Была доля правды и в опасениях о безопасности девушки. В Алтоне в те времена орудовала разбойничья шайка под предводительством некоего Жеребца. Никто не знал, кто он и откуда взялся, но результаты набегов не позволяли сомневаться в его талантах предводителя. Грабили люди Жеребца только богатых, в раздаче денег беднякам их никто не уличил, но малоимущие им и так симпатизировали. Все набеги означенной шайки проходили на удивление бескровно, злоупотребляли разбойники лишь похищением девиц и молодых женщин. За них обычно просили выкуп, хотя некоторые возвращались домой бесплатно. Большинство дам не распространялось о подробностях пребывания в плену, но постепенно стали просачиваться слухи, что предводитель разбойников, Жеребец, весьма неравнодушен к женскому полу. Якобы он не пропускает ни одной мало-мальски хорошенькой мордашки и обладает членом невероятных размеров, за что и получил свое прозвище.
Ив поначалу мало интересовали подобные разговоры, но постепенно Жеребец приобретал все большую известность, и она стала ловить себя на том, что с нетерпением ждет очередной истории о нем. Рассказывали их в основном мужчины, поэтому девушка долго ничего не слышала о разбойнике, кроме баек о его члене и непомерной любви к женщинам. Вскоре до нее стали доходить сведения и из женских источников, и тогда воображение дочери Правителя стали будоражить известия о молодости преступника, его привлекательной внешности и обходительности с дамами. Еще больше ее интерес разгорелся, когда глава государства решил положить конец проделкам молодчика и начал настоящую охоту за ним. На первых порах Ив радовалась, когда разбойнику удавалось избежать расставленных ловушек, а потом в голове у нее созрел план, заставивший мечтать, чтобы Жеребца поймали.
После смерти матери она задыхалась в столичном дворце, но в юности, едва выйдя из детства, не могла решиться покинуть его и уйти в незнакомый мир, от которого всегда была ограждена. Более того, в течение нескольких лет она всерьез рассчитывала надоесть отцу настолько, чтобы тот разрешил ей уехать в ее феод. Повзрослев, она поняла всю тщету своих надежд. Освободиться от власти отца можно, лишь сбежав от него. Девушка стала обдумывать планы побега. Как раз к этому времени эпопея по поимке Жеребца достигла своего апогея, и Ив решила, что стОит подождать и посмотреть на знаменитого разбойника. Вдруг он настолько хорош, что ей захочется сбежать с ним? Тогда она убьет двух зайцев одновременно: найдет себе мужчину и нанесет отцу такой удар, от которого тот не скоро оправится.
Девушкой овладела настоящая лихорадка ожидания. Она старалась не пропустить ни одного разговора Правителя о планах поимки Жеребца и в результате почти все время проводила у потайного глазка в стене отцовского кабинета. Она знала, что недавно разбойник чуть не попался, был ранен, но ушел благодаря невероятно искусному владению мечом. Теперь Тайная служба разрабатывала новый план поимки, основанный на информации осведомителя. Оказалось, Жеребец регулярно посещал один из столичных борделей, навещая какую-то особенную девку.
- Говорят, только она может принять его целиком, да и то с трудом, - стукач не преминул похвастаться своей осведомленностью перед Правителем.
- Очень уж просто все получается, если он действительно полезет туда, после того, как недавно чуть не попался, - задумчиво сказал Правитель. - Установите в борделе постоянный пост. Берите молодчика, когда он будет в постели, чтоб не успел до меча дотянуться, а то опять упустите, - отдал он распоряжения человеку из Тайной службы.
- Да, мой лорд, - ответил тот, поклонился и вышел.
С этого момента Ив почти перестала есть и спать. Желание увидеть Жеребца превратилось в наваждение. Она безвылазно дежурила в потайном ходе у кабинета Правителя, будучи уверенной, что пленника в первую очередь приведут именно туда. Однажды поздним вечером, на второй неделе ожидания, ее терпение было вознаграждено.
