"Во 2-м налете с 20.27 до 22.17 участвовало 6 одиночных самолетов, которые, по засечке РУС-2, также подходили к городу с юго-востока от Лисино, через Красный Бор, Колпино и далее на город вдоль р. Нева, после бомбардировки скрывались на юг через Н. деревня и Васильевский остров, – сообщалось в боевом донесении штаба ПВО войск Ленинградского фронта от 18:00 17 ноября. – Цель обнаружена до подлета к городу за 22 минуты. Под интенсивным огнем ЗА, с больших высот, бомбы сбрасывались исключительно беспорядочно. В городе подвергнут бомбардировке только Красногвардейский район, причем из 23 фугасных бомб 20 упали на пустырях, дворах и в воду, не причинив никакого ущерба. От 2-х бомб на фабрике "Возрождение" возник пожар склада хлопка. Поврежден 1 цех, ранено 2, убит 1 чел. И от одной бомбы на улице ранено 2 чел."
Аналогичные по масштабам и последствиям налеты имели место вечером 17-го и в ночь на 18 ноября. Войска противовоздушной обороны тоже не преуспели. Как сообщалось в донесении штаба ПВО: "При налете на Ленинград 4 ночника вылетали на отражение противника. Встреч не было… ЗА интенсивным заградогнем и стрельбой по звуку отгоняла самолеты противника от Ленинграда…"
В ночь на 19 ноября немецкие самолеты снова появились над Ленинградом, сбросив на него 23 фугасные бомбы. В результате в поселках Коломяки и Шувалово (Выборгский район) погибло 5 человек, 12 получили ранения.
В то же время бойцы МПВО день и ночь вели раскопку завалов, образовавшихся во время предыдущих налетов. Только 19-го числа удалось извлечь все тела погибших во время серии бомбардировок 13 и 14 ноября. Было откопано 69 трупов, и объявленное ранее число погибших увеличилось до 245 человек. При ликвидации последствий налетов с 15 по 17 ноября удалось извлечь из-под завалов 9 раненых и 92 трупа.
В эти дни немцы нанесли несколько ударов по советским аэродромам в районе Ленинграда, по всей видимости, с целью помешать работе воздушного моста. Каждую ночь несколько транспортных "Дугласов" и ТБ-3 доставляли в город особо важные грузы и вывозили ценных работников.
И уже вечером 15 ноября в темноте два бомбардировщика сели на хвост возвращающемуся с задания бомбардировщику и сбросили бомбы на аэродром. Затем утром следующего дня восемь Ju-88A, пройдя курсом Веретье – Мга – Шлиссельбург и далее на запад в сопровождении двух "Мессершмиттов", сбросили бомбы на Углово, где базировались ночные истребители 26-го ИАП ПВО. Через 40 минут, в 10:10, "Юнкерсы" нанесли удар по аэродрому Левашово, сбросив на него 20 осколочных бомб. Большинство из них легли точно в цель, но при этом все не разорвались.
В ночь на 18 ноября во время очередного налета на Ленинград на аэродром Углово были сброшены 4 фугасных и свыше 200 зажигательных бомб, которые упали на юго-восточной окраине объекта. Самолеты и аэродромные сооружения не пострадали.
Гораздо большего успеха немцы добились утром 19 ноября. В 9:45 над аэродромом Комендантский на малой высоте внезапно появились три "Мессершмитта" из JG54. В результате пушечно-пулеметного огня на земле было ранено шесть человек. Затем истребители атаковали заходящий на посадку пассажирский "Дуглас" и сбили его. Вместе с упавшим самолетом погиб экипаж из трех человек и два пассажира.
В отличие от августа и сентября, когда 18-я армия вела наступление на Ленинград, во время боев за Тихвин и Волховстрой люфтваффе из-за нехватки сил оказывали войскам лишь эпизодическую поддержку. Авиаудары наносились лишь по отдельным целям, причем одиночными машинами. К примеру, 14 ноября немецкие самолеты-разведчики Hs-126 и Bf-110 вели аэрофотосъемку в районе Новой Ладоги, Сясьстроя, железнодорожных станций Оять, Новый Быт и Паша. На Волховстрой было сброшено 15 фугасных бомб, в результате чего была разрушена линия передач через реку Волхов. После авиаудара по Сясьстрою было разрушено три дома, убит один и ранено три человека.
