Шепард вышел из библиотеки и столкнулся с Даниэлем Пичтри и Нилом Шифриным, которые направлялись по коридору в ванную. Он удивленно посмотрел им вслед: смокинги обоих были в грязи.
– Эй, ребята, что произошло? – спросил он. Пичтри оглянулся.
– Мы гуляли по саду и споткнулись о низкую кипарисовую изгородь, не разглядели в темноте.
– Зачем вам понадобилось выходить в сад?
– Мне нужно было поговорить с Рейнбо. У нас не все ладится с его новым альбомом.
– Ну и как, нашли его? – спросил Брэдли.
– Нет, – сердито ответил Даниэль, – никак не могли отчистить грязь с костюма.
– Я видел вас за одним столом с Джарвисом и его адвокатом. О чем шел разговор? – спокойно спросил он.
Даниэль так удивился, что Брэдли вообще заметил их в толпе, что сказал правду.
– Джарвис подумывает сделать меня главным менеджером.
– Ничего у него не выйдет, – так же спокойно отозвался Брэдли, – я все еще кое-что значу здесь.
Пичтри внимательно посмотрел на него и тут же пошел на попятный.
– Может быть, я что-то не так понял?
– Возможно, – коротко ответил Брэдли. – А пока вы оба приведите себя в порядок.
Они пошли в туалетную комнату, а Брэдли посмотрел им вслед и пошел вниз.
Сенатор Патрик Бофор из Луизианы был слегка навеселе. Он взял четвертый стакан водки со льдом.
– Ну и вечеринка!
Роксана Дарью, красивая креолка, занимавшая должность его помощника и бывшая его любовницей, мягко взяла его за руку.
– Притормозите, сенатор. Это крепкий напиток. Бофор посмотрел на нее. Она отрицательно покачала головой. Он поставил стакан обратно на стол. Давным-давно, в самом начале их отношений, он понял, что у нее хорошо развита интуиция и она многое понимает без слов. Сенатор улыбнулся.
– На тебе есть трусики? – прошептал он.
– Ты же знаешь, что я никогда ничего не надеваю под платье.
– Я хочу запустить тебе руку под юбку.
– Попозже, – сказала она, глядя ему через плечо. – Идет Брэдли Шепард, он хочет поговорить с тобой.
Сенатор Бофор обернулся, поднимаясь навстречу Брэдли. Тот поздоровался.
– Дорогой хозяин, – сказал он тепло, – должен вам сказать, что вы устроили грандиозный вечер.
Он указал на Роксану.
– Вы знакомы с мисс Дарью? Брэдли пожал руку Роксаны.
– Рад снова видеть вас, Роксана. Как хорошо, что вы смогли выбраться к нам.
– Я не пропустила бы такой вечер ни за что на свете, Брэдли, – нежно ответила девушка. – Выпейте с нами.
– Ну хорошо, только по-быстрому, – ответил Шепард, усаживаясь в кресло рядом с сенатором, пока Роксана торопливо наполняла его стакан. – Что слышно из Вашингтона, сенатор?
– Второй срок президентства Рейгана только начинается, и потребуется некоторое время, чтобы они определились с политическими подходами, – ответил сенатор.
– Что они думают о нефти? Получат какую-нибудь поддержку производители внутри страны?
– Пока идут одни разговоры, но никаких действий не видно, – ответил сенатор. – Как я уже сказал, на это потребуется время. Я внимательно слежу за всем, что происходит, и, как только наступит удобный момент, мы сразу займемся этими вопросами. Не забывайте, в моем штате те же проблемы.
– Я знаю, Патрик, – сказал Брэдли, – мы высоко ценим вашу заботу и готовы поддержать вас во всем. – Он сделал паузу, потом продолжил. – Вплоть до Белого дома.
Сенатор серьезно кивнул.
– Спасибо, Брэдли. Но сейчас еще слишком рано думать об этом.
– Просто знайте, что независимые производители нефти поддерживают вас. – Брэдли сделал глоток виски. – Вы слышали что-нибудь о том, что Рид Джарвис обратился за специальным разрешением, чтобы стать гражданином США?
– Который? Канадец? Брэдли кивнул.
