Отличительной чертой этой постройки было использование в компоновке традиционных частей церковного комплекса - собственно церкви, трапезной и колокольни - простых геометрических объемов, нескольких цилиндров, почти ничем не украшенных. Из круглого здания церкви с главным престолом во имя иконы Иисуса Христа, исцелившего расслабленного, выступают три объема - апсиды и двух приделов, Свв. Космы и Дамиана и Св. Николая. Трапезной, которая одна имеет прямоугольные очертания, церковь соединяется с параллелепипедом колокольни, увенчанным высоким и узким цилиндром яруса звона. Все в композиции ясно и четко, и любопытно отметить, что эти формы настолько полюбились, что они были не однажды воспроизведены в провинции.
Московская церковь строилась на пожертвования, из которых самыми крупными были взносы подполковника Михаила Родионовича Хлебникова, владельца дома через дорогу напротив (Маросейка, 17). Главный престол посвятили новонайденному "чудотворному" образу, на котором был изображен Христос, исцеляющий больного ("расслабленного", то есть лежащего в параличе), к которому, в точном соответствии с языческими обрядами, привешивали изображения больных частей тела, а то на всякий случай и вообще целые фигуры.
Прошение о построении новой церкви (архитектором был Казаков, инициалы которого не были приведены в тексте) подали в 1790 г., освящение Никольского придела совершили в декабре 1793 г.; придел же Космы и Дамиана освятили в октябре 1795 г., а главный престол - только в октябре 1803 г.
В феврале 1933 г. Моссовет распорядился "передать здание Управлению рабоче-крестьянской милиции г. Москвы для использования по специальному назначению". В продолжение многих лет церковное здание использовалось самым разным образом, ограду перед ней сломали, "возвели" деревянный павильон с пивной, и только недавно здание храма было возвращено верующим, и в 1993 г. возобновились религиозные отправления.
Далее по переулку, на правом углу с Петроверигским переулком, доходный дом, выстроенный в два приема - в 1878 и 1904 гг. В нем в 1920-х гг. жил венгерский писатель, участник революции в Венгрии 1919 г. Бела Иллеш. На другом углу того же переулка проектировался большой доходный дом (№ 6) Саровской пустыни (здесь еще в XIX в. находилось ее подворье), но из-за трудностей военного времени была построена только часть его, и та осталась неоштукатуренной (1913–1916 гг., архитектор И. Т. Барютин). Под одним номером (№ 8) - два дома, надстроенные в 1930-х гг. В составе правого дома - палаты XVII в., со хранившиеся в части его, выходящей во двор (напротив дворовой арки). Фасад дома после пожара 1812 г. приобрел классические черты. Дом принадлежал И. Е. Салтыкову, брату русского писателя-сатирика М. Е. Салтыкова-Щедрина, который часто останавливался здесь, приезжая в Москву. Левое здание - "шикарный" купеческий особняк - было построено в 1878 г. архитектором К. В. Терским. Известный поэт Осип Мандельштам также останавливался в этом переулке и тоже у брата: в середине 1920-х и начале 1930-х гг. жил в одной из квартир на третьем этаже большого доходного дома № 10, выстроенного "покоем" в конце XIX в. В 2008 г. во дворе дома поставили памятник поэту (скульпторы Е. Мунц и Д. Шаховской), погибшему в сталинских лагерях. Памятник представляет собой четыре гранитных куба, на некоторых сторонах которых высечены стихи, а наверху поставлена запрокинутая назад голова, которая, как уверяют, похожа на оригинал.
Один из самых небольших переулков в этом районе - Петроверигский - получил свое необычное для современного слуха название от "вериг", то есть цепей, в которые был закован в темнице апостол Петр царем Иудеи Иродом Агриппой, но чудесным образом сброшенные ангелом. Поклонение "веригам" и сейчас еще распространено - в Риме в одной из церквей вериги даже демонстрируют посетителям, как, впрочем, показывают и несколько других экземпляров все "тех же" вериг в нескольких церквах по всему миру. Здесь в Москве, в этом переулке, находилась церковь Поклонения честным веригам святого апостола Петра, известная по крайней мере с 1547 г., упомянутая в известии о большом московском пожаре, но, может быть, существовавшая значительно ранее. Вместо деревянной боярином И. Д. Милославским была в 1669 г. построена каменная в воспоминание брака его дочери с царем Алексеем Михайловичем, совершенным в день памяти вериг апостола 16 января 1648 г. Церковь упразднили - приход был очень небольшим, и к тому же прихожане не протестовали против ее разрушения, - и ее снесли в 1840 г. и на месте алтаря поставили столб с памятной надписью. В мае 1923 г. его убрали - он, как и церковь, стоял примерно на том месте, где находится закругленная часть здания (№ 6), выстроенного в 1929–1931 гг. (архитектор Г. М. Данкман) для коммунистического университета нацменьшинств, созданного для подготовки пропагандистов и шпионов.
