Но потрясения Сталина продолжались. "Находясь в полной уверенности, что проводимые с 1917 г. воспитательные мероприятия с русским народом, главным из которых было постоянно проводимое массовое истребление этого народа, окончательно превратили его в оболваненную, бессловесную массу, годную только для перемолки в лагерную, а теперь и окопную пыль, товарищ Сталин был потрясен тем сюрпризом, что ему преподнесла любимая армия". С Западного фронта, которым командовал Герой Советского Союза генерал армии Д. Павлов, поступали трагические сообщения, которые иначе, как катастрофу, расценить было нельзя.
Противник применял отработанную форму оперативного маневра - двусторонний танковый охват (2-я танковая группа Гудериана и 3-я танковая группа Гота) с последующим окружением основной группировки сил Западного фронта, которые безуспешно пытались отразить наступление противника. Против 2160 танков противника было задействовано 6400 наших танков. Против 1610 самолетов противника у нас было 4900 самолетов. Против 18 900 орудий и минометов противника с нашей стороны имелось 37 800. Однако огромный Западный фронт развалился в считанные дни.
Потери войск Западного фронта к концу операции составили 417 729 (безвозвратные - 341 012, санитарные - 76 717). В плену только западнее Минска оказалось около 329 тыс. военнослужащих, в качестве трофеев противнику достались 3332 танка и 1809 артиллерийских орудий. Практически все соединения фронта, дислоцировавшиеся западнее Минска, были потеряны со всем своим вооружением. Потери войск фронта по личному составу составили около 70 % от первоначального состава. Потери соединений группы армий "Центр" (не считая больных) к концу операции составили около 400 человек на каждую дивизию и были восполнены за счет личного состава резервных батальонов соединений, т. е. общее число потерь составило около 22 тыс. чел. (в том числе около 6 тыс. убитых и пропавших без вести). Потери в танках составили около 50 %. Потери войск Западного фронта по личному составу составили около 1 млн человек против около 77 тыс. человек в войсках группы армий "Центр".
28 июня, спустя всего неделю после начала войны, пал Минск. В начале июля командование Западного фронта во главе с генералом Павловым было арестовано, осуждено и расстреляно.
Однако стремительное германское наступление продолжалось. И красноармейцы вынуждены были погибать или отступать, потому что было мало командиров, способных взять на себя ответственность и приказать остановиться и обороняться. В итоге наша армия платила тяжелую цену за растерянность и некомпетентность высшего военно-политического руководства. Несколько миллионов красноармейцев и офицеров оказались в плену. Сталин не нашел ничего лучшего, как издать приказ № 270 от 16 августа, согласно которому все попавшие в окружение и сдавшиеся в плен объявлялись изменниками.
По оценкам германского командования, низкая эффективность действий наших войск объяснялась их плохой профессиональной подготовкой, низкой обученностью личного состава. В этом главная причина громадных потерь Красной Армии. Очевидно, что считавшиеся достаточными для успешности наступательных действий тактические плотности, обеспечивающие трехкратное превосходство над противником, были совершенно недостаточны при обороне.
Именно низким уровнем подготовки танковых экипажей можно объяснить, например, результаты контрудара войск Западного фронта под Оршей 5–9 июня двумя свежими механизированными корпусами (5-й и 7-й). Имея в своем составе около 1500 танков против 100 германских и превосходство в артиллерии над врагом, его удалось только остановить и незначительно потеснить. Потерявшие около 50 % танков мехкорпуса пришлось отводить для восстановления боеспособности. Это следствие того, что подавляющее большинство танковых экипажей вступило в войну, не отстреляв ни разу из пушки, так как на год отпускалось всего 6 снарядов на машину, которые к тому же принято было расходовать перед итоговой проверкой. Аналогичное положение было и в авиации. К началу войны средний налет на каждого нашего летчика составил около 4 часов против 300–350 часов у немецких летчиков.