Ив сидела на корточках спиной к стене в потайном ходе и глядела на слабое мерцание, которое отбрасывал на каменный пол через открытую дверцу фонарика маленький огонек свечи. Устав от неудобной позы, она встала и в очередной раз взглянула в глазок.
Девушка увидела спину отца, он сидел за письменным столом и что-то читал. Ив в очередной раз стала от скуки разглядывать и без того прекрасно знакомую ей комнату. Кабинет Правителя был довольно просторным, с окном, забранным снаружи кованой решеткой. У оконной ниши находился большой круглый стол, за которым, как она не раз наблюдала, проходили наиболее важные совещания главы государства с министрами, послами или людьми из Тайной службы. Письменный стол располагался напротив двери, у стены с глазком. Перед ним стояли два кресла, но туда приглашали сесть далеко не каждого посетителя. Непокорную дочь Правитель обычно заставлял стоя выслушивать нудные нотации или гневные крики, в зависимости от того, что она себе позволила. Провинившиеся гвардейцы, которых он распекал, тоже должны были стоять. Стены комнаты, зашитые темными резными дубовыми панелями, и сводчатый потолок серого камня производили гнетущее впечатление. За окном уже стемнело, поэтому в двух массивных канделябрах горело множество свечей: Правитель не любил темноту.
Ив, чувства которой затянувшееся ожидание обострило до предела, вдруг подумала, что кабинет чем-то неуловимо напоминает своего хозяина. Ее отец, которому исполнилось шестьдесят три, отличался высоким ростом и худощавым сложением. Лицо Правителя вряд ли кому-то показалось бы красивым, но оно было благородно и мужественно, хотя его несколько портили надменность и отсутствие доброты. Синие непроницаемые глаза, узкие губы, ироничные морщины около рта, высокий лоб с залысинами по бокам, светлые, но уже изрядно тронутые сединой волосы: как резьба по дубу - благородно и изысканно, но так мрачно, так безрадостно. Ив вздохнула и уже хотела снова сесть, как вдруг в дверь постучали.
- Войдите! - ответил Правитель.
В кабинет зашел один из гвардейцев, несших караул у дверей, и сообщил, что Тайная служба привела человека. Правитель, еле сдерживая откровенную радость, приказал ввести пленника. Ив в своем укрытии едва дышала, колени ее ослабели, а сердце колотилось быстро-быстро, и стук громом отдавался в ушах.
Пленника втолкнули в кабинет и сняли с головы мешок.
- Развяжите ему руки, - приказал Правитель. - Не люблю беседовать со связанными людьми.
- Это может быть опасно, мой лорд, - предупредил один из конвойных.
- При наличии караула у дверей вряд ли. Он безоружен, да и я еще не дряхлый старец.
Конвойные выполнили приказ и вышли из кабинета.
Приникшая к глазку Ив не обманулась в своих ожиданиях. Пленник, одетый только в штаны из линялой, когда-то выкрашенной индиго парусины, был великолепен: высокий, хорошо сложенный, с крепкими мускулами, прорисовывавшимися под загорелой кожей, с густыми, рыжевато-русыми волосами почти до плеч. В его осанке и движениях была какая-то животная грация, свобода, непокорность. Даже в своем теперешнем положении, пленный, без надежды на милость, он вызывал не столько жалость, сколько восхищение. На минуту Ив покинули плотские желания, и она залюбовалась им как статуей или картиной, наслаждаясь лишь красотой линий и цвета. Впрочем, эти возвышенные восторги очень быстро прервала вполне земная мысль: "Если то, что у него в штанах действительно таких размеров, как говорят, я пойду на все, чтобы заполучить его".
Тем временем разбойник размял затекшие руки и взглянул на Правителя из-под падавших на лицо спутанных волос. Тот удобно устроился в кресле за столом и не спеша разглядывал пленника.
- Я думал, ты старше, - наконец, сказал он.
- А я думал, вы моложе, - к удивлению Ив, не полез за словом в карман разбойник.
- Не советую дерзить.
