– Не знаю, имею ли я право высказывать такие вещи.
– Но я хочу услышать ваше мнение, – настаивал Малколм. – Прошу вас, скажите. Обещаю, что не стану придираться к словам.
– А как же ваши едкие замечания вроде недавнего "интересный слог"?
– Вы мне не доверяете?
– Вообще-то, не очень.
Он посмотрел ей прямо в глаза и торжественно произнес:
– Я, Малколм Ульрих Дориан Алан Корнби Макензи из рода Макензи, клянусь кровью своих предков, что не буду придираться к вашим словам! И если я солгу, то пусть гнев великого Тараниса обрушится на меня молнией и низвергнет в Вечную тьму!
– Ого! – Джанин была слегка ошарашена. – У вас очень длинное имя, сэр Макензи, – только и смогла выговорить она.
– Теперь вы мне доверяете?
– Вполне. – Она помолчала. – Я просто хотела сказать, что, получив приглашение вашего брата, действительно немного испугалась, потому что думала, что богатые люди… ведут себя несколько не так, как остальные. Я боялась, что они окажутся…
– Снобами?
– Заметьте, не я это сказала, – осторожно произнесла Джанин. – Но, к счастью, мои опасения оказались напрасными, В вашей семье все любят и уважают друг друга. Даже когда вы с Уолтером поддразниваете друг друга, видно, что это всего лишь игра, а в действительности вы испытываете самые настоящие братские чувства.
Вне всякого сомнения, он испытывал гордость за свою семью.
– Материальное положение должно влиять только на внешние факторы. Но не должно сказываться на отношении человека к окружающим.
– Вы правы. Все старались сделать так, чтобы я чувствовала себя как можно свободнее в новой обстановке. Даже Мэрианн вела себя как обыкновенный подросток. Ей хочется быть в центре внимания, она ищет новых ощущений… Хотя от американских подростков она отличается тем, что держит язык за зубами, когда ее об этом просят.
– Это потому что по древнему шотландскому обычаю в противном случае ее могли лишить языка раскаленным мечом.
Джанин с испугом посмотрела на Малколма.
– Вы ведь шутите?
– Шучу.
– Рада слышать, – улыбнулась она. – Но, если серьезно, Мэрианн прекрасно относится к Фиби.
– Да, а Фиби просто обожает мою младшую сестренку.
– Вам повезло, что она занималась с ней, когда очередная няня сбегала.
– Да, наверное, – машинально ответил Малколм, не отреагировав на едкое замечание, так как о чем-то явно задумался. – Но Мэрианн слишком своенравна и упряма. – Прямо как мать Фиби, подумал он, но вслух этого не произнес.
– Это пройдет с возрастом, – успокоила его Джанин.
– Надеюсь. Но она имеет на Фиби большое влияние. Дочь во всем подражает своей "взрослой" подруге.
– Вы ревнуете?
– Может быть. – Малколм улыбнулся. – Но в любом случае хорошо, что вы разбираетесь в детской психологии и точно знаете, как надо вести себя с ребенком.
– Да, уж я-то буду подавать ей пример только хорошего поведения, – снова съязвила Джанин.
– По крайней мере, вы прямой и честный человек, насколько я могу судить.
– Ну, столовое серебро я красть не буду, не беспокойтесь.
– А я и не беспокоюсь, – спокойно ответил Малколм. – Если хотите знать, ваше прошлое тщательным образом проверили.
– Как интересно!
– Как и прошлое каждого, кого принимают на работу в замок. Тетя Элизабет сказала, что вполне удовлетворена тем, что узнала о вас.
– А что она еще сказала?
– Что вы отлично мне подойдете… то есть отлично подойдете на роль няни.
– Приму к сведению. – Только тут Малколм заметил, что они уже давно вышли из галереи, прошли по коридору и остановились у двери спальни Джанин. – Извините меня, но я пойду спать. День выдался тяжелый. Завтра я приступаю к своим новым обязанностям. Спокойной ночи, Малколм.
