- "Атаманы и казаки, Фрол Минаев и все Войско Донское! Великий Государь Царь"… далее следовал полный титул Московского Царя с перечислением всех подвластных ему царств и земель, - "велел вас, атаманов и казаков и все Войско Донское, опросить о здоровьи"…
Потом посол "изговоря речь" должен был подать атаману грамоту.
"Да как атаманы и казаки Великого Государя грамоту у него, Егорья (посла), примут, в Кругу вычтут и выслушают и Егорью говорить: - "Атаманы и казаки, Фрол Минаев и все Войско Донское, Великий Государь, Царь и пр. велел Вам говорить…"
И далее шло то, о чем желал договориться с Войском Московский Царь.
Войсковой Круг карал казаков, поступавших самовольно.
В 1623-ом году 600 казаков без спроса атамана и Круга на Дону в устье реки Чира, построили город и отписали в Москву, что "с Донскими де казаками с нижними городки они не съезжаются и ни в чем донских казаков не слушают"…
Это была полная измена Войску. По повелению Круга городок был сметен с лица земли. Атаман Епифан Родилов послал приказ атаманам верхних станиц и городков и потребовал, чтобы все те казаки, которые самовольничали на Чиру и "ныне воруют на Волге" и те, которые их у себя укрывали, явились на суд Войска, на Яру, на урочище Монастырском. Там этих казаков и тех, кто их ссужал зельем (порохом) и свинцом и помогал им и атаманов их "били на Кругу осопьем и грабили"…
В 1659–1660 году казаки самовольно поставили городок в "пустом юрте" между Паншинским и Иловлинским городками и назвали тот городок - Рыгиным. Круг послал на Рыгин своих "низовых казаков многих людей конных и пеших с пушками и те посылыцики тот городок взяли за большим боем и подкопами… Городок воровской сожгли и старшин их воровских заводчиков сожгли; атамана и есаула с товарищами 10 человек привезли для вершения (то есть на суд Войска) живых и, расспрося, тех воров повесили…"
Круг расправлялся так сурово не только со своими казаками и пришлыми случайными людьми, но он не стеснялся с расправой и над иноземными послами, не оказавшими должного уважения войску, или нарушивших законы и обычаи войсковые. История знает несколько примеров таких расправ с Московскими, Черкасскими и Турецкими послами.
В 1648-ом году майор Андрей Лазарев привел из Московского государства на помощь Войску, по Царскому повелению, отряд из 4-х капитанов, 5 поручиков и 1000 наемных солдат. Лазарев потребовал, чтобы казаки пришли к нему на "стан". По войсковому обычаю он должен был сам явиться на Круг и на Кругу объявить Царскую грамоту… "Казаки учинились непослушными", - пишет в Москву майор Лазарев, - "против царского повеления, ко мне в шатер милостивых слов слушать не пошли и казны тут у меня не приняли"… Несколько крепостных слуг Лазарева перебежало к казакам. Лазарев послал в станицу искать тех людей офицера иностранца и с ним команду солдат. Это было полное нарушение казачьих обычаев. Казаки схватили того офицера и команду его и как доносит Царю Лазарев - "им, иноземцам, были за то в Круге позорные лай (по-просту - их обругали). А меня, холопа твоего, сверх разорения моего, хотели убить в Кругу до смерти без вины моей…"
Войско Донское в ту пору ревниво оберегало свои права и законы и сурово расправлялось с нарушителями этих законов. Оно держало строжайшую дисциплину и повиновение всех Атаману и Кругу и именно за это-то в те времена Войско Донское пользовалось огромным уважением у московских властей. Да и помнил Царь, кому он был обязан престолом своим. В Москве знали, что Войско "ворам" повадки не даст.
В 1625-ом году Царь Михаил Феодорович писал "крепкий заказ" о том, что, если "кто куда пойдет без ведома войскового и тех кажнивали смертью". Тот же Царь просил Войско, чтобы "ходившим (для разбоя) на Волгу и Яик казакам и впредь чинить наказание по своему суду, как у вас, на Дону повелось…"
Так уважало Московское правительство Войсковые порядки и законы.
Как усовершенствовалось, как далеко шагнуло Донское Войско за какие-нибудь сто лет! Сто лет тому назад - баловни казаки, "тати" - теперь Правовое Государство сурово военного закала, дисциплинированный военный стан, с судом строгим и беспристрастным. Государство, права на существование которого признает сама державная Москва!
