Освальд повторил свою историю и показал письмо в советское посольство в Вашингтоне. Правда, он ушел от ответа на логичный вопрос Нечипоренко, почему он вообще вернулся из СССР в США. Тогда Нечипоренко предложил ему поехать в Вашингтон и решить вопрос в тамошнем советском посольстве. Освальд ответил, что там ФБР его наверняка арестует. К тому же перед СССР он хочет заехать на Кубу, а в Вашингтоне кубинского посольства нет, поэтому он и решил получить сразу две визы в Мехико. Но советский консул был непреклонен: Освальд должен решать вопрос о въездной визе в СССР в советском посольстве по месту своего постоянного жительства, то есть в США. К тому же просьба о переселении в СССР рассматривается обычно в течение четырех месяцев.
Посетитель впал в истерику: "Мне это не подходит! Это не мой случай! Для меня все это закончится трагедией!". Еще бы, ведь рушились планы Освальда наконец-то уйти из-под колпака американских спецслужб. Проведя в советском посольстве примерно час, Освальд ушел не солоно хлебавши. Но сдаваться он отнюдь не собирался. Примерно в четыре часа он снова пришел к Дуран, хотя кубинское консульство принимало посетителей только до двух. Русские, соврал он Дуран, положительно рассмотрели его просьбу и поэтому он хочет получить кубинскую визу. Но Дуран решила все же подстраховаться и позвонила советским коллегам. Вскоре ей перезвонил Костиков. И тут выяснилось, что Освальд стал жертвой собственной лжи. Он наврал советским дипломатам, что его жена в Вашингтоне вот-вот получит разрешение на возвращение домой и он, Освальд, хочет дождаться этого на Кубе. Поэтому и Костиков сказал Дуран, что советское посольство в Мексике будет ждать решения своих вашингтонских коллег, а это судя по всему вопрос не одного дня. Соответственно и Дуран решила, что пока русские не определятся, кубинцы тоже не будут выдавать транзитную визу.
Освальд, который был свидетелем разговора Дуран с Костиковым, пришел в бешенство. Он обозвал вышедшего на шум Азкуэ бюрократом, на что тот ответил, что такие люди, как Освальд, не помогают, а вредят кубинской революции, и почти выпроводил молодого американца на улицу. Дуран до этого успела сказать, что, возможно, положение Освальда будет полегче, если он достанет рекомендательное письмо от прокубински настроенных мексиканцев. Она порекомендовала обратиться к профессору философии автономного университета Мехико, который иногда читал в доме Сильвии лекции о марксизме.
Есть некоторые данные, что Освальд именно так и поступил. Один из тогдашних студентов университета Мехико Контрерас вспоминал, что пил со своими друзьями кофе после просмотра фильма на философском факультете. Неожиданно к ним обратился молодой американец, сказавший, что он художник из Техаса, мечтающий переселиться на Кубу из-за притеснения американских властей. Он просил замолвить за него словечко в кубинском посольстве. Контрерас придерживался левых взглядов и знал Азкуэ. Он действительно попросил консула и другого сотрудника посольства помочь новому знакомому, но те в один голос заявили, что он провокатор, подосланный американскими спецслужбами. Контрерас сообщил грустные новости Освальду и тот якобы даже ночевал у него в общежитии.
История Контрераса в целом логична. Однако позднее он описывал художника как человека лет 35, да и сама встреча, дескать, произошла не в 1963, а в 1960 году (что невозможно, так как Освальд тогда жил в Минске). Возможно, однако, что сделавший в Мексике неплохую журналистскую карьеру Контрерас просто не хотел, чтобы его ассоциировали с убийцей американского президента.
