У вятского священника Г. Е. Верещагина в другой его работе, опубликованной впервые в 1914 г. в г. Сарапуле, приведён "рассказ школьника Сергея" под названием "Ямщик и людомор и скотомор". Речь в этом тексте идёт о прежних временах, "когда земских ямщиков ещё не было и подводную (от слова "подвода". – В. К.) повинность отправляли натурой". На одной казённой почтовой станции служил ямщиком "холостой парень, который был уже в летах" и – трогательно-реалистическая подробность! – "любил выпивать". Однажды, отвезя какого-то барина до следующей ямской станции, возвращался он обратно лесом. А в ту пору на людях и на скотине свирепствовал мор. И встретил он на дороге старика-странника, "в руке у старика была трость какая-то особенная". Попросил старик у ямщика, чтобы тот его подвёз. Разговорился в дороге старик и откровенно признался, что он послан губить скот и людей ядами. А были те яды у него в трости: "Старик, по просьбе ямщика, показал в трости три винта и сказал, что под одним (винтом) чума для людей, под другим – болезни для скота, а под третьим – губительная зараза для всех животных". Людомор-скотомор пытался агитировать ямщика, чтоб тот помог ему в злодействе. Но храбрец задумал избавить крещёный люд от старика. При ямщике, как обычно, находились ножи топор. Он сказал: "В этом лесу иногда нападают разбойники. Чтобы обороняться от них, я всегда беру с собой ножи топор. Но ножи топор у меня очень тупы. И вот, когда еду один, эти орудия потачиваю, чтобы они были поострее". И он начал их точить, не вызвав подозрений у попутчика. А наточив, "с одного размаха отрубил ему голову". В другой раз этот же парень снова возвращался той же дорогой. И опять он подвёз какого-то старика. "Ехали они много ли, мало ли – увидали бегущую им навстречу собаку". Старик потребовал остановиться, вылез из экипажа, сам обернулся в огромную собаку и в таком обличии загрыз её. После чего, приняв прежний облик, старик объявил оторопевшему ямщику: "Собака эта была коровья болезнь. Если бы я не загрыз её, на коровах была бы страшная болезнь чума". Проговорив, он исчез. "Ямщик, напуганный такими видениями и приключениями, от своей службы отказался".
В этом рассказе слышны отголоски распространенных в XIX в. слухов об "отравителях" – докторах, поляках и прочих подозрительных субъектах, сходных с традиционными колдунами. Например, во время холерных эпидемий в XIX в. ходили истории о том, как мужик, отправляясь на базар, подсадил на дороге двух сестёр, оказавшихся воплощением холеры. Или как один подвёз бабу, и её инфернальная природа обнаружилась, когда он заметил, что у неё коровьи ноги. Это вполне расхожий фольклорный сюжет. Такой же рассказ, как у Верещагина, записан В. К. Магницким у чувашей. Только там собака прямо названа киреметом – то есть опасным мифологическим персонажем, который известен многим народам Поволжья и Урала.
Примечательно, что в приведённой Верещагиным быличке этакие случаи с парнем приключались, один за другим, когда он бывал в пути, да ещё и на одной и той же дороге. Видно, такая уж это была дорога – опасная не одними лишь разбойниками…
В одном заговорном тексте из Полесья говорится о едущем по дороге на клюке "лихе", которое встречается там с барином на коне: "Ехаў барын на кони, // А лихочышче на ковени".
В повести польской писательницы Элизы Ожешко "Дзюрдзи" (1885) рассказывалось о жизни белорусской деревни. Сюжет строится вокруг преступления. Заплутавшие на зимней дороге подвыпившие мужики забили палками жену кузнеца, которую они давно уже считали ведьмой. Там, на вьюжной зимней дороге, им показалось, что это она, ведьма, "водит" их.
И вообще всякие приходящие извне на крестьянский мир напасти пробирались как раз по путям-дорогам, где с ними поневоле встречались добрые люди – хотя бы ямщики. Профессиональные путешественники – ямщики – оказывались, так сказать, в группе риска. С ними вечно какие-нибудь приключения случались. Если ужне привидение на дороге являлось, то всегда была совершенно реальная опасность, сбившись с пути, замёрзнуть посреди степи, как о том поётся в популярной народной песне.
