- Он рассказал тебе, как случилось, что Рандольф стал работать у него?
- Рандольф? Нет. Я спрашивала Эдварда однажды, но в ответ услышала, что он не может поведать мне историю чужой жизни, не имеет права. Но какое отношение это имеет...
- Так вот, Рандольф рассказал мне свою историю, - не дала ей договорить Джун. - Полагаю, он не стал бы возражать, чтобы я пересказала ее тебе.
Айрин не была в этом так уверена, но мать уже невозможно было остановить. Правда, ей было все-таки немного любопытно, что привело Рандольфа в дом Эдварда Фроста.
- Рандольф был самым высоко оплачиваемым поваром в Америке. Его приглашали работать в лучших ресторанах мира. Он был холост и пристрастился вести разгульный образ жизни: развлечения, женщины. Тринадцать лет назад, когда он работал в Лондоне, у него была подружка. Позже выяснилось, что она родила от него сына. Семья девушки была вполне обеспеченной, даже богатой, поэтому девушка не сообщила Рандольфу о том, что у него есть сын.
Ведь ей ничего не было нужно от него.
Джун возмущенно фыркнула, и Айрин поняла, что мать не одобряет такого поведения бывшей подружки Рандольфа.
- Прошло восемь лет, и ей вдруг понадобилась его помощь. Мальчик тяжело заболел, требовался трансплантат почки. Но подходящего донора не могли найти. Когда обратились к Рандольфу и сообщили, что мальчик умрет, если он не согласится на операцию, он сразу согласился. Таким образом, он познакомился со своим сыном и сразу полюбил его. Но пока готовились к двойной операции, мальчик скончался.
Слишком поздно они обратились к Рандольфу.
- Какой ужас! - воскликнула Айрин.
Она сразу представила себя на месте матери этого бедного ребенка и не смогла сдержать слез.
- Айрин, смерть сына разбила сердце Рандольфа!
Джун смотрела на дочь, в глазах ее тоже стояли слезы.
- Рандольф вернулся в Америку после похорон, но внутри у него что-то умерло вместе с сыном. Он стал много пить, утратил интерес к работе и вообще к жизни. Работу он потерял, нашел другую, но и там все повторилось. Так он стал безработным. Друзья отвернулись от него. Рандольф совсем опустился, но тут его совершенно случайно увидел Эдвард. Он узнал некогда знаменитого в Нью-Йорке шеф-повара, буквально вытащил его из грязи и привел к себе домой.
Затаив дыхание, Айрин слушала драматическую историю жизни Рандольфа.
- Он рассказал мне, что Эдвард предоставил ему все: кров, одежду, питание, но главное - он предложил ему свою дружбу. Личный врач Эдварда обследовал Рандольфа и определил нервное истощение. Поправлялся он медленно, но наступил день, когда он почувствовал, что снова хочет жить.
- Как Эдвард, - тихо произнесла Айрин.
Джун вопросительно посмотрела на дочь.
- Не отвлекайся, - попросила Айрин, - рассказывай дальше.
- Рассказывать почти нечего. Рандольф не захотел возвращаться к своей прежней жизни, хотя он мог найти себе достойное место по рекомендации Эдварда Фроста. Так случилось, что его выздоровление совпало с покупкой этого участка и строительством дома, которое затеял Эдвард. Он предложил Рандольфу вести хозяйство в его новом доме за очень большие деньги. Кстати, планировка и экипировка кухни целиком и полностью идея самого Рандольфа, - добавила Джун с такой гордостью, словно это была ее личная заслуга.
Айрин не удержалась от улыбки.
- По-моему, ты влюбилась в Рандольфа, нежно сказала она.
Джун порозовела, невольно выдав свои чувства.
- Рандольф в самом деле исключительно благородный человек. Такой же, как Эдвард.
Ну вот, они снова вернулись к Эдварду. Айрин решительно поднялась с кресла.
- Извини меня, я очень хочу спать. Спокойной ночи, мама.
- Признайся, дочка, что ты любишь Эдварда, - тихо сказала Джун ей вслед.
9
Со слезами на глазах Айрин быстро вышла из комнаты матери. Почти ничего не видя перед собой из-за пелены слез, она остановилась.
