Историк Константин Ииречек, рассказывая об отношениях между Дубровником и Россией, сообщает, что Савва Владиславич часто приезжал в Царьград не только из Москвы и задерживался там на продолжительное время. 8 января 1708 года Владиславич посылает царю письмо из Царьграда с сообщениями "от добрых людей", в которых, вероятно, излагалось его собственное мнение о ситуации в Турции.
Судя по некоторым другим фактам, Савва Владиславич несколько раз с 1705 по 1709 год бывал в Царьграде – следовательно, в период максимального обострения кризиса в отношениях России и Турции. Один русский историк утверждает, что Владиславич в 1709 году во время пребывания в турецкой столице оказал России огромную услугу (патриарх Досифей к этому времени уже скончался). Турция была готова нарушить мирный договор с Россией, но Толстой по совету Владиславича, который очень хорошо знал турок, распустил слух о том, что 55 кораблей русского флота вышли из Азовского в Черное море, имея на борту 100 тыс. солдат, готовых к высадке. Это известие распространилось в турецком обществе с невероятной скоростью и вызвало панику; султан, располагавший мизерным количеством кораблей, решился моментально подтвердить мир с Россией. Мир в тот момент был крайне необходим, поскольку России предстояло окончательное сведение счетов со шведским королем под Полтавой. После решения султана вновь занять миролюбивую позицию в отношениях с Россией Толстой направил царю письмо, которое могло его только обрадовать; в одном из абзацев он упомянул и Савву Владиславича. Там же шла речь и о неких деньгах, которые Владиславич через своих людей в Царьграде послал Толстому. Мы приводим это письмо в силу его исключительной важности, несмотря на то, что в нем не совпадают два факта или, точнее, две даты.
Стремлюсь известить Ваше Величество, исполненное прирожденным милосердием, относительно вопроса, который ныне весьма важен, то есть относительно мира, которого желает Ваше Царское Величество. Турецкий двор окончательно решился оставаться неколебимо при том, дабы не поддаваться никакому влиянию с целью выступления против России. Посему понимание турок идет, с Божьей помощью, на Благополучное счастие Вашего Величества, в чем и сам я, Ваш слуга, мог на встрече с министром турецкого двора убедиться без всякого сомнения.
Уже отныне до следующей весны Ваше Величество может быть спокойно, не только касательно турок, но и татар.
В этом деле отлично выступил господин Рагузинский, который поторопился с оплатой тамошних своих корреспондентов золотыми дукатами, которые уже прибыли в мои руки, что весьма способствовало мне в моих делах. Об этом довожу до Вашего Величества со своими раболепными поклонами.
Между тем, надежды избежать войны оказались напрасными.
После первой победы над русским царем Петром I под Нарвой в 1701 году шведский король Карл XII почувствовал себя лучшим воином и более способным полководцем, нежели его противник. Однако его беда была в том, что он ушел в Польшу, чтобы сбросить с престола одних королей и возвести на него других, и потому застрял там на несколько лет, которые Петр использовал для строительства Петербурга и осуществления многочисленных внутренних реформ, в первую очередь по модернизации армии. После четырех лет польской авантюры и возведения на королевский престол Станислава Лещинского шведский король еще больше уверился в своих силах и таланте. Покинув Польшу, он отправился прямо в Москву, чтобы низвергнуть Петра Великого, полагая, что его армия прекрасно вооружена для этого и снабжена самым замечательным образом. Она насчитывала 40 тыс. штыков, что придавало молодому герою дерзости, и он решил на этот раз окончательно уничтожить Россию.
Между тем царь Петр спокойно собственноручно рисовал планы Петербурга, чертил схемы его обороны, планировал укрепление берегов и строительство шанцев новой столицы. Молодой Петербург действительно был прекрасно укреплен. Город расцветал на бывших болотах и сиял, как фата моргана. А чтобы строительство шло как можно быстрее, а город выглядел как можно красивее, он приказал, чтобы каждый вельможа построил себе в Петербурге особняк.
В то же время романтик и герой Карл XII, маршируя к Москве, был вынужден то и дело вступать в мелкие стычки с большими и малыми отрядами и гарнизонами русского царя. И в этот раз он наносил неприятелю жестокие удары, однако сам слабел в этих непрерывных боях. Добравшись до Смоленска, он оказался всего в нескольких сотнях верст от Москвы, но его радость омрачило то, что армия в походе измоталась и оголодала. Поэтому он решил отказаться от рывка на Москву и свернуть на юг.