Джанин открыла дверь и через секунду исчезла за ней. Может, я сказал что-то не так? – подумал Малколм. Нет, не может быть. Он говорил только правду, как делал всегда. Правдивость для него была бесценным качеством.
Неожиданная ночная беседа заставила его пожалеть, что он распланировал деловые поездки на несколько недель вперед. Но, с другой стороны, Малколм был рад, что за его дочерью будет смотреть эта удивительная женщина.
Некоторое время он смотрел на закрывшуюся дверь. Ему было легко и приятно в обществе Джанин, и, когда она ушла, он почувствовал себя необычайно одиноким. С чего бы? Этого чувства раньше он никогда не испытывал. А может, просто не замечал его?
Джанин убрала со стола грязную посуду и загрузила ее в посудомоечную машину. И тут ей неожиданно пришло в голову, что она живет в Хоршбурге уже два месяца. Как же быстро летит время! Наверное, оттого, что ей очень нравится здесь работать.
Почти все время Малколм находился вне дома. Он постоянно был в деловых разъездах, лишь изредка проводя с семьей день или два. Джанин знала, что компания "Макензи инк." – одно из крупнейших шотландских нефтяных предприятий и требует постоянного внимания Малколма. Однако она не предполагала, что он уедет так быстро. Малколм даже не провел в замке и нескольких дней, дабы убедиться, что его дочь ладит с новой няней. Но, с другой стороны, это можно было воспринимать как знак полного доверия к ней.
Правда, Малколм звонил Фиби каждый вечер, а потом Джанин давала полный отчет за день. И хотя их разговоры велись в нейтральном ключе, она каждый вечер с нетерпением ждала его звонка. Мягкий и в то же время мужественный голос Малколма волновал ее, хотя она и не хотела в этом себе признаваться. Она млела от его спокойных, уверенных интонаций. Чувствовала, как через нее словно проходит электрический разряд, когда он со своим легким северным акцентом произносит ее имя…
– Доброе утро, Джанин.
Она мгновенно очнулась от своих мыслей, когда услышала знакомый голос. Его ни с чьим нельзя спутать. Джанин порывисто обернулась.
– С приездом, Малколм. Когда вы вернулись?
– Этой ночью.
Он медленно обвел взглядом ее белую блузку и длинную черную юбку. Но по его лицу нельзя было понять, что он в этот момент думает.
– А где Фиби? – спросил Малколм наконец.
– Чистит зубы в ванной.
Он внимательно посмотрел на Джанин, затем подошел к посудомоечной машине, открыл ее и снова посмотрел на молодую женщину.
– Что вы делаете? – спросил он.
– Мою посуду, – невозмутимо ответила Джанин. – А чуть раньше учила Фиби готовить овсянку.
– Вы могли бы заказать на кухне любое блюдо, которое считаете нужным. Вам незачем этим заниматься, а тем более привлекать к этому Фиби.
– Напротив, – возразила Джанин с полным сознанием собственной правоты, – девочка должна уметь готовить, будь она хоть трижды аристократка. К тому же она очень обрадовалась возможности научиться хоть в чем-то обеспечивать себя самостоятельно. Понимаете, я хочу показать ей, что нельзя всегда рассчитывать только на слуг, что человек должен уметь многое делать сам, если в этом возникнет необходимость. Вы одобряете мою точку зрения?
– Более чем. – Малколм прошелся по кухне и остановился, облокотившись на стену. – Расскажите мне, как проходит ее обучение.
– Фиби занимается пять дней в неделю. Ее расписание построено так, чтобы она усваивала как можно больше и уставала как можно меньше. Она изучает основы математики, чтения и правописания, учится петь и рисовать. Всем этим с ней занимаются профессиональные педагоги из местного университета, которые приезжают в замок несколько раз в неделю. Отдельный педагог занимается с ней иностранными языками, как вы указали в вашей рекомендации.
– Да, – кивнул Малколм, – я считаю, что моя дочь должна свободно говорить на нескольких языках.
– Практически все обучение построено на игре, поэтому Фиби обожает заниматься и очень жалеет, что у нее нет возможности учиться по выходным.