В д. Благово (неподалёку от районного центра Кировской области г. Яранска) в первой половине XX в. рассказывали историю о такой вот зловещей встрече на дороге: "Ехал на телеге, запряжённой лошадью, мужик. Смотрит, идёт по дороге женщина по направлению в деревню. У женщины был белый платок, и вся она была в белом. Мужик спросил её: "Куда идёшь?" Она назвала деревню, он предложил её довезти, ведь ехал именно туда. Она села на телегу с краешку. Мужик начал лошадь понукать, а та не трогалась с места. Он начал её стегать, и она пошла еле-еле. Лошадь тихонько идёт, а мужик спрашивает женщину: "Куда идёшь-то?" Она назвала ему фамилию одной семьи, знакомой ему. Сказала, что едет к ним в гости. А в этой семье давно болел хозяин, лежал в доме и не вставал. Мужик с женщиной въехали в деревню, стали подъезжать к дому. Мужик остановил лошадь и хотел сказать женщине, что приехали, вот этот дом. Обернулся, а бабы нигде нет. Нет и нет, он стегнул лошадь, и она резво побежала, а то всё не могла идти. Только отъехал от дома, как из него раздались крики и плач. Мужчина в том доме умер. Мужик потом и спрашивал ту семью: "А кто это к вам приезжал, что за женщина-то?" Хозяйка сказала, что никто к ним в гости не приходил, никого она не видела. Так и решили, что это была смерть".
Таинственная женщина в белом и лошадь, что еле-еле тащится из-за навалившейся на неё небывалой тяжести, – всё это обычные мотивы подобных фольклорных рассказов. Разве что здесь говорится о появлении, так сказать, индивидуальной смерти, а не эпидемии (вроде морового поветрия) или эпизоотии (вроде коровьей чумы). Но и такие особенности сюжета тоже хорошо известны.
По наблюдениям Л. Н. Виноградовой, в славянских народных поверьях о ходячих покойниках (и близких к ним мифологических персонажах: смерти, олицетворённой болезни, ведьмы) можно выделить такой мотив: передвигаться им нелегко, оттого они просят путника подвезти до деревни или даже бросаются человеку на спину, используя его тем самым в качестве средства передвижения. К этому можно добавить, что для насылания на людей и скот порчи, болезни, гибели такие персонажи, по всеобщему убеждению, передвигались по обычным, использовавшимся народом, дорогам. Там и происходили с ними встречи, о которых рассказывалось в быличках. В европейском фольклоре широко распространён такой сюжет: крестьянин подвозит в село холеру или чуму; догадавшись, кого везёт, начинает снимать колесо телеги, и тогда она убегает.
Упоминавшийся в записях В. К. Магницкого керемет (киремет), который, дескать, обернулся собакой и нёс с собой мор, представлялся весьма злым мифологическим персонажем. Нижегородский собиратель марийского фольклора Н. В. Морохин записал народный рассказ, в котором место обитания керемета вроде бы послужило защитой от нечисти. Мол, просёлочная дорога "на Тоншаево" проходила мимо священной рощи – кереметища. Ехали по ней поздно ночью. И вот случилось такое: "…Нечистая сила дорогу перешла – мужчина такой высокий, здоровенный. Лошади встали и не идут дальше". Путников спасло тогда то, что они в кереметище наломали крест-накрест рябиновых веток и бросили на дорогу под ноги лошадям. Тогда только смогли поехать дальше.
Рябиновые ветви из священной рощи защитили людей. Именно вблизи кереметища люди готовы были углядеть и повстречать "нечистую" силу. Так что кереметище – это место опасное. Характерен и способ зловредного воздействия "нечистой силы" – некто перешёл путь едущим. Такое иногда проделывали колдуны, стараясь остановить мчавшийся свадебный поезд и тем самым навредить поезжанам. И вообще переход дороги перед тем, кто идёт или едет по ней (тем более – для важного дела), как правило, воспринимался как действие угрожающее.
