Руслан нахмурился. Суть разговора никак не давалась ему. При чем тут муж Инги, которого он знал только как бывшего начальника и очень неплохого хирурга?
– Полагаю, наш разговор окажется продуктивнее, если вы перестанете говорить загадками и хотя бы в общих чертах введете меня в курс дела.
– О, извольте! Спрошу прямо: с какой целью вы написали моему мужу в "ВКонтакте" и переслали ему практически все наши с вами диалоги?
– Я что? – обомлел Руслан.
– Вы написали моему мужу хамское и пошлое письмо. Что, мол, отправили ему заявку в друзья – не друзья, но в молочные братья. Откуда у вас вообще этот сленг рабочих окраин? Фу! Не могли другие слова подобрать, поинтеллигентнее?
Происходило что-то странное, и Руслан тряхнул головой, будто надеясь прогнать этот морок. То, в чем его обвиняла Инга, было настолько диким, что он даже не обиделся.
– Я никогда ничего не писал твоему мужу и вообще понятия не имел, что он есть в "ВКонтакте". Да я сам зависал там только ради тебя, а как мы расстались, ни разу не выходил.
– А кто тогда? Злобный брат-близнец?
– Не знаю. Но я никогда бы так не поступил, хоть и страшно разозлился на тебя.
Инга тяжело вздохнула и прошлась по кабинету, одной рукой держась за поясницу. Животик был уже сильно заметен, и Руслан вдруг поймал себя на желании положить на него руку и почувствовать, как ворочается малыш.
– Руслан, я понимаю твою стратегию, – сказала она спокойно, – ты надеялся этой выходкой заработать себе индульгенцию.
– Каким образом?
– Элементарно. От твоего мерзкого письмеца я могла бы еще откреститься, но пересланные диалоги – серьезная улика, их тон таков, что отрицать нашу связь очень трудно. Остается единственная линия защиты – убедить Витьку, что все это дела давно минувших дней, предания старины глубокой, и вообще ошибка молодости. А в рамки этой концепции не очень вписывается твое смещение с должности. Своим простым мужским умом Стрельников примет это однозначно: раз снимаю с руководящей работы, значит, мщу, а раз мщу, то до сих пор люблю. В прямых извилинах, увы, строятся только прямые логические цепочки. Таким образом, чтобы сохранить семью, мне приходится продлить тебе контракт.
– Инга, если ты думаешь, что я замыслил такой адский план, то ты считаешь меня не только подлее, но и значительно умнее, чем я есть.
– Знаешь ли, низкая душа без всякого ума изобретает планы, до которых благородный человек за тысячу лет не додумается. Но не суть. Я хочу сказать тебе, что номер не прошел. Слишком мало вы сделали мне хорошего в жизни, что ты, что Витя, чтобы я теперь рисковала своей карьерой ради вашего душевного спокойствия. И так погубила молодость, сначала ради него, потом вот… – она сделала презрительный жест в сторону Руслана. – все входила в ваше положение, как последняя дура, и в результате спустила в унитаз свою женскую судьбу! Зато стала ректором, нравится вам это или нет, и на своем посту буду действовать только в интересах дела. А вы можете хоть до посинения обижаться на меня, – она отрывисто засмеялась. – слишком долго я блюла интересы мужчины в ущерб своим, пора прекратить эту порочную практику.
– "Трудов напрасных не губя, любите самого себя".
– Вот именно.
Он сильно провел рукой по лицу, пытаясь сосредоточиться. Обвинение было абсурдным, диким, особенно для него, который был воспитан в духе честности и благородства. Однако ж сразу заползла в голову предательская мыслишка: ты очень даже свободно обманул доверие Инги, так что, пожалуй, нечего удивляться и выгибать грудь колесом, мол, я не такой. Еще какой "такой", если приглядеться!