– Так почему же вы не предоставите ей эту возможность?
– Все хорошо в меру, – улыбнулась Джанин. – А вот, кажется, и Фиби.
Через несколько секунд девочка действительно вбежала в кухню. В руках она держала внушительных размеров плюшевого зайца. Увидев отца, Фиби с радостным криком, отчасти похожим на воинственный клич идущих в атаку индейцев, бросилась к нему в объятия.
– Спасибо за подарок, папочка!
Она прижималась к нему и жмурилась от удовольствия, когда Малколм ее гладил. Девочке явно не хватает отцовского внимания. Как было бы хорошо, если бы он бывал дома почаще! Это сделало бы Фиби много счастливей… Да и меня тоже, неожиданно подумала Джанин. И густо покраснела. Она поспешно отвернулась, делая вид, что возится с тарелками.
– Мы с няней готовили овсянку! – с восторгом рассказывала меж тем Фиби.
– И как у вас получилось?
– Очень вкусно!
– Здорово! – похвалил Малколм. – Может, она и меня научит?
Интересно, что он имеет в виду? К сожалению, узнать это не представляется возможным, мысленно вздохнула Джанин.
– Фиби, пора заниматься, – строго произнесла она. – Миссис Робинсон тебя уже ждет.
– Папа, а ты проводишь меня? Ну пожалуйста! – попросила девочка, с надеждой глядя на отца.
– Конечно, милая. Я же так соскучился по тебе!
Он улыбнулся дочери и, посмотрев на Джанин, встретил ее задумчивый взгляд.
А по мне он соскучился? Ну какая глупая мысль! – подумала Джанин. Но отогнать ее оказалось не так-то просто. С некоторых пор она поняла, что ей не хватает Малколма.
Они втроем вышли из кухни и пошли по коридору. Фиби шла посередине и правой рукой держала за руку отца, а левой – няню. В комнате, отведенной для занятий, уже ждала учительница.
– Сегодня я нарисую для тебя картинку, няня, – пообещала девочка.
– Буду ждать с нетерпением, – улыбнулась Джанин. – А теперь иди к миссис Робинсон. Я загляну тебя проведать через некоторое время.
Она поцеловала ее в обе щечки. И Фиби расплылась в улыбке.
– Пока, няня, – сказала она. – Пока, папа.
Дверь за ней закрылась, и молодые люди остались наедине. Некоторое время оба молчали, и Джанин почувствовала себя неловко.
– Вот типичный пример нашего утра. Как видите, Фиби очень по вас скучает.
– И именно поэтому она рисует картинки вам.
Да это же ревность! – удивилась Джанин. Как же ему объяснить, что ребенок привязывается к тому, кто постоянно находится с ним, и ему необходимо время, чтобы перестроиться?
– Просто вы отсутствуете слишком долго, – осторожно произнесла она. – Подождите, Фиби и вам картинок нарисует.
– Оставим это, – холодно сказал Малколм, посмотрев на часы. – Мне пора.
Опять? Джанин почувствовала обиду и разочарование.
– Вы позвоните сегодня вечером? – спросила она как можно суше.
– А с какой стати?
– Хотя бы потому, что Фиби будет ждать. Ведь вы делаете это каждый вечер.
– Когда уезжаю из дому, – уточнил он.
– Так вы остаетесь? – просияла Джанин.
– Конечно, остаюсь, я же только приехал. Я хотел сказать, что мне просто надо сделать несколько срочных звонков, – невозмутимо ответил Малколм и, слегка поклонившись, пошел по направлению к своему кабинету.
Сердце Джанин радостно билось, пока она смотрела ему вслед. Он остается! Она будет видеть его, слушать его голос, который обволакивает ее подобно сладкому пьянящему дыму ароматической свечи в лавке восточных сувениров…
Нет, хватит! Эти мысли только отвлекают от работы. Не стоит думать о глупостях. Предыдущая няня, наверное, тоже слишком часто размышляла об Уолтере. А потом ей пришлось спешно собирать чемоданы.