Вообще же нижегородский фольклорист и этнограф Морохин специально занимался изучением священных марийских рощ (кереметищ). И он всерьёз писал о том, что места, которые у марийцев считались несчастными, в действительности таковы. "Характерно, что видения и слуховые галлюцинации возникают в совершенно определённых местах и в определённое время – с послезакатных часов до середины ночи". В одном из таких мест – в ложбине с ручьём – "люди часто видят большое существо, именуемое Млитом или Диким, слышат звуки невидимо передвигающихся лесных духов". Этот самый Млит запутывает человека, лишает его пространственной ориентации. Морохин добавлял: "Кстати, в месте пересечения ложбины с автодорогой наблюдаются частые аварии". В другой подобной местности – на административной границе двух районов Нижегородской области – некая злая сила по имени Екшук (Екшука) "лишает разума лошадей, переворачивает повозку, сбивает ориентиры".
Словом, обитающие при кереметищах марийские злые духи ведут себя подобно русским лешим, которые тоже любят заморочить путника и сбить его с дороги. Примечательно, что эти мифологические персонажи действуют обычно по ночам, когда опасливому путнику много чего может померещиться. Тем более вблизи кереметища – таинственной рощи, про которую в народе знают, что там "нечисто" и что возле неё надо быть настороже. Эти рощи располагались вне селений, так что они были во внешнем, придорожном мире – там, где и вообще находиться было опаснее, чем в обжитом, домашнем пространстве.
От жительницы д. Мокруши Советского района Кировской области А. Т. Смирновой (1928–2011) записан краткий, но выразительный рассказ: "Какой-то чёрт мне помлил по дороге, дак как бежела, ног не чуяла. Штаны в пригоршнях принесла".
В прежнее время по Вятской губернии на протяжении 330 вёрст тянулся Сибирский тракт. В XIX в. он был обсажен берёзами. Однако местные жители считали, что это было сделано раньше – по указу Екатерины II. Императрицу Екатерину вспоминали в связи с этим трактом постоянно. О с. Рождественском (иначе: Чахловка) в Шабалинском районе Кировской области в наши дни рассказывают: "Через село Рождественское проходил Екатерининский тракт. Как таковой он не сохранился, но говорят, что вдоль тракта были посажены тополя. Они до настоящего времени растут". Е. В. Попова в 2002 г. и позже записывала рассказы жителей северных районов нынешней Удмуртии (там, где проходил Сибирский тракт) о Екатерине II. Это преимущественно топонимические предания: мол, проезжала как-то раз по этим местам императрица Екатерина, и поломалось у неё колесо (с. Полом); уронила она в реку чепец (р. Чепца) и т. п. Интересно, что императрица фигурирует и в сюжетах о видениях и призраках, причём в тех самых местах по тракту, где вообще известны рассказы о ней. Там упоминают о как-то раз встреченной "тучной женщине", о "полной женщине в кружевном платье и чепце"; говорят, что "прошла через дорогу женщина тучная в непривычной одежде, царской". И связывают эти случаи с Екатериной.
А фольклорно-этнографическая экспедиция Российского государственного гуманитарного университета в Вытегорском районе Вологодской области в недавнее время записала быличку о том, как накануне Великой Отечественной войны две девочки узрели в безлюдном месте Сталина и его жену. Это видение, дескать, и было предвестием начала войны. В сценарии В. М. Шукшина к фильму "Живёт такой парень" (1964), написанном по впечатлениям от родных для автора мест – Алтая, где знаменитый Чуйский тракт, – парню-шофёру пожилая женщина говорила, что "перед войной-то всякие явления были". Она рассказала: "А вот едет шофёр сверху откуда-то, с гор, и подъезжает к одному месту… ‹…› Выезжает из лесочка-то, глянь: впереди баба стоит. Голая. Подняла руку". Баба эта дала шофёру денег, чтоб тот купил ей платье и привёз, когда поедет обратно. А он деньги пропил, но потом всё же купил "белую материю". Появление бабы на дороге стало, дескать, предвестием войны. Вообще-то былички о подобных случаях встречаются часто, и обычно они предвещают всякие несчастья. Но Шукшин затем переиначивал смысл предсказания: парню-шофёру приснилось, что "это не смерть была, это любовь по земле ходит".