- Я пытался пошутить, - на лице пленника появилась ехидная кошачья улыбка, сильно не понравившаяся Правителю, и заставившая его дочь затрепетать от восторга.
- В твоем положении не стоит слишком веселиться. И еще: если ты не понял, я - Правитель этой страны, и все обращаются ко мне "мой лорд" или "ваше величество".
- Мне сказали, к кому ведут. И я прекрасно понимаю: в моем положении только и остается, что веселиться и обращаться ко всем так, как хочется.
- Тебе все равно, что с тобой будет?
- Разве у меня есть выбор? - спросил пленник и после небольшой паузы добавил: - А по большому счету, пожалуй, все равно.
Правитель иронично улыбнулся.
- Похоже на то, иначе ты бы держался подальше от столицы вообще и от своего любимого борделя в частности.
Разбойник ничего не ответил.
- Как тебя зовут?
- Думаю, вы знаете. Уже давно за мной охотитесь.
- Я знаю только твою кличку.
- А я так давно с ней живу, что не помню своего прежнего имени, - продолжал ухмыляться пленник.
- Да-а, тебе есть чем гордиться, под этой кличкой ты достиг многого.
Правитель смотрел на молодца с издевкой. Улыбка неожиданно исчезла с лица разбойника, и он горько усмехнулся.
- Гордиться мне нечем, - но тут же упрямо вскинул голову. - Но раскаяния вы не дождетесь.
- Мне не нужно твое раскаяние, будешь пытаться разжалобить суд или священника. Я хочу знать, кто ты на самом деле.
- Я могу назваться кем угодно, как узнаете, что не вру?
- Если б ты хотел, то уже давно сделал бы.
- Я просто не хочу говорить.
- Под пыткой все говорят.
Ив от этих слов стало не по себе, но разбойник не выказал ни страха, ни волнения.
- Будете пытать, только чтобы узнать имя? - с искренним удивлением спросил он. - Какая разница, вам ведь надо повесить Жеребца.
Правитель начинал недоумевать. Разбойник вел себя не так, как он представлял. Более того, судя по выговору и манере разговора, он не был простолюдином. Необходимо выяснить настоящее имя мальчишки по возможности не прибегая к пыткам, и проще всего это сделать, уколов его гордость. Она у него определенно имеется, пожалуй, даже в избытке: вон как головой вскидывает. Ни дать ни взять, породистый жеребчик, вот только из чьей конюшни?
- В делах должен быть порядок. Правитель обязан знать, откуда берется такая шваль как ты, - как можно более презрительным тоном произнес глава государства, дополнив слова соответствующим взглядом, и не ошибся в расчетах: пленник дернулся, будто его ударили.
- ФИлип Олкрофт.
- Что-о?
- Филип Олкрофт, это мое имя.
Правитель побледнел и поднялся на ноги. Он сверлил взглядом лицо разбойника. Тот не отводил глаз.
- Уж не хочешь ли сказать, щенок, что герцог Томас Олкрофт - твой отец?
Ив несказанно удивилась: пожалуй, никогда еще она не видела отца таким взволнованным. Происхождение пленника в данный момент ее не волновало.
- Да, он мой отец. Только очной ставки не надо устраивать. Прошло столько лет - он может меня и не узнать, а я не испытываю желания видеть его снова.
- Герцог Олкрофт уже пять лет как умер, - мрачно сказал Правитель. - Остается один способ узнать правду: снимай штаны.
Ив насторожилась.
- Зачем?
Известие о смерти отца (если герцог Олкрофт действительно приходился парню отцом), казалось, не произвело на пленника никакого впечатления.
- Уж конечно не затем, чтобы дать мне насладиться зрелищем твоего главного и единственного достоинства, - ответил Правитель не без сарказма. - Быстро, иначе я позову стражу, и их с тебя снимут!
Пленник пожал плечами и повиновался. Это казалось странным в такой ситуации, но он не спешил, не терял достоинства, движения его были даже красивы. Любуясь, Ив затаила дыхание и, наконец, увидела предмет своего вожделения обнаженным. Действительность превзошла все ее ожидания: сложен разбойник был потрясающе, а размеры его члена молва ничуть не преувеличила. Даже в спокойном состоянии он впечатлял, а стоило подумать об эрекции, так даже дух захватывало.