В субботу 28 сентября, несмотря на нерабочий день, примерно в 10 часов утра Освальд снова пришел в советское посольство. Охранник сообщил о посетителе заведующему консульским отделом Павлу Яцкову, который как раз готовился принять участие в волейбольном матче между посольством и объединенной командой военного атташата и торгпредства. Яцков проводил Освальда в свой кабинет. Разговор не клеился, так как Яцков плохо знал английский, но, судя по всему, Освальд опять рассказывал ему историю о своих левых убеждениях. Когда Яцков предложил перейти на испанский, Освальд только мотнул головой. Тут в кабинет Яцкова зашел Костиков, он сразу узнал вчерашнего посетителя. Освальд опять стал повторять Костикову историю своей жизни, при этом намекая на то, что, приехав в СССР и вернувшись в Америку, он выполнял некую секретную миссию. Яцков предложил Освальду перейти на русский язык, на котором и проходила заключительная часть беседы.
Освальд опять делал упор на преследования со стороны ФБР и выражал желание вести в СССР счастливую и спокойную жизнь. Постепенно Освальд все больше и больше возбуждался. А когда он упоминал ФБР, в его речи звучали истерические нотки. Со слезами на глазах он кричал: "Я боюсь, они убьют меня! Пустите меня (в СССР)!" Неожиданно он вытащил из левого кармана куртки револьвер: "Видите? Вот это мне приходится носить с собой, чтобы защищать свою жизнь". С этими словами он положил пистолет на стол. Освальд рыдал, в то время как Яцков взял пистолет, вытащил из него патроны и ссыпал их в ящик стола. После чего револьвер опять занял свое место на столе. Освальд на все эти манипуляции, казалось, не обращал никакого внимания.
В это время в кабинет зашел Нечипоренко, и все вместе они объяснили Освальду, что могут принять от него заполненные визовые анкеты и отослать их в Москву (Освальд, кстати, анкет заполнять не стал). Но здесь визу ему никто не выдаст. Освальд просил тогда хотя бы замолвить за него словечко в кубинском посольстве, на что получил ответ, что Куба является суверенной страной и сама решает, кому выдавать разрешение на въезд. Освальд, уже заметно успокаиваясь, критиковал советское посольство в Вашингтоне, которое относится к нему и его жене бездушно и бюрократически. Он опять повторял, что за ним следят: "Если они не оставят меня в покое, то я буду защищаться". Но советские дипломаты встали, давая понять, что добавить им к сказанному нечего. Они вручили Освальду револьвер и патроны. Посетитель ушел, а дипломаты отправили телеграмму в Москву с просьбой ориентировать их относительно рассмотрения просьбы Ли Харви Освальда.
Между тем в советской столице уже полгода изучали ходатайство Марины о возвращении в СССР. 9 апреля 1963 года КГБ направил запрос в КГБ Белоруссии с просьбой высказать свою точку зрения. Оттуда ответили 16 апреля. На основе перлюстрации писем Освальда и Марины к друзьям и родственникам в Минске упоминалось, что Освальд, по его словам, вернувшись из СССР, не находился в Америке под постоянным наблюдением, однако два агента ФБР заходили к нему домой и задавали "глупые вопросы". Из писем Марины было видно, что ей в Америке нравилось, но энтузиазма от американского образа жизни она не испытывала. Супружескую жизнь Освальдов в Минске белорусский КГБ характеризовал как напряженную из-за вспыльчивости обоих супругов. В целом КГБ Белоруссии не видел причин, препятствующих возвращению Марины в СССР, хотя отмечал, что информацией о поведении Освальда в Америке белорусские чекисты не располагают.
Летом 1963 года КГБ запросил коллег в Ленинграде (Марина указывала, что хотела бы жить именно там). Пришел ответ, что отчим возражает, считая падчерицу женщиной легкого поведения, которая только и мечтала выйти замуж за иностранца и уехать за границу. Ни разведка, ни контрразведка КГБ никакого интереса в возвращении Освальда не видели. Таким образом, негативное мнение в Москве уже сформировалось, когда пришла телеграмма из Мехико о визите Освальда в тамошнее советское посольство. Опять на всякий случай был послан запрос в белорусский КГБ и оттуда опять пришел положительный ответ (указывалось, в частности, что возвращение Освальдов можно было бы обыграть в пропагандистских целях). Но к тому времени, когда ответил Минск (21 октября 1963 года), КГБ уже передал в МИД СССР свое негативное отношение к возвращению семьи Освальдов в Советский Союз, базируясь на мнении ленинградских коллег.