В Петроверигском переулке сохранился замечательный архитектурный и исторический памятник - дом № 4, связанный в нашей памяти прежде всего с семьей И. П. Тургенева, жившего здесь в 1803–1807 гг. Дом стоит на высокой горке, и в то время, когда вокруг не было высоких зданий, вид из него был замечательный. А. И. Тургенев писал, что "все Замоскворечье и Воробьевы горы видны". Семья Тургеневых хорошо известна в летописях русской культуры: ее глава Иван Петрович Тургенев дружил с Новиковым, сделался активным членом филантропического Дружеского общества, основанного в 1781 г. на поисках света истины, усовершенствовании нравственности и развитии самопознания, был ревностным масоном.
Он же и участвовал в основанной Новиковым "Типографической компании", ставившей своей целью издание полезных для народного образования книг.
Тургенев бросил службу и уехал в Самарскую губернию, где у него было имение, и именно он убедил Карамзина поменять успехи в светском обществе на более серьезные занятия, привез его в Москву и помог ему через Дружеское общество.
С арестом Новикова, с началом разгрома его типографии, взялись и за его ближайших сотрудников и единомышленников: Тургенева по указу императрицы Екатерины II сослали в его родовое поместье, где он находился до восшествия на престол Павла I, освободившего его и позволившего "жить, где пожелает". Он приезжает в Москву, ему дают чин действительного статского советника и назначают директором Московского университета. Современник вспоминает, что он, "начальствуя над университетом семь лет, был один из самых добрых и справедливых начальников". Тургенев старался развивать преподавание гуманитарных и естественных наук, поощрял литературные занятия воспитанников, хлопотал о стажировке за границей наиболее талантливых студентов.
В его доме он и сыновья его встречаются в дружеской обстановке с лучшими представителями московской интеллектуальной элиты - там бывают И. И. Дмитриев, Н. М. Карамзин, М. М. Херасков.
У Ивана Петровича было пятеро сыновей, из которых один умер в младенчестве, старший, Андрей, одаренный поэт, связанный с Жуковским узами теснейшей дружбы, скончался в возрасте 22 лет от "горячки".
Друг его, узнав о безвременной смерти, написал:
О друг мой! неужели твой гроб передо мною!
Того ль, несчастный, я от рока ожидал!
Забывшись, я тебя бессмертным почитал…
Святая благодать да будет над тобою!
Покойся, милый прах; твой сон завиден мне!
В сем мире без тебя, оставленный, забвенный,
Я буду странствовать, как в чуждой стороне,
И в горе слезы лить на пепел твой священный!
Прости! не вечно жить! Увидимся опять;
Во гробе нам судьбой назначено свиданье!
Надежда сладкая! приятно ожиданье!
С каким веселием я буду умирать!
Второй сын, Сергей, любимец братьев, умер от душевной болезни, третий, Николай, оказался связанным с декабристами, был приговорен к смертной казни, но, благодаря тому, что он в то время оказался за границей, спасся и уже не вернулся в Россию. Ему, убежденному борцу с крепостным правом, Пушкин посвятил эти строки:
Одну Россию в мире видя,
Преследуя свой идеал,
Хромой Тургенев им внимал
И, плети рабства ненавидя,
Предвидел в сей толпе дворян
Освободителей крестьян.
Четвертый сын, Александр, начавший было делать прекрасную карьеру, отказался от всего, поддерживал брата и проводил много времени за границей - он там нашел и привез в Россию сотни бесценных исторических документов.