– Почему он вас интересует? – Сенатор внимательно посмотрел на Шепарда.
– Он сделал предложение студии "Милленниум Филмз", и еще семи теле– и радиостудиям, которые принадлежат нам. Я помню, что в свое время Тед Кеннеди протолкнул особое решение, по которому Мэрдок быстро получил гражданство.
– А вы за или против этого? – поинтересовался сенатор.
Брэдли пожал плечами.
– Я еще не знаю. Мне нужно собрать побольше информации насчет его предложения.
Сенатор улыбнулся и протянул Брэдли руку.
– Когда решите, дайте мне знать. Я вас поддержу. Брэдли поднялся.
– Еще раз спасибо, Патрик. Потом он поклонился Роксане.
– Рад был вас снова увидеть.
Он ушел. Роксана посмотрела ему вслед.
– Ходят кое-какие слухи о том, что у Брэдли крупные денежные осложнения.
Патрик рассмеялся.
– Разве это новости. Брэдли без конца участвует в каких-нибудь рискованных предприятиях. Он привык к финансовым неурядицам, всегда умел преодолеть все сложности и выйти сухим из воды.
– Не понимаю, – проговорила Роксана, – если у него и вправду финансовые неурядицы, то почему он устраивает такие роскошные приемы? Сегодняшний обошелся ему по меньшей мере в двести пятьдесят тысяч долларов.
– Он идет ва-банк, – ответил Патрик и кивнул в сторону толпы гостей.
– Посмотри вокруг. Деньгами присутствующих здесь "денежных мешков" можно покрыть государственный долг США. Он выковырнет необходимую ему "изюминку" из этого пирога.
Роксана окинула взглядом толпу, потом посмотрела на своего патрона и хитро улыбнулась.
– Хочешь отведать моего пирога, под юбкой? Но только тебе придется облизывать пальцы, он истекает соком!
Моросил дождь. Лимузин въехал на военно-воздушную базу "Танкер" в Мидвест-Сити, находящуюся в пятнадцати минутах езды от Оклахома-Сити. Навстречу выехал военный джип, шофер сделал им знак следовать за собой. Они проехали почти всю взлетно-посадочную полосу и остановились на краю поля.
Перед ними стоял самолет. На хвостовом оперении было нарисовано "Ф-0-60". Вокруг самолета стояли несколько человек из наземной службы. Как только лимузин остановился, бригадный генерал Шепард, одетый в летный костюм, открыл заднюю дверцу машины.
– Судья Джитлин, Чак, – сказал он, по очереди пожимая им руки, – мы готовы.
– Спасибо, сэр, – откликнулся Чак. Судья посмотрел на самолет.
– Он кажется таким маленьким, – в его голосе слышалась некоторая нервозность.
– Самолет достаточно большой, – ответил генерал ободряюще, – нам четверым места хватит.
– Вы будете управлять самолетом? – спросил судья.
– Я буду вторым пилотом. А первым пилотом с нами полетит лучший летчик базы, подполковник Шарки. Он уже налетал двести часов на этом самолете.
– Который из них? – спросил судья.
Генерал указал на парня, одетого в специальный летный комбинезон. Он был небольшого роста, не больше метра семидесяти, и очень щупленький.
– Он похож на подростка, – заметил судья, – ему вряд ли больше двадцати.
– Двадцать один, – уточнил генерал. – Для этого самолета мы подбирали ребят именно такого возраста, не старше. Их психика должна быть достаточно гибкой и соответствовать возможностям самолета. Когда пилотам исполняется двадцать четыре года, мы пересаживаем их на другие самолеты.
– Тогда почему вы садитесь в кабину? – сухо спросил судья. – Помнится, я был на ваших крестинах, и, если мне не изменяет память, вам не меньше пятидесяти.
– Я думаю, что, если в Пентагоне пронюхают, что я сейчас делаю, меня вышибут со службы. Так хоть повеселюсь немного.
– Л вы когда-нибудь летали на нем? – поинтересовался судья.
– Пять раз, судья. Не беспокойтесь, я знаю, как управлять этой машиной, на тот случай, конечно, если мне придется это делать.