Между тем 37-й отдельный зенитный артдивизион, защищавший южные подступы к Волховстрою, уже 15 ноября вынужден был вести огонь прямой наводкой по наступающим немецким войскам. Выпустив 297 снарядов, зенитчики начали передислокацию в район в 3–4 километрах к северу от города. При этом часть едва не попала в окружение, а одна прожекторная машина подорвалась на мине. При этом одно орудие и пулеметы из состава 37-го ОЗАД были выделены для противотанковой обороны моста через Волхов.
Днем 17 ноября в районе к югу и юго-востоку от Ладожского озера, по советским данным, было зафиксировано несколько налетов бомбардировщиков. На деревню Кипуя, расположенную в 15 километрах к северо-востоку от Волховстроя, было сброшено две фугасные бомбы, в результате чего была уничтожена автомашина и ранено два красноармейца. Также авиаудары наносились по артиллерийским батареям в районе станций Дыми и Большой Двор, а на Оренском разъезде был разбит железнодорожный эшелон. Одиночный самолет сбросил бомбы на советские войска в районе деревни Обрино, расположенной к востоку от Тихвина.
Поддержку наступающих дивизий вела и специализированная авиагруппа III./KG4 "Генерал Вефер" майора Вольфганга Бюринга, которая, выполнив несколько удачных налетов на Москву и другие цели, была отозвана из 8-го авиакорпуса и с 15 ноября базировалась на аэродроме Плескау. При этом "Хейнкели" не только наносили удары по советским войскам, но и осуществляли снабжение своих войск, сбрасывая им грузовые контейнеры с продовольствием и боеприпасами. Из-за плохого состояния дорог грузовики и конные подводы попросту не могли проехать на многие участки фронта к северо-востоку от Волхова. В то же время погода была ненастной, видимость очень ограниченной, поэтому бомбардировщикам порой приходилось действовать на высоте 200–300 метров, подвергаясь значительному риску.
В весьма неприятную ситуацию попал экипаж Не-111 Н-6 "5J+DK" лейтенанта Мюллера из 7-й эскадрильи, который в 9:50 17 ноября вылетел на бомбардировку деревни к востоку от Тихвина, в которой находились советские войска. По всей видимости, речь шла как раз об упоминавшемся выше Обрино.
"Мы нанесли удар по деревне в 10.53, после чего наблюдали взрывы 12 SD50 среди домов, в которых находились русские солдаты, – писал в рапорте пилот самолета лейтенант Рудольф. – Во время сброса по нас велся сильный зенитный огонь из трех легких зенитных орудий и нескольких пулеметов из северо-восточной части села. Первые разрывы зенитных снарядов были точны, так что правый двигатель был поврежден, в то же время еще один снаряд попал в хвостовое оперение. Количество попаданий из пулеметов не удалось определить.
В результате попадания в правый двигатель был отбит кок пропеллера, был поврежден механизм регулировки шага винта и оборотов, пробит радиатор и маслобак. Масло и охлаждающая жидкость стали вытекать. В результате попаданий в хвостовое оперение повредило рули высоты. Самолет сразу же стал задираться вверх, мы с трудом удерживали его, регулируя газом… Между тем мы находились в 12 км за линией фронта, я пытался дотянуть самолет по крайней мере до своей территории. Когда я давал газ, самолет поднимался вверх, как только убирал газ, на 180 км/ч он начинал резко снижаться. Я достиг линии фронта на высоте 150 метров. Но впереди не было свободного пространства, на котором была бы возможность совершить аварийную посадку. Так мы продолжали лететь в западном направлении, до тех пор пока штурман не обнаружил большую поляну посреди леса.
Правый двигатель стал все больше дымить, что угрожало возникновением пожара. После отказа мотора самолет не смог бы больше лететь. Поэтому я решил садиться на живот. Самолет сразу же наклонился на нос, когда я отпустил газ. Когда мы уже поравнялись с лесом, я инстинктивно снова дал полный газ. В результате самолет сел на землю ровно, как я полагаю.
При ударе я стукнулся головой о рулевую колонку и на мгновение потерял сознание. Другие члены экипажа тоже получили незначительные травмы. Слой снега был толщиной 20 см, в результате посадка получилась довольно мягкой. Но из-за высокой посадочной скорости тормозной след получился длиной около 300 метров".
