Прочие ученые, в частности английские, исследовали, обмеряли, зарисовывали "Сокровищницу" и Львиные ворота. Приезжали туда Эдвард Кларк и Уильям Лейк, который в своих "Travels in the Morea [Путешествия в Морею]" устанавливает стандарты классической топографии XIX в. и приводит одно из лучших описаний этого участка. Небольшие раскопки снаружи крыши "Сокровищницы Атрея" произвел Чарльз Кокерел, дабы определить природу его "ульеподобной конструкции". Эдвард Додвелл попытался охарактеризовать циклопическую архитектуру в обширном томе, в который вошли первые иллюстрации с изображениями стен и толосов Микен и Тиринфа. То были важные шаги в понимании микенской цивилизации. Некоторых из этих авторов, например Лейка и Кларка, стоит почитать - это путевые записки очень наблюдательных людей, а книга Лейка - вообще один из лучших в мире путевых археологических дневников. Именно благодаря им с самого начала археологических исследований развалины Микен было принято датировать доисторическим, "героическим" веком Греции, и тогда уже был достигнут прогресс в обобщении теорий о стиле "циклопической" архитектуры. Дорога была проложена, и Шлиман тщательно все изучил.
Остановим, однако, свое внимание еще на двух ученых, поскольку их открытия имели принципиальное значение в исследованиях Микен. В 1809 г. Томас Бергон исследовал "юг самого южного угла стены акрополя" и нашел несколько фрагментов микенской керамики. Сведения он опубликовал, приложив цветную гравюру, в 1847 г. под заголовком "Попытка обратить внимание на вазы, присущие Греции, которые принадлежат героической и гомеровской эпохам". Именно эту простую, но революционную статью имел в виду Чарльз Ньютон:
Если этот холм был когда-то акрополем, то мы можем ожидать, что найдем такие фрагменты самых ранних гончарных изделий, которые, как впервые отметил покойный г-н Бергон, в изобилии присутствуют на гомеровских участках Микен и Тиринфа. Таких изделий я видел немало…
Наблюдения Бергона и Ньютона легли в основу всех современных исследований хронологии микенской культуры. Увидев посуду, найденную Шлиманом в Микенах, Ньютон получил возможность предложить хотя и грубую, но абсолютную хронологию героического века в Микенах простым методом сравнения с аналогичной посудой, найденной в Египте, которая могла датироваться приблизительно 1375 г. до н. э. Именно беседы с Ньютоном заставили Шлимана отстаивать привязку находок к гончарному датированию (например, в книге "Микены", 1880 г.).
Основное внимание всех исследователей XIX в. (как и Павсания) привлекали Львиные ворота и "Сокровищница Атрея". Именно внутри цитадели наиболее вероятно было найти сведения о ранней истории Микен, а до Шлимана она не вызывала особого интереса. Мало кто из путешественников раньше утруждался даже ее наружным осмотром; правда, Лейк составил приблизительную карту и описал заросшие склоны за воротами со следами террас и стен. На гравюре Додвелла все заросшее и никаких строений не видно. На акварели, сделанной в 1834 г., Львиные ворота завалены камнями, поросли кустарником, а укрепления по обеим сторонам разрушены и покрыты слоем земли. Так вот что увидел Шлиман, когда в 1868 г. впервые взглянул на легендарный оплот Агамемнона, "златообильный", по словам Гомера, город. Нанятые в Коринфе проводники никогда не слышали о Микенах, только крестьянский мальчик из Чарвати, приведший его к цитадели, называл ее "крепостью Агамемнона", а будущую "Сокровищницу Атрея" - "могилой Агамемнона". Для Шлимана это было подтверждением правдивости античных мифов. Вечный романтик Шлиман отреагировал примерно так же, как его современник, художник фон Штакельберг, приехавший на зарисовки в Микены:
Я сидел часами в торжественном одиночестве перед гигантскими руинами и, пока мой карандаш воспроизводил их четкие линии, думал о гигантских фигурах греческих героев в этом памятном месте, героях, которые, убивающие и убитые, были принесены в жертву своей неумолимой судьбе.