В 1807 г. И. П. Тургенев умирает, сыновья его постоянно живут в Петербурге, и в следующем году дом продается "дерптскому первостатейному купцу" Христиану Фе. В 1812 г. дом сгорел и был отстроен только через несколько лет, а 12 октября 1832 г. его купил с аукционного торга богатый купец-чаеторговец П. К. Боткин. В архиве сохранился документ, подробно описывающий дом и участок в то время: главный дом еще не был полностью восстановлен, рядом с ним вниз по склону расстилался большой фруктовый сад.
Боткины происходили из посадских людей города Торопца, откуда в конце XVIII в. в Москву приехали братья Дмитрий и Петр Кононовичи. Петр дал начало этой замечательной в русской и московской истории семьи. Он занялся торговлей материями и чаем, и первое время она была меновой: отвозили в Кяхту мануфактуру и везли оттуда китайский чай, но впоследствии Боткины перешли на закупку чая, и причем не только в Китае, но и в других странах мира.
П. К. Боткин был женат два раза и от двух браков имел 25 детей, из которых выжили 9 сыновей и 5 дочерей. Семья была исключительно дружной: "…все многочисленные члены этой семьи поражали своей редкой сплоченностью; их соединяла между собой самая искренняя дружба и самое тесное единодушие. На фамильных обедах этой семьи… нередко за стол садилось более 30 человек и всех своих чад и домочадцев; и нельзя было не увлечься той заразительной и добродушной веселостью, какая царила на этих обедах; шуткам и остротам не было конца; братья трунили и подсмеивались друг над другом, но все это делалось в таких симпатичных и благодушных формах, что ничье самолюбие не уязвлялось…"
Купеческая семья Боткиных сыграла выдающуюся роль в истории русской культуры: из нее вышли писатель Василий, врач Сергей, художник Михаил. "Дом Боткиных, - вспоминал современник, - принадлежал к самым образованным и интеллигентным купеческим домам в Москве. В нем сосредоточивались представители всех родов художеств, искусства и литературы, а по радушию и приветливости хозяев ему не было равных". В доме бывали Н. В. Гоголь, А. И. Герцен, И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, жил В. Г. Белинский. Для А. А. Фета этот дом был родным - одна из сестер Боткиных была его женой.
Удивительно, как Василий Петрович Боткин, московский купеческий сын, для которого было заранее уготовано стоять за прилавком или корпеть над счетами в конторе, окончив только пансион, стал писателем с всероссийской известностью, одним из лучших знатоков и истолкователей философии Гегеля, полноправным членом интеллектуального кружка Герцена, Белинского, Огарева. Его литературные знакомства были весьма обширны как в Москве, так и в Петербурге, и для очень многих его дом в Петроверигском переулке был дружественным пристанищем - Тургенев, Некрасов, Дружинин, Панаев обязательно останавливались у него. Как вспоминал современник, автор мемуаров А. Д. Галахов: "В его обедах, которыми он угощал своих приятелей, выказывался образованный эпикуреизм: они сопровождались интересными беседами, так как знакомые его принадлежали к передовым талантам в литературе и науке".
Петербургский литератор Иван Панаев так описывает собрания в боткинском доме: "Друзья сходились большею частию по вечерам у Боткина… Разговор был постоянно одушевленный, горячий. Предметом его были толки об искусстве с точки зрения Гегеля: с этой точки строго разбирали Пушкина и других современных поэтов. Лермонтов с своим демоническим и байроническим направлением никак не покорялся этому новому воззрению. Белинского это ужасно мучило… Он видел, что начинающий поэт обнаруживает громадные поэтические силы; каждое новое его стихотворение в "Отечественных записках" приводило Белинского в экстаз, - а между тем в этих стихотворениях примирения не было и тени! Лермонтова оправдывали, впрочем, тем, что он молод, что он только что начинает, несколько успокоивались тем, что он владеет всеми данными для того, чтобы сделаться со временем полным, великим художником и достигнуть венца творчества - художественного спокойствия и объективности… Клюшников, сам имевший в себе частичку демонизма, очень симпатизировал таланту Лермонтова и довольно остроумно подсмеивался над некоторыми толками о поэте; Катков и К. Аксаков прочитывали свои переводы из Гейне, Фрейлихграта и из других новейших немецких поэтов. Катков обыкновенно декламировал с большим эффектом, принимая живописные позы, складывая руки накрест, подкатывая глаза под лоб… Я никогда не забуду этих вечеров… Сколько молодости, свежести сил, усилий ума потрачено на разрешение вопросов, которые теперь, через 20 с лишком лет, кажутся смешными! Сколько кипения крови, сколько увлечений и заблуждений!.. Но все это не пропало даром. До истины люди добираются не вдруг… Этот кружок займет важное место в истории русского развития… Из него вы шли и выработались самые горячие и благородные деятели на поприще науки и литературы".
