* * *
Ужин прошел в молчании. Но Офелию это не огорчило, она наслаждалась присутствием за столом симпатичного викария и сравнивала его с другими Шеффилдами. Всех их отличали горделивая осанка, широкие плечи, живость движений, выразительный взгляд. Разумеется, наиболее привлекательным ей казался Джайлз, голубоглазый блондин с кротким лицом и стройной фигурой. Будь Офелия одной из его прихожанок, она бы вряд ли сумела спокойно внимать его проповедям и думать о спасении души, глядя на такого ангела во плоти.
Она покраснела и не осмелилась поднять глаза, когда хозяин дома вежливо предложил ей отведать еще подливы к брюссельской капусте, а только кивнула. В эту ночь ей не спалось, ей мешали уснуть воспоминания о письмах из Йоркшира и боль в мышцах после лихой скачки верхом на корове по городу. Она сочинила своим родным жалостливые письма, в которых выражала сожаление о своем поступке и умоляла простить ее. Корделия тоже написала отцу покаянное письмо. Сестры искренне надеялись получить от самых близких им людей прощение.
Тем не менее Офелия не обещала, что в скором времени вернется в родной дом. Она намеревалась продолжить свою театральную карьеру в Лондоне и попытать удачи на других сценах. Не теряла она надежды и на то, что когда-нибудь отец смирится с ее выбором профессии. Пока же она сообщила отцу, что не может подвести управляющего театром, предоставившего ей возможность проявить свое дарование в новом спектакле. Она также заверила папочку, что в доме викария они с сестрой в полной безопасности, а кузен священника даже присматривает за ними в театре, куда отвозит их ежедневно в экипаже. Завершив письмо просьбой к отцу проявить снисходительность и терпение к своим недостойным дочерям, Офелия запечатала его и на другое утро отдала служанке для скорейшей отправки.
В столовой, куда она спустилась, охваченная трепетом перед встречей с викарием, Офелия застала только Рэнсома Шеффилда и Корделию, которые пили чай с гренками.
– Доброе утро! – пролепетала Офелия, положила себе на тарелку кусок ростбифа и гренок и спросила у служанки: – А разве святой отец еще не встал?
– Он ранняя пташка, мисс! И уже давно на ногах, – с любезной улыбкой ответила девушка. – Он пошел проведать одну свою прихожанку, страдающую водянкой. Бедняжка долго не протянет. Не желаете ли чашку чаю, мисс?
Офелия кивнула, устыдившись своих суетных мыслей. Разумеется, викарий исполнял свою миссию. Тем не менее ей было досадно видеть его стул во главе стола пустым. Чай она пила без всякого удовольствия, размышляя над тем, как глупо с ее стороны было не видеть разницы между Джайлзом Шеффилдом и милым, но старым, немощным приходским священником в Йоркшире.
После завтрака сестры вместе с Рэнсомом отправились в наемном экипаже в театр. Привратник Нобби как-то странно взглянул на них, когда они проходили мимо него через служебный вход, отвесил поклон и хрипло произнес:
– Доброе утро, барышни!
– Доброе утро, Нобби! – разом воскликнули девушки.
– Сегодня у тебя светятся глаза, – заметил с ухмылкой Рэнсом Шеффилд. – Наверное, вчера удачно сыграл в кости?
– С чего это вы решили, что я заядлый игрок? – нахохлившись, спросил у него, в свою очередь, привратник.
– Я пошутил, старина, – успокоил его Рэнсом и кинул ему монетку.
Нобби ловко поймал ее на лету и сунул в карман.
Когда сестры разошлись по своим рабочим местам, Рэнсом Шеффилд решил воспользоваться удачным моментом и попытаться проникнуть в апартаменты мистера Неттлса. Сам управляющий выслушивал жалобу ведущей актрисы в своем кабинете. Она громко возмущалась по поводу недостатка в сценическом платье, ее звучный голос разносился эхом по всему зданию. Рассудив, что раньше чем через полчаса она не умолкнет, Рэнсом поднялся на второй этаж и в очередной раз попробовал вскрыть замок. Но тот опять не поддался. Сожалея, что у него маловато практики в таком нелегком деле, как взлом замков, Рэнсом на цыпочках спустился на первый этаж и поразился воцарившейся в театре тишине.