Сто лет тому назад казаки свободно "бродили" по Дикому Полю по "ничьей земле" - теперь рубежи Войска были обозначены и земля та называлась "землею казачьего присуда", а Московское царство, запорожцы, турки, татары и калмыки называли ту землю - "землею Донских казаков"… Закрепили за собою кровью политую землю казаки…
Чтобы жить на земле "казачьего присуда" нужно было получить от станицы или от Круга "жилую грамоту", чтобы проехать через землю Донских казаков нужно было иметь "проезжую грамоту". Круг выдавал казакам, желавшим устроить новый станичный юрт и поставить на нем станицы и хутора "заимную грамоту".. Круг утверждал представления станичных сборов о зачислении в донские казаки "озимейных казаков" и "зажилых бурлаков". Круг разрешал казакам выезд заграницу к "родимцам", на богомолье, для торговли с товарами и пр.
Старел казак, обессиливая от ран и болезней, нуждался в покое и, если не было у него семьи, которая приютила бы его, Войско шло ему на помощь. Такие казаки отправлялись в монастыри, служившие в ту пору лучшим убежищем для престарелых и больных.
И можно только удивляться, как во времена, когда большие и сильные государства брели в рабстве и насилиях, на юге России процветало свободное государство, устроившее своих членов так, как только много позже стали устраивать другие государства…
Не зря с ранних времен своего существования казаки говорили: "все нашему житью завидуют…", "Зипуны у нас сермяжные, да умы бархатные…"
Глава X
Управление станицей в XVII веке. Атаманская насека и булава. Круг (станичный сбор). Выборы атамана и "подписных стариков". Решение станичных дел на Кругу. Станичный суд.
Как же управлялась в эту пору казачья станица?
Всеми делами ведал в ней и творил суд и расправу станичный атаман, выборные старики и станичный Круг. Атаман избирался на один год.
Круг собирался на площади, майдане; зимою, в крепкий мороз, в станичной избе. В каждой станице был свой день для сбора круга и выбора атамана. Так - в Верхне-Курмоярской станице выборы бывали 6-го января, в Богоявление, в станице Есауловской в четверг на маслянице и т. д.
Если в станице был священник, то служили у станичной часовни утреню, после чего станица скликалась на майдан, или в станичную избу. Приходил туда и станичный атаман с насекою.
Насека изготовлялась следующим образом: выбирали прямой терновый ствол и, не срезая его с корня, делали на нем частые насечки. За время роста терна насечки заплывались кожицей и образовывали возвышения. Получалась пестрая прямая трость. Когда она выростала до двух аршин, ее срезали и украшали на верху серебряной шапкой - булавой. Отсюда и произошли названия: "насека" и "булава". Так и поговорка сложилась на Дону: "не атаман при булаве, а булава при атамане".
Атаман долго и истово молился перед иконами в станичной избе. Перед образами теплились лампады. Казаки ставили зажженные восковые свечи: тихо было в избе. Слышны были тяжелые вздохи молитв.
Атаман оборачивался к казакам и говорил:
- Простите, атаманы молодцы, в чем кому согрешил… Гулом пронеслось по избе:
- Благодарим, Зиновий Михайлович, что потрудился.
Атаман клал шапку на стол, поверх шапки клал насеку. Это означало, что он отбыл свой срок и нужно выбрать нового атамана. Для этого должен был быть раньше еще выбран почетный старик, который и передаст новому атаману насеку, от лица веер! станицы.
- Есаул, - говорил атаман, - доложи!
Станичный есаул выходил перед стоящих кругом казаков и говорил:
- Кому, честная станица, прикажете насеку взять?
На кругу поднимался шум. Каждый кричал своего избранника. Старый атаман и есаул прислушивались, на ком остановятся. Наконец, как будто одно имя стало чаще повторяться.
- Сохрону Самойловичу… Сохрону Самойловичу, - соглашались казаки.
Софрон Самойлович, наиболее уважаемый в станице старик, брал насеку и становился на место атамана. Разгладив седую бороду, в сознании важности и ответственности происходящего, он медленно и не громко говорил:
- Есаул доложи!
Есаул обращался к станице:
- Вот, честная станица Курмоярская! Старый атаман свой год отходил, а вам без атамана быть нельзя. Так, на кого, честная станица, покажете?
Снова поднимался невообразимый шум.
- Макея!.. Макея!.. Макея Яковлевича!.. - кричали одни. Их перебивали другие:
- Якова!.. Якова Матвеевича!
Хорошее ухо нужно было иметь есаулу, чтобы в разнобое голосов уловить, чье имя повторяется чаще, за кем становится большинство. Кто-то возмущенно кричал:
- 3-зач-чем Якова Матвеевича? Григория Петровича надо-ть просить.
И опять, и уже дружно кричали:
- Якова!.. Якова Матвеевича!.. Есаул докладывал старику:
- Сохрон Самойлович! на Якова Матвеевича указывают, - и кричал казакам: Помолчите-ста, честная станица!
Софрон Самойлович троекратно спрашивал примолкший Круг:
- Так на Якове Матвеевиче порешили?
- На Якове Матвеевиче, - раздаются одинокие голоса.
Остальные молчат, подтверждая выборы.