Как оказалось, "Хейнкель" приземлился всего в 10 километрах от линии фронта в 11:03. Экипаж еще в полете передал по радио сигнал бедствия на аэродром. Через некоторое время на поляне приземлился Не-111 Н-5 "5J+EH" командира 7-й эскадрильи гауптмана Хельмута Болце, который вывез пострадавший экипаж, а также ценную аппаратуру с подбитого бомбардировщика.
Но не для всех экипажей бомбардировщиков вылеты заканчивались столь благополучно. Советские зенитчики 17 ноября заявили о двух "Юнкерсах", сбитых в районе Тихвина и к северу от него. Вероятно, это были Ju-88A-4 "V4+NP" унтер-офицера Х. Мертшинга и Ju-88A-5 "V4+AD" фельдфебеля О. Лендла из III./KG1 "Гинденбург", пропавшие без вести вместе с экипажами. Один из "Юнкерсов", как следует из советских документов, через сутки был найден в лесу.
Тем временем 18 ноября, когда избежавшие гибели летчики еще отмечали свое спасение, а другие оплакивали пропавших товарищей, передовые немецкие части вышли к предместьям Волховстроя. До города оставалось всего 6 километров, и пехотинцы уже отчетливо видели плотину гидроэлектростанции и мосты через реку.
В этот день немецкая авиация усилила налеты на советские опорные пункты и тыловые базы. 30 бомбардировщиков в сопровождении трех Bf-109F атаковали станцию Большой Двор. Были нанесены удары по Волховстрою, Новой Ладоге и станции Колчаново. На разъезде Георгиевский в результате бомбежки был разбит эшелон с боеприпасами и здание станции.
Однако после этого наступление здесь застопорилось, так же как и к северу от Тихвина. Операция изначально развивалась в духе нездорового авантюризма. Части 39-го моторизованного корпуса наступали разрозненно сразу в нескольких направлениях, как говорится, ударчик тут, ударчик там. При этом правый фланг растянулся на 150 километров, и прикрывать его было, по сути, некому. Вместо линии фронта была организована лишь цепь опорных пунктов. В отчаянии германское командование обратилось за помощью к союзникам. "Соединиться с финнами. Должны идти навстречу (5-я дивизия!)", – записал в своем дневнике Гальдер после очередного совещания у Гитлера.
Однако финны навстречу так и не пошли. В то же время войска получили приказ удерживать все занятое. В результате вместо обещанных теплых волховских квартир немецкие солдаты остались на зиму на открытой болотистой местности. Однако они все-таки продолжали владеть Тихвином, а это означало, что Ленинград и дальше будет получать ничтожное число грузов.
Но беда, как известно, не приходит одна. 15 ноября прекратилось судоходство на Ладоге. Следовательно, даже уже имевшиеся в Новой Ладоге запасы грузов доставить на западный берег было невозможно.
В результате Военному совету Ленинградского фронта пришлось пойти на значительное снижение норм выдачи продовольствия войскам и гражданскому населению. 8 ноября оно касалось только армии. Однако уже через пять дней добрались и до жителей. С 13-го числа рабочие стали получать 300 граммов хлеба, все остальные 150. И наконец 20 ноября с целью недопущения полного паралича города Жданов не без колебаний подписал приказ о снижении норм выдачи хлеба до фактически смертельных 250 граммов для рабочих и 125 для служащих, иждивенцев и детей… "Наступило тяжкое, мучительное время, и кто его не пережил, тому трудно иметь точное представление о нем, – вспоминал Дмитрий Павлов. – Осажденные с каждым днем все сильнее ощущали дыхание смерти".
Отныне все надежды оборонявшихся связывались со льдом. А буйное Ладожское озеро долго не хотело замерзать. Лишь 20 ноября по ледовой дороге на восточный берег за мукой отправился конно-санный обоз, а 22 ноября на еще не окрепший и лишь местами установившийся лед рискнули выйти первые автомашины. Тотчас была создана ледовая военно-автомобильная дорога, получившая наименование ВАД № 101, которая была подчинена на правах участка начальнику созданной в конце ноября военно-автомобильной дороги № 102.