Вопреки его ожиданиям сцена оказалась пустой. Рэнсом заглянул в раздевалку для молоденьких актрис и, к своему величайшему удивлению, застал там двух девиц, оживленно обсуждающих костюм, в котором выходит на сцену Офелия.
– Оставьте платье мисс Лили в покое, – сказал им он, входя в комнату. – Иначе она задаст вам трепку.
– Вряд ли они с сестрой скоро сюда вернутся, – с ухмылкой ответила одна из актрис.
– Это почему же? – с тревогой поинтересовался Рэнсом.
Вторая актриса убрала с нарумяненной щечки локон белокурых волос и произнесла с легкой хрипотцой:
– А разве ты сам не знаешь, красавчик? Она тебе ничего не сказала? Очень жаль. Что ж, готова побиться об заклад, что теперь у нее появится шанс подцепить более состоятельного покровителя.
Девицы прыснули со смеху. Рэнсом вышел из раздевалки, охваченный недобрым предчувствием. Куда же подевалась Офелия? И почему она не предупредила его о своем внезапном уходе из театра?
В коридоре он столкнулся со светловолосой подружкой Офелии по имени Венеция.
– Где же вы были?! – вскричала она, – Сестер увез маркиз!
– Что? – прорычал Рэнсом. – Какой такой маркиз?
– Высокий и солидный. Он дождался мисс Лили у раздевалки, окинул ее оценивающим взглядом, схватил за руку и куда-то увез вместе с ее сестрой. Возможно, он один из тех извращенцев, которым нравится развлекаться сразу с двумя красотками. Они упирались, но он уволок их силой. Бедняжки! Вы должны им помочь. Мистер Неттлс даже не вступился за них.
– Иного от него и не следовало ожидать, – сказал Рэнсом. – А как зовут этого человека? Ну, того, что забрал сестер?
– Маркиз Уортигтон или как-то вроде этого. – Венеция чихнула и приложила к глазам носовой платок. – Старый развратник он, вот и все!
Фамилия Уортигтон ни о чем Рэнсому не говорила. Он почувствовал приступ ужаса, но поборол его. Разговаривать с управляющим театром было бессмысленно, он наверняка притворится ничего не знающим. Куда же мог отвезти этот маркиз девушек? И дернул же его черт оставить их на полчаса без присмотра!
Рэнсом побежал к служебному входу. Старый привратник Нобби сидел, как обычно, на шатком стуле; прислонившись спиной к стене. Рэнсом схватил его за грудки, рывком поставил на ноги и грозно спросил:
– Ты почему позволил ему увезти близняшек?
Лицо привратника стало синеть. Он хватал ртом воздух и тряс головой. Рэнсом опомнился и посадил старика на стул. Нобби перевел дух и произнес:
– Но я не заметил ничего необычного в их поведении!
– Ты знаешь, как зовут их похитителя? – спросил Рэнсом.
– Я впервые его увидел сегодня! Клянусь! – ответил Нобби.
Рэнсом чертыхнулся, пинком открыл дверь и вышел наружу. Смеркалось. Где же, черт побери, ему искать сестер? Переулок был пуст. Внезапно он услышал у себя за спиной звук чьих-то шагов и, обернувшись, увидел идущего к нему тщедушного фокусника. Он выглядел удрученным.
– Я слышал, что с Лили и ее сестрой стряслась беда, – сказал он, подойдя к Рэнсому. – Может быть, я смогу вам помочь их разыскать.
– Это как же? – спросил Рэнсом.
– Я знаю многих уличных мальчишек, мистер Шеффилд. Они могут знать что-то об экипаже, в котором прикатил в театр тот господин, – сказал Друид.
В душе Рэнсома шевельнулась надежда.
– Что ж, да поможет нам Бог! – воскликнул он. – Действуй.
Фокусник немедленно устроил на улице маленькое представление, и вскоре его окружила толпа сорванцов и зевак.