МАСКА АГАМЕМНОНА
Невероятный успех Шлимана в Микенах был достигнут благодаря анализу книги Павсания, давшего описание могил Агамемнона и его сподвижников. Согласно этому тексту, вероятность расположения могил внутри стен была выше, чем за ними. Ученые полагали, что Павсаний имел в виду огромные купольные гробницы, включая и ту, которую мы называем "Сокровищницей Атрея", и, соответственно, упомянутые стены - это внешний контур, расположенный далеко от цитадели. Шлиман был уверен в ошибке ученых. Он настаивал, что Павсаний подразумевал огромные циклопические стены цитадели и что герои Троянской войны лежат за Львиными воротами. "Абсурд", - отвечали ученые, ибо где найти место кладбищу внутри такой небольшой цитадели на крутом холме? Да и вообще, с каких это пор древние стали хоронить покойников внутри города? В начале сентября 1876 г., с разрешения греческого правительства, Шлиман начал раскопки прямо за Львиными воротами, пробиваясь сквозь упавшие или смытые с холма обломки. До сих пор у подножия лестницы, начинающейся сразу за воротами, различим в виде полукруглой выемки конец траншеи. Шлиман повел ее на запад через небольшой участок с плоскими террасами внутри циклопических стен. Там он обнаружил остатки ряда вертикальных каменных знаков, образующих круг диаметром примерно 90 футов. Площадка явно была тщательно выровнена еще в древности, а внутри круга Шлиман нашел резной вертикальный камень, напоминающий могильный памятник. Следом обнаружились и другие камни с отчетливо различимыми изображениями воинов на колесницах. Сенсационные открытия стали частью археологической легенды, но волнение открытия до сих пор ощущается в письмах Шлимана в "Тайме" (перепечатанных на английском в "Briefwechsel II") и в его книге "Микены".
Ноябрьские дожди превратили траншеи в грязные канавы, но, дойдя до скального основания, Шлиман обнаружил высеченную в скале шахту. Это была первая из пяти прямоугольных могильных шахт, в которых он нашел останки девятнадцати мужчин и женщин и двух детей. Они были буквально усыпаны золотом. Лица мужчин закрывали изумительные золотые маски со столь отчетливыми чертами, что возникала мысль о портретном сходстве. На груди лежали великолепно украшенные "солнца" из толстого золотого листа с вдавленными розетками. У двух женщины были налобные украшения, а у одной из них - диадема. Возле тел лежали бронзовые мечи и кинжалы с золотыми эфесами и искусными инкрустациями на эфесах и клинках, в двух случаях инкрустация золотом, серебром и ляпис-лазурью по краям лезвий передавала удивительно яркие сцены охоты и боевых сражений. Были там золотые и серебряные чаши для питья, золотые шкатулки, сосуды и тарелки из слоновой кости и сотни золотых дисков, украшенных розетками, спиралями, изображениями животных и рыб. Возможно, они были нашиты на одежду и саваны. Художественное исполнение было просто ослепительным.
Шлиман не сомневался: это мир Гомера, "Илиады", и это могилы Агамемнона и его товарищей. Павсаний писал о пяти могилах - Шлиман и нашел пять. Легенда утверждала, что Кассандра родила двойню, их убили вместе с ней - и в одной из шахт две детских могилы! Но только в пятой могиле Шлиман нашел то, к чему так страстно стремился: три мужских тела в богато украшенном инкрустацией военном снаряжении, с золотыми покровами на груди и золотыми масками на лицах. Два черепа сохранить было невозможно, но третий
чудесно сохранился под массивной золотой маской… отлично видны оба глаза, а также рот, который благодаря огромному весу давящему на него, широко отрыт и показывает 32 прекрасных зуба… мужчина, должно быть, умер в возрасте тридцати пяти лет… Новость о том, что найдено довольно хорошо сохранившееся тело мужчины мифического героического века… распространилась по Арголиде, как лесной пожар, и люди приходили тысячами из Аргоса, Навплии и деревень, чтобы поглядеть на чудо.
Так написано в очерке Шлимана, опубликованном в 1880 г. в "Микенах". И, как обычно, вероятно, приукрашенном. Сообщение для "Тайме" от 25 ноября 1876 г. звучит прозаичней: "В одной из них [золотых масок] сохранилась значительная часть черепа". И ничего больше! Что касается знаменитой истории о том, как Шлиман отправил греческому королю телеграмму со словами: "Я взирал на лик Агамемнона", то мы можем сказать, что сентиментальность была в его характере. (Шлиман предпринял усилия сохранить тело, поливая его спиртом с растворенным каучуком, но попытка оказалась неудачной. Однако недавно в одном из ранее считавшихся утерянных альбомов Шлимана найдены зарисовки местного художника.)
Со своей стороны, - говорил Шлиман, - я всегда твердо верил в Троянскую войну. Мою веру в древнее сказание не могли поколебать ни мода, ни критика, и этой вере я обязан своим открытием Трои и ее сокровищ… Твердая вера в сказания заставила меня предпринять последние раскопки в акрополе [Микен] и привела к обнаружению пяти могил с их необъятными сокровищами… У меня не было ни малейшего сомнения при допущении того; что сказание, приписывающее могилы Агамемнону и людям из его окружения, совершенно справедливо.