Надо с этим кончать, и чем скорее она расстанется с Эдвардом, тем лучше будет для всех.
Разумеется, без мелодраматических сцен. От свиданий с ним она будет отказываться, ссылаясь на всякие обстоятельства. Эдвард человек гордый, он быстро все поймет.
Айрин подошла к перилам площадки и прислушалась. В доме установилась полная тишина.
Проходя мимо комнаты, где спали мальчики, она приоткрыла дверь и проскользнула внутрь.
Дети крепко спали на большой кровати при свете ночника. Она постояла над ними, почувствовала соленую влагу на губах и поняла, что плачет. Совсем расклеилась, подумала Айрин, досадуя на себя. Осушив глаза ладонями, она поправила одеяло, убрала стоявшие в ногах машины, которые подарил им Эдвард в канун Рождества, и тихонько вышла из комнаты.
Открыв дверь в свою комнату, Айрин потянулась к выключателю и чуть не вскрикнула, когда заметила в кресле большую темную фигуру. Рука ее повернула выключатель, и стало ясно, что это Эдвард сидит в кресле, выставленном на середину комнаты.
- Где проходила вечеринка? - спросил он насмешливо, оставаясь на месте.
- Какая вечеринка?
- В гостиной ты засыпала на ходу, а я жду тебя здесь уже больше получаса.
Потрясение, вызванное присутствием Эдварда в ее спальне, затмил гнев.
- Да, я действительно хотела спать, но пришлось разговаривать с матерью. Это что, преступление? Потом я проверила, как спят дети.
Вот все мои семейные обязанности перед сном, Эдвард. Я дочь и мать.
- Сегодня ты напоминала мне об этом неоднократно. - Глаза его смотрели холодно. - Собственно, поэтому я здесь.
- Тебе не стоило этого делать. - Айрин настороженно смотрела на него. - Уже первый час, и я устала.
- Не правда. - Эдвард говорил негромко, но в каждом его слове таилась угроза.
- Извини, я забыла, что ты здесь хозяин, - резко сказала Айрин. - И можешь всеми распоряжаться по своему усмотрению.
- Напрасно ты заговорила в таком тоне. Вторую половину дня ты провела так, словно меня вообще нет в этом доме. Я хочу знать почему.
На практике демонстрировала мне "два разных мира"? Если так, то это полная нелепица. Во всем мире люди объединяются, независимо от своего происхождения и положения в обществе. Тебе это хорошо известно.
- Я вкладывала в свои слова совсем другой смысл, а вовсе не происхождение и положение в обществе, - взорвалась Айрин, нервы не выдержали.
- Тогда какой смысл ты вкладывала? - Он резко поднялся и направился к ней. - Какой? - повторил он. - Только не надо мне снова твердить, что ты мать двоих детей. Они были у тебя с самого начала. Что изменилось?
Тебе известно, что я не сделаю ничего, что может причинить вред детям, огорчить их или нарушить их привычный уклад жизни. Не делай из меня эгоцентрика, диктатора, чудовища, мне это не нравится.
- Я не говорила, что ты чудовище, - мгновенно возразила Айрин.
- Не говорила, но дала мне понять своим сегодняшним поведением. - Он взъерошил волосы на голове, проведя по ним пятерней, знакомый ей жест отчаяния и гнева. - Черт возьми, я целый месяц хожу вокруг тебя на цыпочках. Я выслушивал от тебя оскорбления, сдерживал себя, сходил с ума. И все это ради чего? Чтобы ты продолжала смотреть на меня, как на человека, от которого каждую минуту со страхом ждешь какой-нибудь гадости!
- Все не так! Все не так! - восклицала Айрин, нервно расхаживая по комнате.
Эдвард следил за ней глазами.
- Нет, так, Айрин.
- Если ты так чувствовал, то зачем нужно было беспокоиться? - спросила Айрин, остановилась и посмотрела на него. - Назначать мне свидания? Дружить со мной? Встречаться как друзья? Ведь это была твоя идея!
