В число табуированных тем советской официальной истории входило и подробное описание деятельности "Всеобщего еврейского рабочего союза Литвы, Польши и России" или, как еще его называют, - Бунда (на идиш Bund - союз). И дело не только в боязни историков "скатиться" в область сионизма, но и риск того, что внезапно померкнет деятельность социал-демократов во главе с Владимиром Лениным. Вот что писал о Бунде очень компетентный и объективный специалист- генерал-майор Александр Иванович Спиридович:
"То была крепкая, хорошо законспирированная революционная организация, спаянная еврейским фанатизмом, жаргоном (имеется в виду язык идиш. - Прим, авт.) и ненавистью к русскому правительству. Ее центральный орган "Арбейтерсштимме" издавался на жаргоне, и на жаргоне выходила вся агитационная литература. Оттуда же шла новая тактика "агитации" для всей русской социал-демократии, обоснованная в брошюре Цедербаума и открывавшая новый период в истории социал-демократического движения в России. Там же в Минске, в 1898 году состоялся съезд, на котором была организована Российская Социал-демократическая Рабочая Партия.
Было ясно, что Департамент полиции прозевал новое революционное движение… По некоторым агентурным данным началась работа филеров по Ковно, Гродно, Минску, Белостоку и некоторым еще пунктам. По результатам наблюдения начались массовые аресты… Целыми вагонами возили арестованных в Москву… Шли допросы и по ним производились расследования. Результаты обысков, в общем, были недостаточно хороши. Бундовцы вели себя весьма конспиративно и осторожно… Держались бундовцы на допросах, с революционной точки зрения, хорошо, говорили мало, но далеко не все - были и словоохотливые. При допросах шло привлечение сотрудников (вербовка тайных осведомителей. - Прим, авт.), которых так недоставало по западу, и агентура была навербована…
Увлечение марксизмом было в то время повальною болезнью русской интеллигенции, развившейся еще в 90-х гг. Профессура, пресса, молодежь - все поклонялись модному богу- Марксу. Марксизм с его социал-демократией считался тем, что избавит не только Россию, но и весь мир ото всех зол и несправедливостей и принесет царство правды, мира, счастья и довольства. Марксизмом зачитывались все, хотя и не все понимали его. Студенческие комнатки и углы украшались портретами "великого учителя", а также Энгельса, Бебеля и Либкнехта.
Само правительство еще недавно покровительствовало марксизму, давая субсидии через своего сотрудника на издание марксистского журнала. Оно видело в нем противовес страшному террором народовольчеству. Грамотные люди, читая о диктатуре пролетариата Маркса, не видели в ней террора и упускали из виду, что диктатура невозможна без террора, что террор целого класса неизмеримо ужаснее террора группы бомбистов. Читали и не понимали, или не хотели понимать того, что значилось черным по белому…
…Несколько иной характер носила работа у социал-демократов. У них в Киеве было больше кружков. Кружки делились на кружки российской социал-демократической рабочей партии и бундовские. Комитет первой состоял частью из русских, частью из евреев и был хорошо законспирирован. Его типография отлично работала. В кружках шли правильные занятия. Часто устраивались сходки. Сходки происходили обычно на квартирах, но с наступлением теплого времени устраивались массовки. За городом, где-либо в лесу собирались, как на прогулку, сорганизованные рабочие. Выступали ораторы. Раздавались призывы к пролетариату: бороться с буржуазией; победа над капиталом, диктатура пролетариата - вот цель борьбы. Великий Маркс сказал… и т. д. Первые массовки удавались, но потом мы научились предупреждать их без особого шума. Разъезд-другой казаков, и при виде их массовка разбегается ураганом…
Труднее было совладать с так называемыми "биржами". На Подоле (район Киева. - Прим, авт.), где жила главная масса евреев, эсдеки выбирали какую-либо улицу, и там в определенный час собиралась партийная публика. Агитация, "дискуссии" шли в открытую. Жаргон слышался повсюду, русской речи не было. При появлении полиции все смолкало, на тротуаре мирное гулянье… Брать было не за что… Посылали патрули, при виде которых молодежь разбегалась, но и это не помогало, "биржи" продолжались.