– Мне семьдесят три года, – сказал судья, – вы уверены, что мне стоит лететь?
Генерал заулыбался.
– Лучше поздно, чем никогда, судья. Идемте. Пилот уже сидел на своем месте и обернулся, чтобы пожать им руки.
– Судья Джитлин, мистер Смит.
Они по очереди поздоровались с подполковником Шарки. Один из техников тоже забрался в кабину и пристегнул всем ремни. Потом он снял с головы судьи фетровую шляпу и водрузил на него летный шлем, потом проделал то же самое с Маком. Генерал занял свое место.
– Не волнуйтесь насчет шлемов. Просто иногда эта машина слишком резко взлетает и садится. Мне не хотелось бы, чтобы вы ударились головой.
– Меня сейчас беспокоит не моя голова, – сардонически заметил судья, когда захлопнулись дверцы. – Сколько мы будем лететь?
– Примерно час пятнадцать – час тридцать, – ответил пилот. – Все зависит от погодных условий в точке приземления.
– Сколько это в милях? – задал еще один вопрос судья.
– Тысяча сто семьдесят миль.
– Господи! Получается почти тысяча миль в час.
– Да, примерно, – откликнулся пилот.
Он начал включать приборы. Кабина наполнилась шумом и потрескиванием. Самолет медленно поехал по взлетной полосе к ее началу, потом развернулся. Впереди мягко светилась дорожка из голубоватых огоньков, очерчивающая взлетную полосу. Самолет замер и ждал, как птица, готовая взлететь.
Из динамика, расположенного над головой, раздался глухой голос:
– "Ф-0-60". Оставайтесь на месте пять минут. На вашем траверсе сейчас два коммерческих самолета.
– Вас понял, диспетчерская, слышу хорошо, – ответил пилот.
– Как вы следите за направлением полета? – спросил судья, его голос раздавался в наушниках шлема.
– Я должен только взлететь и лечь на курс, и больше ничего делать не придется, – ответил летчик. – Как только мы наберем необходимую для полета высоту, самолет перейдет на автоматический режим управления. А когда мы будем примерно в ста милях от Лос-Анджелеса, управление снова перейдет ко мне, и я посажу его.
– Господи! – воскликнул судья. – Людям остается только придумать, как засунуть себе ракету в задницу и лететь туда, куда им нужно.
Глухой голос диспетчера на башне проговорил:
– Курс свободен, "Ф-0-60". Удачного полета.
Когда самолет оторвался от земли, у них за спиной раздался оглушительный хлопок, они взлетели и уже в следующее мгновение круто взмыли в ночное небо.
Глава 3
Под залом, где проходил прием, находился гигантский игровой зал. Огромные стеклянные раздвижные двери открывали доступ в помещение, заполненное последними новинками фирмы "Наутилус". Здесь была зеркальная стена, отражавшая все достижения и промахи тех, кто занимался аэробикой. В окно была видна широкая дорожка, ведущая к плавательному бассейну, такому же большому, как игровой зал. Холл был заполнен артистами, которых Шепарды наняли, чтобы развлекать гостей. В помещении сильно пахло марихуаной, которую докуривали до последней крошки. Большинство музыкантов не только кайфовали от травки, но и хлестали шампанское, как воду из-под крана, некоторые нюхали снежно-белый перуанский кокаин, от которого щипало в носу.
Рэйнбо сидел в углу, охраняемом двумя телохранителями-гигантами, как его частное владение. Рядом с ним сидела красивая негритянка в огромном белокуром парике, почти полностью закрывавшем ее лицо. Она аккомпанировала Рэйнбо на электромандолине. Ее сестра, почти точная ее копия, только еще темнее, играла на бас-гитаре.
С ними сидел ударник Джексон, его бледное, почти белое лицо застыло в кокаиновом экстазе, и пианист Блу Бой, как будто сошедший с полотен Гейнсборо, только черный. Эта компания сидела отдельно от остальных, они ни с кем не разговаривали, ни на кого не смотрели. Три их видеоклипа входили в первую десятку, и они могли позволить себе не суетиться. Кроме того, Рэйнбо злился, что его наняли развлекать публику, а не пригласили в качестве гостя. Масла в огонь подливал тот факт, что в этой ситуации у него не было выбора. Договор, заключенный о Даниэлем Пичтри, давал ему право выбрать ту песню, которую он захочет, они полностью оплатили стоимость видеоклипа, а это стоит больших денег. Почти столько же стоит художественный фильм.
