получился очень милый худенький мальчик… - Ему захотелось немного в шутку позлить ее. - Мужчины с определенными пристрастиями все бы отдали за ночь с тобой… с ним. А меня никогда не тянуло к своему полу. Я даже попку твою не буду трогать, пока она снова не станет женской.
- А у меня вызывают отвращение лысые мужчины, - подхватила его тон Ив. - Сейчас обрею твою голову, а потом воздержимся от секса, пока не придем в нормальную форму.
- Энджи, вот солью грязную воду и покажу тебе такое воздержание…
- Ну, нет, милый, раз ты постеснялся взять меня сразу, теперь придется сначала привести себя в порядок по полной! Я еще заставлю тебя побриться и ногти подстричь, прежде чем дам до себя дотронуться.
- Я смотрю, твоя склонность к извращениям увеличилась. Ты правда хотела, чтобы я взял тебя сразу? Может, еще в бараке нужно было начать?
Девушка вместо ответа дернула его за волосы.
- Фил, молчи и ешь, дай мне сделать свое дело, - сказала она, поливая его мокрую голову снадобьем от насекомых.
Он усмехнулся и полностью сосредоточился на еде, ибо сам для себя не мог решить, чего ему в данный момент хочется больше: секса или жареного мяса.
Приведение Филипа в порядок заняло много времени. Наконец Ив протянула ему полотенце. Он вылез из ванны, вытерся и взглянул на нее.
- По-моему, вся моя грязь теперь размазана по тебе.
- Ничего, мне не нужно отмокать, я быстро.
Он вышел, чтобы не мешать ей. Вид ее наготы не давал ему покоя, вне зависимости от того, выглядела она как мальчик или нет. Вскоре Ив закончила и пошла в спальню, вытирая мокрые волосы. Филип спал на кровати. Девушка улыбнулась и присела рядом, разглядывая его. Он сильно отощал, кожа стала болезненно бледной, казалось, пыль подземелья въелась в нее, оставив сероватый оттенок. Но это пустяки: месяц свободы, солнца и нормальной еды - и его тело станет прежним, как, впрочем, и ее. Она смазала разбитые кандалами запястья и лодыжки, да несколько кровоподтеков на ребрах, больше никаких серьезных повреждений не было. "На руках и ногах тоже останутся шрамы", - подумала она, - "черт бы побрал старика с его воспитательными мерами! Вот кто настоящий извращенец, да еще и со склонностью к мучительству." Но ей совсем не хотелось думать об отце. Она, наконец, могла сделать то, о чем долго мечтала: прижаться к обнаженному телу своего мужчины и просто лежать так, наслаждаясь покоем и его близостью. Филип не проснулся, когда она устроилась рядом, он повернулся на бок лицом к ней, обнял ее одной рукой, а минуту спустя еще и собственнически закинул ногу на ее бедра. Она улыбнулась, довольная. Похоже, он тоже давно ждал этого момента. Ив не думала, что ей удастся заснуть, но очень скоро погрузилась в спокойный сон без сновидений, каким не спала уже много дней.
Еще не совсем проснувшись, она почувствовала, будто ее тело то тут, то там ласкают маленькие язычки пламени, теплые и ласковые и в то же время возбуждающе жгучие. Сперва она наслаждалась этими ощущениями, не открывая глаз, потом окончательно вынырнула из сна и поняла, что это были поцелуи, которыми Филип покрывал ее с ног до головы. Она протянула руки, нашла его голову и запустила пальцы ему в волосы.
- Проснулась, мой ангел?
- Да, - Ив открыла глаза и посмотрела на него. - Я хочу тебя.
Он улыбнулся, раздвинул ей ноги и провел рукой по увлажнившимся губкам.
- Да ты уже готова! - он привстал, занимая позицию между ее ног.
Она увидела его торчащий вверх член и потянулась к нему, но он перехватил ее руку.
- Не сейчас. Мы с ним и так долго ждали, пока ты проснешься. Я хочу кончить в тебя, а не забрызгать тут все кругом.