В Красной Армии и в Вермахте было различное отношение к людям, прежде всего к простым солдатам. Физиологическое состояние личного состава войск противника, судя по мемуарной литературе и по нашим официальным данным, поддерживалось за счет регламентации продолжительности активных боевых действий. Ночью, как правило, личному составу немецких частей предоставлялась возможность для отдыха. Марши осуществлялись с использованием автомобильного и гужевого транспорта. Немцы хорошо умели устраивать свой быт и материальное обеспечение в полевых условиях.
Бойцы же Красной Армии по ночам совершали марши, наскоро занимали и оборудовали новые рубежи обороны, вели тяжелейшие бои, что приводило к физическому истощению командиров и красноармейцев. Так, Ставка 9 июля 1941 г. потребовала от командующих армиями, командиров соединений и частей организации и широкого применения ночных боев против танковых и моторизованных войск противника, останавливавшихся на ночь в населенных пунктах или на дорогах. Тем самым ночная атака как эффективное средство при решении частной тактической задачи была возведена в оперативный принцип действий войск. Значительное отставание по показателю подвижности наших войск от противника и так накладывало высокие физические нагрузки на личный состав при маневрировании в соответствии со складывающейся обстановкой.
При всей внезапности нападения германские войска должны были быть остановлены хотя бы на Днепре. Почему же Красная Армия, имея значительное превосходство, особенно в танках, не смогла отсечь и уничтожить вырвавшиеся вперед танковые группы Гота, Гудериана и Клейста, опередившие свою пехоту на два суточных перехода? Почему уже в сентябре 1941 г. пришлось телами необученных ополченцев закрывать бреши разваливающегося фронта? Почему всего через год немецко-фашистские войска уже были на Кавказе и на Волге?
Первым попытался ответить на эти вопросы писатель И. Бунич. В своей книге "Операция Гроза" он нарисовал картину, как огромный Западный фронт разваливался на глазах. Отчаянное сопротивление отдельных погранзастав, частей и гарнизонов не могло скрыть от командования совершенно невероятного поведения армии. "Такого история войн еще не знала. Полтора миллиона человек перешли к немцам с оружием в руках. Два миллиона человек сдались в плен, бросив оружие. 500 тысяч человек были захвачены в плен при различных обстоятельствах. Один миллион откровенно дезертировали. 800 тысяч человек были убиты и ранены. Примерно миллион человек рассеялся по лесам. Оставшиеся в панике откатывались на восток. Таково было положение на сентябрь 1941 года".
Как и Суворов, Бунич в чем-то тенденциозен. Но приведенные им цифры близки имеющимся в официальных источниках. Вызывает сомнение лишь число наших воинов, перешедших на сторону противника. Хотя известно, что в феврале 1942 г. во вспомогательных и так называемых национальных частях Вермахта числилось 1,2 млн бывших советских военнослужащих. Вполне допустимо, что в сентябре 1941 г. их было 1,5 млн человек. Даже по данным исследования современных российских военных историков "Гриф секретности снят", безвозвратные потери Западного фронта за первые 17 дней войны составили 341 тыс. человек, из которых не менее 60 %, т. е. порядка 200 тыс. человек, оказалось в плену. Причем эти цифры вполне совпадают с немецкими сводками, в соответствии с которыми в ходе сражения в районе Минск - Белосток Вермахт захватил 288 тыс. военнопленных.
По материалам Комиссии при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий лишь в течение лета 1941 г. число пленных красноармейцев достигло почти двух миллионов человек. Объяснить только военными причинами такую массовую сдачу в плен невозможно, особенно если учесть, что военные действия проходили на советской территории, летом, зачастую в лесистой местности, где при желании можно было легко укрыться и продолжать борьбу. Очевидно, что значительная часть советских солдат и офицеров сдавалась добровольно, не желая сражаться за режим и ожидая от немцев избавления России от большевистской власти.