Украина, казацкая страна, давно хотела освободиться от русских и основать собственное государство. Ее гетман Мазепа, польский дворянин, которого царь Петр был вынужден признать князем Украины, решил с помощью шведского короля создать независимое украинское государство и провозгласить себя королем, хотя и был уже далеко не молод. Мазепа обещал Карлу XII привести на помощь 30 тыс. человек. Встреча двух армий должна была состояться на берегу реки Ворсклы. Однако вместо Мазепы Карл обнаружил там русские войска. Он надеялся, что на помощь к нему придет его генерал Левенгаупт с 15 тыс. солдат, но тот уже был разбит у Лесной, где русские также понесли серьезные потери. Ему удалось привести к своему королю всего лишь 4 тыс. солдат, оставшихся в живых после пяти жестоких боев.
Зима 1709 года была ужасной, ее морозы свели совсем еще недавно сильную шведскую армию к 20 тысячам голодных невольников. Однако непоколебимый Карл XII продолжал считать, что вскоре он войдет в Москву и там оденет и накормит свою армию. Наконец, Мазепа помог ему с пропитанием и дал несколько тысяч казаков. В таком настроении Карл XII прибыл под Полтаву, украинский город, где у русского царя были сосредоточены большие стратегические запасы. Если бы ему удалось захватить их, то поход на Москву стал бы реальностью.
Король осадил Полтаву, гарнизоном которой командовал князь Меншиков, имевший в распоряжении всего 5 тыс. солдат. Уже в июне король предпринял первый штурм, во время которого был ранен в ногу. Вскоре он остался без боеприпасов и еды, но все же решил сражаться до конца. Молодой король, истинное воплощение античного героя, вступил под Полтавой 8 июня 1709 года в отчаянную битву, которая фактически стала концом его правления. Более того: после этой победы русским удалось после девяти лет непрерывного соперничества между двумя молодыми великими монархами окончательно утвердиться на Балтийском море.
Шведский король потерял под Полтавой всю свою армию. Ему не оставалось ничего иного, как вместе с польским генералом Понятовским бежать в Бессарабию через Бендеры, где к нему присоединился его товарищ, уже свергнутый к этому моменту польский король Станислав, со своими придворными. Русские отобрали у Карла XII все: пленили армию, захватили артиллерию, казну, даже личный королевский багаж. Шведы потеряли убитыми десять тысяч человек, остальные разбежались кто куда. В Бендерах король оставался целых девять месяцев, ожидая, что
Турция объявит войну России. Понятовский, который все это время исполнял в Порте должность его посланника, усиленно трудился над тем, чтобы вовлечь турецких правителей в окончательную войну с русским царем. А Карл XII, который считал себя в Бендерах гостем, на самом деле был турецким пленником.
Заслуги Саввы Владиславича в Полтавской битве были чрезвычайно велики. Они уже не ограничивались ни дипломатическим вмешательством, ни толковыми советами. Савва Владиславич занимал тогда весьма важную должность главного интенданта всей русской действующей армии. Если учесть, что и в наше время это очень ответственная должность, то можно себе представить, какой она была в те годы, когда все перевозки осуществлялись конными обозами, когда отсутствовали шоссейные дороги (их начали строить только во времена Екатерины II). Судя по этому, Савву Владиславича считали великолепным организатором и, как мы увидим, высокоморальным человеком.
Когда после победы в 1710 году он получил возможность представить подробный отчет о гигантской проделанной работе и потраченных суммах, царь Петр Великий прекрасно все понял и оценил заслуги Саввы. 12 февраля 1710 года он подарил ему крупные имения Тополь, Парафеевку и Вишенку, конфискованные в казну у Ивана Ломанского, который во время Полтавской битвы перешел на сторону казачьего атамана Мазепы, способствовав тем самым предательству казачества. А чтобы у Владиславича не возникло никаких затруднений при вступлении в права владения, царь приказал, чтобы об этом лично позаботились его канцлер граф Гавриил Головкин и всесильный князь Меншиков, тот самый, который оборонял Полтаву.
До нас дошли четыре личных письма царских вельмож Головкина и Меншикова, отправленные новому гетману Скоропадскому, который сменил в Малороссии Мазепу. Они в этих письмах просят помочь Рагузинскому, чтобы он как можно скорее вступил во владение тремя упомянутыми украинскими имениями. Мы приводим здесь их содержание, чтобы показать, как эти вельможи, ближайшие соратники Петра Великого, высоко ценили Владиславича и верили, что тот готов равноценно ответить на всякую оказанную ему услугу.
