Вдруг прозвучал одинокий и глухой удар колокола, тупой звук быстро стих, но след его долго еще дрожал в темном воздухе. Может быть, послышалось, подумал Руслан, но тут каркнула ворона и, хлопая крыльями, слетела на верхушку черного мраморного креста.
Он встал и, быстро коснувшись ладонью холодного надгробия, пошел домой, уже с трудом находя дорогу в быстро наступающей темноте.
Христина выполнила все запланированные на сегодня дела и с чистой совестью открыла страничку социальной сети, где вела группу одной известной писательницы. За день работы накопилось довольно много. Разместить новые цитаты из книг, снабдив каждую подходящей картинкой, опубликовать последние новости… Христина проверила почту и нахмурилась: из издательства должны были прислать график встреч автора с читателями, но что-то медлили, и девушка переживала, что информация появится в группе поздно.
Она стала читать комментарии к записям, появившиеся за день. Анна Спиридоновна сегодня ничего не писала, занята, наверное, или посты не показались ей интересными. Христина расстроилась. Ей так нравились комментарии Анны Спиридоновны, острые, но в то же время безупречно вежливые, они обычно давали толчок интересному обсуждению, и девушке казалось, что писательнице должно быть очень приятно, что ее книги не оставляют людей равнодушными. Когда дискуссия становилась очень жаркой, приходилось осаживать участников, удалять самые злобные комментарии, а иногда и "банить" зарвавшихся. Эту часть своих обязанностей Христина не любила. Ее всегда удивляло это умение людей приспосабливать самые лучшие изобретения человеческой мысли для самых низких целей. Казалось бы, такое чудо, как Интернет, сказка, фантастика! У людей появилась чудесная возможность общаться на расстоянии, обмениваться мыслями и новостями, а между тем находятся граждане, использующие этот ресурс для сплетен, мутных склок и оскорблений. Кажется, технический прогресс не делает человека лучше, вздохнула Христина, удаляя необъяснимо злобный комментарий.
Подумав, зашла в раздел фотографий. Листала снимки, пока не появились первые обложки книг любимого автора.
Христина посмотрела на них с нежностью, вспоминая, как эти яркие томики дали ей надежду, помогли найти дорогу из того мрака, в котором она жила…
Она никогда не была такой страстной и запойной читательницей, как Анна Спиридоновна, книга служила лишь средством занять время, отвлечься от того, что происходит с ней в реальности. Потому что думать об этом было очень тяжело, а выхода Христина не видела.
И вот как-то в метро она остановилась возле лотка с книгами и журналами. Без всякой мысли посмотрела на яркий томик, думая, что сама виновата во всех своих злоключениях, и если бороться, то выйдет только хуже, потому что себя не переделаешь.
– Очень интересная книга, возьмите, – вдруг обратилась к ней продавщица, превратно истолковав ее взгляд.
– А?
– Я говорю, книга интересная. Оторваться не сможете, пока не прочтете.
Пожав плечами, Христина взяла томик в руки и наконец увидела обложку. Там была изображена женщина с пистолетом, из чего можно было заключить, что это детектив, Христина же увлекалась любовными романами. Она разочарованно покачала головой.
– На пробу, – настойчиво повторила продавщица. – не пожалеете, я вам точно говорю.
Христине почему-то стало перед ней неловко, и она купила книгу.
Предсказание продавщицы сбылось не полностью. Никто бы не позволил Христине целый вечер читать, так что отрываться приходилось. Но, выныривая из удивительного мира, в которой погружала ее книга, девушка недоуменно озиралась и с трудом могла понять, как же она оказалась тут…
На следующий день она побежала к продавщице и купила все книги писательницы, что были в наличии. Нельзя сказать, чтобы эти книги "изменили ее мировоззрение" или "перевернули душу", нет, она осталась такой же, как была. Христина знала, что от психологических проблем не избавишься простым чтением книг, и не ждала этого. Но книги показали ей, что мир полон человеческого тепла, любви и дружбы, всего того, чего никогда не было в ее собственной жизни. Она поняла, что есть свет, к которому надо стремиться.