Еще не видя ее, он узнал голос. Ни у кого больше не было такого голоса. Рэйнбо поднял глаза. Она стояла невдалеке.
– Тайм! – воскликнул он, – иди сюда. Телохранители подвинулись, чтобы она смогла подойти ближе.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Создаю веселую атмосферу. Ты тоже? Она была озадачена.
– В общем-то, нет. Я прилетела с Пичтри на его личном самолете.
– Так ТЫ гость? – спросил Рейнбо.
– Наверно, – ответила девушка. – Я не очень-то понимаю. Я видела Микаэла и Брука Шилдсов там, наверху.
– Микаэл не работает на Пичтри, – он взглянул на Тайм.
– И ты тоже, ведь правда?
– Проверь.
– Он выложил нам сто тысяч за это развлечение.
– И все равно это неправильно, – заметила она. – Может быть, ты сделал бы все это бесплатно, если бы он попросил тебя как джентльмен.
Рэйнбо кивнул.
– Некоторые люди еще не доросли до понимания таких вещей, – изрек он и сменил тему. – Что вашей душе угодно? У нас все есть.
– Я хочу спеть вместе с тобой, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.
– Но мы никогда не пели вместе и даже не репетировали. Кроме того, ты здесь гость, а я обслуга.
– Ерунда, – возразила она. – Мы за пять минут придумаем что-нибудь для нас двоих.
– И ты сделаешь это для меня? – В его голосе слышалось удивление.
– Мы одного рода-племени, разве не так? Неважно, что я негритянка, а ты пуэрториканец, – мы выросли на одной и той же улице, в одной и той же округе.
Он молча смотрел на нее некоторое время, потом спросил:
– Как ты нас здесь разыскала?
– Один из придурков-охранников решил, что я из тех, кого наняли развлекать публику, и запихнул меня сюда.
– Ну и дела, – заметил он. – А где же был Пичтри?
– Наверно, тискал где-нибудь своего приятеля, склоняя его к любви.
Он внимательно посмотрел ей в глаза.
– Ты действительно хочешь этого? Я о том, чтобы спеть вместе.
– В любое время, в любом месте. У нас вместе отлично получится.
– У меня идея.
– Давай расскажи.
– Ты помнишь мою песню, ну ту, первую, которая мне удалась: "Я просто парень".
– Помню от начала до конца.
– Хорошо. Ты ее споешь, только вместо слова "парень", ты будешь петь "девчонка". А я спою твою песню "Парень, которого я люблю". И тоже изменю слова. Музыку я помню, а аранжировка будет – просто пальчики оближешь.
Она крепко обняла его.
– Малыш, я тебя люблю. Правда.
Он поцеловал ее в щеку.
– А теперь давай займемся делом.
Ровно в полночь под рокот барабана на середину сцены вышли Брэдли и Чарлина. Зал притих. Шепард взял микрофон.
– Друзья, уважаемые гости, – начал он. Микрофон подчеркивал медлительность и легкую тягучесть говора, свойственную жителям Среднего Запада.
– На протяжении многих лет в Оклахоме мы с Чарлиной ежегодно устраивали праздник в честь нашего первенца. В этот день в 1955 году мы стояли у подножия буровой вышки на нефтяной скважине Шепарда номер один – нашем первенце. В небо ударил фонтан, и потекла нефть, обдавшая нас с ног до головы черным золотом. Мы обнимались, что-то кричали друг другу. Но из всего того, что мне тогда говорила Чарлина, я запомнил только одно: "Теперь, Брэдли, ты сможешь купить себе костюм в магазине".
Волна смеха и аплодисментов прокатилась по залу, гости встали со своих мест. Брэдли поднял руки, прося тишины. Все снова уселись.
В знак признательности Брэдли взял Чарлину за руку и улыбнулся.