Меншиков пишет гетману Ивану Ильичу Скоропадскому:
Ясновельможный господин гетман, мой особо истинный добродетель, вольно мне просить Вашу вельможность, чтобы Вы Савве Рагузинскому из любви к нам и к нему и на основании письма Его Величества обеспечили дарованные имения со всеми надлежащими им селами, мельницами, землями и прочими принадлежностями; и дали ему возможность хозяйствовать на них как на его собственных. Цель этого дарования – засвидетельствовать этому Рагузинскому благодарность за его верность и преданность и знатные услуги, которые оный Царскому Величеству оказал. Граф А. Меншиков, в С. Петерсбурге, 22 июля 1710.
В архивах письмо царского канцлера графа Головкина тому же малороссийскому гетману Скоропадскому, но на этот раз по вопросу прав Владиславича на сбор налогов на армию:
Ясновельможный… (далее следует полное титулование). Просит меня Надворный советник Рагузинский отписать Вашей Вельможности и объяснить, что в Киеве и других местностях Украины невозможно из-за природной непогоды собрать налог, который ему поручен для содержания войска. Того ради прошу оказать господину Рагузинскому снисходительность и показать ему вашу благосклонность. Граф Головкин, С.Петерсбург, 16 октября 1710.
В другом письме граф Головкин доводит до сведения гетмана Скоропадского, что надворный советник Савва Рагузинский прибудет на Украину, чтобы осмотреть свои имения, поскольку по царскому указу он по окончании зимы должен явиться ко двору. Он просит Скоропадского пойти навстречу пожеланиям Рагузинского, добавляя при этом: "поскольку он (Рагузинский) и сам может быть полезен вашей милости" (письмо от 1 августа 1711 года). Наконец, канцлер Головкин просит того же Скоропадского подавить волнения, которые возникли при разграничении Саввиных имений на Украине, и оказать Рагузинскому всяческое содействие и помощь, "за которые Рагузинский Вашей Вельможности в долгу не останется" (письмо от 2 августа 1713 года).
Добавим к этим письмам, что в том же Архиве Генерального штаба находятся записи, из которых следует, что Савва Владиславич как царский интендант располагал в 1708 году большими денежными суммами. Канцелярия Адмиралтейства до сих пор хранит эту огромную переписку.
Глава V
САВВА ВЛАДИСЛАВИЧ В МОСКВЕ (II)
1. Савва Владиславич впервые ставит так называемый восточный вопрос. – 2. Савва Владиславич и сербы в России. – 3. Дело адмирала Матии Змаевича. – 4. Савва Владиславич как русский финансист; сбалансирование государственного бюджета. – 5. Подготовка русских к походу на Прут, роль Владиславича в этой подготовке.
1
В 1710 году Савва Владиславич занимает в окружении Петра Великого исключительное положение: он становится главным советником по вопросам православного Востока. С этого момента он более не зависит от Петра Андреевича Толстого, посланника в Царьграде, и тот в вопросах внешней политики уходит в Саввину тень. Можно смело утверждать, что Савва Владиславич стал первым человеком в России, поднявшим так называемый восточный вопрос, который на протяжении двух столетий был одним из важнейших вопросов европейской политики. Это доказывает, что Владиславич, бесспорно, был лучшим знатоком турецкой политики. Историк доктор Франьо Рачки утверждает, что именно Савва Владиславич, состоя на службе у русского царя, обратил его внимание на Адриатическое море, указывая на пользу, которую Россия могла бы извлечь, создав укрепленную базу на берегах Черногории.
Понятно, что Владиславич видел в русском царе Богом предназначенного освободителя православного Востока, Балкан и его родной Сербии. Еще в 1698 году будущий русский министр в Вене и русский делегат на Карловацком конгрессе Возницын под влиянием Саввы потребовал от своего правительства развивать идею сближения России с южными славянами, о которых до той поры мало кто знал. В письме Возницына было сказано: "Если бы мы вышли на Дунай, к нам присоединились бы не только тысячи наших людей, но и огромные массы других народов как нашего языка, так и нашей веры, поскольку никто там более не желает мира…" В самом деле, связи южных славян с Россией хотя и существовали еще в XVI веке, особенно с православными сербами, не были особенно существенными. Но только с приходом Саввы Владиславича на пост главного советника царя по восточным вопросам Петр Великий вступил в прямую связь с этими народами и пришел к мысли о том, что именно от него они ожидают своего освобождения. Именно Савве Владиславичу приписывают установление связи с правящими князьями Молдавии и Валахии, а также с владыкой Данилой, князем Черногории, и, наконец, с Дубровницкой республикой.