Ли Харви Освальд ничего не знал об этом, но ему и так было достаточно того сокрушительного поражения, которое он потерпел от бюрократической машины. Ведь до сих пор он добивался того, чего хотел. В понедельник 30 сентября он опять позвонил в советское посольство, спросив, есть ли какие-либо новости о рассмотрении его дела в Вашингтоне. Новостей не было, и Освальду не оставалось ничего другого, как собираться в обратный путь.
В Мехико не сохранилось свидетелей, которые смогли бы рассказать, что Освальд делал в свободное от борьбы с бюрократами время. Ел он в дешевых закусочных (40 - 48 центов за обед). Официантов удивляло, что он отказывался от десерта и кофе, видимо, не понимая, что их стоимость включена в комплексный обед. Судя по сохранившемуся плану Мехико с отметками Освальда, он ходил по паркам, музеям и кинотеатрам (где показывали фильмы с английскими субтитрами). Он рассказывал Марине, что даже был на корриде.
Но Освальд, видимо, и не подозревал, каким странным выглядел его визит в Мехико в изложении тамошней резидентуры ЦРУ. Причем сфабрикованные американской разведкой легенды на сей счет всплывали даже и после смерти их главного героя.
Начнем с того, что техники ЦРУ записали странный телефонный разговор, который якобы состоялся между Сильвией Дуран (точнее, женщиной, говорившей по-английски и "опознанной" сотрудниками резидентуры ЦРУ в Мехико позднее как Сильвия Дуран), сидевшим у нее в офисе Освальдом и советским посольством в субботу в 11 часов 51 минуту. Разговор был более чем странный.
Дуран. У меня тут американец, который говорит, что был в русском консульстве.
Русское посольство. Подождите минуту.
Слышно, как Дуран говорит с кем-то в своем офисе по-английски.
Дуран. Он говорит, ждите. Вы говорите по-русски?
Освальд. Да.
Дуран. А почему бы вам не поговорить с ним самому?
Освальд. Я не знаю.
Далее Освальд говорит с русскими на плохом, едва понятном русском языке.
Освальд. Я был в вашем посольстве и говорил с вашим консулом.
Русское посольство. Чего же еще вы хотите?
Освальд. Я только что был в вашем посольстве, и они взяли мой адрес.
Русское посольство. Я это знаю.
Освальд. Но я тогда его не знал. Я пошел в кубинское посольство узнать у них мой адрес, потому что у них он есть.
Русское посольство. Почему бы вам не прийти и не оставить его у нас? Мы ведь недалеко.
Освальд. Хорошо, я иду к вам немедленно.
После убийства Кеннеди Дуран арестовала мексиканская полиция и с санкции американцев подвергла ее пыткам. Но Дуран утверждала, что Освальда не было в кубинском посольстве в субботу. Сам разговор смахивает на бред: Освальд якобы не знает собственного адреса, а кубинцы знают. Похоже, что вся телефонная беседа была сфабрикована ЦРУ с одной целью: создать иллюзию более тесного контакта Освальда с русскими и кубинцами, которым он оставил свой адрес в США.
В пользу этой версии косвенно свидетельствует и то, что ЦРУ провело подобную операцию не далее как в июле того же 1963 года. Тогда в кубинское посольство в Мехико позвонил техасец Элдон Хенсен, который за деньги предлагал свои услуги в помощи Кубе на территории США. Разговор его был записан ЦРУ и потом этому техасцу позвонил сотрудник резидентуры. Он представился кубинским дипломатом и предложил обсудить все вопросы в ресторане. Американец клюнул на эту удочку. Беседу наблюдал еще один сотрудник ЦРУ. Хенсену обещали, что с ним свяжутся позднее и просили ни в коем случае не звонить больше в кубинское посольство, так как "это слишком опасно".