Подойдя к двери своей спальни, Джанин обнаружила дожидающуюся ее служанку.
– Леди Элизабет просила вас к ней зайти, – сказала миловидная девушка.
– Спасибо, Нора. Я буду у нее через несколько минут.
Джанин была у леди Элизабет всего несколько раз, когда ее приглашали на чай и когда Фиби приходила навестить свою двоюродную бабушку. И хотя абсолютно все в замке, от мебели до салфеток, было высшего качества, она каждый раз невольно восхищалась вкусом и тонким чувством стиля графини, сумевшей сделать свои апартаменты такими красивыми и уютными…
Молодая женщина вошла в открытую дверь гостиной и остановилась у резного столика из дерева какой-то редкой породы, на котором красовалась китайская ваза с изображением дракона. В вазе стоял букет луговых цветов, наполнявших комнату необычайно приятным ароматом.
– Леди Элизабет!
– Я здесь, Джанин, – раздался приятный голос из соседней комнаты. – Проходите сюда и садитесь, пожалуйста, – сказала хозяйка.
– Спасибо, – поблагодарила Джанин, усаживаясь на мягкий диван напротив леди Элизабет, удобно устроившейся в глубоком кресле с книгой на коленях. – Могу я что-то для вас сделать?
Леди Элизабет собралась было ответить, но тут раздались шаги – мужские, как отметила Джанин, – и в комнату заглянул Малколм. Она почувствовала, как ее сердце забилось сильнее.
Малколм посмотрел на тетю, затем перевел взгляд на Джанин.
– Добрый день. – Казалось, он не совсем понимает, зачем леди Элизабет попросила его прийти.
– Добрый день, Малколм. Садись, пожалуйста. Я рада, что вы оба пришли так быстро, – сказала она, пока ее племянник усаживался на диван рядом с Джанин.
– Мне сказали, что это касается дочери. Что-то не так? – встревоженно спросил он.
– Нет, что ты. С Фиби все отлично, она настоящий ангел. И Джанин с ней чудесно ладит.
Это был небольшой диван, и Малколм оказался настолько близко от Джанин, что ему не пришлось бы даже наклоняться, чтобы поцеловать ее в щеку. От этой мысли на лице молодой женщины выступила краска. Малколм покосился на нее, и ей показалось, что в его глазах она прочитала отражение своих мыслей.
Интересно, что же такое, касающееся Фиби, хочет им сказать эта женщина? – недоумевала Джанин. И немало удивилась, когда леди Элизабет спросила:
– Джанин, вы умеете ездить на лошади?
– Каталась пару раз в Центральном парке. Но не скажу, чтобы от этого стала лихой наездницей. Это плохо?
– Нисколько, – улыбнулась леди Элизабет. – Но я думаю, вам стоит взять несколько уроков верховой езды. Ради Фиби.
Какое совпадение! Она всегда хотела научиться ездить верхом. Когда интересы работодателя совпадают с твоими мечтами, жизнь становится поистине прекрасной и удивительной!
Сидящий рядом Малколм одобрительно кивнул.
– Я понимаю, к чему вы клоните, тетя. И согласен взять на себя обучение Джанин верховой езде.
4
Малколм стоял у ворот конюшни. День выдался теплый и солнечный. Вдалеке виднелся лес, а за ним хорошо различимые только в ясную погоду равнодушные ко всему и неприступные даже для времени горы.
Он думал о том, что очень давно не любовался знакомыми, но милыми его сердцу пейзажами своей северной страны, не вдыхал полной грудью сырой и прохладный даже весной, но чистый воздух. Он устал от монотонности деловых поездок по шумным мегаполисам и был рад возможности преподать Джанин несколько уроков верховой езды на лоне родной природы. Малколм улыбнулся своим мыслям.
После разговора с тетей он, не откладывая, велел Джанин переодеваться, а сам пошел в конюшню отдавать распоряжения насчет лошадей. Леди Элизабет вызвалась посидеть с Фиби, когда у нее закончатся занятия, так что Малколм и Джанин могли не торопиться.
