"Всем известно", что российская история - самая кровавая и жестокая. Представление о низкой цене человеческой жизни в России так укоренилось в нашем сознании, что уже и возражать трудно. Сказать, что это чепуха, - так просто никто не поверит на слово.
Поэтому рассмотрим нашу "страшную" и "кровавую" историю в разные ее периоды и проследим, имеет ли отношение к истине столь мрачный исторический миф. И, конечно же, сравним - только правильно, с учетом временного фактора, - положение дел в России с положением дел в Европе.
Так же поступим и с мифом о народном долготерпении. Мол, русский народ долготерпелив и "вынесет всё". Мол, долготерпение и упование на власть - исконно русская черта. "Вот приедет барин, барин нас рассудит…" Ну и накажет, конечно, строго! Тут возвращаемся к мифу о жестокости.
Читайте, думайте, спорьте.
Содержание:
Миф о жестокости 1
Глава 1 - У истоков цивилизаций 1
Глава 2 - Средние века 3
Глава 3 - Короли добрые и злые 6
Глава 4 - О бунтах мягких, добрых и бескровных 10
Глава 5 - Публичные казни - как развлечение 12
Глава 6 - Традиция самосуда 16
Глава 7 - Россия - убежище для беженцев из кровавой Европы 17
Глава 8 - "Святая Русь" - покаяние и очищение как признак святости 18
Выводы 20
Миф о долготерпении и покорности русского народа 20
Глава 1 - Истоки мифа 20
Глава 2 - Страна цивилизованных бунтов 29
Выводы 36
Вместо заключения 36
Примечания 37
О жестокости русской истории и народном долготерпении
Мифы о России
Миф о жестокости
Дешева кровь на червонных полях. И никто не будет выкупать ее. Никто.
Михаил Булгаков,
"Белая гвардия"
"Всем известно", что российская история - самая кровавая и жестокая. "Русская земля - страшная, Питер…" - говорит Франц Лефорт молодому Петру в романе Алексея Толстого "Петр I".
В романе действительно много жестоких сцен: пытки стрельцов, закопанная в землю женщина-мужеубийца, страшные публичные казни. Не раз и не два получается так, что Россия - это и есть жестокость, мир насилия и легкого, чуть ли не веселого кровопролития. А уголок Запада в Москве, слобода Кукуй - это другое дело. "Хохот, веселые лица, кубки сдвинутые… шумство".
В общем, добрые они и хорошие, иностранные слуги Петра, намного приятнее русских.
Представление о жестокости русской истории и природной жестокости нашего собрата-соплеменника, о низкой цене человеческой жизни в России так укоренились в нашем сознании, что уже и возражать трудно. Сказать, что это чепуха, - так мне просто никто не поверит на слово.
Поэтому я рассмотрю нашу "страшную" и "кровавую" историю в разные ее периоды и прослежу, имеет ли отношение к истине столь мрачный исторический миф. И конечно же сравню - только правильно, с учетом временного фактора, - положение дел в России с положением дел в Европе.
Глава 1
У истоков цивилизаций
На меже всегда валяются черепа.
Адыгейская поговорка
Разное начало
Примерно в одно и то же время формируется Европа и Русь.
XI–XII века считаются в Европе временем осознания, идентификации себя Европой. Карл Великий в 800-х годах даже попытался восстановить Западную Римскую империю. Политическая и интеллектуальная элита осознают себя, конечно, не прямыми продолжателями традиций Рима, а скорее их наследниками.
Теоретически европейская цивилизация возникала из двух одинаково важных источников: из наследия Великого Рима и из наследия германских племен, завоевавших империю.
Наследие Рима… До сих пор оно покоряет умы и радует сердца. Наследие Рима - это великолепные дороги, водопроводы-акведуки и монументальные сооружения. Это идея гражданского общества, в котором каждый гражданин имеет неотъемлемые права. Это идея строгих, но разумных законов, равных для всех. Римляне сказали, как отрезали: "Закон строг - но это закон". Хорошо сказано. Однако им же принадлежит и авторство следующего высказывания: "Что позволено Юпитеру, не позволено быку".