- О, я хорошо все помню. Особенно наш первый ланч в ресторане, поверь мне. Уж его мне не забыть до конца своих дней! - Он вдруг привлек ее к себе и взял в кольцо рук. - Вспышка недоверия ко мне в машине из-за сущего пустяка, горящие зеленым огнем глаза, длинная юбка, облегающая твою попку так, что я потом неделю не мог заснуть от перевозбуждения. - Он взял ее за талию и тряхнул. - Когда ко мне подошли и сказали, что птичка упорхнула, мне надо было сразу выкинуть тебя из головы. Мне не нужно было создавать себе лишние трудности в жизни в виде маленькой русалки с веснушчатым носом. Но ты, словно заноза под кожей, не давала мне покоя.
Айрин смотрела на него во все глаза и молчала, не в состоянии произнести ни слова. Сейчас его глаза были стального цвета. Они пугали ее, но магнетизм его сильного тела был так велик, что все разумные доводы, которые она излагала матери, отступили на задний план. Тем не менее она сделала еще одну попытку.
- Это просто наваждение, - прошептала она замирающим голосом. - Ты сам должен понимать, что у нас ничего не получится. Мы слишком разные, Эдвард.
- Я слишком приблизился. В этом вся проблема, не так ли? - сказал он тихо.
Айрин сделала глубокий вдох.
- Да, - мужественно призналась она. - Твое общение с моей семьей не входило в наш уговор. Конечно, - спохватилась Айрин, - я благодарна тебе за все, что ты сделал для нас...
Больше ничего она сказать не успела, потому что рот ей закрыл жадный поцелуй Эдварда.
Айрин прижалась к нему всем телом, подчиняясь собственной острой потребности. А он целовал ее все более глубоко и страстно, разгоняя и подогревая ее кровь. Мелькнула слабая мысль, что надо бы остановиться, дабы не вступать в противоречие со своими мыслями и словами, но она тут же сгорела в пламени ее разгоравшегося желания. Пусть будет так, как суждено, пусть они расстанутся в скором времени, но сейчас она хочет его так сильно, что больше не может терпеть. Эта ночь будет принадлежать ей!
Освобожденная от мыслей голова кружилась, тело горело в предвкушении наслаждений. Она не помнила, как очутилась на кровати. Склонившись над ней, Эдвард творил чудеса с ее телом, о которых она мечтала по ночам.
Айрин с нетерпением ждала, когда он освободит ее от одежды. Наконец он снял с нее блузку, и первое прикосновение его губ к обнаженному телу можно было сравнить с ожогом.
- Ты прекрасна, Айрин, и сама этого не понимаешь.
Он целовал ее в глаза, щеки, губы, в шею, стонал от наслаждения, целуя ее грудь, и она вторила ему, охваченная пожаром страстного желания. Эдвард целовал ее плоский живот, когда, сгорая от нетерпения, Айрин притянула его к себе, расстегнула на нем рубашку и стала ласкать его тело. Айрин не узнавала себя. Она увидела его страстное лицо и содрогнулась. Такого Эдварда она еще не знала. Она дотянулась до ремня его джинсов, чтобы убрать разделявшую их последнюю преграду, но Эдвард остановил ее.
- Нет, Айрин.
Она не поверила своим ушам.
- Нет? - переспросила она недоверчиво.
Застонав, Эдвард лег на живот рядом с ней.
Айрин была настолько потрясена, что молчала, глядя на него и слушая его тяжелое дыхание. Он повернулся к ней лицом.
- Не смотри на меня так, - хрипло произнес он. - Не думай, что я не хочу тебя. Я схожу с ума, когда оказываюсь рядом с тобой. И с каждым днем становится все хуже. Но я не хочу, чтобы это произошло так примитивно. О совокуплении ты узнала во время своего замужества. Достаточно было прикоснуться к тебе, чтобы понять: твой муж не разбудил в тебе дремавшую женщину. Ты досталась мне девственно чистой, неуверенной в себе, потрясенной новизной незнакомых ощущений...
- Эдвард, ты забыл, что у меня двое детей.
Я не девственница.