Увлечение книгами и самой писательницей стало для нее настоящей отдушиной. Христина зарегистрировалась на официальном сайте автора, стала писать на форуме и мало-помалу познакомилась с такими же почитательницами, как говорила Анна Спиридоновна. Общение в Сети позволяло ей быть собой, и даже немножко лучше. Христина писала отзывы на прочитанные книги, и когда сама автор похвалила ее работы, почувствовала себя счастливой. Ей так хотелось быть полезной, хоть немного отблагодарить писательницу за ту радость, которую она испытывала, читая ее книги, что Христина предложила вести группу в социальной сети. Так она подружилась с Анной Спиридоновной, которой, оказывается, тоже очень нравились Христинины отзывы. У них завязался диалог, сначала на литературные темы, а потом постепенно женщины, обе натуры замкнутые, открылись друг другу. Анна Спиридоновна рассказала о своей беде, Христина – о собственных невзгодах, и поняла как-то вдруг, что пожилая дама искренне переживает за нее.
Кажется, она была единственным человеком на земле, которому было дело до Христины. Обретя эти хрупкие отношения, девушка страшно боялась их потерять и не обольщалась на свой счет, думая, что ежевечерняя переписка для Анны Спиридоновны всего лишь развлечение, легкое дополнение к сериалу, не более. Но три года назад, когда девушка полностью доверилась Анне Спиридоновне и рассказала всю правду о своей жизни, пожилая дама неожиданно приехала к ней в Киев и разрубила узел, который Христина почти семь лет пыталась пилить своими слабыми руками.
У нее до сих пор "екало сердце", когда она думала, что могло бы быть, если бы она осталась в той семье…
Христина отправила Анне Спиридоновне личное сообщение: "Мамсик, как дела?" и сразу нахмурилась, вспомнив, что "Мамсик" всегда страшно сердится, когда она на службе зависает в социальных сетях. На работе надо работать, считала Анна Спиридоновна, а дома – отдыхать. Есть задание – выполняй, а нет – почитай книгу по специальности. Нет книги – спроси у старшего товарища, что неясно, а если вдруг все ясно – прибери свое рабочее место. Ты не любишь свою работу, потому что не очень хорошо ее знаешь, категорически говорила она. но когда во всем разберешься, войдешь во вкус. Христина пыталась возражать, что на ее должности нет большого смысла стремиться к совершенству. Шансы, что начальство заметит ее рвение и повысит, ничтожны, точнее говоря, их просто нет. На это Анна Спиридоновна решительно возражала, что развивается человек для себя, а не для начальников, и раз уж работа неизбежна, надо получать от нее удовольствие, а мало что в жизни дает человеку радости больше, чем сознание того, что ты умеешь что-то очень хорошо делать.
Верная этим принципам, Анна Спиридоновна прислала короткое сообщение: "Все нормально, зайчик, вечером обязательно поболтаем". Христина вздохнула. Наверное, у врачей это принято – наставлять молодых специалистов и делиться опытом, а ей приходится до всего доходить самостоятельно. Коллеги, все женщины около сорока, ревниво оберегали свои наработки, до которых, впрочем, Христина быстро додумалась сама.
Девушка отошла к кофемашине, сделала себе чашку эспрессо. Не потому, что хотелось пить, а чтобы был повод размяться. Сегодня совесть чиста, вся работа сделана хорошо и даже отлично, а то, что она не получила от этого ни малейшего удовольствия… Это жизнь, куда деваться. Кто-то любит свою профессию, кто-то нет. Анна Спиридоновна считает, что каждая минута жизни должна приносить радость, а она, Христина, другого мнения. Должны быть эти восемь часов скуки и рутины, чтобы ценить то занятие, которое действительно доставляет удовольствие. Интересно, как быстро бы ей надоело вести группу в социальной сети, если бы она зарабатывала на жизнь только этим?