– Заканчивая историю, скажу вам, что через два года я наконец-то купил себе костюм в магазине. После того как на свет появилась скважина номер 100 нефтяной компании Шепарда, мне понадобился костюм, чтобы поехать в банк, так как теперь у меня были деньги и мне нужно было занимать еще деньги, чтобы заплатить налоги.
Все снова засмеялись и захлопали.
– Большое спасибо всем за то, что пришли, чувствуйте себя свободно и проводите время в свое удовольствие, наслаждайтесь представлением и ужином.
Чарлина и Брэд подняли руки и помахали на прощание гостям.
Заиграла музыка, сцена начала поворачиваться, как на шарнирах, и Чарлина с Брэдли вместе с оркестром, который сидел на сцене, постепенно уплывали из поля зрения; свет начал меркнуть, и наконец наступила полная темнота.
Когда снова зажегся свет, на сцене стояли другие музыканты, зазвучала мелодия рок-н-ролла. Затем свет прожектора высветил молодого человека на площадке перед оркестром. Его полуобнаженное тело было раскрашено и переливалось блестками. В руках он держал микрофон. Когда публика узнала неповторимый облик Рэйнбо, она разразилась громом аплодисментов. А через мгновение на сцене появилась еще одна фигура. Публика заволновалась. Рядом с Рэйнбо стояла Тайм в воздушном белом платье, под которым угадывалось ее обнаженное черное тело. Когда они запели и начали танцевать, Рид Джарвис, стоявший у мраморной колонны, прошептал что-то себе под нос. Он почувствовал неловкость и желание.
– Это почти порнография. Не могу поверить, что это происходит на таком вечере.
У него за спиной появился Даниэль Пичтри.
– Рид, – сказал он, – это тебе не Виннипег, штат Онтарио, это Голливуд.
Рид оглянулся.
– Ты что-то не очень хорошо выглядишь. Что произошло, с лестницы ты что ли свалился?
Даниэль отрицательно покачал головой.
– Я случайно споткнулся о кипарисовую изгородь в саду, пока искал твою девицу. Он взглянул на Рида.
– Кто такой Джед Стивенс? Он говорит, что вложил в твое дело двести миллионов долларов.
– Ну, может быть, он и вложил какие-то деньги, – ответил Рид, – но не свои собственные, а дядины.
– Так он не твой партнер?
– Вот еще! Нет, конечно, – ответил Рид, не отрывая глаз от Тайм, которая исполняла сольный номер. – У меня нет партнеров, и этот тоже не будет иметь к нам никакого отношения через день.
– Даже так? – спросил Даниэль саркастически. – А я слышал, что Брэдли не намерен так просто сдаваться завтра. По крайней мере, мне так не показалось.
Рид пожал плечами, продолжая смотреть на сцену, потом обернулся к Пичтри.
– Я все еще хочу, чтобы эта красотка оказалась у меня в постели. Ты с ней уже поговорил?
– Я ее искал, но споткнулся о живую изгородь. А сейчас она поет.
Рид окинул его взглядом.
– Все, что меня интересует, можешь ты организовать это для меня или нет?
Даниэль перестал улыбаться.
– Я не знаю. Цена договора – деньги. И если деньги ее не заинтересуют, то сделка не состоится.
– Я заплачу, сколько бы это ни стоило. Ты только договорись.
Наверху, в библиотеке, судья Джитлин устало расположился в кресле и взглянул на Брэдли.
– Для вac здесь, в Калифорнии, всего два часа ночи, а для меня уже пять часов утра.
Брэдли дал ему стакан виски, наполненный на четыре пальца.
– Это тебя взбодрит.
Судья согласно кивнул и выпил до дна.
– Налей еще.
Брэдли кивнул и наполнил его стакан. На этот раз судья смаковал напиток. Он посмотрел на Брэдли.
– У тебя здесь большое веселье, большие дела.
– Обычное голливудское дерьмо. Кое-что необходимо сделать.
– Да это, наверно, стоит больших денег? У тебя есть деньги, чтобы заплатить?
– Это зависит от тебя. – Брэдли налил себе виски. – У меня не только неважные дела с нефтью, местные пираньи рвут меня на части.