Эта мысль радовала его гораздо больше, чем он ожидал. Снова привязанность к женщине? Малколм вспомнил ее огромные очки и усмехнулся. Нет, это исключено. Просто она действительно хорошо выполняла свои обязанности и отлично сошлась со всеми членами семьи. Нет, не то…
Малколм вдруг понял, почему расположение, которое вызывает в нем Джанин, так его тревожит. Он постоянно о ней думает. Больше, чем о какой-либо другой женщине. Даже когда находится в отъезде, и то с нетерпением ждет их вечерних разговоров. Ее мелодичный ласковый голос давал ему возможность хоть на несколько минут забыть обо всех делах. Он слушал отчет о том, что произошло за день, и получал заряд хорошего настроения, которого хватало – Малколм точно знал это – как раз до следующего вечера, когда он снова услышит ее голос.
А теперь, когда он вернулся, его интерес к Джанин только увеличился. Малколм увидел, как она вышла из замка и не спеша пошла ему навстречу. На ней была та же белая блузка, но вместо широкой юбки она надела джинсы, облегающие, как выяснилось, стройные ноги и упругие бедра. Он залюбовался ее фигурой. Так вот что она прятала под бесформенными и старомодными костюмами!
Джанин подошла и улыбнулась. Он внимательно оглядел ее и заметил кроссовки.
– Я распоряжусь, чтобы к следующему занятию вас обеспечили подобающей обувью.
По ее лицу пробежала тень сомнения.
– Я понимаю, что вы отличный наездник. Но ведь вы, наверное, очень заняты. Почему меня не может учить кто-то другой?
– Ерунда, так мне будет спокойнее. Научив вас, я буду уверен, что моя дочь в безопасности.
– Ага, – обрадовалась Джанин возможности удовлетворить свое любопытство. – Я хотела вас спросить, еще когда мы были у вашей тети, но вы так быстро ушли, что я не успела и рта раскрыть. Какое отношение к Фиби имеет то, умею я ездить верхом или нет?
– Самое прямое. Фиби уже пять лет, и ей давно пора учиться верховой езде, как и многим другим вещам, необходимым потомкам знатного аристократического рода. Вы же должны везде ее сопровождать, а значит, вам просто необходимо освоить этот способ передвижения.
– Почему же вы не указали это в списке требований, предъявляемых к няне? Скажем, "трудолюбивая женщина с непривлекательной внешностью, имеющая высшее образование и умеющая ладить с детьми и лошадьми".
– Это ни к чему, – возразил Малколм. – Если вы окончили колледж, да еще с отличием, значит, вполне обучаемы и после определенного количества тренировок станете замечательной наездницей.
– Хочу заметить, что черпать знания из книг и трястись в седле – вещи разные. А вдруг бы я панически боялась лошадей, что тогда?
– Думаю, женщина, не испугавшаяся пересечь океан в поисках работы, вряд ли станет бояться лошадей, – сказал Малколм и вдруг пристально посмотрел на нее. – И вообще, Джанин, я вас не понимаю. Вы, кажется, упомянули, что всегда мечтали научиться ездить верхом. Или я чего-то недопонял?
Джанин смутилась.
– Нет конечно… то есть да, хотела… Но, видите ли, мне не дает покоя мысль, что, возможно, я отрываю вас от каких-то важных дел. Вы очень великодушно поступили, когда вызвались учить меня. Но, повторяю, на мой взгляд, это вполне мог сделать кто-нибудь другой.
Кто-нибудь другой? Обучение предполагает близкий контакт. И этот "кто-нибудь другой" будет дотрагиваться до нее, вдыхать аромат ее духов? Ну уж нет! Потому что это его долг… как ее работодателя и отца Фиби, тут же поправил себя Малколм. И только поэтому. Но Джанин, похоже, пыталась избежать его общества. Ей оно неприятно? Исключено. Они довольно мило общались, и она никогда не выказывала неприязни. А судя по ее нервозности, я ей нравлюсь, не без самодовольства подумал Малколм. Эта мысль его неожиданно обрадовала.