– Привет, Джемми! – обратился к одному из них Друид, ловко жонглируя мячиками. – Ты, случайно, не видел возле театра чью-то роскошную карету недавно? Нет? А ты, Коротышка? Тоже нет?
Наконец один из бродяжек – паренек в голубой курточке и со шрамом на щеке – воскликнул:
– Я видел эту карету. Она была с латунными фонарями, сверкающими, как солнце, и запряжена парой роскошных лошадей, стоящих целое состояние. На них можно было бы смело поставить крупную сумму на скачках и сорвать хороший куш. Беспроигрышный вариант, скажу я вам.
– Понятно, – произнес фокусник и подбросил высоко в воздух один из своих разноцветных мячиков.
Детвора с восторженными воплями бросилась его ловить.
Когда Друид получил мячик назад и возобновил выступление, он безмятежно спросил:
– И куда же, любопытно, поехала та роскошная карета?
– В направлении западной части Лондона, разумеется! – ответил паренек в голубой куртке. – Туда, где живут все знатные люди. В один из тех красивых больших домов. Кстати, на дверце кареты имелся герб. Сколько вы мне заплатите, если я вам его опишу?
– Два пенса, – сказал Друид.
– Маловато, – сказал нахальный пострел.
Рэнсом сжал кулаки, готовый схватить мальчишку за шиворот и вытрясти из него нужные сведения. Но тот мог с испугу проглотить язык. Поэтому Рэнсом стал терпеливо ждать, пока фокусник и парнишка договорятся. Они сошлись на половине шиллинга. И мальчишка подробно описал герб, который он видел на той карете. Рэнсом рассчитался с ним и даже добавил несколько монет в качестве поощрения. Довольный и удивленный, паренек сжал монетки в кулаке и стремглав умчался прочь.
Фокусник убрал мячики в карман.
– Ты молодец! – похвалил его Рэнсом.
– Надеюсь, что вам удастся их разыскать, сэр, – сказал Друид. – Они славные девушки, помогли мне в трудную минуту. Но я боюсь, что… – Он умолк, достал носовой платок и стал вытирать им вспотевшее лицо.
Рэнсом заметил, что у него дрожат губы. Что ж, подумал он, нельзя тратить ни минуты. Он попрощался с Друидом, сел в наемный экипаж и велел кучеру ехать в западную часть города. Там он надеялся найти дом с таким же гербом, какой был на увезшей девушек карете. Всю дорогу Рэнсом молился, чтобы ему повезло.
Глава 10
Расставшись в театре с Рэнсомом и Корделией. Офелия пошла в раздевалку. Проходя по коридору, она обратила внимание на то, что личная гримерная мадам Татины заперта, и подумала, что она принимает кого-то из своих состоятельных поклонников. Однако спустя мгновение звучный голос примадонны донесся до Офелии со стороны кабинета мистера Неттлса. Ведущая актриса устраивала управляющему очередной скандал. Офелия улыбнулась и вошла в раздевалку. Другие актрисы уже были одеты для репетиции и теперь подрумянивали щеки и подкрашивали брови. Офелию несколько удивило, что сегодня они не хохочут и не делятся последними закулисными сплетнями. Причина необычной тишины тотчас же выяснилась.
На одном из стульев сидел незнакомец.
Он был внушительного телосложения, широкоплеч и крепок. Одет он был с иголочки, но не в английский костюм. В одной руке этот господин держал широкополую шляпу, тоже иностранную, другой похлопывал себя по колену.
Заинтригованная импозантной внешностью мужчины, Офелия предположила, что он один из тех богатых обожателей молоденьких актрис, которые частенько наведываются за кулисы, чтобы выразить приглянувшейся им девице свое восхищение и пригласить на ужин в клуб. Однако новую пьесу еще не показывали публике, так откуда же было взяться поклоннику? И кого он здесь ждет? Актрисы бросали на странного посетителя обеспокоенные взгляды. Он же сидел с невозмутимым видом и не обращал на них ни малейшего внимания.
Внезапно мужчина обернулся и взглянул на Офелию.