Прошла целая неделя с тех пор, как она помыла окна у Анны Спиридоновны. Пора делать настоящую уборку, но Мамсик, как всегда, начнет сопротивляться и выдумывать разные отговорки, мол, неудобно. Она просто не знает, какую радость этим доставляет Христине, как приятно думать, что у Мамсика чистота и порядок. Христине так хотелось быть полезной!
Конечно, у них бывают очень насыщенные диалоги, и Анна Спиридоновна говорит, что ей интересно беседовать с Христиной, но так трудно верить, что она важна сама по себе, как есть, просто так… Рано или поздно я наскучу, мрачно думала Христина, если этого уже не произошло и Мамсик просто меня терпит по доброте душевной. Поэтому надо быть максимально полезной, чтобы я стала незаменимой, и главное, чтобы она видела, как я ее люблю не только на словах, но и на деле.
Даже это прозвище… Больше всего на свете девушке хотелось бы называть Анну Спиридоновну мамой, ведь ей никогда прежде не приходилось произносить это слово, но Христина понимала, что этим смутит старшую подругу, поэтому придумала легковесного "Мамсика", в котором за уменьшительно-ласкательным суффиксом прятала подлинную любовь и нежность.
Каким-то десятым чувством Христина понимала, что подобными мыслями унижает Анну Спиридоновну и в каком-то смысле ведет себя коварно, пытаясь опутать пожилую женщину сетью из добрых дел, из которой той будет потом не выпутаться, но ничего не могла с собой поделать. Жизнь сложилась так, что, кроме Мамсика, у нее не было близких людей, и если эта дружба разорвется, она останется совсем одна.
Вдруг вспомнился этот несуразный долговязый парень, племянник Анны Спиридоновны, и Христина с удивлением поняла, что улыбается.
Почему-то в его обществе она не чувствовала того уже привычного страха, который всегда накатывал на нее в присутствии других мужчин. Наверное, он гей, решила Христина, вспомнив его безупречный внешний вид и удивительный порядок в комнате. Вот Мамсик и не сказала про него, находясь во власти дремучих предрассудков. И теперь, наверное, не позовет в гости, пока он не уедет.
Девушка снова улыбнулась и подумала, как это странно, что она с такой симпатией вспоминает о совершенно постороннем мужчине…
– Руслан, у нас гости, – сказала Анна Спиридоновна, открывая ему дверь, – раздевайся, мой руки и проходи в гостиную.
Он узнал кожаную куртку Алины, жены Макса. Это произведение портновского искусства совершенно не гармонировало с мамиными демократичными одежками.
Руслан недоуменно вздернул бровь.
– Да, да! – энергично зашептала Анна Спиридоновна. – Пришла налаживать отношения. Только прошу тебя, будь милым! Если повезет, они помирятся, и Макс уедет домой.
– Мам, я сама любезность! – горячо заверил Руслан.
Главное сейчас – помирить супругов хоть "на живую нитку", чтобы братец убрался в лоно семьи, а как уж там пойдет дальше, никого не волнует.
В гостиной царило гробовое молчание. На журнальном столике был сервирован чай с печеньем и конфетами. Мама сидела в кресле, а враждующие стороны вжались в противоположные углы дивана. Руслан был голоден, но идти ужинать в кухню одному – неприлично. Он принял из рук матери аппетитно дымящуюся чашку и сел во второе кресло. Потом попросит Анну Спиридоновну, чтобы она его покормила, будет, кстати, хороший повод оставить супругов наедине.
Он помешал сахар, но уютное звяканье ложечки о фарфор звучало тревожным эхом в напряженной атмосфере комнаты. Все трое с упреком посмотрели на него, словно Руслан совершил ужасающую бестактность. Он сдался и поставил чашку на столик.
– Рад тебя видеть, Алина. Прекрасно выглядишь.
– Спасибо. – Жена брата холодно улыбнулась, и Руслан дежурно поразился ее красоте.