– Слушай, Инга, а в чем беда-то, я не понял? В нашей переписке не было ничего сверхъестественного, "спокойной ночи – целую", да и все. Кажется, мы больше обсуждали профессиональные вопросы, чем наши чувства. Впрочем, не в этом, конечно, дело. Я не знаю, каким образом к твоему мужу попала эта информация, но готов на все, лишь бы исправить возникшее положение. Хочешь, я с ним встречусь и все объясню? Расскажу, что мы расстались давным-давно…
– Он это знает, спасибо. В пересланных сообщениях сохраняется время отправления, если ты не в курсе.
Руслан пожал плечами:
– Что ты переживаешь в таком случае? Ты была свободной женщиной и могла встречаться, с кем хотела. Или он думал, что ты должна была сидеть и ждать, не изволит ли он развестись со своей женой и вернуться к тебе? Это глупо.
– Знаешь, Руслан, если бы он был девственником в пятом поколении, скорее всего даже не обратил бы внимания на эту переписку. Было и было. Но Витька – дикий бабник, поэтому я должна была делать именно так, как ты сказал: сидеть и ждать. Ведь его чертова женушка даже не смотрела в сторону других мужиков, пока Стрельников окучивал всех подряд. И меня он, видимо, представлял помесью Сольвейг и этой, как ее, Кончиты из "Юноны и Авось". В его картине мира каждая женщина думает: "Если не он, то никто", а тут видишь, как…
– Он ушел из семьи, что ли? – изумился Руслан и подумал, что на месте Стрельникова просто ничего не сказал бы жене, а переварил неприятное известие и спокойно жил дальше, не натягивая никому нервов. Его всегда удивляла эта человеческая манера: как только тебе сделали больно, немедленно отвечать тем же, далеко не всегда направляя острие своего клинка непосредственно на обидчика.
– Нет, не ушел. Даже в пылу своей лютой обиды он понимает, что два раза бросить беременную от тебя одну и ту же женщину – это слишком. Но замкнулся в себе и удалился спать на чердак, где, закутавшись в теплый плед, пьет латте, смотрит на полную луну и льет ванильные слезки.
Руслан невольно засмеялся:
– Прости. Короче, Инга, можешь располагать мной, как считаешь нужным.
– Ай, что бы ты ни сделал, будет только хуже. Помиримся мы рано или поздно, просто обидно мучиться из-за твоих штучек.
Он еще раз повторил, что не посылал переписку.
– Хорошо, а как тогда она оказалась у Стрельникова? – устало спросила Инга.
– Откуда мне знать? Может быть, он сам все это провернул?
Она покачала головой и сказала, что, как только стала встречаться с Виктором, сразу удалила все свои старые диалоги, так что если бы он и влез на ее страничку, ничего компрометирующего там бы не нашел. Версия о каком-то неизвестном мстителе тоже не выдерживает критики хотя бы потому, что о романе Инги с Русланом никто не знал.
– Разве что рыба твоя? Она могла.
– Прости?
– Ну Полина, эта воплощенная добродетель.
Руслан нахмурился. Почему-то предположение о Полининой подлости не вызвало в нем негодования или даже слабого возмущения. В глубине души он чувствовал, что да, она могла, и от этого было горько и противно. Но как ни обидно сознавать, что ты готов приписать своей возлюбленной неблаговидный поступок, нужно учитывать не только моральные, но и чисто физические возможности.
– Нет, вряд ли, – сказал он. – точно, нет. Ты же знаешь, я никогда не таскаю с собой айпад, он лежит дома, а Полину я к себе ни разу не приглашал.
– О! – Инга иронически округлила губы. – Приятно встретить в наше время такие чистые отношения. А с рабочего твоего компа она не могла зайти?
Он покачал головой:
– Хоть ты и считаешь меня никчемным специалистом, на работе я работаю, а не сижу в социальных сетях. Это дурной тон.
– Да? Что ж, тем хуже, ведь чудес не бывает, Руслан. Диалоги сами себя отправить не могли, это ты понимаешь, надеюсь?
– Скорее поверю в это, чем в то, что их послал я.