Айрин то краснела, то бледнела, сидя на кровати рядом с лежавшим и смотревшим на нее Эдвардом. Почти обнаженная, она испытывала страшное унижение, какого в жизни еще не испытывала. Она отдавалась ему, а он отказался от нее!
- В каком-то смысле это так.
Он помолчал, наблюдая, как Айрин застегивает на себе блузку.
- Айрин, когда мы займемся любовью, а это, несомненно, произойдет, я хочу, чтобы ты была в полном согласии не только со своим телом, но и со своим разумом. Ты должна сознательно прийти к такому решению.
- Боже, как современно! - попыталась иронизировать Айрин.
- Не уверен в точности твоего определения, но это неважно. Я не хочу, чтобы потом у тебя возникли сожаления, ведь сейчас тобою движет чувственность, а может, любопытство, не знаю. Пойми, это случится с тобой впервые. Он не позволил Айрин возразить. - Все, что входит в понятие физической любви, произойдет с тобой в первый раз, - повторил он. - Как взрослая женщина ты должна сознательно принять решение - позволить мне любить тебя.
Услышав последние слова, Айрин вскинула на него глаза. Нет, он говорит всего лишь о сексе, не о любви.
- А если я не приму такого решения? - спросила она, пытаясь совладать с дрожью, сотрясавшей ее изнутри.
- Примешь, - сказал Эдвард.
В его тоне прозвучала такая высокомерная уверенность, что Айрин в этот момент ненавидела его.
- Ты придешь ко мне по своей воле, и я сделаю из тебя настоящую женщину, какой тебе и положено быть. Это судьба, фатум.
- Мечтать никто не запрещает, - холодно сказала Айрин, удивляясь, откуда берутся у нее силы, когда рвется на части сердце.
Эдвард сел рядом с ней и устремил свой взгляд на ее волосы.
- Только не надо говорить, что у меня красивые волосы, избавь меня от этого. Иначе.., я могу ударить тебя. Будет лучше, если ты покинешь комнату.
Эдвард прищурился, ее слова ему явно не понравились.
- Спокойной ночи, Айрин. - Он пошел к двери.
Ни смущения, ни малейшего напряжения в теле, отметила Айрин, наблюдая за ним. Внутри у нее все корчится, а ему хоть бы хны!
- Помечтай обо мне, - сказал он, взявшись за ручку двери.
- Боюсь, это уже в прошлом, - мужественно солгала Айрин.
- "Подумать кто бы мог, что уж не будет Любовь нам улыбаться нежно, что время жаркий взгляд ее остудит и слезы лить я буду безнадежно". Это не я написал, а Томас Мур, - сказал Эдвард, широко улыбнувшись. - Не забудь, что завтра мы собирались лепить снеговика. Я хочу, чтобы ты встала рано, хорошо выспалась и была красивой. Если проспишь, я сам приду тебя будить.
Как он смеет говорить с ней так соблазнительно ласково, читать стихи о любви, после того как отверг ее? Ярость бушевала в Айрин, она ненавидела его, ненавидела! Ответить Эдварду она не успела - он вышел из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
Второй день Рождества выдался ослепительно ясным, высокое голубое небо радовало
глаз, снег сверкал на солнце, приводя Майкла и Николаев в безумный восторг. Поскольку Джун и Рандольф предпочли тепло камина свежести зимнего утра, лепить с детьми снеговика пришлось Эдварду и Айрин.
Глубокое смущение, овладевшее Айрин во время завтрака под взглядами Эдварда, незаметно прошло в снежной кутерьме, затеянной детьми. Детский визг разносился среди высоких сосен и елей, пока они скатывали в шары липкий снег. Самые большие шары, разумеется, скатал Эдвард, потому снеговик и вышел почти с него ростом. Пришлось Эдварду взять детей на руки, чтобы они водрузили на голову снеговика старую черную шляпу, замотали ему шею красным шарфом, вставили угольки вместо глаз и красный нос из моркови. Айрин доверили внести последний штрих - заставить снеговика улыбнуться и показать щербатые зубы, для чего снова пригодились угольки из камина.
Айрин очень старалась, ведь на нее смотрели три пары глаз. Эдвард не торопился спустить детей с рук, и это действовало ей на нервы. Когда она закончила, дети захлопали в ладоши.
