В замке входной двери заскрежетал ключ. Секунду спустя она распахнулась, и квартиру мою наполнил громкий голос Бахвалова:
- Тук-тук-тук, лиса Алиса! Это я! Почтальон Печкин! Принес не совсем журнал "Мурзилка", а свежие горячие круассаны и не совсем свежие и холодные костыли.
В руках у него и впрямь был большой, доверху набитый чем-то пакет и два алюминиевых костыля.
- Ох, кажется, я не вовремя! - увидев Максима, воскликнул он. - Хотя вроде бы и к столу, - кинул он взгляд на пакет, который по-прежнему держал в руках.
- Это еще кто? - изумленно уставился на меня Максим.
- Знакомься. Хозяин шкафа, господин Бахвалов. Как всегда, не к месту и не вовремя.
Бахвалов поставил пакет на стол.
- Намек понял. Я тут сейчас лишний. Ухожу. Позвони, когда освободишься.
Я хотела узнать у него, с каких это пор мы с ним стали на "ты", но он уже хлопнул дверью, и мой вопрос остался невысказанным.
Зато вопросы возникли у Максима, и он высказал.
- Может, что-нибудь объяснишь?
- И объяснять нечего. Это хозяин того самого шкафа, который на меня упал.
Допустим. - Он не сводил с меня глаз, нервно потряхивая в воздухе сковородкой. - Мне другое неясно. Почему у человека, которого, насколько явствует из твоих слов, ты увидела первый раз вчера, оказались ключи от твоей квартиры? И почему он врывается к тебе, как к себе домой, да еще с целой сумкой продуктов? Или все обстоит не совсем так, как ты мне рассказала? Может, я чего-то не знаю?
Он меня ревновал! В другой ситуации я бы обрадовалась, но в данный момент у меня не было сил выяснять отношения.
Максим, наоборот, явно на это настроился.
- Нет, уж ты мне, пожалуйста, расскажи! Иначе как-то двусмысленно получается. Я узнаю о твоей ноге только на следующий день. А с тобой возится посторонний мужчина. Что тебе помешало вчера мне позвонить?
- Я тебе уже все объяснила.
- А я такой дурак, что сразу тебе поверил. - Он поджал губы. - Может, на самом деле события вчерашнего дня выглядели немного не так? То есть ногу ты сломала. Вопросов нет. Но вот за помощью обратилась почему-то не ко мне, что было бы естественно, а к нему. Ох, ну конечно, он ближе, под рукой, а я где-то там далеко, в ресторане тебя дожидаюсь. И отношения, сразу видно, у вас не вчерашнего дня, а давно. Похоже, он и обо мне наслышан. Вон как оперативно ретировался. Даже территорию отстаивать не стал. Какая у него проблема? Женат, что ли?
- Пять лет уже в разводе!
Язык наш - враг наш! Зачем я только это брякнула!
Сковородка полетела в раковину, а Максим заорал:
- И после этого ты мне будешь по-прежнему врать, что вы с ним только вчера познакомились? Скажи еще, что он сразу всю подноготную выложил, пока из-под шкафа тебя вынимал. А может, ты совсем не под шкафом лежала?
Я молча глотала слезы. Да и что говорить? Как ни оправдывайся, все равно сейчас не поверит. А самое обидное, что оправдываться совершенно не в чем! Хотя история действительно получилась странная. Нелепейшее стечение обстоятельств.
- Я одного не понимаю. - Максим уже не кричал. - Зачем я тебе был нужен?
- Максим, я люблю тебя. Неужели ты сомневаешься?
Раньше не сомневался. Уверен был, идиот, что ты хочешь за меня замуж. Знаешь, ты меня в этом практически убедила. Я даже начал думать, что у нас и впрямь может выйти. Ты мне казалась такой особенной. А на самом-то деле - обычная двуличная сука. Придерживала меня как запасной вариант… - Он на мгновение осекся. - Или я ошибаюсь и, наоборот, выступал основным, а тот тип запасной? Только вот ключики-то ему вручила, а мне нет. Я такой чести не удостоился.
- Я их сделала для тебя.
- Это ты сейчас говоришь.
- Я давно их сделала! Ты сам отказался ко мне переехать! - Только бы не расплакаться при нем. Как он смеет меня унижать!