В этой женщине не находилось ни малейшего изъяна, который позволил бы убедиться, что перед вами живой человек, а не продукт высоких технологий. У Алины было узкое лицо кинозвезды с идеально ровной кожей идеально персикового цвета. Глаза, ресницы, губы – все безупречно. Прическа отличалась той простотой и небрежностью, которую можно достичь только в фешенебельном салоне. Фигурой жена брата обладала модельной, но была не совсем "вешалкой", аппетитные округлости присутствовали везде, где они были предусмотрены природой.
Без иронии и без преувеличения можно было сказать, что у жены брата идеальное тело, только Руслан никогда не чувствовал и тени мужского интереса, глядя на нее.
Одевалась Алина с таким безупречным вкусом, что это, пожалуй, уже становилось безвкусицей.
Изящно поднеся ко рту чашку, она сделала маленький глоток, и Руслан невольно обратил внимание на ее руку, холеную, узкую, с длинными пальцами и идеальным маникюром.
Переведя взгляд на брата, Руслан заметил вдруг, что вид у него не столько мрачный, сколько отсутствующий. Как ни удивительно было это видеть, но уголок рта его полз вверх, будто Макс улыбался своим мыслям.
– Ребята, милые, – ласково сказала Анна Спиридоновна, – оно конечно, распри мужа и жены должны оставаться между мужем и женой, тут встревать никому не надо. Но иногда помогает взгляд со стороны, тем более мы с Русланом – не совсем посторонние. Мы вас очень любим и хотим, чтобы вы снова были вместе.
– Вы же такая прекрасная пара!
– Руслан, не перебивай! Откровенно говоря, я надеялась, что взгляд со стороны будет только мой, но раз вы не успели помириться до его возвращения, что ж…
Макс пожал плечами:
– У меня от брата нет секретов. Только у него своих невзгод хватает. Да и вас, тетя Аня, я предпочел бы избавить от анализа проблем, которые не стоят выеденного яйца.
– Да? Ты в этом так уверен? – спросила Алина нараспев.
Макс отвел взгляд и тихо, себе под нос, буркнул, что да, уверен.
– Алиночка, зайчик. – Мать быстро поднялась и, подойдя к молодой женщине, положила ей руки на плечи. Алина никак не ответила на этот порыв, ни словом, ни жестом, даже не изменилась в лице. – детка моя, я знаю Макса с младенчества, поэтому считаю себя вправе в какой-то степени советовать тебе. Видишь ли, милая, я взрослый человек и знаю, что иногда семейная жизнь омрачается ужасными вещами. Внешне все выглядит более чем пристойно, но жене приходится терпеть такие муки и унижения, что разрыв становится единственным спасением. Поверь, я не принадлежу к тем адским дурам, которые считают, что раз они не нашли душевных сил прекратить мучительный брак, то их можно за это причислить к лику святых, а все остальные должны брать с них пример и страдать, как они. Если бы ты была замужем за каким-то неизвестным мне мужиком, я бы первая посоветовала развестись, если ты несчастна. Но Макс… Он же замечательный парень, и я уверена, что хороший муж.
– А значит, я плохая жена.
– Что ты, нет! Конечно нет, – мать похлопала Алину по плечу и вернулась в свое кресло. – ты чудесная девочка, и мы все радовались, когда ты вошла в нашу семью. Просто бывают такие минуты в семейной жизни, коса нашла на камень, и всё. Но это не повод все бросать, поверьте старой женщине. Надо просто перевести дух, отбить косу и идти дальше, вот и все. Макс, а ты как считаешь?
– Никак не считаю. Мне сказали уйти, я ушел.
Анна Спиридоновна фыркнула:
– О, дорогой! Не ожидала от тебя такой пассивности! А как же бороться за свое счастье?
Лицо брата исказилось в презрительной гримасе:
– Бороться за свое счастье… Какая, в сущности, странная формулировка. С кем я должен бороться за это самое счастье? С Алиной, что ли?