Весь еврейский Подол был, в сущности, сорганизован по разным партиям… все что угодно. Все это ширилось, росло, вздымалось. Старое небогатое еврейство с беспокойством посматривало на эту социалистическую молодежь, которая уже с 9-10 лет попадала в кружки, читала прокламации, разбрасывала их, выполняла разные революционные поручения. Она считала себя сознательной, сорганизованной, смеялась над стариками и в большинстве не признавала синагоги. Ветхозаветные старики качали головами. Богатое же еврейство, ослепленное блеском золота, веря только в свое всемогущество, не замечало, какой враг, единый по вере и крови, нарождался у него. А он рос и множился, отчасти на его деньги. Мы же с ним боролись только полицейскими мерами. Конечно, этого было недостаточно".
С ним согласен начальник варшавского Главного жандармского управления Павел Павлович Заварзин. Он справедливо утверждал:
"Религия, народность, быт, национальная психология и воспитание спаивали сильнее, чем только доктрины классовой борьбы. Из среды таких образований было чрезвычайно трудно приобретать серьезных секретных сотрудников, как равно и работать с ними было весьма тяжело, так как они должны были быть весьма сдержанными и осмотрительными. Национальные партии относились весьма чутко к неудачам своих предприятий, и в таких случаях у них всегда являлось опасение, нет ли в среде "провокатора", а потому старались еще тщательнее подвергнуть проверке друг друга и усугубить конспирацию. В случае же обнаружения "сотрудника розыска" он предавался смерти, иногда даже при невероятных обстоятельствах".
Мы уже указали на то, что первый съезд РСДРП организовали (технически) члены Бунда.
Другая причина - репутация у еврейской социал-демократической партии замарана не меньше, чем у большевиков. И те, и другие, не смущаясь, тайно брали деньги на свою деятельность от иностранных спонсоров. Единственное различие: российских евреев финансировали сионистские организации, а большевиков, кроме иудеев, еще и немецкая разведка.
Рождение Бунда
"Всеобщий еврейский рабочий союз Литвы, Польши и России" родился в сентябре 1897 года на учредительном съезде еврейских социал-демократических групп в Вильно. Для большинства евреев это событие померкло на фоне прошедшего в Базеле (Швейцария) другого мероприятия, повлиявшего на мировую историю прошлого века. В августе 1897 года состоялся Первый Сионистский Конгресс. Над входом в зал, где собрались две сотни мечтателей и романтиков, висел плакат: "Если мы захотим - это не будет сказкой". После окончания трехдневного мероприятия "президент в изгнании" Теодор Герцль с уверенностью занесет в свой "Дневник": "В Базеле я основал Еврейское государство". И все же, пожалуй, скептики в чем-то были правы - склонность к авантюре была действительно присуща участникам Конгресса. "В следующем году в Иерусалиме"- фраза, повторявшиеся из поколения в поколение, постепенно начала воплощаться в жизнь.
В принятой Конгрессом знаменитой "Базельской декларации" торжественно говорилось о том, что сионизм стремится обеспечить пользующийся признанием общества и закона национальный очаг еврейского народа в Палестине. Еврейский народ должен возвратиться в Сион в результате собственных усилий. "Народ только сам себе может помочь, - торжественно заявил в своей речи на открытии Конгресса Теодор Герцль. - Еврейский вопрос отныне должен превратиться в сионистский вопрос".
На Первом конгрессе уже стало вырисовываться особое идеологическое направление, пытавшееся синтезировать идеи социального и национального освобождения, рассматривающее социализм и сионизм как две стороны одной и той же медали. Молодые революционеры из России- Нахман Сыркин и Бер Борухов- стояли у истоков т. н. "социалистического марксистского сионизма", выдвинув популярный в еврейских пролетарских массах лозунг: "От класса к народу".
Теодор Герцль, посетивший в начале XX века Россию, был поражен осведомленностью министра внутренних дел Плеве, который не преминул пожаловаться вождю сионизма на его российских последователей. "Ваши ученики подводят вас", - сказал всесильный царский министр, продемонстрировав отчеты из Департамента полиции, свидетельствующие, что подавляющее большинство "российских сионистов" не занимается вожделенной Палестиной, но зато весьма активно орудует на поприще разного рода антиправительственных, социалистически-революционных движений.
В Российской империи, где проживало около пяти миллионов евреев, в главном "поставщике" жителей будущего государства Эрец Израэль, фактически сформировалось и активно начало действовать две противоположные силы. Первые - сионисты - активно выступали за массовую эмиграцию евреев из страны. Вторые- революционеры и представители российской бизнес- и научно-культурной элиты - наоборот, решили создать свое государство на территории Российской империи.