- И правильно отказался. Как в воду смотрел! Нет, совершенно права была мама. Совсем ты не так проста, как пыталась казаться. С двойным дном человек.
- А без мамы твоей мыв кои-то веки обойтись не можем? - постаралась как можно спокойнее произнести я, но голос мой все равно предательски дрогнул.
- Успокойся. - Губы Максима скривились в ухмылке. - Отныне ты можешь о ней забыть. Впрочем, и обо мне тоже. Считай наши отношения завершенными. Я ухожу. Навсегда. С меня достаточно. Натерпелся.
Чего он такого от меня натерпелся, мне до сих пор неясно.
- Максим!
Я пыталась его остановить, но успела допрыгать только до середины кухни, когда он уже отворил входную дверь.
- Если уходишь, тогда и цветы забери! - прокричала я ему вслед.
Он даже не обернулся:
- Пусть твой этот… шкаф разведенный выкидывает.
Дверь за ним с шумом захлопнулась. Я вздрогнула, как от выстрела.
V
Я в изнеможении опустилась на табуретку. Сколько просидела так истуканом, не знаю. Внутри было пусто, словно из меня выкачали воздух. Потом к горлу подкатил ком, однако, едва я начала плакать, в замке снова заскрежетал ключ. Проклятый Бахвалов! Никакого спасения от него!
Дверь распахнулась, но в нее влетел совсем не Бахвалов, а маленькая лохматая собачонка, которая с веселым тявканьем запрыгнула мне на колени и, поднявшись на задние лапы, принялась деятельно слизывать слезы с моих глаз!
- О-о! Вы ей явно понравились! - Бахвалов тоже был тут как тут.
- Я, по-моему, вам не звонила. - Кажется, мне удалось ответить ему очень холодно.
- Да мы во дворе с Люсиндой Инфантой Традисканцией гуляли, и сами видели, как этот… ушел.
Я невольно улыбнулась:
- Пышненькое вы, однако, имя для собаки выбрали. То есть собачка-то замечательная, но, по-моему, вам она не подходит. Дамский вариант.
Традисканция, или как ее там, одобрительно тявкнула.
- А она и не моя, - разъяснил ситуацию Бахвалов. - Мне ее выдали в комплекте с костылями. Хозяева на два дня уехали, вот я ее и буду опекать. Милейшее животное. И, кстати, по-домашнему ее зовут просто Люська.
Собачка, услышав свое имя, радостно залаяла и попыталась стянуть со стола свеженький круассан. Еле отняли.
- У нее диета, ей нельзя, - запихивая в рот отбитый у Люськи круассан, сказал Бахвалов. - Через две недели выставка. Если я не сберегу ее талию, хозяева меня убьют этими самыми костылями. И какой я умный, что мы вместе с ней сразу к вам пришли. Видите, вы уже улыбаетесь.
Собака породы йоркширский терьер была действительно прелестной, да я и вообще собак люблю. Если бы не моя сумасшедшая жизнь, давно сама бы завела. В общем, плакать мне больше не хотелось.
- Знаете, - потер руки Бахвалов. - Предлагаю наконец позавтракать. Я ведь голодный, как черт. Все утро, между прочим, из-за вас пробегал. Сначала за костылями, потом в магазин…
- Понятно, почему вы вернулись. Вся ваша еда у меня осталась. Я-то уж было подумала, вы от всего сердца, а вы просто… от всего желудка.
- Сердце и желудок у настоящего мужчины неразделимы! - Бодро воскликнул он и принялся вытаскивать продукты из пакета, который принес в свой первый сегодняшний визит. - А что это у вас на столе такой беспорядок? Грязная посуда… Сейчас уберем, помоем… А это? - схватился он за букет. - Выкинуть?
Он выжидающе взирал на меня.
- И не вздумайте! - крикнула я. - Обрежьте и поставьте вон в ту вазу на холодильнике.
- Дело хозяйское, - пожал плечами он. - Но я бы выкинул.
- Вас моя личная жизнь не касается.
- Может, вы и правы, - нехотя согласился он. - Но они все равно долго не простоят.
- Это еще почему?