Из среды казаков выдвигается Яков Матвеевич.
- Ослобонить-бы надо, - говорит он хмуро.
Он смущен и доволен оказанным ему вниманием, но и озабочен. Не сладкая, хотя и почетная служба ходить атаманом. Суеты, хлопот и неприятностей - не оберешься. Он знает, что "атаману - первая чарка, - атаману и первая палка…"
- Может и то, честная станица, ослобоните… За старостью… за ранениями…
Станица молчит. Кое кто посмеивается - дескать: "попался".
- Потрудись, Яков Матвеевич, на тебя станица указала, - раздается одинокий голос.
Софрон Самойлович вручает Якову Матвеевичу насеку, тот, перекрестившись, принимает, ее. Старики окружают новоизбранного атамана и в знак поздравления накрывают его своими шапками. Новоизбранный садится и говорит:
- Спасибо, честная станица, на выборе… на почете… Так приступим к выборам "подписных стариков".
"Подписных стариков" выбирают десять человек, тоже наиболее уважаемых и ревностных казаков. На их обязанности: в случае нападения на станицу скакать в степь, скликая казаков: "в станицу… в осаду"; мирить ссорящихся; по общим делам брать штрафы на выпивку; вести очередь нарядов в караулы, для провода служилых людей; в посыльные в Главное Войско, в Раздоры или в Монастырский городок, объявлять Кругу о преступлениях, совершенных казаками и ожидать от Круга приговора.
Атаман избран; казаки расходятся в кабак пить могарыч.
В станицу съехались казаки из степных хуторов. Нужно воспользоваться этим, чтобы решить накопившиеся в станице дела.
На утро идет "закличка".
По улицам и проулкам между казачьих куреней ходит есаул и резким протяжным станичным есаульским голосом кричит:
- Атаманы молодцы, вся честная станица Курмоярская! Сходитеся на беседу, ради для станичного дела! А кто не придет, на том станичный приговор - осьмуха!
Когда казаки соберутся - приходит атаман с есаулом и "подписные старики".
В станичной избе шумно. Старые односумы собрались в кучки, гутарят о том, о сем, невнимательно слушают, что докладывают Кругу атаман и "подписные старики". Все идут неважные, мелкие дела.
Уже не раз и не два кричит есаул станичным голосом:
- Атаманы молодцы, вся честная станица Курмоярская! Помолчите!
Он бьет тростью о пол и снова кричит:
- Помолчите-ста, атаманы молодцы, помолчите-ста!
Говор и шум переходит в шопот. Поднимается со своего места атаман:
- Помолчите, атаманы молодцы! Наступает тишина и атаман докладывает:
- Вот, честная станица, Аксен Пахомович просит дать клин степовой, что возле левады, для попаса его кабылиц. Как присудите - дать, или не дать?
Зашумел снова Круг:
- Не дать!
- За что?
Тут кто-нибудь скажет:
- В час добрый!
И вдруг все согласятся:
- В добрый час! Пущай принимает!
- Что-нибудь да поставит!
Аксен Пахомович выходит на середину и кланяется Кругу, благодарит за "присуд"…
Есаул вызывает обвиняемого в каком-то поступке, тот выходит, кланяется Кругу и ждет своей участи. Есаул докладывает старикам его вину.
На Кругу опять шум, крики, споры и разговоры, никто не слушает, о чем идет речь. Между тем атаман возглашает:
- Вот, честная станица, старики присудили наказать его плетьми. Как прикажете? Простить-ли его или выстегать?
- В добрый час! - раздаются голоса. - Не лови рыбу в неурочное время…
- В добрый час! - кричит и молодой бравый казак, не расслышавший о ком идет речь. Сосед хватает его за руку и говорит:
- Да что с тобой, Левонтий! Это твоего отца бить хотят… А ты- в добрый час!
Левонтий машет руками и кричит на весь Круг:
- За что батюшку сечь? Не надо!
Если казаки находили, что какое нибудь дело не стоит внимания - они заявляли о том атаману и тот не делал о том деле доклада Кругу. Отсюда и сложилась на Дону поговорка: "атаман не волен и в докладе".
Так просто, по семейному, общим дружным сбором, единою душой решали казаки на станичных кругах все свои маловажные дела. Когда же дело касалось чего-нибудь важного, затрагивавшего интересы всего Войска, постановлялось передать дело Войсковому Кругу на общее решение всем Войском.
Вскоре после славного подвига Ермака Тимофеевича и его смерти, перед Донскими казаками стали дела огромной государственной важности. Дело касалось - быть или не быть Московскому государству?
Много осторожности и глубокой мудрости показали в этом случае Донцы и вплели не одну красивую страницу в историю уже не только родного Войска, но и государства Российского.