Наследие Рима - это сам латинский язык, гораздо более сложный, чем тогдашние германские, более пригодный для выражения сложных понятий. Язык, на века ставший языком международного общения, преподавания в университетах, язык религии, литературы и науки. Наследие Рима - это, собственно, христианство, религия великая и мудрая, где бы она "технически" ни зародилась.
А еще наследие Рима - это рабовладельческий строй. Строй, при котором в Рим, в Италию, на имперские земли со всего тогдашнего мира ввозили рабов. Некоторым из них везло: они становились декламаторами, педагогами, личной прислугой, поварами, чтецами. Такой раб, оставаясь живой мыслящей вещью, жил сравнительно комфортно и мог достигнуть приличного для того времени возраста - лет 50 и даже 60.
Но это - судьба отдельных, привилегированных рабов. Римляне разделяли "раба из дома" и "раба с виллы". Раб с загородного поместья, виллы, жил недолго, в среднем от пяти до семи лет. Существовало много способов следить за говорящими орудиями, заставлять их работать, наказывать, поощрять. Чтобы выжать из раба как можно больше. После этого добрый хозяин выгонял изможденного раба, а более жадный и строгий скармливал собакам. В Риме в устье Тибра был такой островок, на который полагалось свозить заболевших и состарившихся рабов. Если раб ухитрялся выжить и сбежать с островка - получал свободу.
Нравы изменялись, потому что Рим все меньше воевал, раб становился дороже и ценнее. Христианство меняло нравы. Согласно легенде, в 409 году некий монах выбежал на арену цирка, где должны были сражаться гладиаторы. Он поднял крест и закричал, что дети Бога не должны убивать себя на потеху другим Божьим детям. С этого года гладиаторские бои были в Риме запрещены.
Но оставались традиции вести хозяйство руками рабов. Умение "разбираться в людях", то есть выделить самых беспощадных, поставить их в погонялы-надсмотрщики, а также понять, какой из рабов может быть опасен, оставалось таким же важным навыком для хозяина, как умение определить время сева или выжать хороший сок винограда.
Опасных или сильных рабов заковывали. Порой сажали в специальные тюрьмы, где сидящие в подвале скованные люди вращали жернова или выполняли другую физически тяжелую, примитивную работу, С широкими деревянными ошейниками, чтобы нельзя было сунуть в рот пригоршню ими же размолотой муки.
Рабство омертвляло производство. Оно определяло низкую производительность труда и невысокое качество товара: раб работал плохо. Рабу обычно можно было дать только самые примитивные орудия и поручить самые простые виды работы. Рабство заставляло считать любой физический труд, всякое материальное производство уделом низших, занятием презренных.
Некоторые ученые XX века с недоумением говорили, что древние римские инженеры вполне могли бы создать паровую машину или ветряную мельницу. Могли бы! Но не видели в том никакого смысла, да и направлена была их мысль в совершенно другую сторону. Достойным делом римлянам виделась в основном военная и государственная служба, лишь отчасти - медицина, литература, религия…
Когда грек Архимед придумал машину для горных разработок, его подняли на смех: "Лучше придумай машину, которая заменит труд надсмотрщика. Эти бедняги целый день жарятся на солнце и чешут ленивым рабам хребты. Придумай машину, которая порола бы ленивых рабов, и ты сделаешь великое открытие, Архимед".
Рабство давало опыт обогащения, достигаемого за счет нечеловеческого отношения к человеку. Этот опыт и римлян, и германцев, завоевавших их земли, - тоже часть наследия Великого Рима, И опыт насилия, истребления, продажи в рабство, ограбления. И опыт жестокой расправы с пленными и непокорными.
Многие из школьных учебников знают о триумфе - торжественном шествии через Вечный город победителей-римлян, проносивших награбленное, проводивших стада и пленных через Триумфальную арку. Красивый торжественный обычай. А что делали с вождями побежденных? Об этом не пишут в учебниках, а жаль. Обычно вождей после триумфа замуровывали живыми.
Югурта, вождь племени из Северной Африки, зло пошутил в свой последний час: "И холодные же бани у вас, римляне!" Шутка понравилась, ее передавали с веселым смехом. Югурта умирал, "похороненный" заживо в стене здания.