Поэт Шеншин писал, что "даже самый ненаблюдательный человек не мог не заметить того влияния, которое Василий Петрович незримо производил на всех окружающих. Заметно было, насколько все покорялись его нравственному авторитету… Василий Петрович младших братьев провел через университет, а сестрам нанимал на собственный счет учителей по предметам, знание которых считал необходимым…".
Знаменитый русский врач Сергей Петрович Боткин, 11-й ребенок в семье, тоже воспитывался старшим братом Василием. Он отдал его в лучший тогда пансион Эннеса, увлекался математикой и хотел поступить на математический факультет, но именно тогда на все факультеты разрешили поступать только окончившим казенные гимназии, за исключением медицинского факультета, и Сергей Боткин против желания выбрал его, и Россия приобрела выдающегося медика. Он окончил Московский университет, был на Крымской войне в отряде Пирогова, слушал лекции и практиковался в Западной Европе, уехал в Петербург, где заведовал кафедрой в Военно-медицинской академии.
Нельзя не упомянуть и сына С. П. Боткина Сергея Сергеевича, тоже известного медика, и внука Евгения Сергеевича, лейб-медика царской семьи, сопровождавшего ее в Екатеринбург, где он и отдал жизнь, оставаясь верным своему долгу…
Искусству посвятили себя младшие братья - коллекционеры живописи Дмитрий и Михаил Боткины. Как свидетельствует современник, в собирательстве Боткиных была такая симпатичная черта: они "были космополитичны и общеевропейски и не заключали в себе ничего народнического, никакого стремления к отечественному". Дмитрий собрал великолепную коллекцию западноевропейской живописи, помещавшуюся в его доме на Покровке (№ 27), которая была открыта для посещения, а Михаил, живший в Петербурге, тоже был коллекционером: его собрание состояло из памятников искусства и предметов художественной промышленности - майолики, бронзы, резные произведения из дерева эпохи итальянского Возрождения, собрание редчайших византийских эмалей. Он же, академик исторической живописи, получил известность как художник преимущественно религиозного направления.
В нижнем этаже дома в 1850–1851 гг. жил историк, профессор Московского университета Т. Н. Грановский: рассказывали, что под влиянием сына Василия глава фирмы, "никогда не ломавший шапки перед ученостью, он, в праздник светлого Христова Воскресения, со шляпой в руках, отправлялся для поздравления к профессору Грановскому, нанимавшему у него квартиру в особом флигеле, хотя этот жилец был много моложе домовладельца".
В фирме Боткиных работал отец знаменитого физика П. Н. Лебедева, который, по исследованиям москвоведа В. В. Сорокина, родился в правой пристройке к главному дому.
В последние годы фирмой руководил Петр Петрович Боткин. С ним фирма успешно развивалась, ее продукция получала медали на престижных выставках, но в 1907 г. П. П. Боткин скончался и дела фирмы пришли в упадок. "Нужны были его смелая инициатива, широкий коммерческий кругозор, находчивость, самообладание, способность быстро схватывать умом и взвешивать все обстоятельства данного момента, словом, все те блестящие качества, какими покойный столь богато был одарен", - писали в его некрологе.
Перед большевистским переворотом 1917 г. дом принадлежал директору Товарищества чайной фирмы и гласному Московской городской думы Н. И. Гучкову, женатому на дочери П. П. Боткина. Его в 1905 г. выбрали московским городским головой, и он сразу же встретился с неординарными событиями - в городе началась революция. От него потребовались решительные действия и даже личное мужество. Он с честью вышел из всех затруднений. Став городским головой, он тут же вышел из партии октябристов и сосредоточился на хозяйственной деятельности: при нем восстановились городские финансы, началось строительство второй очереди канализации, была развита трамвайная сеть, начальное образование стало обязательным и бесплатным. В 1912 г. он закончил работу городского головы, но продолжал участвовать в общественной деятельности. Он решил ликвидировать чайную фирму, и, как чувствовал: к 1917 г. она была продана.
В 2010 г. на доме установили мемориальную доску.