– Как угодно. Собственно, я пригласила тебя не для того, чтобы вырвать признание или, наоборот, порадовать зрелищем моих переживаний. Мне это безразлично. В медицинском мире ты не та фигура, чтобы повредить моей карьере, а личную жизнь продолжай топтать, как хочешь, если уж тебе не хватило на это предыдущих трех лет.
Она открыла дверь кабинета и вытянула руку, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен.
Руслан вышел с тяжелым сердцем. Уже в дверях он замешкался, хотел еще раз попытаться убедить ее, что ни в чем не виноват, но поник под стальным взглядом.
Да и какая ей разница, в сущности, кто послал эту чертову переписку ее не в меру чувствительному мужу? Столько лет Инга мыкалась одна, и тут, когда судьба вроде бы смилостивилась и послала ей долгожданное счастье, вдруг такой поворот…
А самая злая ирония в том, что это Инга уговорила его зарегистрироваться в "ВКонтакте"! До романа с ней он не увлекался общением в Сети, использовал Интернет для чтения монографий и статей, и из аккаунтов имел только электронную почту и страничку в магазине электронных книг.
А потом манера переписываться вечерами показалась ему довольно милой, изящнее и романтичнее телефонных разговоров.
Расставшись с Ингой, он ни разу не открывал свою страничку, но диалог зачем-то сохранил. Если бы он только знал, как все повернется… Но в отличие от множества параноиков, убежденных, что вражеское око проникает в самые сокровенные уголки их сетевой жизни, Руслан впал в другую крайность и решил, что "приват – это приват".
Видимо, не зря раньше существовал жесткий обычай: если пара расставалась, бывшие возлюбленные возвращали друг другу все письма до единого.
Он безусловно виноват, что не удалил переписку, и все же это мистика: как она могла оказаться у Стрельникова? Да господи, он вел себя в Сети тише воды ниже травы, выходил только пообщаться с Ингой, даже новости не смотрел. Дело в том, что Анна Спиридоновна зависала в "ВКонтакте" днями напролет, активно там общалась, и Руслан просто боялся узнать мать с какой-нибудь неожиданной стороны.
Для того чтобы таким образом насолить новому ректору, нужно было знать, во-первых, про былой роман Инги с Русланом, а во-вторых, про их традицию вечерней переписки. Полина? Ненавидит Ингу? Да, в курсе, что Руслан с Ингой были любовниками! Да, знает про переписку? Нет! Более того, она вообще не знает, что он зарегистрирован в "ВКонтакте". Видимо, его подсознание не готово было лицезреть от нее стикеры и сердечки, вот и послало соответствующий сигнал, мол, не выпендривайся, разговаривай по телефону.
Впору поверить в собственный лунатизм…
Придя домой, Руслан первым делом схватил айпад и открыл приложение. Вот он, диалог со Стрельниковым, письмо якобы от лица Руслана, действительно невероятно пошлое и грязное. "Здравствуйте, Виктор Викторович! В друзья к вам не заявляюсь, а вот в молочные братья надо бы добавиться. Все-таки мы с вами не чужие люди, одну женщину имеем. Пишите, будем обмениваться опытом". Дальше шла вереница их прежних диалогов, причем выбраны были именно фрагменты, свидетельствовавшие о любовных отношениях.
Руслан передернулся, будто угодил во что-то липкое и жирное. Нет, такого он не мог бы учудить даже под наркозом, даже в дико пьяном состоянии, хотя бы из природной брезгливости.
Но факты недвусмысленно свидетельствовали, что это писал он.
Руслан пришел со службы хмурый, весь вечер просидел у себя, а потом вдруг предложил ехать за последними грибами. Анна Спиридоновна с энтузиазмом поддержала этот проект. Макса официально не звали, но, краем уха услышав, что Христина тоже едет, он отбросил вежливость и пригласил себя сам.
Дача Волчеткиных представляла собой старый, обветшалый дом в небольшой деревне. Толстые бревна сруба в одном углу начали гнить и просели, домик ощутимо покосился, крыша прохудилась, тяжелая входная дверь больше не прилегала плотно к косяку и не держала тепла.