Впрочем, военные действия на различных участках фронта разворачивались по-разному. Так, майор фон Кильманзег впоследствии утверждал, что нацистская пресса представила миру совершенно искаженную картину боевых действий сухопутных войск. О легких победах речи не было. Вне сомнения, сосредоточенные в приграничных районах советские войска оказались "застигнуты врасплох", "но отнюдь не собирались сдаваться". Лейтенант Гельмут Ритген свидетельствовал, что среди русских "в плен никто не сдавался, поэтому и пленных практически не было".
По оценкам историка С. Веревкина, "в течение первых двух месяцев войны регулярная Красная Армия была практически полностью разгромлена, а сам Советский Союз оказался на грани полной военной катастрофы". И неизбежен вопрос: "Если мощнейшая современная регулярная армия, до зубов вооруженная современнейшим оружием, с первых дней войны начинает буквально распадаться, теряя пленными сотни и сотни тысяч, складывающиеся в миллионы человек, что же с ней происходит на самом деле?".
Судя по всему, для Сталина Гитлер был действительно слепым орудием или "ледоколом", расчищающим дорогу в Европу для локомотива "мировой коммунистической революции". СССР был готов к мировой войне, но к войне наступательной. Красная Армия располагала на границе подавляющим численным преимуществом над противником. Внезапный удар Вермахта отдал в руки немцев огромные ресурсы: на советских тягачах, на советских боевых машинах, на советском горючем гитлеровцы входили в наши города.
Все сходится к тому, что два тоталитарных режима - сталинский и гитлеровский - не могли не столкнуться в борьбе за мировое господство.
Но почему это столкновение на первом этапе оказалось для нас столь губительным? Похоже, что действительно солдаты в массе своей не хотели защищать власть, поскольку она принесла народу столько бед - раскулачивание и расказачивание, десятки миллионов согнанных с родных мест и загнанных в сибирские леса, Великий голод. Многие из них как бы мстили за насилие и унижение, издевательства и обманутые надежды. К тому же С. Веревкин во многом прав, когда пишет, что война началась в стране, "армия которой представляла собой огромную массу запуганных и сбитых с толку безграмотных, аполитичных, люмпенизированных людей. К тому же еще и плохо обученных военному делу. Руководимую полуграмотными комдивами и комполками, совсем недавно бывшими всего лишь лейтенантами и старшими лейтенантами… Безынициативность и буквальное впадание в ступор советского командования в случае изменения боевой обстановки так и не было изжито им до конца войны".
Альтернативы 1941 года
Итак, история - это, прежде всего, образ прошлого, который складывается у того или иного поколения и который меняется с приходом нового поколения, находящего в истории ответы на свои вопросы и свои проблемы.
Вспомним слова В. Рыбакова о значении альтернативистики: "Альтернативные истории ценны для нас тем, что они, во-первых, как нельзя лучше фиксируют уровень исторической грамотности населения. Во-вторых, они демонстрируют характер и эмоциональную интенсивность отношения этих самых групп к тем или иным реальным и полуреальным или даже вполне вымышленным историческим событиям. И, наконец, в-третьих, с предельно возможной откровенностью обнажают исторические ожидания и фобии этих групп. Ни один другой вид исторического и историографического творчества на такое не способен".
Один из самых острых вопросов в истории Великой Отечественной войны: можно ли было избежать трагедии ее начального периода?
Судя по всему, здесь вырисовываются три альтернативы:
а) Сталин предотвратил войну;
б) Сталин стал союзником Гитлера;
в) Сталин решил напасть на Германию и Европу.
Именно третий сценарий представляется наиболее вероятным. Недаром его поддерживают все больше современных независимых историков.
Первым эту гипотезу озвучил Д. Проэктор в 1989 г., когда в своей книге "Фашизм: путь агрессии и гибели" писал: "И здесь мы возвращаемся к вопросу: не готовил ли Сталин всю эту массу войск не только для обороны, но и для наступления? Есть много признаков, что да".