Глава XI
Смутное время на Руси. Правление Бориса Годунова. Смерть царевича Димитрия. Первое появление Самозванца - Григория Отрепьева. Посольство Самозванца на Дон. Посылка атаманов Корела и Межакова к Самозванцу. Дворянин Хрущов. Казаки с Лжедимитрием в Москве.
Жуткие, кровавые 1584–1613 годы в Москве, русская история назвала смутным временем.
Подлинно: все замутилось в тогдашней обширной Московской Руси: великая началась смута.
У Царя Иоанна IV кроме сына Феодора был еще Димитрий. Он жил с матерью, Марией Нагой, в городе Угличе.
Царь Феодор Иоаннович был неспособен к управлению государством, расшатанным войнами и внутренними беспорядками в последние годы царствования его отца. Тихий, застенчивый, безвластный, он любил церковные службы, да колокольные звоны и чуждался дел управления. За него правили Царством бояре. Среди них выделялся властолюбивый и твердый боярин Борис Годунов, татарского происхождения.
15-го мая 1591 года пришло известие из Углича, что 8-ми летний Царевич Димитрий в припадке падучей болезни закололся ножом.
В народе были сильно недовольны Царем Феодором Иоанновичем, вернее его правителем Борисом Годуновым. Крестьяне были прикреплены к земле и не могли, как раньше, переходить от одного помещика к другому. В Москве из-за неудачного подвоза хлеба был такой голод, что люди умирали на улицах. Страшный пожар истребил большую часть Москвы, населенную московской беднотой.
Все это приписали Годунову. И, когда в Москве узнали о смерти Царевича Димитрия, - народная молва стала утверждать, что Царевич убит по приказанию Годунова. Указывали и на убийц…
Потом пошли темные слухи, что Царевич не был убит, что убит был другой мальчик, что Царевича верные его слуги спасли, что он где-то, до времени, скрывается, придет и спасет Русь от Годунова…
Нашлись люди, решившие использовать эти слухи. Они подъискали молодого послушника, подходившего по возрасту к убитому Димитрию - Григория Отрепьева, переправили его в Литву, и стали распространять слухи, что Димитрий жив, что подлинный царь придет спасать Русь от Годунова.
Отрепьевым заинтересовались поляки. Король польский- Сигизмунд послал средства на содержание самозванца. Лжедимитрия окружили католические священники и монахи-иезуиты, обставили Самозванца с царскою роскошью, прислали ему польское войско для похода на Москву.
Все эти московские настроения доходили до донских казаков. На Дону были очень недовольны Годуновым. Это в его правление пришла от Царя Феодора Иоанновича грамота, которой запрещалось воевать с азовцами, требовалось пускать азовцев на донскую землю. Годунов запретил донским казакам ездить в Московскую землю для продажи добычи и построил крепость на Донце Царев-Борисов, где задерживали казаков, ехавших в Москву.
От Годунова в Раздоры приезжал князь Вяземский, привезший от Царя грамоту. В ней говорилось что за борьбу с азовцами, которая может
"царскому делу с Турским султаном учинить поруху"
будет казакам "опала и казни и впредь к Москве вам к нам николи не бывать и пошлем на Низ Доном, к Раздорам большую свою рать и поставить велим город на Раздорах и вас сгоним с Дона, и вам от нас и от Турского Салтана где избыти? Только почнете так воровать, как ныне воруете?"
Еще был князь Волконский в Раздорах в ожидании провожатых в Азов, когда прибежал из города Серпухова казак Нехорошко Картавый, служивший с другими казаками по вольному найму в Москве и рассказал, что
"в Москве их товарищам нужа великая: государева жалованья им не дают, а на Дон не пускают, а служат на своих конях и корму им не дают, и иных в холопи отдают…"
Взволновался Войсковой Круг. Особенно шумели так называемые "голутвенные" казаки, "голытьба" - казаки бедняки, жившие по старинному набегами и добычей. Это касалось более всего их - запрещение воевать с турками, ходить на Русь продавать добычу, это они нанимались на разные службы и это их хотели в "холопи" писать.
Заговорили на Кругу и о Годуновых угрозах. Слышали, что уже и начальник в те Раздоры, что грозил Царь поставить на место казачьих Раздор, назначен - дворянин московский Хрущов.
Круг вызвал Волконского к себе и в резкой отповеди отказался дать ему провожатых в Азов…
В эту пору прибыл от Самозванца на Круг литвин Свирский с грамотой от Димитрия.
Лжедимитрий писал в ней, что он "сын Царя Белого", что
"вы, казаки, вольные христианские рыцари, присягнули бы тому Царю в верности…" "помогли бы ему свергнуть раба и злодея с Престола Иоаниова".
Пошли разговоры на Кругу.
- Не по русскому грамата писана.
- Николи мы никому не присягали. Всегда были вольным народом.
- Назвал нас вольными христианскими рыцарями, какая же тут присяга?