Савва на своем новом значительном посту стал той осью, вокруг которой вращались представители южного славянства, в первую очередь сербы, которые часто и в большом количестве приезжали в Россию, по некоторым сведениям, начиная с XV века, то есть сразу после окончательной гибели сербской государственной независимости. С незапамятных времен сербы служили в русской армии. В Россию часто приходили тамошние монахи за помощью для церквей и монастырей, сожженных и уничтоженных турками, оставшихся без священных книг и церковной утвари, да и вообще без средств к существованию. Нищенствующие монахи получали все необходимое в виде царских подарков или добровольных пожертвований, сделанных по требованию специальных царских грамот. Вместе с этими монахами в России побывали несколько очень известных сербских церковных иерархов, но память сохранила и многочисленные имена простых священнослужителей.
Из-за национального и религиозного преследования, свирепствовавшего в Австрии и Венгрии, сербы, особенно с берегов Дуная, Тисы и из Хорватии, во множестве бежали в Россию. В XVII, а особенно в XVIII веке сербы были охвачены чувством полной утраты собственной земли, в первую очередь из-за усилившейся католической пропаганды. Сербы из Австрийской империи в России старались сделать все для освобождения своей страны, наряду с царьградскими патриархами, которые неустанно призывали русского царя освободить Балканы от врагов православия.
Во время Карловацкого конгресса 1688–1689 года царьградский патриарх Дионисий писал русскому царю, что пробил час изгнания турок из Европы, подчеркивая, что изгнания турок по праву требуют и балканские христиане, поскольку, писал он, все прочие князья и короли воюют против нехристей, "а Ваше царство дремлет". Аналогичное письмо "во имя православия" отправил царю и Щербан Кантакузен, господарь Валахии. Наконец, о том же просил царя и сербский патриарх Арсений III. Афинский архимандрит Исайя посылает в Москву письмо из Греции "от имени всех славян и греков", указывая в нем царю на враждебность не только турок, но и католиков. Выступая от имени Кантакузена, архимандрит Исайя внушает царю, что христианский князь Кантакузен приведет ему на помощь 70 тыс. солдат, если тот пожелает возглавить борьбу с турками. "А наберется еще сербов и болгар до 30 тыс.".
Подстегиваемые такими письмами, сербы малыми или большими группами вливались в российскую армию. Как мы уже видели, еще до 1664 года из Герцеговины в Россию переселились "князья сербские" Милорадовичи.
В 1704 году через Бухарест проезжал бежавший из австрийской армии сербский офицер Пантелеймон Божич. От случайно оказавшегося там знаменитого иерусалимского патриарха Досифея он получил рекомендательное письмо к казачьему гетману Мазепе. В Москве Божич, уже с рекомендациями Мазепы, является к канцлеру Головкину, который отвечал за иностранные дела. В письменном сообщении Пантелеймон Божич приводит следующие интересные слова:
Того ради доношу Его Величеству, что я прислан от всех начальных сербов, которые живут под цесарем в Венгерской земле при границах турских, прося его величество, дабы знали мы, что изволяет нас иметь за своих подданных и верных, и во все время приличное ведал бы, что всегда готовы будем служить против бусурман без всякой платы и жалованья, никакого ружья не требуя, но токмо за едино православие, а коликое число войска нашего будет, сам Его Царское величество удивится, и желаем ведать, если Его Величество будет иметь под своею рукою, понеже хотя принуждали нас бунтовщики венгерские, чтоб мы были с ними против Цесаря, однако… в том отказали и ни во что не вступились, покамест здесь я побуду и уведомлюся, как нам поступать и долго ли ожидать или бы где себе какого места искать. Такожде и прочие сербы, которые суть под бусурманом и венецианами, все во единомыслии с нами пребывают, в чем иные надежды по бозе, кроме Его Величества не имеем, и если Его Величество оставит нас, тогда все православные погибнем.
Божич, как и многие другие, остался в России, но только в качестве связного царя Петра с сербами, в ожидании, что Россия наконец восстанет и прогонит турок с Балканского полуострова.
Русский посланник в Вене направляет 17 марта 1707 года своему правительству интересное письмо, в котором сообщает: в Вене говорят о том, будто бы русский царь намерен по просьбе цесаря послать в Эрдель на помощь Австрии несколько тысяч русских казаков, и "тем самым русский царь может укрепиться в Венгрии, опираясь на проживающих там сербов".