Самого известного из вождей галльского сопротивления - Верцингеторикса Юлий Цезарь (славившийся, кстати, на фоне римлян-современников своим великодушием) привез в клетке как дикое животное и держал в ней несколько лет, пока пленник, наконец, не дождался удачного для Цезаря политического момента для проведения в Риме триумфа.
Верцингеторикс во время триумфа шел прикованный к колеснице Цезаря. По заведенному протоколу мероприятия в конце, на сладкое, полагалось казнить пленных вражеских царей и вождей. Это было своего рода жертвоприношение римским богам. Отсидев в ожидании такого замечательного события много лет в клетке, Верцингеторикс был казнен Цезарем без всякого милосердия.
Этот урок "цивилизованного" отношения к пленным отразился на психологии "варваров" - племен готов, франков, бургундов, лангобардов… Эти дикие племена и сами были еще более жестоки и бесчеловечны, как и все первобытные люди.
Дикое племя истребляет другое племя, чтобы захватить его землю, убивает всех подряд, включая беременных женщин и младенцев в люльке, - да и не считает первобытный человек иноплеменников такими же людьми, как он сам. И на всякой меже обязательно валяются черепа.
Дикое племя грабит иноплеменников, весело захватывает их имущество, накладывает дань и очень радуется, что жить можно чужим трудом.
Дикари знали рабство, но патриархальное. Рабство, при котором раб живет в одном доме с хозяином, ест с ним за одним столом: такой личный и не свободный батрак.
А цивилизованные римляне подсказали дикарям еще одну прекрасную идею - превращать пленных в "рабов с виллы" и использовать их по полной программе.
Что говорит историческая память?
Практически в один исторический период возникли народные эпосы: германский - "Песнь о Нибелунгах", испанский - "Песнь о моем Сиде", франкская "Песнь о Роланде", скандинавские саги.
Войны, борьба с врагами - основные сюжетные линии сказаний, созданных разными народами в период раннего Средневековья. В них в полной мере отражена идеология и психология народов Европы того времени.
В "Песне о Нибелунгах" воинственные дружинники варварской эпохи проявляют поистине варварскую жестокость. Благородство, презрение к смерти и опасностям сочетается с дикостью воина-зверя. Спокойно описывается, как рыцари на поле брани утоляют жажду кровью убитых врагов. Кровь льется рекой, практически в каждом четверостишии перед читателем предстают картины кровавых битв и поединков. Не только мужчины, но и женщины участвуют в кровопролитных побоищах, не щадя никого: ни старого, ни малого.
В сказаниях детально описывается, каким оружием сражались, как именно убивали врагов, что снимали с трупов врагов, что захватывали в лагере поверженных.
Нападайте дерзко, грабьте проворно…
Не брезгуйте там ни добром, ни казною…"Песнь о Сиде"
Война - доблесть для героев.
И как же они чудовищно, неправдоподобно жестоки…
…На Ортлиба обрушил жестокий Хаген меч,
И голова ребенка, слетев со слабых плеч,
Кримхильде на колени упала тяжело,
И тут кровопролитие у витязей пошло…"Песнь о Нибелунгах"
Вот они, традиции племенной первобытной войны.
Как говорится, "почувствуйте разницу" с былинами. Конечно, Илья Муромец и его боевые товарищи, рубясь с "погаными", особым гуманизмом тоже не отличались - a la guerre, comme a la guerre, но сносить голову ребенку или "грабить проворно" - в былинах подобного не замечалось…
Еще один интересный штрих. Всем известно, что такое рыцарское отношение к женщине. Но опять-таки обратимся к первоисточникам:
И разом затрещали все кости у нее,
И деве обуздать пришлось тщеславие свое…"Песнь о Нибелунгах"
Такая вот галантность…
Конечно, если внимательно читать германские сказания, то примеры настоящего благородства и действительно рыцарского отношения к женщине тоже можно найти.
Но и эти слова из песни не выкинешь.
Рыцарство, поклонение прекрасной даме - еще одна тема эпоса. Она присутствует и в "Песне о Роланде", и в цикле о короле Артуре, Но параллельно с этим присутствует описание насилия как по отношению к женщине-крестьянке, так и физическое наказание жен.
Герои былин не целуют дамам ручки и не таскают за собой по половецким степям надушенную перчатку любимой. Да и вообще в былинах нет любовных сцен, наш эпос более целомудренный, что ли, более сдержанный. Но и Сцен насилия нет. Нет и сцен наносимых женщинам побоев.