Она оцепенела. Лицо незнакомца было покрыто оспинками, давно побледневшими, но все еще заметными. Карие глаза его светились мудростью и жизненным опытом. Офелия чуть было не попятилась к двери, однако поборола тревогу и, поклонившись незнакомцу, вежливо спросила:
– Что вам угодно, сэр?
Венеция толкнула ее в бок и прошептала:
– Он маркиз!
– Извините, ваша светлость! – поспешила исправить свою ошибку Офелия. Ей никогда прежде не доводилось разговаривать с титулованной особой, занимающей в табели о рангах престижную позицию между титулами графа и герцога. – Чем я могу быть вам полезна?
Маркиз неожиданно улыбнулся, отвесил ей поклон и представился:
– Джон Синклер, маркиз Гиллингэм. Но для вас я просто Джон, поскольку мы с вами не чужие люди…
Покраснев от смущения, Офелия промолвила:
– Позволю себе заметить, что это весьма спорно… – Она прикусила язык, сообразив, что рассуждать в присутствии посторонних о степени их родства неблагоразумно. Джон Синклер был для нее совершенно чужим человеком, а вот его младший брат Гейбриел являлся незаконнорожденным сыном ее папочки, плодом его давнего тайного романа с матерью Гейбриела.
Джон Синклер едва заметно кивнул, давая ей знать, что он все прекрасно понял, и сказал:
– Ваш уважаемый отец отправил срочное письмо моему брату Гейбриелу по его лондонскому адресу, а также другое, для подстраховки, в его имение в Кенте. К сожалению, мой брат в данный момент отдыхает на юге Франции вместе со своей не совсем здоровой супругой и серьезно больной сестрой, недавно переболевшей корью. Тем не менее слуги в его особняке направили посыльного ко мне, и я немедленно принял надлежащие меры.
Офелия ахнула, пораженная услышанным.
– Моя сестра недавно родила еще одного младенца, и мы с моей женой Марианной как раз гостили в ее усадьбе, когда посыльный доставил туда письмо вашего отца. Я счел своим долгом заменить своего отсутствующего младшего брата и, выполняя просьбу вашего отца, тотчас же отправился за вами в Лондон, – пояснил маркиз.
Офелия почувствовала легкое головокружение. Над ее сценической карьерой нависла серьезная угроза. Она принялась лихорадочно соображать, какие доводы в защиту своих планов ей лучше привести. Но Джон Синклер не дал ей произнести ни слова, он настоятельно предложил ей взять его под руку и немедленно покинуть душную раздевалку.
Офелия опомнилась и, отшатнувшись, воскликнула:
– Нет, ваша светлость! Это невозможно! Я должна…
В этот миг она почувствовала, что какое-то крохотное пушистое существо снует вокруг ее ног, и со страху подпрыгнула. Существо тявкнуло, она посмотрела на него и увидела, что это маленький спаниель. Откуда взялась здесь эта собачонка?
– К ноге, Рант! – скомандовал песику маркиз. Спаниель послушно улегся у ног своего хозяина.
Маркиз решительно шагнул к Офелии, прижал ее руку локтем к своему боку и вывел из гримерной в коридор, не дав ей опомниться.
Актрисы проводили ее такими завистливыми взглядами, что она не сочла нужным попрощаться с ними. Одна только Венеция выглядела встревоженной, но что она могла поделать?
– Как я все это объясню мистеру Неттлсу? – пролепетала, очутившись в коридоре, Офелия. – Я не могу его подвести!
– Не волнуйтесь, милочка, я предложу владельцу театра щедрую компенсацию, – сказал Джон Синклер, увлекая ее к выходу из здания. – Кстати, где ваша сестра-близнец?
Противостоять мощному натиску Джона Офелия не могла, он был подобен огромному девятому валу в океане. Тем не менее, она снова робко выразила ему свой протест. Разумеется, он пропустил его мимо ушей. Тогда она промолчала в ответ на его вопрос о местонахождении Корделии. Но он легко нашел ее сам в швейной мастерской, подкупив привратника. Увидев их на пороге своей каморки, Корделия раскрыла от изумления рот.