К деятельности сионистских организаций власти относились не то чтобы благосклонно, скорее равнодушно, и иногда даже пытались негласно поддержать их деятельность. Хотим ли мы этого или нет, но в Российской империи в конце XIX - начале XX века существовала проблема бытового антисемитизма. Связано это не только с многовековым европейским антисемитизмом (напомним, что в Российской империи евреи появились только в XVI–XVII веках вследствие раздела Польши и других завоеваний), но и с множеством других факторов. Например, это активное участие иудеев в террористических актах в отношении не только представителей властей, но и самого Государя Императора. Активное участие евреев в коммерческой деятельности, начиная от владения заводами в Москве и Санкт-Петербурге и заканчивая посреднической деятельностью в провинции. Последнее раздражало крестьян и рабочих значительно больше, чем крупный бизнес. Поэтому властям было выгодно удалить из страны источник раздражения основной массы граждан. Другое дело, что из страны в Палестину хотели уезжать немногие.
Необходимость жесткого ограничения на выезд евреев в Советском Союзе возникла после окончания Второй мировой войны. Государство Израиль с момента своего создания проводило проамериканскую внешнюю политику, и Москве не хотелось содействовать процветанию своего врага.
С теми, кто ассимилировался в российское общество, власти поступали гуманно. Достаточно было принять православие, и автоматически снимались все ограничения, существовавшие для лиц иудейской веры. В Советской России до конца Второй мировой войны не требовалось даже и этого. Достаточно проявить свои профессиональные качества и постоянно демонстрировать лояльность к государству. В этом случае, наравне с представителями других национальностей, гарантировалось получение всевозможных Сталинских, Ленинских, Государственных и других премий. Научные звания - до самого высшего - академика (это сейчас любой желающий может его купить, а тогда его присваивали за исключительно высокие научные достижения), а также карьера всемирно известного скрипача, шахматиста, актера, врача и т. п.
С теми, кто выступал за создание "государства Израиль" на территории Российской империи, власти пытались бороться. Большинство смутьянов (мы не рассматриваем категорию лидеров, теоретиков движения, писателей и других профессионалов, достигших высот на избранном пути) - недоучившиеся студенты, субинтеллигенция, а также слабовольные юноши и девицы, попавшие под влияние лидеров, переполненные эмоциями и готовые погибнуть ради "светлого будущего".
Большинство этих людей поддерживали или были членами Бунда. Поэтому мы и начнем с лаконичного рассказа о специфичных методах этой еврейской организации.
Террористы из Бунда
Руководство партии лицемерно утверждало, что политический и экономический террор как система противоречит тактике организации, и поэтому террористические акты ни при каких обстоятельствах не должны быть включены в ее программу. Как и большевики, члены Бунда отрицали такой способ борьбы не из принципа, а исходя из своего понимания конъюнктуры текущих исторических условий, заявляя: "В настоящее время мы считаем террористическую борьбу нецелесообразной". Как и меньшевики, бундовцы никогда официально не признавали террор приемлемой формой борьбы, однако это не мешало их руководителям оказывать моральную поддержку террористам других партийных направлений, а рядовым членам - принимать время от времени участие в терактах.
В соответствии с резолюцией, гласившей, что "стихийные и сознательные террористические акты должны служить лишь агитационным средством для внесения [революционного] сознания в рабочую и общественную среду", лидеры Бунда не упускали случая использовать политические убийства, совершенные другими организациями, в своих интересах, аплодируя успехам террористов в борьбе с ненавистным им царским режимом. В феврале 1902 года, например, они выпустили листовку, озаглавленную "1 марта", в которой прославляли убийство народовольцами Александра Второго:
"Будем сегодня вспоминать наших великих революционных предшественников, проявивших такой героизм в борьбе с царским правительством. Пусть память об этих бескорыстных героях и борцах… даст нам новую силу для борьбы с проклятым самодержавием".