Единственная комната с низким потолком и бревенчатыми стенами, серыми от старости, и русской печкой, занимающей половину всего пространства, выглядела мрачновато. Максу даже стало немного не по себе, и, почувствовав, что Христина тоже растерялась, попав в эту избушку Бабы-яги, он поймал ее взгляд и улыбнулся.
Быстро выпив чаю и переодевшись, компания двинулась в лес. Макс страдал от того, что в старом камуфляже дяди Романа выглядит как последний бомж, особенно по сравнению с Христиной, которая смотрелась очень красиво в джинсах, красных резиновых сапогах и шелковой косынке. Она шла немного впереди вместе с Анной Спиридоновной, помахивая корзинкой, а к поясу был привязан бидон, на случай, если вдруг попадется клюква или брусника.
Миновав полосу мрачного и сырого старого бора, они вышли в редколесье. День выдался солнечным и теплым, но дыхание ночного заморозка еще чувствовалось в воздухе. То сверкнет в лучах солнца иней на листьях болотной травы, то хрустнет под ногой почти невидимая корка заледеневшей воды. Деревья росли молодые и тонкие, березы и какие-то еще, с тонкими серыми стволами. Листья с них опадали, покрывая изумрудный мох кочек золотистой россыпью, но много еще оставалось на ветках, и они шелестели еле слышно в безветрии.
Где-то здесь, под листьями, притаились грибы, но Макс не очень хорошо умел их искать. Поэтому, дождавшись, пока все разойдутся на расстояние "ау", он сел на поваленное дерево и подставил лицо мягким лучам осеннего солнца. Так приятно было знать, что Христина рядом, ходит где-то здесь, и можно позвать ее. Или не звать, а просто слушать ее шаги вдалеке и, прищурившись, смотреть, как мелькает в просветах между деревьями шелковая косынка…
Мысли текли какие-то настолько простые, что и не мысли вовсе. Небо голубое, земля теплая и сладко пахнет, вот и все. Макс встал, походил по лесу и даже нашел несколько подосиновиков там, где меньше всего ожидал их встретить. Он спустился к кромке болота, большой поляны, покрытой жухлой травой цвета охры, из которой торчали тонкие мертвые стволы. Этот пейзаж заставил было его грустить, но тут Макс заметил кочку, совершенно красную от брусники. Как россыпь рубинов, подумал он, опускаясь на корточки. Немного поел сам, а остальное собрал в горсть и стал звать Христину.
Когда она, ориентируясь на его крик, вышла к нему, Макс почти с болью почувствовал, что эта картина навсегда запечатлевается в его сердце. Бесконечное голубое небо, нижним краем лежащее прямо на этой лесной полянке, низкие редкие деревца в золотых крапинках листьев и раскрасневшаяся девушка с выбившейся из-под косынки пушистой челкой…
– Я уж испугалась, не случилось ли чего, – улыбнулась она.
Макс молча покачал головой и протянул ей ладонь с ягодами.
Христина подставила свой бидон, мол, сыпьте сюда, но он покачал головой:
– Съешьте сейчас, это очень освежает.
Прикосновение ее пальцев к ладони было так приятно, что Макс закрыл глаза.
В отличие от него Христина оказалась опытным грибником, ее корзина была почти полна, и ручка натянулась, потрескивая, когда Макс поднял ее.
Пора двигаться домой.
Анна Спиридоновна с Русланом тоже собрали порядочно, но до Христины им было далеко.
Вернувшись в дом, Руслан на скорую руку протопил печку и тут же достал из какого-то хитрого тайника бутылку виски. Что ж, об этом договорились заранее, что обратно машину поведет Макс, а Руслан позволит себе немного расслабиться в обществе дам.
Будучи мужем своей жены, Макс ездил на "Мерседесе", подаренном ему тестем, но теперь, когда Алина выставила его, вернул ей ключи и передвигался на общественном транспорте.
И все же он испытывал детское тщеславное удовольствие, что Христина увидит его за таким исконно мужским занятием, как вождение автомобиля.