- Интуиция мне подсказывает. Сами увидите. И цвет какой-то у них паршивый, - тихо добавил он, уже подрезая стебли.
- Мне, например, очень нравится.
- Это вы из чистого упрямства говорите.
- Какая разница. Не ваше дело.
- Естественно, не мое. Мне на него вообще наплевать. Но я лично такие цветы никогда не дарю.
- Сомневаюсь, что вы их вообще кому-нибудь дарите, разве я не права?
- Так я вам сразу свои секреты и выложил. Вы и так обо мне чересчур много знаете.
Я сидела и с удовольствием тискала Люську. Та млела. И мне, как ни покажется удивительным, стало с ней хорошо и спокойно.
Бахвалов тем временем на редкость ловко перемещался по моей кухне, безошибочно открывал нужные шкафчики и извлекал из них именно то, что требовалось. Без малейших подсказок с моей стороны.
Не знай я совершенно точно, что мы познакомились только вчера, заподозрила бы, что он тут сто двадцать пять раз бывал, и не просто, а жил, завтракая, обедая и ужиная.
Вскоре, благодаря его усилиям, на наших тарелках лежал пышнейший омлете ветчиной. То, что пытался сварганить Максим, Бахвалов брезгливо вылил и сотворил воздушное чудо из свежих, закупленных им самолично яиц. Кроме этого на столе стояли блюдо с горкой румяных блинчиков с творогом, свежее сливочное масло, клубничный джем, сыр и круассаны.
При этом все поверхности в моей кухне остались девственно чистыми, ибо, завершив готовку, Бахвалов тщательно прошелся по ним тряпкой.
- Экий вы аккуратист, господин Бахвалов. Чистоту, значит, любите? - съехидничала я.
- Нет. Собственные время и силы экономлю. Гораздо проще вытереть сразу, чем потом недельный культурный слой отскребать.
Меня подмывало еще поехидничать, но со стола так аппетитно пахло, что продолжение нашей дуэли я решила отложить на потом. Это никуда от нас не денется, а вот омлет остынет, если его сейчас же не съесть.
Я уминала еду за обе щеки, тайком делясь самым вкусным с благодарной Люськой, которая устроилась рядом со мной на диванчике. Одновременно я разглядывала Бахвалова, который сосредоточенно жевал напротив меня.
На сей раз он, удивительное дело, молчал. То ли считал, что разговаривать с набитым ртом неприлично, то ли был целиком и полностью занят поглощением пищи.
Пожалуй, познакомься мы с ним при других обстоятельствах, он мог мне даже понравиться. Лицо грубоватое, но вполне презентабельное. С широкими густыми темными бровями, крепко вылепленным носом и упрямым квадратным подбородком. Вид вполне мужественный. Даже не предположишь, что Бахвалов такой вредный. И глазки ничего. Серенькие. Вокруг реснички вполне явственно наблюдаются. Рот вполне подходящий для поцелуев…
Тьфу, о чем я думаю! Все равно с Максимом его не сравнишь. Вот кто и впрямь хорош собой. Просто с ума схожу по его волосам. Они у него редкого цвета, который моя парикмахерша называет "грязный блондин". Эта калька с английского звучит по-русски ужасно. Но на самом деле, как красиво!
Волосы у Максима прямые, длинные, и зачесывает он их назад. Очень сексуально! У меня руки вечно тянутся к его голове. А он ненавидит, когда я его растрепываю. Позволяет только, когда мы в постели. Тогда это его, наоборот, возбуждает.
Хватит! Не буду больше про Максима. А то Бахвалов уже на меня как-то странно косится. Никак, мысли мои прочел? Вот этого мне не хотелось бы!
Кстати, у самого Бахвалова на голове неопределенного цвета пегая копна. Хотя к его типу лица даже идет. Намой вкус, он, правда, немножко массивный. Максим повыше и постройнее. Но Бахвалов, в общем, тоже не толстый. А если еще немного похудеет, то вполне…
О чем я опять! Какое мне дело до фигуры Бахвалова! Его, однако, именно моя фигура и заинтересовала.
- Ну и аппетит у вас! - вдруг возмущенно воскликнул он. - Целых четыре блинчика съели! И куда в вас столько влезает? Вроде маленькая такая. Сколько вы весите?