Она подчинилась и раздвинула пошире ноги. Он вонзился в нее сразу на всю длину, она застонала от наслаждения. Но ожидание оказалось для него слишком долгим, и конец наступил быстро. Она понимала: ему необходимо было разрядиться, а теперь он позаботится о ее удовлетворении. Она обняла его руками и ногами и стала целовать, стараясь не дать выскользнуть из нее. Он тоже не хотел покидать уютное знакомое местечко, где ему всегда были рады. Обоюдное желание не замедлило принести плоды: она почувствовала, как член оживает внутри, и вскоре Филип снова задвигал бедрами, на этот раз более медленно. Только теперь она поняла, насколько ей не хватало его близости. Ей казалось, она тает, теряет телесную форму и превращается в один сгусток наслаждения. В голове стоял сладкий тягучий туман, а из горла вырывались стоны, слыша которые, ее любовник потихоньку терял рассудок. Это продолжалось достаточно долго, чтобы заполнить обоих наслаждением до краев, и когда они кончили, то остались лежать совершенно обессиленные и полностью счастливые, как пловцы, долго боровшиеся с волнами, но наконец выбравшиеся на берег, на который не чаяли уже ступить.
Первым заговорил Филип:
- Я хочу есть.
- Не сомневаюсь! - засмеялась Ив. - Я тоже хочу, пойдем на кухню, там полно еды.
- Звучит заманчиво. Вот только бы еще надеть что-нибудь.
Она встала с кровати, порылась в дорожном мешке и бросила ему штаны.
- ЗдОрово! Спасибо, я вижу, ты собиралась капитально.
- Я убегала из Западной башни, так что прихватила кое-что из твоих вещей, - она подняла на вытянутой руке его меч.
- Это мне тоже понадобится. А себе меч взяла?
- Конечно.
- Сколько мы сможем пробыть здесь? - спросил Филип, усаживаясь за стол на кухне.
- Четыре дня. Сейчас, судя по всему, вечер первого, - ответила дочь Правителя, приоткрывая ставень и выглядывая на улицу, где было уже темно.
- Когда же ты приехала?
- Вчера около пяти вечера.
- Да ты времени не теряла!
Она, улыбаясь, пожала плечами.
- Раз все так удачно складывается, может, уедем пораньше, не будем рисковать? - спросил он.
- Давай попробуем. Но выезжать нужно ночью, чтобы не привлекать лишнего внимания.
- Лучше рано утром, затемно. Тогда меньше придется ехать в темноте.
- Ладно, только не завтра, - сказала Ив, выставляя на стол еду. - Мы сейчас всю ночь проговорим и протрахаемся, а перед выездом нужно набраться сил, дорога нам предстоит не близкая.
- Конечно, не завтра. Мне нравится твой план на ночь, - засмеялся Филип. - Едем в твой феод?
- Да, но не в замок.
- Это понятно, но об укрытии лучше расскажешь по дороге, а сейчас я хочу знать, что было, после того как старик отправил меня в темницу, и какую сказку ты поведала начальнику каторги, вытаскивая меня, - Филип придвинул к себе жареную курицу.
- Я все с удовольствием расскажу, дай только чего-нибудь съесть и выпить.
- Смотри, не растолстей! - он налил ей вина.
- С тобой растолстеешь, пожалуй! Ты ж меня затрахаешь - теперь ведь не только ночи наши.
- В этом можешь не сомневаться, - он улыбнулся ее любимой улыбкой.
Они утолили голод, и Ив приступила к рассказу.
- Жаль, вряд ли удастся когда-нибудь поблагодарить ребят, мы здорово им обязаны, - сказал Филип, когда она закончила.
- Да, с друзьями тебе повезло, мне было бы гораздо труднее без их помощи.
- Мне повезло не только с друзьями, - улыбнулся он.
Девушка уселась к нему на колени и поцеловала. Он обнял ее и ответил тем же, потом спросил:
- Значит, старик изменился к тебе?
- Да, причем разительно, если, конечно, не притворялся.
- Ты должна радоваться.
- Знаешь, я так привыкла к его прежнему обращению, что не могу поверить в эту перемену, подозреваю какой-то подвох и очень боюсь. И потом, на прощание он ведь опять начал угрожать. А уж когда он узнает о нашем побеге…
- Хотел бы я увидеть его в этот момент! - рассмеялся Филип.
- Я тоже не отказалась бы! - улыбнулась Ив, потом, немного помолчав, неохотно сказала: - Он спрашивал о причинах твоих неладов с отцом.
- Ты рассказала?
Она кивнула, гадая, не будет ли он недоволен.
- Ну и хорошо, так даже лучше, - рассеял ее сомнения Филип. - Я сам не стал бы этого делать, но мне хотелось, чтобы он знал. Он что-нибудь сказал, когда ты его просветила?