Самое смешное при этом, что после убийства Кеннеди ЦРУ на полном серьезе утверждало, что знало только о контактах Освальда с советским посольством, но ничего не знало о том, что он был в кубинском консульстве! Эта откровенная ложь была не единственной. Куда-то пропала сделанная резидентурой ЦРУ в Мехико (там в качестве переводчиков работала супружеская пара русских эмигрантов) двухстраничная запись еще одного телефонного разговора Освальда с советским посольством. Причем позднее операторы резидентуры под присягой утверждали, что их начальство придавало этой записи повышенное значение.
После того как в апреле 1971 года скончался многолетний руководитель резидентуры ЦРУ в Мехико Вин Скотг (он возглавлял резидентуру и в 1963 году), начальник контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон (до 1963 года личное досье Освальда в ЦРУ находилось в ведении именно управления Энглтона) лично летал в мексиканскую столицу и уничтожал бумаги из частного сейфа Скотта.
Что же могла содержать запись телефонного разговора, который наверняка, так же как и разговор Освальд - Дуран - советское посольство, был от начала до конца сфабрикован ЦРУ? Ответ на этот вопрос предложил не кто иной, как уволившийся в 70-х годах из ЦРУ Дэвид Эттли Филипс ("Морис Бишоп"), Сначала он публично заявил, что Освальд предлагал русским за деньги важную информацию. Однако под присягой в комитете Конгресса по покушениям Филипс уже твердил о том, что Освальд просил у советского посольства финансовой помощи для возвращения в СССР. Согласитесь, что это уже совсем другой коленкор. Но намек понятен. Скорее всего, ЦРУ сфабриковало телефонный разговор между Освальдом и советским посольством, в котором Освальд предлагал свои услуги как шпион или даже террорист. После покушения на Кеннеди эту запись (заметим, что это была бы не пленка, а транскрипция, так как ЦРУ автоматически стирало магнитофонные записи после их дешифровки и перенесения на бумагу для экономии пленок) можно было бы использовать для демонстрации советского следа в покушении на президента. О том, почему этого не произошло или, вернее, почти не произошло, будет рассказано ниже.
При этом утверждения ЦРУ о том, что все пленки с голосом Освальда были уничтожены еще до убийства Кеннеди, также не соответствуют действительности. Сохранился официальный документ ФБР, из которого следует, что после убийства президента ЦРУ предоставило ФБР пленку с записью Освальда в Мехико. Вердикт экспертов ФБР прямо подтверждает версию о подлоге: они констатируют, что голос на пленке принадлежит другому человеку.
Компрометацию Освальда заготовил и упоминавшийся выше агент никарагуанских спецслужб Альварадо (известный так же как агент Д). Он якобы видел, как Освальду выплачивали в кубинском посольстве в Мехико 6500 долларов, и он, Освальд, хвалился, что убьет Кеннеди. Кубинец, "вербовавший" Освальда, был прямо-таки колоритным персонажем: рыжеволосым негром. В ноябре 1963 года Альварадо эту версию и озвучил. Остается угадать кому. Правильно, Дэвиду Филипсу, заместителю руководителя резидентуры ЦРУ в Мехико. В своих мемуарах Филипс утверждал, что, мол, сразу не поверил Альварадо. Это неправда. В докладной в центр Филипс и его начальник Скотт оценивали Альварадо как надежного и честного свидетеля. Тем не менее версия с рыжеволосым негром была настолько притянутой за уши (к тому же Альварадо не прошел тест на детекторе лжи), что ей никто не поверил. К тому же Альварадо запутался в датах. Представитель ФБР в Мехико попросил мексиканскую полицию допросить Альварадо, и тот признался, что выдумал эту историю, чтобы получить разрешение на въезд в США. Альварадо снова допросило ЦРУ, и тот уже утверждал, что мексиканская полиция заставила его признать свои сведения ложными. ФБР не успокоилось, под его нажимом Альварадо прошел тест на детекторе лжи. Машина показала: он лжет. На что Альварадо отреагировал следующим образом: если полиграф утверждает, что я лгу, значит, это так и есть.