- Женщинам вопросы о весе и возрасте не задают, - хмуро бросила я.
- Возраст ваш меня вообще не волнует.
Ну конечно. Наелся и снова начал хамить.
- А сколько вообще блинчиков было? - поинтересовалась я.
- Восемь.
- Тогда не понимаю, чем вы недовольны? Поровну съели.
- Поровну не выходит. Я в два раза больше вас. Значит, и блинчиков мне полагалось не четыре, а шесть.
- Дудки! Даже по вашим дискриминационным подсчетам мне полагалось бы три. Суммируем: всего девять, а вы купили только восемь. Наверное, у вас в школе по математике одни двойки были.
- Какая же вы догадливая! - Он скорчил шутовскую рожу.
Люська, подняв голову над столом, вдруг на него зарычала.
- Видите, она на моей стороне, - сказал он.
- Ничего подобного, - заспорила я. - Она проявляет женскую солидарность и рычит на вас.
- Думайте что угодно. Я только хочу сказать: у меня были такие плохие оценки по математике, что я потом мехмат закончил.
- Мало ли кто что закончил, - не собиралась сдаваться я. - Считать вы все равно не умеете. А блинчики мы уже съели, и спорить о них дальше бестолку. Если вы еще голодны, тут круассаны еще остались.
- Да нет. Скорее сыт. Если честно, я так плотно завтракать не привык. Просто сегодня завтрак, благодаря вам, поздний получился.
- Я тоже обычно только кофе по утрам пью. Ну иногда еще сок.
- С ума сойти! - Он резко откинулся на спинку стула. - Неужели у нас есть что-то общее?
- Сильно в этом сомневаюсь, - поспешила дистанцироваться от него я.
- А с кофе по утрам что делать?
- Знаете, половина Москвы пьет кофе по утрам. Следуя вашей логике, у вас…
- Не надо воспринимать мои слова так буквально.
- А если не буквально, - подхватила я, - мы с вами совершенно разные люди.
- Знаете, по-моему, вы сейчас от меня немножко устали. Пожалуй, пойду. Люська, домой.
Собачка лениво потянулась, но с дивана не спрыгнула.
- Х-м, - как-то заколебался Бахвалов. - Может, оставить ее пока у вас, чтобы повеселее было?
Люська прижалась ко мне.
- А действительно, устройте девичник. Я только водички ей налью. Что можно взять?
Я указала на нижнюю дверцу шкафа, где у меня хранилось несколько пластиковых контейнеров.
- Выберите сами нужного размера.
Он поставил в угол кухни контейнер с водой.
- Больше Люське до моего прихода ничего не давайте. Кстати, от пережора ее иногда тошнит, а в вашем состоянии лишний разубирать квартиру, наверное, не очень…
Негодяй, ведь наверняка на ходу придумал, чем меня напугать! Тут мне на глаза попались костыли, которые так и стояли с утра в прихожей. И я таким вредненьким тоном спрашиваю:
- Значит, брюхо набили и теперь домой баиньки? А на то, что мне ходить не с чем, вам наплевать. Грош цена вашим обещаниям.
Он хлопнул себя полбу:
- Забыл! Сейчас сделаю. Хотя… Вам охота сразу после еды прыгать? Может, я забегу немного попозже?
- Не выйдет. Я уже замучилась прыгать по квартире со стулом.
- Что с вами поделаешь. Вставайте.
Я встала. Он приставил ко мне костыли, подкрутил винтики. Я попробовала. Не скажу, что очень удобно, но гораздо лучше и маневреннее, чем со стулом.
- Ладно. Тренируйтесь. А я пошел. Главное, на Люську не наступите.
- Уж как-нибудь постараюсь.
Оставшись одна, я тренировками увлекаться не стала. Если, конечно, не считать таковыми мой поход к дивану в комнате, на который я и легла. Люська немедленно с блаженным видом растянулась рядом и задремала. А мне предстояло еще одно испытание: ритуальный звонок. Маме.
Во-первых, раз вдень мы с ней обязательно созваниваемся. Во-вторых, мне теперь не обойтись без ее помощи - когда еще мы с Максимом помиримся. И, в-третьих, мама мне никогда не простит, что я так долго скрывала от нее свой перелом.