Многие бундовцы открыто рукоплескали террористическим методам на партийных съездах, а четырнадцать комитетов на местах публично пропагандировали терроризм. Их аргументы оказались достаточно убедительными, чтобы заставить большинство участников пятой конференции Бунда в Бердичеве в августе 1902 года голосовать за принятие резолюции о целесообразности "организованной мести". Вот только менее чем через год делегаты партийного съезда в Цюрихе поспешили официально отказаться от идеи террора в программе Бунда, справедливо опасаясь не только усиления репрессий со стороны властей, но и усиления антисемитизма. При этом часть делегатов все же настаивала на занесении в протокол особого мнения:
"В общем, относясь отрицательно к террору как средству борьбы с самодержавием, считаем, что когда организованные массовые протесты невозможны, организованный террористический акт может быть дозволен".
Если лидеры Бунда недвусмысленно признавали террористические методы, то бундовские функционеры рангом ниже, более радикально настроенные и менее интересующиеся теоретическими вопросами, чем партийные генералы, были готовы идти и дальше, вплоть до активного участия в терроризме. Это проявись особенно ярко после взрыва массовых выступлений в 1905 году, когда в нескольких центрах еврейского радикализма, таких как Одесса, бундовские боевые действия были более успешны, чем выступления местных эсеров.
Как и в других революционных группах, месть была одним из главных мотивов политических убийств, совершенных членами Бунда, особенно если речь шла о служащих полиции и коллаборационистах. И во многих случаях члены Бунда, в явном противоречии с традиционным марксистским мышлением, прибегали к актам кровавого возмездия. Так, например, в еврейском местечке Жагоры, где в конце 1905 года вся "власть была в руках бундовцев… революционная власть приговорила к смерти двух провокаторов. Приговор был приведен в исполнение. Предстояла еще казнь старого исправника и других".
Наиболее известный и широко обсуждавшийся в обществе акт мести бундовцев был совершен в Вильно 5 мая 1902 года, когда рабочий-сапожник Гирш Лекерт во время циркового представления выстрелом из револьвера ранил губернатора Виктора фон Валя (полное имя Виктор Карл Конрад Вильгельм фон Валь) "в ответ на жестокость и унизительную расправу с демонстрантами - массовую порку". Действительно, жертва приказала высечь 28 молодых рабочих (из них 22 еврея) после первомайской уличной демонстрации. Хотя сам стрелок тоже не был законопослушным подданным Российской империи. В 1900 году он возглавил нападение группы евреев численностью примерно 500 человек на полицейский участок с целью освобождения арестованных товарищей.
Применение губернатором телесных наказаний вызвало бурю протестов среди членов Бунда, и Центральный комитет партии выпустил прокламацию, клеймящую репрессивные меры властей. Эта прокламация, в полном противоречии с официальной позицией партии, недвусмысленно взывала к мести:
"Мы не можем думать и говорить спокойно о том, что произошло в Вильно. Из тысяч честных сердец несется один общий крик: месть! Мы уверены, что из среды еврейского пролетариата восстанет мститель, который отомстит за надругательство над своими братьями; и если будет пролита человеческая кровь, то ответственность за это падет на царя и его диких слуг".
Гирш Лекерт отозвался на этот пламенный призыв, а ЦК Бунда восславил его жертвенный поступок (террорист был повешен по приговору суда):
"Честь и слава мстителю, принесшему себя в жертву за своих братьев!".
Таким образом, даже Иностранный комитет, обычно придерживавшийся антитерористической позиции, "в атмосфере, близкой к истерии", заверял:
"В таких случаях, как… апрельская расправа в Вильно, револьвер является единственным средством для облегчения первых нестерпимых мук пораженной общественной совести, для того чтобы люди не задохлись от душащего их негодования".
Поступок этого человека не остался забытым в Советском Союзе. В 1922 году в Минске ему поставили памятник, потом, правда, снесли. В 1927 году будущий классик советского кино Григорий Рошаль снимает фильм "Его превосходительство" (другие названия "Губернатор и сапожник", "Гирш Леккерт", немецкие источники приводят еще одно название, куда более красноречивое - "Еврей"), Несмотря на явную политизацию темы, кинокартина, по утверждению современных критиков, получилась на хорошем профессиональном уровне. Разумеется, авторам картины пришлось соблюсти рамки "политкорректности" той эпохи. Вместо Бунда изобразили некую марксистскую организацию, хотя в Вильно ее точно не было. Кроме того, идеологической благонадежности ради, на экран выведена еврейская буржуазия, которая якобы обратилась к губернатору с просьбой предотвратить погром, а арестованных наказать. В результате этого предательского акта погрома не было, но арестованных выпороли, а Гирш Леккерт исключительно из мести стрелял в фон Валя.