– Доброе утро, милейшая мисс Эпплгейт! – радушно приветствовал ее маркиз, не выпуская руки Офелии. – Меня зовут Джон Синклер, я маркиз Гиллингэм и в некотором смысле ваш родственник. Сейчас я исполняю поручение вашего отца моему младшему брату Гейбриелу, которого задержали во Франции семейные обстоятельства. Ваш отец просил помочь вам, своим любимым дочерям, очутившимся в неприятной ситуации. Я намерен оградить вас от опасностей и окружить вас заботой.
– Нам ничто не угрожает! – пропищала Офелия. – За нами присматривает один джентльмен, мы живем в доме его брата викария.
– Неужели? – с оттенком сомнения вежливо спросил Джон.
– Чистая правда! – подтвердила Офелия, мысленно проклиная запропастившегося где-то опекуна.
Судя по испуганному виду Корделии, она уже готова была закричать и позвать на помощь. Но тогда маркиз принял бы их за истеричных дурочек, а все актрисы подняли бы их на смех.
– Не будете ли вы настолько любезны, чтобы поехать вместе с нами в моей карете в мой лондонский дом? – обратился Джон к Корделии, затравленно озирающейся по сторонам. – Там мы спокойно обсудим ваши проблемы в более приятной обстановке. Признаюсь, это заведение – не место для девушек из благородной семьи.
Офелия стала подавать сестре тайком знаки отвергнуть это предложение. Но Корделия только молча смотрела изумленными глазами настоящего перед ней крупного и прекрасно одетого мужчину с властными повадками и ничего не говорила.
– Так вы согласны? – переспросил он. Корделия кивнула, побледнев как мел. Зато Офелия вскричала:
– Нет! Никуда мы не поедем! В этом нет никакой необходимости. Правда, Корделия?
– Боюсь, что она есть, – твердо ответил маркиз за нее и решительно вывел Офелию из каморки.
Ей казалось, что все это происходит с ней не наяву, а в кошмарном сне. Она совершенно не могла сопротивляться, только оглядывалась по сторонам в надежде, что откуда-то появится и спасет ее Рэнсом Шеффилд. И хотя она понимала, что маркиз выполняет просьбу их отца, мысль о том, что она навсегда потеряет шанс стать актрисой, была невыносима.
Слезы готовы были хлынуть у нее из глаз. Однако волей-неволей она приближалась к выходу из театра. За ними молча плелась Корделия, очевидно, смирившись со своей горькой участью, как агнец, которого ведут на заклание. Все происходило стремительно. Вокруг них суетились люди, все они оборачивались и с изумлением глядели на монументальную фигуру Джона, не обращая никакого внимания на двух сестер, понуро идущих с ним рядом.
Разумеется, их в первую очередь привлекала царственная осанка и шикарная одежда маркиза, на фоне которого близняшки, одетые скромно и бедно, блекли. Корделия даже не успела снять выцветший фартук, который надевала, чтобы защитить от пыли свое муслиновое платье во время починки театральных костюмов.
Не оправдалась и последняя надежда Офелии, которую она возлагала на привратника. Нобби не только не преградил путь маркизу, а даже с заискивающей улыбкой распахнул перед ним входную дверь, за что получил еще одну монетку. Сжав ее в кулаке, он с ухмылкой пробурчал:
– Забираете обеих крошек, сэр? Что ж, у большого человека большой аппетит.
Джон и бровью не повел, зато его собачонка злобно тявкнула на старика и зарычала: дескать, держи язык за зубами, болван.
На улице девушек ожидала невообразимо элегантная карета с гербом на лакированной двери и латунными фонарями. Джон помог сестрам забраться в нее, сел на сиденье напротив них и дал команду кучеру трогать. Экипаж направился в фешенебельный район города.
– Вся наша одежда осталась в доме викария, – робко произнесла Офелия. – И нам обязательно надо с ним попрощаться, он был так добр к нам!
– Вы напишете ему письмо, сударыня, – сказал маркиз. – А ваши вещи заберет мой лакей. Викарий обрадуется, узнав, что вас приютили ваши родственники, вернувшиеся в Лондон.