Пока в доме топилась печь, компания села кружком на крыльце чистить грибы. После небольшой дискуссии решено было заморозить всю добычу, не затрудняясь более сложными методиками.
Христина взяла несколько грибов и, пока они чистили остальное, сварила суп такого божественного вида и аромата, что у Макса закружилась голова.
Протопленная комната больше не казалась мрачной, наоборот. День катился к вечеру, за маленькими окошками начинало темнеть, и одинокая лампочка, свисавшая на проводе с потолка, засветила тусклым, но уютным светом, разгоняя по углам серые сумерки.
Больше для вида, чем для гигиены полив друг другу на руки холодной водой из колодца, сели за стол, который женщины накрыли неожиданно изящно.
Съев полную тарелку невероятно вкусного грибного супа, Макс испытал вдруг первобытное чувство сытого животного, которое целый день бегало за добычей, настигло ее, насытилось и, абсолютно счастливое, заползло в свою теплую безопасную норку.
– Устала, Кристинка? – подмигнул Руслан, и счастье улетучилось, уступив место другому, не менее первобытному чувству.
– Ее зовут Христина, – строго заметил Макс.
– Я знаю, просто Кристина привычнее звучит.
– Надо звать человека как его зовут, а не как привычнее звучит!
– Та что я за барыня, из-за моего имени спорить…
Анна Спиридоновна молчала, примирительно улыбаясь, но в глазах ее, где-то на донышке Макс прочел недовольство. Тетке совершенно точно не хотелось знакомить племянника с молодой подругой, и Макс понимал ее опасения. Если бы дело касалось чего-то другого, он прислушался бы к невысказанным пожеланиям тети Ани, но сейчас предпочел сделать вид, будто не понимает.
– Уважение к имени есть признак культуры человека, – наставительно произнес Макс.
– Ну вот твое имя Максимилиан Максимилианович Голлербах. Хочешь, буду тебя так называть?
Тетя Аня засмеялась:
– Да уж, Максимилиан Максимилианович, если живешь в стеклянном доме, не стоит швыряться камнями.
– Я не стесняюсь своего имени, но пребывание в средней школе научило меня не сообщать его людям без крайней необходимости. Все одиннадцать лет я был Голлербах-Прибабах, дети очень жестоки. А в институте вообще… Не хочу даже вспоминать. – Он улыбнулся Христине.
– Sticks and stones may break my bones, but names will never hurt me, – усмехнулся Руслан, и Максу вдруг стало неприятно, что брат щеголяет своим английским.
Христина встала и собрала тарелки. Один чайник горячей воды она взяла для посуды и вымыла ее, пока поспевал следующий. Тетя Аня накрыла чай, а Макс сидел и ничего не делал.
– Анна Спиридоновна сказала, вы психиатр? – вдруг спросила Христина, а Макс покраснел, будто его обвинили в чем-то нехорошем, и промямлил, что в общем да.
– Не скромничай, Максимилиан Максимилианович. На сегодняшний день, Христина, мой брат лучший в Петербурге психиатр и психотерапевт. Если бы я сошел с ума, то обратился бы только к нему.
– Звучит двусмысленно, – рассмеялся Макс. – и похвала сильно преувеличена, я самый обычный врач, а психотерапевт так и вовсе никакой.
– Вам не нравится психотерапия?
– Почему же, нравится! Как источник дохода. Но как метод лечения – извините.
Анна Спиридоновна сухо кашлянула.
– Макс, не думаю, что присутствующим интересны тонкости твоей профессии.
– Какие ж это тонкости? Элементарные вещи. Психотерапия не меняет ни человека, ни мир вокруг него, только немного и на короткое время облегчает жизнь, но алкоголь ничуть не хуже справляется с этой задачей.
– Макс, ну что ты говоришь… Наша гостья подумает о тебе бог знает что.
– Не-не-не, нi в якому разi!
Поймав взгляд Христины, Макс приосанился и продолжил: