– Нет, – поспешно ответила мать. – Я просто просматривала некоторые старые фотографии. Так в чем дело?
– Ну, мы думали… – начала Элизабет, искоса поглядывая на сестру. – Было так замечательно принимать у себя дедушку с бабушкой. Мы подумали, было бы приятно устроить для них что-нибудь особенное перед их отъездом.
– Ведь они, – подхватила Джессика, – так много для нас сделали!
– Я знаю, – сказала мать, приводя в порядок карточки, находившиеся у нее в руках. – Вам очень повезло, – добавила она отрешенно, – что у вас такие замечательные дедушка с бабушкой.
– Что ты думаешь по поводу того, чтобы перед их отъездом организовать особенный ужин? – спросила Джессика.
– Не просто ужин, – уточнила Элизабет, словно размышляя вслух, – а своего рода прощальный вечер.
– Это было бы очень хорошо, – согласилась Элис Уэйкфилд, стараясь казаться увлеченной этой идеей. – Уверена, бабушке с дедушкой это понравится.
"А как насчет тебя?" – подумала Элизабет.
Вдруг ей стало больно за мать, которая была так самоотверженна, всегда готова дать им с Джессикой все, чего они захотят. И вот теперь, когда мама сама нуждается в заботе и внимании, они просто игнорируют ее.
– Дело в том, что мы не хотим, чтобы бабушка с дедушкой заранее знали об этом, – тихо сказала Элизабет, глядя прямо в глаза матери. – И, признаться честно, действительно нуждаемся в помощи.
– Это точно, – поддержала ее Джессика. – Мы не имеем ни малейшего представления, с чего начать. Как ты думаешь, должен ли это быть ужин за столом или нам лучше сделать а-ля фуршет, как в прошлый раз, когда ты устроила прием? А что, если…
– Подождите! – засмеялась Элис Уэйкфилд, поднимая руки вверх. – Давайте все по порядку. Прежде всего, собираетесь ли вы приглашать гостей или это будет чисто семейный вечер?
Элизабет и Джессика уставились друг на друга.
– По правде говоря, мы не думали еще об этом, – призналась Джессика.
– Пожалуй, с этого лучше всего и начать, – несколько вымученно улыбнулась мать. – А какие кушанья вы хотите приготовить? Не решив этого, мы не можем делать выбор между фуршетом и застольем.
– Ну, мы еще твердо не решили, – сообщила Джессика. – Конечно, нам хотелось бы сделать что-то особенное. Но мы вовсе не собираемся тратить на это миллион долларов.
Элис Уэйкфилд покачала головой.
– Надеюсь, что нет, – сказала она. – Прежде всего нужно составить список гостей, а затем перечень блюд, которые наиболее подходят для данного случая. А как насчет украшений? – вспомнила она вдруг. – Джессика, ко дню приезда бабушки с дедушкой ты так все хорошо устроила. Не хотелось бы тебе повторить что-то в этом духе?
Элизабет переглянулась с сестрой. Срабатывает, подумала она с удовлетворением. Мама вновь становится самой собой – увлеченной, заинтересованной, радующейся жизни.
Элизабет была теперь счастлива, что отец вовремя предостерег их. И идея Джессики оказалась просто превосходной – особенно если учесть, что она была такой здравой. Они действительно хотели сделать прощальный ужин для дедушки с бабушкой, и на самом деле им была необходима мамина помощь. Если бы только им удалось убедить ее в этом, она, возможно, не чувствовала бы себя больше такой заброшенной, оттаяла бы и стала радоваться оставшимся дням пребывания бабушки и дедушки.
Эмили сидела внизу, в гостиной, пытаясь одновременно заниматься подготовкой доклада по текущим событиям для урока по истории и следить за малышкой Кэрри. Был уже четверг, и она запаздывала со своим домашним заданием на эту неделю.
А Карен только что сказала, что Эмили вновь надо посидеть с ребенком.
– Я собираюсь навестить своих родителей, – объявила она, стоя на пороге и нахмурясь. – Буду дома около десяти. У твоего отца сегодня вечером много работы с документами, так что не могла бы ты присмотреть за Кэрри вместо меня, пока я не вернусь?
Эмили кивнула.
– Единственное, что нужно, это искупать ее, – добавила Карен, быстро взглянув на часы. – Если что, номер телефона моих родителей на письменном столе.
Эмили снова молча кивнула.
Карен опустилась рядом с малышкой, которая сидела на большом ковре, расстеленном на полу, и протянула ей новую игрушку – маленькую тряпичную куклу с косичками на затылке и двумя бусинами вместо глаз.
– Посмотри, что тебе купила мамочка, – проворковала ласково Карен. – Какая симпатичная куколка!
– Ой! – воскликнула вдруг Эмили, беря куклу у Карен из рук. – Боюсь, эти бусинки пришиты недостаточно крепко, Карен. Тот, что на левой стороне, похоже…
– Эмили, ради бога, – оборвала ее Карен, выхватывая у нее игрушку.
Эмили глубоко вздохнула. Это несправедливо, подумала она. Проводя так много времени с Кэрри, она не могла не чувствовать себя ответственной за нее!
Карен снова протянула куклу Кэрри.
– Не волнуйся, моя сладкая, – пропела она. – Мамочка не позволит Эмили отнять у тебя куколку.
Тут зазвонил телефон, и Карен, взяв Кэрри на руки, подняла трубку параллельного телефона в гостиной. Эмили вздохнула и уткнулась в свою тетрадь. Все говорило о том, что ей предстоит провести еще один долгий вечер, приглядывая за Кэрри.
Карен посадила дочурку рядом с собой на кушетку. Кэрри продолжала держать куклу в руках. Судя по всему, у телефона была мать Карен. Они спорили о фотоальбоме, который Карен обещала привезти с собой.
– Но, мама… – резким тоном говорила Карен, играя телефонным шнуром. – Нет мама…
Господи, не хотела бы я провести с этими двумя хотя бы один вечер, подумала Эмили, не отрывая глаз от тетради. Карен была так увлечена разговором, что не заметила, как Кэрри удалось оторвать у куклы плохо державшуюся бусинку. Издавая воркующие звуки, ребенок рассматривал ее со всех сторон.
– Мама, я же говорила тебе… – сердито произнесла Карен.
Кэрри засунула бусинку себе в рот.
В следующее мгновение дом превратился в ад. Карен бросила трубку и пронзительно закричала. Малышка Кэрри проглотила бусинку и начала задыхаться. Ее крохотное личико посинело, из глаз лились слезы, но она не могла произнести ни звука: шарик попал в дыхательное горло, и ребенок не мог дышать.
– Кэрри! Кэрри! – истошно кричала Карен, схватив дочь в охапку и начав с силой трясти ее.
Эмили услышала встревоженный, пронзительный голос матери Карен, раздававшийся из трубки, которая свисала с кофейного столика.
– Она задыхается, – вскрикнула Эмили, вскакивая на ноги.
Было очевидно, что мачеха не имеет ни малейшего представления о том, что делают в таких случаях. И если немедленно не принять необходимые меры, Кэрри может умереть у них на глазах.
– Отдай ее мне! – потребовала Эмили, схватив Карен за плечи и поворачивая к себе лицом.
Но впавшая в истерику Карен изо всех сил вцепилась в ребенка.
Если не вырвать Кэрри из рук матери, ребенок наверняка задохнется. У Эмили не оставалось времени на раздумье. Она где-то читала, что лучший способ остановить истерику – влепить пощечину. Именно это девочка и сделала.
Со всего размаху она ударила мачеху по щеке и, воспользовавшись замешательством Карен, выхватила у нее из рук Кэрри.
Эмили точно знала, что делать. В прошлом году она закончила курсы первой помощи и научилась применять метод Геймлиха для спасения от удушья. Эмили обучали этому методу на детях старшего возраста и на взрослых, и она надеялась, что он сработает и в данном случае.
Крепко держа маленькую Кэрри на коленях, Эмили положила обе руки ей на животик. Сцепив пальцы, она сильно надавила на диафрагму Кэрри. Бусинка выпала изо рта малышки, и та закричала во все горло.
На глазах Эмили выступили слезы. Она спасла жизнь ребенку. Кэрри снова могла дышать.
– Дай мне ее! – вскрикнула Карен, рванувшись вперед и выхватывая Кэрри у Эмили из рук.
– Что здесь происходит? – раздался требовательный голос Рональда Майера, ворвавшегося в комнату.
Представшая его взору картина могла испугать кого угодно. Из телефонной трубки, все ее свешивавшейся с кофейного столика, раздавались нечленораздельные звуки. Один стул был перевернут, и все находящиеся в комнате плакали – Карен, Эмили и Кэрри, чье личико быстро восстанавливало свой нормальный цвет с каждым новым глотком воздуха, поступавшим в ее легкие.
– Отвечайте же! – выкрикнул Рональд Майер, при этом его лицо начало покрываться багровыми пятнами.
Но было похоже, что никто здесь не был в состоянии говорить. Эмили находилась на грани потери сознания. Она ухватилась за край стола, чтобы не упасть, и беспомощно глядела на мачеху.
"Расскажи ему, – в отчаянии молча молила она, – расскажи папе, что произошло".
Но Карен, казалось, была в шоке. Все, что она могла делать, это качать головой, безудержно рыдать и изо всех сил прижимать к себе маленькую Кэрри.
– Ну, что ты теперь еще натворила? – закричал отец, обращаясь к Эмили.
– Я ничего не сделала! – хрипло прокричала Эмили в ответ, все еще продолжая держаться за край стола. – Честное слово, папа, я просто…
– Я сыт этим по горло, – решительно проговорил отец. – Я слышу одно и то же изо дня в день. Вон отсюда! – закричал он. – Ступай наверх и оставайся там, покуда я не разрешу тебе спуститься вниз!
Эмили разрыдалась.
– Папа, я не сделала ничего плохого! Карен, скажи же ему, – взмолилась она, обращаясь к мачехе. – Скажи ему, что я просто пыталась помочь.
Карен продолжала плакать.
– Кэрри, – стонала она, всхлипывая. – Мой бедный ангелочек… мое бедное дитятко…
Лицо Рональда Майера стало белым, как полотно.
– Ты попыталась причинить боль малышке Кэрри? – требовал он ответа, снова поворачиваясь к Эмили с выражением, какого она до этого никогда не видела на его лице.
– Нет, – хрипло прошептала Эмили, не спуская с него глаз.
– Уйди отсюда! – прорычал отец, метнувшись через комнату и обнимая Карен и малышку. – Ты слышала меня! – крикнул он, свирепо глядя на дочь из противоположного конца комнаты. – Ступай вон.
"Ну, что же, я уйду, – сказала себе Эмили, взбегая вверх по лестнице. Вихрем пронесясь через свою комнату, она открыла нижний ящик письменного стола. – Где же он?" – плакала она, и слезы застилали ей глаза.
Наконец неуверенными пальцами она нащупала конверт в глубине ящика. Деньги были на месте. Эмили положила их в сумку с ремешком через плечо.
Она уже было вышла из комнаты, но тут, что-то вспомнив, вернулась к столу и снова открыла ящик. Вынув оттуда фотографию матери, Эмили сунула ее в сумку.
– Прощай, комната, – громко сказала она, оглядывая ее в последний раз.
Затем сбежала по лестнице и выскочила через парадную дверь, захлопнув ее за собой изо всех сил.
Час спустя Эмили сидела в одном из наиболее популярных ресторанов в Ласковой Долине "Бокс три кафэ". Перед ней на столе стояли пустая тарелка и стаканчик с кусочками льда на дне. Эмили даже не могла вспомнить, как выпила бутылку содовой и съела десерт, заказанные ею. Не помнила она, и как попала в ресторан. После того как она выбежала из дому, все происходившее с ней было словно в тумане.
Эмили не привыкла ходить в ресторан одна, особенно вечером. Было уже половина восьмого, и столики вокруг были заняты семейными компаниями. Они с удовольствием ужинали, отовсюду слышались веселая болтовня и смех. Но Эмили едва замечала их. Ей нужно выработать план действий, лихорадочно думала она, доставая записную книжку из сумки. Необходимо решить, что делать дальше.
Первая мысль была позвонить Элизабет Уэйкфилд. Ее родители разрешат Эмили остаться у них в доме не более чем на день-два – и то при условии, что она сообщит об этом своему отцу. Но по крайней мере они пустят ее к себе переночевать. А на следующий день в это самое время она будет уже далеко отсюда.
Слишком далеко, чтобы кто-либо мог найти ее.
С той самой минуты, как Эмили вынула из ящика фотографию матери, она знала, что ей нужно делать.
"Я найду ее, – твердила она себе, помешивая соломинкой оставшиеся в стаканчике кусочки льда. – Я как-нибудь доберусь до Чикаго и найду ее".
На глазах у Эмили выступили слезы. С десятилетнего возраста она не слышала от мамы ни слова. Вначале, после отъезда матери, от нее изредка приходили письма. Затем Эмили стала получать весточки только на свой день рождения и на Рождество. Потом только на дни рождения. И наконец…
"Все равно, – думала она упрямо, вставая из-за стола и направляясь к платному телефонному автомату. – Она – все, что у меня теперь есть. Совершенно очевидно – отцу я не нужна. Мать – единственная оставшаяся у меня надежда".
Опустив монету в автомат, Эмили, однако, не набрала номера справочной службы Чикаго, как собиралась. Вместо этого она позвонила Уэйкфилдам.
– Эмили! – вскрикнула Элизабет. – Я целую вечность не могла с тобой связаться. Как дела?
– Плохо, – ответила Эмили, стараясь говорить потише, чтобы никто из посетителей ресторана не мог услышать. – В сущности, я… – Голос у нее прервался, и она замолчала.
– Где ты находишься? – спросила встревоженная Элизабет.
– Я в "Бокс три кафэ". Лиз, как ты полагаешь, можно мне прийти к вам? Мне необходимо с тобой поговорить.
– Конечно, можно. Почему бы тебе не подождать меня в ресторане? Я сейчас же за тобой приеду.
– Хорошо, – ослабевшим голосом ответила Эмили.
Она была явно не в состоянии преодолеть пешком расстояние до их дома. В этот момент она почувствовала себя страшно уставшей. Единственным желанием было теперь как можно скорее добраться до постели и заснуть.
Может быть, завтра она станет сильнее, говорила себе Эмили. Достаточно сильной для того, чтобы найти номер телефона матери, позвонить ей и спросить, можно ли приехать к ней в Чикаго и жить с ней.
Чувствуя легкое головокружение, Эмили повесила трубку и вернулась к своему столику, чтобы взять счет. Она словно оцепенела. Казалось, у нее остались силы только на то, чтобы рухнуть на стул и дождаться Элизабет, которая приедет и заберет ее к себе домой.
Элизабет уже сообщила всем в семье, что с Эмили что-то стряслось.
– Похоже, что-то серьезное, – заключила она, схватив ключи от машины и надевая на ходу нейлоновую куртку. – Я поехала в "Бокс три кафэ" за Эмили.
– Сделай одолжение, Лиз, – попросила ее мать. – После того как заберешь Эмили, остановись около супермаркета. У нас нет молока.
– Обязательно, мам, – заверила Элизабет, торопясь через прихожую к парадному выходу.
"Бедняжка Эмили, – думала она. – Надеюсь, все будет в порядке".
Она обдумывала ситуацию, в которой оказалась Эмили, не забывая следить за дорожным движением через стекло заднего зеркала машины "фиат", которой на двоих пользовались она и Джессика.
Элизабет очень привязалась к Эмили после того, как та посвятила ее в свою тайну. Однако она чувствовала себя недостаточно уверенной, чтобы дать девочке какой-нибудь совет. Ей так сильно хотелось помочь Эмили, но она не знала, как лучше взяться за дело.
Элизабет напрасно нервничала по поводу того, что скажет Эмили при встрече. Прошло не более нескольких минут после того, как Эмили оказалась в машине, как та начала рассказывать Элизабет обо всем, что произошло после злосчастного четверга, когда близнецы и их дедушка с бабушкой отвезли ее вечером домой.
Из всех событий, о которых Элизабет узнала из этого рассказа, ей был известен только один эпизод – о том, как Дан покупал ударные инструменты для своего друга Джэми.