Нужно ли говорить, что находки в Микенах вызвали сенсацию, а Шлиману принесли мировую славу. Его приветствовали в высшем европейском обществе. Британский премьер-министр Гладстон, сам изучавший античность, написал предисловие к английскому изданию "Микен". Шлиман читал лекции в ученых обществах по всей Европе. Конечно, было много и критиков: одни заявляли, что это послеримские могилы, варварское кладбище со "скифскими" масками; другие, что могилы - христианские, византийские. Но большинство согласилось - "гомеровские", то есть принадлежащие миру героев бронзового века. Разве не нашел Шлиман изображений шлемов из клыков вепря, как описывает Гомер? На инкрустированных лезвиях кинжалов не изображены ли "башенные щиты", подобные тому, что носил Аякс в "Илиаде"? А "среброгвоздные" мечи, такие, какой подарил Гектор тому же Аяксу? Наконец, новая наука археология сделала то, что прежде было невозможно: продемонстрировала связь между мифом Гомера и реальной историей. Шлиманом больше нельзя было пренебрегать. И кто бы теперь посчитал его обычным чудаком? Великий оксфордский исследователь санскрита Макс Мюллер писал:
Рад был услышать о Вашем успехе, Вы его полностью заслужили. Не обращайте внимания на нападки прессы в Германии… Ваши результаты открыты для различных интерпретаций - Вы знаете, насколько моя интерпретация отличается от Вашей и еще более от гладстоновской. Но это не влияет на мою признательность Вам за Ваше неослабевающее упорство. Я восхищаюсь самим по себе энтузиазмом, и будьте уверены, большинство людей в мире делают то же самое. Вам завидуют - вот и все; и меня это не удивляет.
Действительно ли Шлиман нашел Агамемнона? Увы! Здесь не место для анализа его находок и их реального датирования. Достаточно сказать, что шахтовые гробницы датируются XVI в. до н. э. Они появились задолго до возможной даты Троянской войны (XIII–XII вв. до н. э.). Нет даже уверенности, что они принадлежат той же династии, что и династия Агамемнона (если он существовал, хотя такое и возможно). И не все шесть гробниц (шестую нашел Стаматакис в 1877 г.) относятся к одному периоду, как думал Шлиман. Более того, они пополнялись на протяжении ряда поколений. (Второй могильный круг с такими же сказочными сокровищами был найден в 1950 г.) Теперь мы знаем, что великие архитектурные достижения микенского периода - Львиные ворота, циклопические стены и баснословные "сокровищницы" Атрея и Клитемнестры - датируются XIII в. до н. э., что именно в то время участок древних царских захоронений в шахтовых гробницах был приведен в порядок и огорожен для всеобщего поклонения. Некоторые упущения Шлимана были очевидны и в то время. Чарльз Ньютон справедливо обратил его внимание на тысячи фрагментов стремянных кувшинов - наиболее типичных гончарных изделий Микен, - найденных Шлиманом в 1876 г. Их можно было бы сравнить с гончарными изделиями, обнаруженными Ялисом на Родосе, которые по аналогии с египетским материалом можно датировать началом XIV в. до н. э., то есть достаточно близко к традиционной дате Троянской войны. В публикации о находках Шлиман полно и весьма достойно изложил результаты сравнения с родосским материалом. Но, как только речь зашла о связях между его находками в Микенах и Трое, все, что он смог указать, свелось к "бокалу для шампанского" такого типа, что он нашел здесь и видел в Тиринфе, и кубкам, "найденным мной в Трое на глубине 50 футов". Чем больше находок он делал, тем более древней и странно изолированной становилась его "гомеровская Троя".
ЗОЛОТОЙ ОРХОМЕН
Из сотен мест, упоминаемых в "Илиаде", Гомер выделяет лишь три как "златообильные". Для Шлимана два из них, Троя и Микены, оказались достойными такого эпитета. То, что его теперь потянет к третьему "золотому городу", было неизбежно, и с разрешения греческого правительства он предпринял небольшие раскопки в Орхомене, развалинах в центральной Греции над озером Копаида. Согласно легендам, жители Орхомена, минийцы, построили систему плотин, чтобы осушить это озеро. Орхомен был богатым городом и некогда правил даже могущественными Фивами, городом Эдипа. Его богатство вошло в поговорку: "ни за какие богатства Орхомена"! Павсаний свидетельствовал, что там есть огромные купольные гробницы:
"Сокровищница Миния" - одно из величайших чудес света и Греции. Она круглая по форме, построена из камня… и говорят, что самый верхний камень - это ключ, удерживающий все здание. Греки весьма славны экзотическими изделиями… выдающиеся историки… истолковали пирамиды Египта в мельчайших подробностях и не оставили ни малейшего упоминания о "Сокровищнице Миния" или стенах Тиринфа, которые ни в коем случае не менее чудесны!