- Нет, не сказал. И я ничего не разглядела по его лицу. Фил, насколько я знаю старика, он всегда будет на стороне своего друга.
- Уверен в этом.
- Злишься на него? Я заметила тогда, в кабинете, он тебя довел.
- Злюсь! - усмехнулся Филип. - Проведя месяц по его милости на каторге сложно не разозлиться. Сама же видела, где мне пришлось жить, и это не считая кормежки и работы. Я на постоялых дворах иногда зимой не останавливался, в лесу ночевал, лишь бы клопов не кормить, а тут… - Он зло махнул рукой, потом посмотрел на девушку. - Но когда он поймал нас, я злился из-за его отношения к тебе, на себя мне было наплевать.
- Если хочешь, чтобы мне было хорошо, прекрати относиться к себе наплевательски! - полушутя потребовала Ив.
- О, это я уже понял, моя леди! - Он взял ее руку и нежно поцеловал ладонь. - Кстати, сколько ты заплатила за меня этому жирному слизняку?
- Я не сказала? - улыбнулась Ив. - Полторы тысячи золотых.
Филип присвистнул.
- Мне придется долго их отрабатывать!
- Может, начнешь прямо сейчас? - промурлыкала его подруга и потерлась лицом о его щеку, ухо и шею.
- С удовольствием, моя леди, - засмеялся он. - Вас отнести в спальню или убрать со стола посуду?
- Отнеси в спальню. Пока на попе не нарос жирок, заниматься непотребствами на столе будет жестковато, - ответила она высокомерным тоном королевы.
Это развеселило его еще больше.
Так в разговорах и занятиях сексом с перерывами на сон и еду прошла ночь и следующий день. Вечером второго дня они собрались в дорогу, а выехали, как и планировали, ранним утром третьего дня, когда еще не начало светать. Оба были невероятно счастливы и надеялись, что скоро им удастся окончательно сбежать из-под власти Правителя.
Правитель находился в отъезде уже неделю и все больше беспокоился о дочери. Уезжая, он отдал распоряжение Тайной службе справиться дней через пять-шесть о ее состоянии и отправить к нему человека с сообщением. Он ждал курьера со дня на день, но прошло полных десять дней, прежде чем тот объявился. Как-то вечером, когда Правитель уже отправился отдыхать, к нему постучал слуга и сообщил, что человек из столицы привез сообщение. Правитель вышел в приемную и увидел там одного из своих гвардейцев, Шона Райли. Лицо молодого человека было усталым, одежда пыльной, похоже, он спешил доставить новости. При виде вошедшего гвардеец встал со стула и отдал честь.
- Здравствуйте, мой лорд.
- Здравствуй, - сказал Правитель, - садись, ты устал с дороги.
Сам он уселся в кресло и приготовился слушать.
- Мой лорд, у меня плохие новости.
Правитель, сам того не ожидая, испугался, что дочь при смерти или еще хуже.
- Говори, - только и смог выдавить он.
- Ее высочество пропала.
Правитель испытал странные эмоции. В первый момент он почувствовал необычайное облегчение: раз Евангелина пропала, значит, она жива-здорова. Но его тут же охватила ярость. "Девчонка снова меня одурачила и сбежала, как только появилась возможность, причем возможность очень удачная. У нее будет такой выигрыш во времени, что она преспокойно сможет скрыться… Да какое там скрыться, первым делом она полетит вытаскивать его… И я никак не смогу помешать ей!" - думал Правитель. - "Вот мерзавка, как она все рассчитала! И как ловко она притворяется, черт, как притворяется! Ведь я поверил ей. Это смирение, эти мольбы выпустить мальчишку, когда она выйдет замуж и покинет дворец…" Далее он перешел в своем потоке сознания на нецензурную лексику. Шон, следивший за изменением цвета лица Старикана, сильно веселился про себя. Но Правитель на то и занимал свой пост, чтобы уметь быстро совладать с собой и сохранить хорошую мину при плохой игре.
- Когда она пропала? - спросил он, думая про себя "Наверняка удрала сразу после моего отъезда."
- Это выяснилось четыре дня назад, когда именно она покинула дворец, неизвестно.
- Что-то долго ты добирался… - Шон хотел что-то сказать, но Правитель не дал ему вставить слова. - Ты и твой друг, Кайл Моррис, насколько мне известно, очень сблизились с Филипом Олкрофтом?