– Ну как, Максюша… С обстоятельствами…
– Так нет обстоятельств. Мы оба здоровы и благополучны. Я кручусь, как вентилятор в курилке, чтобы обеспечить Алине ту жизнь, к которой она привыкла с детства, нищета нам, слава богу, не грозит. Казалось бы, в подобных обстоятельствах можно жить и радоваться, заводить детей, а вместо этого мы гоняемся за какими-то химерами. Боремся с ветряными мельницами, если можно так выразиться.
– Это не ветряные мельницы! – вскинулась Алина, и Руслан подумал, что, раз пара вступила в конструктивный диалог, полдела, считай, сделано. Сейчас начнут самозабвенно оскорблять друг друга самыми страшными словами, тут главное – улучить момент и увести маму на кухню. Родственники воссоединятся, а он хоть поест нормально.
– Детка, ну шепни на ушко тете Ане, чем он тебя обидел, и я скажу, стоило оно того или нет.
– Отчего же на ушко? Я при всех могу, – Алина дернула плечиком. – пусть все знают, что это совсем не ветряные мельницы.
У жены брата был красивый мелодичный голос, и говорила она всегда нараспев, но со странными интонациями, повышая тон к концу предложения, и это мешало понимать смысл ее слов.
– В общем, Макс меня записал в своем телефоне, как Алину…
– А как надо? – озадаченно спросила мать. – Ты же Алина и есть.
– Любимая хотя бы… Или другое нежное слово. А не так, Алина, и всё! Я просила его переделать и мелодию поставить мою любимую на звонок, а он не стал, хотя знал, что для меня это важно.
Воцарилась долгая пауза. Поймав взгляд брата, Макс сделал рожицу, которую можно было истолковать и как "смотри, как я страдаю", и как "смотри, из-за какой ерунды мы ссоримся".
– То есть, – спросила наконец Анна Спиридоновна очень тихим и спокойным голосом, который, Руслан знал это с детства, не предвещал ничего хорошего, – если я вас правильно поняла, ты, Алина, выгнала мужа из дома потому, что он не поменял твое имя в телефоне?
– Ну не совсем так…
– Да вы охренели оба! – Мать резко встала, ударив кулачком по подлокотнику кресла, и принялась расхаживать по комнате. – Вы нормальные или нет? Из-за телефона! Нет, ну дебилы! Молчать! – цыкнула она на Макса, имевшего неосторожность пошевелиться. – Я женщина современная и никогда не ною, что раньше солнце было желтое, небо голубое, а молодежь хорошая. Говна всегда хватало, и разница только в том, что вы молодые, а я старая. Но, блин, никогда я не слышала такого бреда! Брак, идиоты вы эдакие, это вам не сюсю-мусю, и в ваши годы пора бы знать такие вещи. Что за манера, думать, что в браке ты будешь делать все, что хочешь, и твой партнер тоже будет делать все, что ты хочешь, и сразу сваливать, как только выяснится, что все обстоит в точности наоборот! Нельзя, нельзя, никогда нельзя возлагать на супруга обязанность делать тебя счастливым! Это ясно, дебилы?
– Ясно…
– Закрой рот! – По старой преподавательской привычке Анна Спиридоновна нависла над Максом, тот отшатнулся. – Брак – это когда два воина, мужчина и женщина, становятся спина к спине и принимают бой под названием жизнь. Всё! Больше ничего о браке знать не надо. Мы с Романом не думали, кто кого как куда записывает, других забот хватало у нас, знаете ли…
Мать дотянулась до самой верхней полки книжного шкафа, где у нее всегда были припрятаны сигареты и зажигалка. Она гостеприимно протянула открытую пачку молодым людям, и, когда те отказались, закурила сама. Руслану тоже хотелось затянуться, но он знал, что маме Алина не сделает замечания, а ему – сделает, таким образом, все удовольствие будет испорчено.
Анна Спиридоновна медленно выпустила дым и стряхнула пепел в чайное блюдечко. У нее были старые, морщинистые кисти рук, крупные, с небольшой деформацией суставов и коротко обрезанными ногтями, но смотреть на них было гораздо приятнее, чем на холеные ручки Алины.