Древний фольклор и политика XX века
Я освобождаю вас от химеры по имени "совесть и мораль".
Адольф Гитлер
Древние герои "Песни о Нибелунгах" весьма своеобразно отразились в идеологии XX века. Когда немецким нацистам понадобилось избавиться от морали и этики христианства ("от химеры, именуемой "совесть"") и в то же время не оставить народ без идеологической опоры, в сжатые сроки, на скорую руку была создана новая мифология, основой которой послужил древний германский эпос.
Герои эпоса идеализировались и воспевались (вспомните эпические музыкальные произведения Вагнера).
Новым образцам оружия давались названия, заимствованные из древних источников. Обыгрывалась благородная символика, начиная от мифологии "высшей расы" и кончая народными преданиями об оборотнях-вервольфах (люди-оборотни, по ночам превращающиеся в волков). Вервольфы, гитлеровские отряды добровольцев-диверсантов, действовали в тылу наступавших войск союзников.
В отличие от наших партизан-любителей это были, скажем, спортсмены-профессионалы.
Разумеется, древние герои совершенно не виноваты в том, как их использовал колченогий Геббельс и его сотрудники. Но каков уж фольклор, такие оказались и "вариации на тему".
А на Руси?
Нет класса людей на свете более добродушного и миролюбивого, чем русское крестьянство.
Уоллес Макензи,
английский ученый XX в.
А на Руси было не так. Мы брали опыт цивилизации и христианства в Восточной Римской империи, Византии.
Эта империя, во-первых, была меньше поражена раковой опухолью рабства, в частности, поэтому она устояла во время нашествий варваров.
Во-вторых, мы брали опыт империи позже - и это принципиально! Много воды утекло из Дуная, Рейна и Тибра с VI по X век - рабовладельческий строй за это время ослаб, а христианство, наоборот, укрепилось.
В-третьих, Русь строилась не на территории бывшего Рима, а на совсем иных землях.
В-четвертых, у нас земли больше… Если племя разрослось в числе, ему есть куда расселяться. Не нужно ни с кем воевать. Не нужно "завоевывать Родину". Нет нужды кого-то резать или прогонять.
Рабство у нас просто экономически невыгодно. Это из Италии бежать некуда, и армия восставших рабов Спартака судорожно металась, не зная, куда ей деваться. На Руси рабу всегда есть куда бежать. Да и сам тип хозяйства требует самостоятельности, активности, предприимчивости, свободы выбора.
Пафос западных эпосов - это пафос захвата и передела. Пафос былин - это пафос защиты и освоения.
О княгине Ольге
От Древней Руси дошел только один документ, в котором есть сюжеты, похожие на западные.
Это летописное сказание о княгине Ольге. О ее мести племени древлян, убивших мужа Ольги, князя Игоря.
В этом сказании есть все, что "полагается": послов древлян жгут в бане, хоронят живыми, столицу древлян Искоростень сжигают дотла, а племя режут, пока есть к тому хоть малейшая возможность.
Но есть тут сразу три любопытных детали.
Деталь первая: такое сказание у нас только одно. Оно стоит особняком и совершенно нетипично для Руси.
Деталь вторая: Эльга-Ольга, варяжская княгиня Руси, принесла традиции своей земли. И описание ее мести очень похоже на аналогичные описания из скандинавских саг.
Деталь третья: не народный певец-былинник, а "профессионал"-летописец откровенно восхищается зверством Ольги, ее жестокостью, коварством, упорством в пролитии крови. Есть в этом даже некое мужское удовольствие при виде качеств Ольги как верной жены: отомстила за мужа и осталась одна-одинешенька до конца своих дней, даже византийскому императору Константину, просившему ее руки, отказала! Есть тут и демонстрация могущества, жестокости утвердившейся в Киеве монархии.
Но в народной памяти ни Ольга, ни ее месть не сохранились. Древнерусское государство высоко оценило Ольгу, церковь сделала ее Святой Равноапостольной Ольгой. А русский народ сохранил свое мнение на этот счет. Ни в одной из былин нет ничего о княгине Ольге и ее мести.
Совсем другое отношение к историческому материалу.