- Повернись ко мне правым боком, - приказал Правитель, брезгливо морщась.
- Хорошо, что не задом, у меня прям от сердца отлегло, - проворчал разбойник, поворачиваясь.
Правитель предпочел сделать вид, что не расслышал, а Ив в своем тайнике тихонько фыркнула в ладонь. Присмотревшись, она поняла, что хотел (вернее, боялся) увидеть отец. Сбоку на правом бедре пленника темнело хорошо заметное родимое пятно, по форме напоминавшее почку. При виде него Правитель заковыристо выругался и снова сел в кресло.
- Я могу одеться?
- Да.
- Вы хотели увидеть пятно? - спросил пленник, которого действительно звали Филипом, натягивая штаны.
- Я не хотел его увидеть, - последовал ответ.
Повисла долгая пауза. Правитель, рассеянно рассматривавший разбойника, с неудовольствием поймал себя на мысли, что мальчишка очень хорош собой, прямо как его собственная бестолковая дочь. Удивительно, как им с Томасом не повезло с детьми.
- Вы хорошо знаете… знали… моего отца? У него было такое же, - наконец прервал молчание пленник.
- Я не только знал твоего отца, но и был его лучшим другом, а также крестным единственного сына. И это пятно я видел много лет назад на ножке младенца, когда его окунали в крестильную купель.
- Мать твою… - вырвалось у Филипа.
- Заткнись и слушай! - тут же прервал его Правитель, быстро собравшийся с мыслями и принявший решение. - Ты мой крестник, щенок. Твой отец был великим человеком, прекрасным другом и верным соратником.
При этих словах Филип нахмурился и хотел что-то сказать, но промолчал.
- Не думал, что придется говорить такое, - продолжал Правитель, - но теперь я рад, что Томас не дожил до этого дня. Он считал: его сын мертв, лучше б так и было.
- Спасибо на добром слове, крестный. Вы можете сделать желаемое действительным хоть сейчас.
- Если ты еще раз позволишь себе раскрыть рот, пока я не закончу…
У Филипа внезапно возникло странное желание раскрыть рот и тупо воззриться на Правителя, но он счел за лучшее сдержаться. Ив почему-то представила себе то же самое и чуть не рассмеялась. Девушку радовало, что кто-то, наконец, позволил себе разговаривать с отцом в таком тоне, какого он, по ее мнению, заслуживал. Пленник начинал нравиться ей не только своей внешностью.
- Я не могу допустить казни единственного сына моего друга, к тому же приходящегося мне крестником. Не знаю, как поступил бы на моем месте твой отец, но я принимаю решение оставить тебе жизнь и дать еще один шанс, при условии, что ты пообещаешь навсегда покончить со славным разбойничьим прошлым.
- И вы мне поверите? - с мрачной иронией спросил Филип.
- Ты меня еще ни разу не обманул.
- Может, просто случая не было. Я ж преступник, шваль.
- Ты мог бы соврать насчет своего имени. И я рад, что ты вполне трезво себя оцениваешь, - хмыкнул Правитель, забавляясь норовом парня. - Это может стать началом исправления.
Снова возникло непродолжительное молчание. Ив не знала, радоваться или печалиться. Все планы летели к черту, отец налагал лапы на очень заинтересовавшего ее мужчину, хотя, с другой стороны, это давало возможность лучше его узнать, прежде чем совершать опрометчивые поступки. "Н-да, впечатление он производит, но все эти бордельные истории… Так даже удобнее: можно переспать с ним, а потом сбежать одной", - с долей цинизма подумала она.
- Так что ты решаешь? - прервал тем временем молчание Правитель. - Говоришь, тебе все равно. Попробуй начать сначала. Не сможешь - всегда успеешь попасть на виселицу.