- Мамочка, он такой симпатичный получился, ему надо дать имя, - предложил Майкл. - Давайте назовем его Питом.
- Нет, мы назовем его Тоби, - возразил Николае.
- А я бы назвал его Томом, - задумчиво произнес Эдвард.
- Ну конечно, Том! - хором воскликнули мальчики.
Айрин ничего не сказала, с улыбкой наблюдая за троицей.
- Мамочка, тебе нравится снежный Том? - спросил Майкл. Он инстинктивно почувствовал, что мать загадочным образом отделилась от них, и протянул к ней ладошку в мокрой варежке. То же самое сделал Николае. Ей пришлось подойти к ним и взять их за руки. Все четверо оказались в такой близости, что избежать направленного на нее взгляда Эдварда у Айрин не было никакой возможности. Со стороны их можно принять за счастливую семью, подумала она, и ей стало невыносимо больно.
- Том самый замечательный снеговик в мире, - весело сказала Айрин. - Вы хорошо поработали, мои дорогие.
Возможно, Эдвард что-то прочитал в ее глазах, потому что предложил детям пойти на пруд кормить уток.
- Для этого вам придется сбегать в дом и попросить хлеба у Рандольфа, - сказал Эдвард.
- Заодно попросите бабушку, чтобы она дала вам сухие варежки, - добавила Айрин.
- Мы пойдем на пруд?! Вот здорово! Мы будем кормить уток! - наперебой закричали близнецы и побежали к дому.
После ухода детей воцарилась тишина. Помолчав несколько минут, Эдвард спросил:
- Как спалось? Что снилось?
- Благодарю. Очень хорошо спала, без сновидений, - чопорно ответила Айрин, снова ощутив прилив гнева.
- А я спал плохо, - признался он с серьезным видом.
Сам виноват, подумала она злорадно.
- Странно, отчего бы? - Айрин высокомерно подняла светлые брови, старательно избегая его взгляда, и сделала вид, что разглядывает зимний пейзаж. - Есть хорошее средство: ложку меда надо запить теплым молоком. Я проверяла его на детях.
- Я знаю средство получше, Айрин, - сухо ответил Эдвард. - Молоко с медом мне вряд ли помогут.
Айрин повернулась к нему спиной, чтобы поправить поникший нос снежного Тома. Желания возвращаться к ночной теме у нее не было. К счастью, быстро вернулись близнецы.
- Рандольф дал нам целый пакет хлеба и даже немного печенья! - закричал еще от дверей Майкл.
- Утки любят печенье? - спросил, подойдя, Николае.
- Больше всего им нравятся червяки, но сейчас они будут рады и печенью, - сказала Айрин с улыбкой.
Небольшой выводок уток - два селезня и три уточки - плавал на середине пруда, который не замерзал за счет родниковых вод. Увидев посетителей, они поплыли к заледеневшей кромке и вскоре выбрались на берег. Хлеб и печенье, к удовольствию близнецов, они брали у них прямо с ладоней.
- Они фактически ручные, - сказал Эдвард. - Весной Рандольф ездил на ферму к своей сестре. Пока он там жил, лиса утащила утку, которая сидела на яйцах. Он принес гнездо с яйцами в дом, поместил в инкубаторные условия. И на какое-то время стал их нянькой. Ни одного утенка не потерял, все выжили. Потом он привез их сюда, к тому времени они подросли, но продолжали хвостом ходить за ним, как за матерью. Смотреть на них без смеха было невозможно. Отучить их от этого было довольно трудно. Первое время приходилось держать двери открытыми, и пятеро утят постоянно путались под ногами. Теперь они самостоятельно переживают первую зиму.
- Удивительная история, - сказала Айрин и улыбнулась, представив себе пять пушистых комочков, бегающих за Рандольфом.
- А вы знаете, у каждой из этих уток есть имя, - сообщил он детям. - Вон того селезня зовут Кристофер, а второго Джонни. Уточку справа от Кристофера зовут Салли, а слева - Пруденс. Ту, что рядом с Джонни, зовут Холли, они всегда вместе. Неразлучники.