Последняя представляла собой огромную ледово-сухопутную трассу протяженностью сотни километров, начинающуюся на западном берегу озера, затем проходившую через Леднево – Новую Ладогу – Сясьстрой и далее в обход Тихвина через Карпино, Новинку, безлюдные леса и заканчивавшуюся у станций Заборье и Подборье. В ее состав входило множество автодорожных частей Ленинградского фронта, склады, перевалочные базы, различные службы и огромное хозяйство. Дорогой командовали генерал А.М. Шилов и назначенный в январе комиссар И.В. Шикин. Главным звеном этой длинной цепи и был ледовый участок, проходивший непосредственно по льду Ладожского озера.
Однако первое время дорога функционировала с большими перебоями. Из-за хрупкого льда в каждый грузовик клали только три-четыре мешка, еще два-три в прицепленные сзади сани. Таким способом 25 ноября удалось доставить на западный берег лишь 70 тонн продовольствия, 26-го – 154 тонны, а в последующие три дня по 150 тонн в сутки. 30 ноября потеплело, что привело к снижению до 62 тонн. Всего до 1 декабря Ленинград получил только 800 тонн муки, или меньше двухдневной потребности. За это же время затонуло и застряло в полыньях 40 грузовиков. Тяжело было и на других участках. На объездной дороге вокруг Тихвина только за трое суток и только на перегоне Новая Ладога – Еремина Гора застряло сразу 350 машин.
В принципе все шло к тому, что вскоре весь Ленинград попросту вымрет от голода, прогнозы Гитлера сбывались. В начале декабря запасы муки впервые приблизились к нулю, этот факт впоследствии признал в своих мемуарах уполномоченный ГКО Дмитрий Павлов. Военному совету фронта оставался выбор: либо снова сократить и без того ничтожный паек, либо через шесть суток хлеб в Ленинграде закончится вовсе. Однако выход нашли! В ход пошли неприкосновенные запасы муки и сухарей для Балтийского флота. Только благодаря им город кое-как смог протянуть еще месяц, прежде чем перевозки по озеру набрали нужный темп.
"Сжигали склады торфа"
Тем временем ухудшившаяся погода наконец дала долгожданную передышку ленинградцам, зенитчикам и войскам, защищавшимся на подступах к Волховстрою, Войбокало и в пойме реки Сясь. В районе к югу от Ленинграда буйствовал циклон, немецкие аэродромы попросту завалило двухметровыми сугробами, а из-за постоянных снегопадов установилась почти нулевая видимость. С 20 по 24 ноября люфтваффе практически бездействовали, только вечером последнего дня на Ленинград из-за облаков было сброшено несколько фугасных бомб. Однако дальнобойная артиллерия, стрелявшая по координатам, продолжала террористические обстрелы города. В течение 23-го числа на территории Ленинграда разорвалось 234 снаряда, от которых пострадали заводы "Большевик" и имени МОПРА, а также большое количество жилых домов. Было убито 61 человек, 155 получили ранения.
К слову сказать, в районе самого осажденного города погода была несколько лучше, что позволило советской авиации с помощью природы кратковременно "завоевать" господство в воздухе. К примеру, в ночь на 22 ноября и на следующий день ВВС Ленинградского фронта выполнили 29 самолето-вылетов. Ночью семь летающих лодок МБР-2, как указано в донесении о боевой работе, "сжигали населенные пункты Ивановка, Сосновская Поляна". Один ДБ-3 ВВС КБФ и пара СБ из 44-го бомбардировочного полка вылетели для удара по аэродромам Псков, Сиверская, Городец и Торошковичи. Однако все три бомбардировщика с задания не вернулись. При этом один СБ был обнаружен на своей территории в районе Парголово сгоревшим. Летчик и штурман сгорели вместе с самолетом, а стрелок-радист выжил и был отправлен в госпиталь.
В течение дня четыре самолета "сжигали" склады торфа в районе 2-го городка, два вылетали на атаку тяжелых батарей, которые вели огонь по Ленинграду, шесть прикрывали посадку, разгрузку и погрузку транспортных самолетов, четыре патрулировали над мысом Осиновец и три вели разведку.
В составе 7-го ИАК ПВО по состоянию на 27 ноября насчитывалось 59 исправных истребителей, в том числе 19 И-16, 17 МиГ-3, 5 Як-1, 5 ЛаГГ-3 и 4 И-153. Правда, большинство предназначались для действий в дневное время, когда немцы Ленинград не бомбили, и лишь 15 числились ночными истребителями.
Боевой состав 7-го ИАК ПВО к исходу 24 ноября 1941 года