Пять следующих минут мне пришлось выслушивать восклицания на тему, какая я нескладешная, вечно со мной что-нибудь случается, меня миллион раз предупреждали, что зимой, когда скользко, нельзя носить высокие каблуки, но я, конечно, плевать хотела на советы умных людей, и вот результат!
Я терпеливо ждала, пока мама выговорится. Перебивать не имело никакого смысла. Когда выплеск эмоций исчерпался, мне удалось внести уточнение:
- Вообще-то я ногу сломала совсем не на улице, а на лестнице.
- Зачем ты на нее полезла?
- Я на нее не лезла, а просто шла, и на меня упал шкаф.
Новый всплеск эмоций, завершившийся вопросом:
- А где был Максим? Его тоже покалечило?
- Вовсе нет. Максим в ресторане меня дожидался.
- Ну и ну! - запричитала мама. - Воображаю, как он, бедный, перенервничал.
Почему ее, интересно, не волнует, что испытала я, ее собственный ребенок? Нога-то все-таки у меня пострадала!
Мама тут же засобиралась ко мне. Никакие мои возражения, естественно, приняты не были. Я на это и не рассчитывала. Главное, чтобы она с собой мою сестрицу не притащила.
Поодиночке я их еще выдержу, но вдвоем! Лучше уж мне было навсегда остаться под шкафом. Целиком!
Судьба на сей раз оказалась благосклонна.
- Какая жалость, что Лариса заболела, и сама, и все трое детей в гриппу. Иначе бы, конечно, сейчас со мной принеслась, - выдохнула мама в трубку.
Нехорошо так говорить, но да здравствует грипп! Благодаря ему я на ближайшие дни от Ларкиного общества и ее наставлений избавлена!
- Ладно, мамочка, жду тебя!
Успокоившись и расслабившись, я упустила из виду одно обстоятельство: с гриппом и температурой к травмированной сестре, разумеется, не поедешь. Зато телефон под рукой. И, так как перед выходом мама сообщила Ларке о моем несчастье, та сочла необходимым прокомпостировать мне мозги лекцией о бдительности и безопасности передвижения по темным лестницам.
Я слушала ее, автоматически поддакивала через равные промежутки времени, не переставая внутренне поражаться. У человека трое детей. Муж, в конце концов. Вроде достаточно дома кого воспитывать. Ну что бы ей меня в кои-то веки оставить в покое. Как бы не так. Четыре десятка лет уже меня пилит! С самого моего, можно сказать, рождения. И все ей мало.
Главное, достигла-то я, по моему мнению, в жизни гораздо большего, чем она. Ларка, однако, придерживается противоположного мнения. Для нее моя жизнь - одна сплошная неудача. Потому что, на ее взгляд, главное для женщины - это наличие мужа и детей. А так как у меня нет ни того ни другого, то жизнь моя прожита совершенно бесцельно, и все мои карьерные достижения гроша ломаного не стоят. Ибо женщина в первую очередь должна стать женой и матерью, прочее же - лишь неплохое дополнение к главному, но не больше.
Мама приехала, и я с облегчением распрощалась с сестрой. Наконец-то у меня появился законный предлог положить трубку. Не будь его, Ларка обиделась бы и пожаловалась матери. А так как я сейчас прикована к дому и от мамы завишу, то это бы означало бесконечное выяснение отношений.
Моя родительница влетела в квартиру, волоча за собой сумку на колесиках. Поохав положенное время над моей ногой и костылями, она объяснила:
- Я так долго, потому что по дороге закупалась. У тебя же, естественно, как обычно, ничего нет.
Заглянув в кухню, она воскликнула:
- Какие цветы! От Максима? Угадала?
Я кивнула.
- Ой, а это что? Кто это у нас такой? - засюсюкала она над вьющейся вокруг ее ног Люськой. - Какая прелесть! Максим подарил? Как же ты мне сразу не сказала?
- Нет. Просто соседи подкинули на несколько часиков. Она одна в квартире оставаться не любит.
- Ну это, по-моему, наглость! - немедленно возмутилась моя родительница. - Человек сломал ногу, и так еле ходит, а они собакой нагрузили.
- Брось ты. Она маленькая, ласковая. И меня только развлекает.