Готовило ЦРУ и компрометацию кубинских дипломатов. В октябре 1963 года упоминавшаяся выше сестра Вечианы (супруга руководителя кубинского торгпредства в Мехико) шла по улице и неожиданно наткнулась на лежащую прямо перед ней толстую пачку долларов. Она остановилась, и к ней сразу же подошел человек, который уговаривал ее эту пачку поднять. Кубинка немедленно пошла домой и рассказала обо всем мужу.
Сразу же после покушения на Кеннеди "Бишоп" (тогда Филипс, напомним, был заместителем руководителя мексиканской резидентуры ЦРУ) немедленно вызвал Вечиану и предложил ему срочно подкупить мужа своей сестры. Кубинский дипломат должен был публично подтвердить, что Освальд был завербован кубинской разведкой в сентябре 1963 года в Мехико. Пока Вечиана пытался установить контакт с родственником, "Бишоп" дал отбой: версия о кубинском следе в убийстве Кеннеди уже уступила место версии убийцы-одиночки (сам одиночка уже был к тому времени в морге).
В эту историю попытались впутать и самого Кастро. Сначала за дело взялся директор ФБР Эдгар Гувер. В июне 1964 года он сообщил в секретном меморандуме комиссии Уоррена, что, по данным из достоверных источников, Кастро сказал, что в Мехико Освальд предлагал кубинцам убить Кеннеди. Это было-де воспринято как провокация, а сама попытка Освальда попасть на Кубу была расценена как заговор правоэкстремистских сил США. Комиссия Уоррена не придала этой информации никакого значения, так как отсекала все, что противоречило версии об одиночке Освальде.
Новые "разоблачения" Кастро появились тогда, когда доклад комиссии Уоррена начал разваливаться в результате активной деятельности новоорлеанского прокурора Джима Гаррисона в конце 60-х годов. Британский журналист Комер Кларк утверждал, что в 1967 году взял экспромтом интервью у Кастро, и тот сказал, что во время визита в кубинское посольство в сентябре 1963 года Освальд предлагал убить Кеннеди, но кубинцы не сочли угрозу серьезной и поэтому не предупредили США. Получалось, что кубинцы еще до 22 ноября 1963 года знали о намерениях Освальда совершить покушение на американского президента и не спасли Кеннеди. Кастро, правда, опроверг и эти сведения, и сам факт того, что он давал интервью Кларку (Кларк был известен как весьма вольно относящийся к фактам репортер и автор многих "сенсационных" материалов). В конце концов жена Кларка призналась, что сфабриковала всю историю от начала до конца, основываясь на слухах, которые ей передал министр иностранных дел одной из латиноамериканских стран.
А в Мехико опять появился рыжеволосый негр. Родственница мужа Сильвии Дуран мексиканская писательница-антикоммунистка Елена Гарро де Пас в 1965 году сообщила сотрудникам американского посольства (сотрудники эти, естественно, были из резидентуры ЦРУ в Мехико), что она встречалась с Освальдом в сентябре 1963 года на танцевальной вечеринке у Сильвии Дуран. На этой же вечеринке был и консул Азкуэ и, естественно, рыжеволосый негр, с которым общался Освальд. И вообще, Освальд был любовником Дуран, которая и завербовала его с помощью женской ласки.
Из этой истории также торчат ослиные уши ЦРУ. Зачем Дуран приглашать Азкуэ и Освальда вместе, если те едва не подрались в консульстве? К тому же ни один из участников вечеринки, которых назвала Гарро де Пас, не вспомнил Освальда. Дуран отвергала все попытки связать ее с Освальдом в личном плане. С другой стороны, ЦРУ, как мы помним, полагало, что с помощью любовной связи Дуран с послом Кубы при ООН Лечугой кубинская госбезопасность удержала последнего от перехода на сторону Запада. На этом фоне история о вербовке Дуран Освальда должна была, видимо, тоже выглядеть достаточно правдоподобно. Правда, ни тогда, ни после никто так и не поверил в рыжеволосого негра и любвеобильного Освальда.