- Мне нравится ваша прямота, крестный, - усмехнулся пленник. - Попробую. Даю вам слово: с этой минуты с преступным прошлым покончено.
- Хорошо. Но этого не достаточно. Какое-то наказание понести ты должен.
- И какое же? Прикажете высечь кнутом на площади и поставить клеймо на лоб?
- Почти угадал, - злорадно заявил Правитель. - Простоишь сутки у позорного столба и получишь десять ударов бичом.
- Небольшая плата за мои прегрешения, - сказал Филип, слегка побледнев. - А что вы скажете своим людям, которые меня схватили? И под каким именем я буду стоять у столба?
- Уж конечно не под именем твоего отца! Поймала тебя Тайная служба, они привыкли не задавать вопросов. С такими патлами лицо твое вряд ли кто-то хорошо рассмотрел, тем более, сейчас ночь, а в борделях не любят яркий свет.
- Не удивительно, что вы стали Правителем.
- Это ты о чем?
- На любой вопрос быстро находится вполне удовлетворяющий ответ.
- У тебя язык тоже неплохо подвешен. Посмотрим, есть ли при этом еще хоть что-то в голове.
- Ваш лучший друг считал, что нет.
- Своего отца вообще не поминай, а то я могу и передумать!
Филип помрачнел еще больше и опустил голову. Правитель встал, приблизился к пленнику и обошел вокруг, внимательно разглядывая. Потом остановился перед ним, и, схватив за волосы, заставил посмотреть себе в лицо. Они довольно долго глядели друг на друга, молодой человек не отводил глаз. Правитель, рассмотрев все, что хотел, оттолкнул голову крестника.
- На отца не похож, разве что осанка та же.
- В детстве мне говорили: я пошел в мать.
- Наверное, так и есть, герцогиню я знал плохо, - Правитель слегка задумался, вспоминая. - Дочь тоже не имеет со мной ничего общего, - вполголоса пробормотал он.
При упоминании о дочери на лице Филипа опять появилась так раздражавшая его крестного улыбка.
- А вы познакомите меня с ней? Говорят, она очень красива…
- Ну и наглец! - Правитель не удержался от недоброго смешка. - Даже если забыть, кто ты есть, какой отец станет знакомить тебя с дочерью, увидев, что у тебя в штанах? И вообще, с этого дня женщины для тебя не существуют, в особенности моя дочь.
Улыбка Филипа, совершенно очаровавшая Ив, тут же испарилась.
- Да пошутил я насчет знакомства. Мне принцессы и даром не надо, - буркнул бывший разбойник. - И что еще за условие насчет женщин? Это не по мне.
- А это я пошутил, - заявил довольный Правитель. - Поживешь в воздержании пару-тройку месяцев, там посмотрим. Сам подумай: если хоть одна женщина во дворце увидит твой инструмент, сразу пойдут разговоры. Тут и не самые сообразительные смогут связать исчезновение Жеребца с твоим появлением при дворе. Это мне не нужно, да и тебе, полагаю, тоже.
- Я не собираюсь портить ваших придворных дам и служанок, но в бордель-то почему нельзя сходить? - упорствовал Филип.
- Потому что я хочу подержать тебя несколько месяцев под домашним арестом. Думаю, меня можно понять. Да и воздержанию полезно начать учиться. Неужели тебе не приходилось обходиться без женщины? - с издевкой поинтересовался Правитель.
- Приходилось как-то около месяца, больше пробовать не хочу, - вполне серьезно ответил крестник.
- А надо. Самоудовлетворением заниматься я не запрещаю.
- С моим размером это сложно.
- Ничего, как-нибудь выйдешь из положения. Ну, а не нравится - дорога на виселицу открыта. Подумай: теперь ты попадешь туда не столько за преступные делишки, сколько из-за нежелания держать штаны застегнутыми. Удовольствие того стоит?
Филип помрачнел еще больше и промолчал.
- Я расцениваю молчание как согласие на все мои условия, - проговорил после небольшой паузы Правитель.
- Да.
- Отлично, - усмехнулся тот.