- Да, ваше величество, - не стал отрицать очевидное Шон.
- Был у вас с ним разговор по дороге в темницу?
Правитель испытующе глядел в лицо гвардейца. Тот, не моргнув глазом, ответил:
- Нет, мой лорд, вы запретили вступать с ним в разговоры.
- А он пытался?
- Нет.
Правитель еще какое-то время буравил Шона взглядом. "Он сотрудничает с Тайной службой, их там хорошо учат врать, я только зря время теряю."
- Как Евангелине удалось сбежать? - спросил глава государства, уже зная ответ: "В башне наверняка есть еще одна потайная дверь, через нее она и бегала к крестничку каждую ночь. Ну я и болван!"
- Неизвестно, ваше величество. Часовые ничего не видели, а причин сомневаться в их честности нет. Решетки на окнах не повреждены (во всех башнях дворца на окнах издавна стояли декоративные чугунные решетки, прекрасно выполнявшие и тюремную функцию).
- Что говорят об этом во дворце?
- Об этом пока никто не знает, мой лорд. Тайная служба собирается хранить все в секрете до ваших дальнейших распоряжений.
- Хоть это хорошо, - пробурчал глава государства. - А что говорят о болезни моей дочери?
Шон замялся, но Правитель подбодрил его:
- Говори, не стесняйся. Я прекрасно помню, что вы с Кайлом видели тогда в моем кабинете, и понимаю: вам вполне хватит мозгов связать одно с другим.
Шон вздохнул и нехотя произнес:
- Говорят, ее высочество заболела, потому что лорд Олкрофт ее бросил.
Правитель хмыкнул, представив, как бы отреагировала дочь с ее странными воззрениями на взаимоотношения полов, услыхав такую версию.
- Вы помогли ей сбежать? - вдруг спросил он, но ему не удалось подловить Шона.
- Нет, мой лорд.
- Вы с Моррисом обсуждали увиденное в моем кабинете?
- Да, ваше величество, - Шон прекрасно понимал: отрицать это бессмысленно.
- И к каким выводам пришли?
- Ее высочество и герцог любят друг друга, а ваше величество почему-то не хочет позволить им быть вместе, - Шон чувствовал большую неловкость, но попробуй-ка не ответь Старикану.
- Знаешь, где сейчас Филип?
- Думаю, в своем замке, ваше величество. Или по-прежнему в темнице, - сказал Шон, про себя надеясь, что его друг если еще и не в безопасном месте, то уж точно в объятиях Евангелины, а не в каторжном бараке.
- И вы не догадываетесь, почему я против их союза? - продолжал допрос Правитель.
- Нет, мой лорд.
- Зачем я трачу с тобой время? Тайная служба не зря ест свой хлеб. Уверен, ты знаешь гораздо больше, чем говоришь, но поймать тебя на лжи я не могу.
Шон молчал. Правитель, прикрыв глаза, размышлял, не распорядиться ли допросить молодца с пристрастием. Нет, бесполезно. Дочурка не настолько глупа, чтобы рассказать, где собирается скрываться. А как именно ей удалось сбежать, теперь уже не важно. Так что ни к чему калечить хорошего воина и еще лучшего тайного агента. Надо только напомнить ему при случае, кому он присягу приносил.
- Ладно, свободен. Иди, отдыхай, - сказал Правитель, - Завтра вернешься в столицу. С поручением я отправлю сегодня же другого человека, попроворнее.
Шон поклонился и вышел.
"Теперь уже без разницы, когда отправлять гонца. У девчонки было столько времени, что она десять раз могла добраться до Южных копей. Другое дело, успела ли она вытащить любовника? Глупый вопрос, раз для нее каждая ночь без него такая пытка… Либо наплела что-нибудь, либо сделала это от моего имени, а, скорее всего, хорошо заплатила." Он опять перешел на нецензурную лексику. Когда ее запас изрядно истощился, мысли Правителя приняли другой оборот. "Их бы таланты, да на пользу государству. Дочь в Тайной службе может работать без подготовки: притворяться мастерица, и с ее внешностью из любого мужика, кроме, разве что, мужелюба, все секреты вытянет. За крестничка мои гвардейцы уже готовы в огонь и в воду, какой лидер пропадает! Уверен: тут не обошлось без участия его друзей, но доказать это не получится, пока я не поймаю самих голубков."