В своем "Ледоколе" Суворов рисует альтернативную картину вторжения Красной Армии в Германию. Для этого "не надо напрягать воображение - достаточно посмотреть на группировку советских войск, на неслыханную концентрацию войск, на аэродромы у самой границы, на десантные корпуса и автострадные танки, на скопление подводных лодок в приграничных портах и десантных планеров на передовых аэродромах. Нам достаточно открыть предвоенные советские уставы, учебники советских военных академий и военных училищ, газеты "Красная звезда" и "Правда".
Гитлер еще раз перенес начало нападения на Советский Союз, на сей раз на 22 июля. Однако "6 июля 1941 года в 3 часа 30 минут по московскому времени десятки тысяч советских орудий разорвали в клочья тишину, возвестив миру о начале великого освободительного похода Красной Армии". Германские танковые дивизии еще только перебрасываются. Немецкая авиация застигнута врасплох и несет большие потери.
В свою очередь, Б. Соколов описывает наступательные действия советских войск под командованием Жукова, успехи которых, впрочем, были недолгими. Танковые группы Гудериана, Гота и Клейста ударили ему во фланг и тыл. А дальше события стали развиваться примерно так же, как они происходили в действительности после нападения вермахта на СССР летом 1941 г.. Таким образом, у Соколова альтернатива перерастает в реальность.
М. Мельтюхов на анализе имеющихся материалов и документов пишет: "Скорее всего, 1 июля 1941 года войска западных округов получили бы приказ ввести в действие планы прикрытия, в стране началась бы скрытая мобилизация, а завершение к 15 июля развертывания намеченной группировки Красной Армии на Западном ТВД позволило бы СССР в любой момент после этой даты начать боевые действия против Германии".
А. Храмчихин полагает, что мы даже чисто юридически были обязаны нанести удар по Германии, поскольку в марте 41-го успели подписать договор о дружбе и взаимной помощи с Югославией. Сразу после этого Германия атаковала и оккупировала нашего нового союзника. В этот момент, в апреле 1941 г., ситуация для нашего удара была на редкость благоприятной.
А вот сценарий И. Бунина. "На Северо-Западном фронте, - пишет он, - командир танковой дивизии доблестный полковник Черняховский. Вскрыв свой красный конверт, не минуты не колеблясь, бросил свои танки в наступление на Тильзит, имея целью, захватив его, развивать наступление на Кенигсберг, как и было указано в извлеченном из пакета приказе… На Западном фронте танковая дивизия 14-го механизированного корпуса под командованием заместителя командира дивизии подполковника Сергея Медникова одновременно с немецкими танками, но в другом направлении форсировала Буг и начала наступление на Демблин, как и было приказано вскрытым красным пакетом… На Южном фронте несколько дивизий, уже тайно развернутых в междуречье между Днестром и Прутом, успели вторгнуться на территорию Румынии, поддержанные ураганным огнем мониторов Дунайской флотилии". Бойцы и командиры советской армии с воодушевлением принимали участие в операции "Гроза", ибо верили, что настал, наконец, час решительного удара по германскому фашизму, по этой коричневой чуме".
"На Северо-Западном направлении действовали два фронта - Северо-Западный и Северный под общим командованием генерала армии К. Мерецкова. В полном соответствии с полученным приказом, запустившим в ход операцию "Грозу", эти фронты на первом этапе захватили Восточную Пруссию, на втором - остатки Финляндии и Норвегии и после особого распоряжения оккупировали Швецию. Свою задачу решал и Западный фронт, войска которого в результате ряда операций захватили Польшу, Чехословакию и вышли на берлинское направление. Войска Южного фронта сумели ворваться в Румынию, лишив Германию нефтяных промыслов, заняли Венгрию, Австрию и совместно с частями армии И. Тито выбили немцев из Югославии. Затем они заняли Италию и разгромили прежде всего немецко-фашистские войска, итальянские же воинские части сдались на милость победителя".