Место, где стоял Орхомен, не забывалось, так же как и его имя: мы находим его в дневнике Кириака Анконского, обнюхавшего все вокруг в 1440-х гг. Позднее это место, в пяти часах верхом от Афин вдоль малярийной низины Копаиды, изучали Джелл, Мюррит и Лейк. Приезжал и лорд Элджин в поисках objet d'art.
Как и его предшественники, Шлиман обнаружил, что огромный толос обрушился, но достаточно хорошо сохранился, чтобы видеть, каким шедевром он был. Практически идентичный по размерам микенской "Сокровищнице Атрея", он вполне мог быть спроектирован тем же архитектором (эту мысль высказал Шлиману в Орхомене двадцатисемилетний Вильгельм Дёрпфельд, в то время архитектор немецкой археологической группы в Олимпии, вскоре ставший незаменимым сотрудником Шлимана).
Пробные раскопки в цитадели не были успешны. Легендарного богатства гомеровского Орхомена Шлиман не нашел и вскоре сдался. Но был один плюс. В погребальной камере толоса Шлиман и София нашли много фрагментов резных сланцевых пластин, которые, похоже, покрывали потолок гробницы и обвалились лишь несколько лет назад. Рельеф был образован красиво переплетающимися спиралями из листьев и розеток, и Шлиманам удалось его реконструировать. Так что теперь посетители Орхомена могут увидеть потолок на законном месте. Вполне вероятно, что вся камера была первоначально украшена подобным образом.
Через несколько недель Шлиман покинул Орхомен. Но одна загадка осталась неразгаданной. Она, как мы теперь знаем, исключительно важна для поисков Трои. Шлиман откопал большое количество странных одноцветных гончарных изделий, которые он назвал "серой минийской керамикой", по имени обитавшего здесь народа. Он уже находил аналогичную керамику в верхнем слое Трои, намного выше его "гомеровского Илиона". Почему Шлиман не заметил важности этого сходства? Будь иначе, то ответ на загадку Трои был бы у него в руках. Но взор Шлимана был уже устремлен в другую сторону - на Тиринф, город, знакомый ему многие годы.
"ТИРИНФ КРЕПКОСТЕННЫЙ"
Поднимаясь, как корабль, над равниной Аргоса, Тиринф расположен на низком скалистом мысе в девяти милях к югу от Микен. В бронзовом веке море было всего в 100 ярдах от западных стен, и Тиринф был портом. Отсюда, говорит Гомер, царь Диомед отправил к Трое 80 черных кораблей. Положение Тиринфа позволяло ему господствовать над равниной, потому что от ворот идут дороги на юг к Навплии, на юго-восток к Азине, на восток к Касарме и Эпидавру, на северо-восток к Мидее, на север к Микенам и Коринфу и на северо-запад к Аргосу. Сверху видно, что Тиринф со всех сторон окружен горами, у подножия которых стоят мощные крепости Аргос и Мидея. Микены скрываются в долине на севере. Панорама чудесная, как отмечал и Шлиман:
Признаюсь, перспектива с цитадели Тиринфа далеко превосходит все природные красоты, когда-либо мной виденные. Действительно, магия зрелища становится совершенно неотразимой, когда в душу проникают воспоминания о великих деяниях, сценой которых была равнина Аргоса с окружающими ее возвышенностями.
Подобно Микенам, Тиринф превратился еще в античные времена в развалины, следы которых исчезли после раскопок Шлимана. В Средние века, приблизительно с X в. до 1400 г., пониже акрополя лежала нищая деревушка с маленькой византийской церковкой и кладбищем. После того как в XVII в. Морея стала открытой для иностранцев, Тиринф посетило много путешественников. Поскольку он располагался на дороге от важного порта Навплии к Аргосу, то был значительно доступнее, чем Микены. Первым прибывшим сюда путешественником стал в 1668 г. француз де Мусо, давший описание сводчатых галерей и конструкции циклопических стен. За ним последовал венецианец Пацифико, но именно английские путешественники Джелл, Лейк, Кларк и Додвелл заложили фундамент современных археологических исследований, в частности, Додвелл составил первый план крепости и запечатлел ее на гравюре.