Все дальнейшее глубоко потрясло Элизабет. Трудно было представить себе сцену, которая произошла сегодня вечером в доме Майеров. Как могла Карен молча стоять рядом в то время, как отец обвинял Эмили в том, что она обидела Кэрри? И это после того, как девочка спасла ребенку жизнь!
– Это ужасно, – сказала Элизабет, качая головой. Въехав на стоянку перед супермаркетом, она спросила: – Эмили, что ты собираешься делать?
– Уехать в Чикаго, – ответила Эмили упавшим голосом. – Я хочу отыскать номер матери, позвонить ей и спросить, могу ли приехать к ней.
Элизабет была поражена.
– Неужели ты можешь решиться на это? Вот так просто собраться и уехать за многие сотни миль отсюда, Эмили?
– У меня есть деньги, которые Дан дал мне за инструменты, – продолжала настаивать Эмили. – Уверена, что мне хватит их на билет на автобус до Чикаго. А после того как я туда приеду, обо мне сможет позаботиться моя мать.
Элизабет покачала головой.
– Ну, ладно, – сказала она наконец. – А что, если поговорить с твоим отцом? Понимаю, что он вел себя сегодня вечером ужасно, но, может быть, если ты ему все объяснишь, он сможет…
– Не думаю, – твердо сказала Эмили. – Я уже пыталась, Лиз. Все бесполезно. Нет смысла также говорить ему о том, куда я собираюсь. Он никогда этого не поймет.
Элизабет прикусила губу.
– Оставайся здесь. Я на минутку заскочу в магазин, куплю молока. Тебе ничего не нужно?
Эмили покачала головой.
Положив в карман ключи от машины, Элизабет поспешила внутрь ярко освещенного супермаркета. У нее голова шла кругом от всего рассказанного ей Эмили. Неужели она всерьез намерена покинуть город? Похоже, что это так! Но как она может вот так уехать, не сказав даже своему отцу, куда отправляется?
Внезапно Элизабет подумала, что не только у Эмили сейчас сложная ситуация.
"Я тоже в растерянности, – подумала она, рассеянно беря из контейнера пакет молока. – Неужели можно дать Эмили уехать, так и не позвонив отцу и не сообщив, что она намерена делать?"
Все казалось таким простым до того, как Эмили заговорила о том, что собирается уехать. А теперь Элизабет не имела ни малейшего представления, что делать.
Она была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила, как ей улыбается светловолосый юноша, сидящий на контроле.
– Лиз, – окликнул он ее и засмеялся. – Ты что, уже перестала здороваться со своими друзьями?
– Эдди! – воскликнула Элизабет. – Ты давно работаешь здесь?
Эдди Стронг был выпускником средней школы в Ласковой Долине, и Элизабет познакомилась с ним в газете "Оракул". Он увлекался графикой и сделал для мистера Коллинза несколько макетов газеты.
– Почти месяц. Стараюсь подзаработать немного денег, чтобы этим летом отправиться куда-нибудь путешествовать.
Элизабет улыбнулась ему, не желая показывать, насколько она расстроена и озабочена. В другое время она была бы рада поболтать со школьным приятелем, но сейчас, зная, как Эмили измучена, она понимала, что не вправе оставлять ее одну так долго.
– Послушай-ка, ты виделась с Региной после ее возвращения? – спросил Эдди, беря у нее из рук деньги и отдавая сдачу.
– С Региной? – вытаращила глаза Элизабет. – Ты имеешь в виду Регину Морроу?
– А что, ты знаешь еще какую-нибудь Регину? – рассмеялся Эдди.
Элизабет была ошеломлена.
– Что же она делает сейчас в городе? Ведь курс ее лечения в Швейцарии завершен лишь наполовину!
– Спроси кого-нибудь другого, – пожал плечами Эдди. – Я всего-навсего посыльный и контролер в магазине. Вчера вечером я отвозил заказ в дом Морроу и увидел Регину. Она со своей тетушкой только что приехала из аэропорта.
Элизабет положила сдачу в карман и, поблагодарив Эдди, медленно направилась к двери с надписью "Выход".