На реке Неруч, в Орловской губернии, в трех верстах от села Затишье, есть две "ямы Кудеяра" – по три сажени глубиной, соединенные подземным ходом с рекой Неруч. Здесь, по преданию, скрывался Кудеяр. Множество кладов Кудеяра связано с Брянскими лесами и вообще со всей лесной частью бывшей Орловской губернии.
В Тульской и Калужской губерниях рассказывали о кладах Кудеяра, зарытых в различных "колодцах", "верхах", "ярах", а кое-где сохранялись и "кладовые записи" на Кудеяровы клады. Одной из таких записей в конце XIX века владел монах Оптиной пустыни, после смерти которого рукопись попала в монастырскую библиотеку. В ней содержались обширные сведения о кладах, зарытых Кудеяром в окрестностях Козельска и Лихвина (ныне Чекалин).
В качестве одного из мест, где положены клады Кудеяра, рукопись называла Чертово городище или Шутову гору – таинственное лесное урочище в 18 верстах от монастыря Оптина пустынь, неподалеку от старинной дороги из Козельска в Лихвин, на которой так удобно было грабить проезжающих купцов…
…На заросшем лесом высоком бугре, господствующем над окружающей местностью, почти на самой его вершине тремя отвесными стенами поднимается из земли громадная глыба сероватого песчаника, изборожденная многочисленными трещинами и поросшая мхом. Из-за этих четких граней городище иногда называли еще "Гранный Холм". Четвертая сторона городища, полуразрушенная временем и заросшая травой, почти сравнялась с площадкой на вершине бугра, образуя "двор" Чертова городища. По преданию, здесь находился "замок" Кудеяра, построенный для него нечистой силой. Будто бы за одну ночь бесы соорудили на площадке городища двухэтажный каменный дом, ворота, выкопали пруд… Однако постройку закончить до рассвета не успели – прокричал петух, и нечистая сила разбежалась, бросив постройку неоконченной. И, по рассказам свидетелей, еще долгое время спустя, вплоть до начала 1800-х годов, на городище можно было видеть недостроенное здание – "памятник бесовской архитектуры", которое затем начало быстро разрушаться.
Следы выкопанного "бесами" пруда указывали еще в 1880-х годах, а многочисленные каменные обломки, разбросанные вокруг городища, свидетельствуют как будто о каких-то постройках, некогда бывших здесь. А на одном из камней, лежавших у подножия городища, еще сто лет назад явственно был виден след "лапы" нечистого.
В толще песчаника, из которого сложено городище, скрывается несколько пещер. В главной пещере, называемой "входом в нижний этаж", могло свободно разместиться несколько человек. Из нее два узких лаза уходят вглубь горы…
Рассказывают, что строившая замок нечистая сила сберегает теперь зарытые на городище и в окрестных оврагах и лесных урочищах клады Кудеяра. А по ночам на городище появляется привидение дочери Кудеяра Любуши, проклятой отцом и навеки заточенной в недрах Чертова городища. Будто выходит она на гору, садится на камни, и плачет, просит: "Тяжко мне! Дайте мне крест!" В прежние времена монахи Оптиной пустыни дважды устанавливали на городище крест. Неподалеку от городища находится Кудеяров колодезь, в котором укрыты, по преданию, "12 бочек золота".
Очень интересны свидетельства о Кудеяровом городке на горе Богатырке (Крутце), что в Саратовской губернии. Здесь, в развалинах землянки, в которой, по преданию, жил Кудеяр, были найдены человеческие кости, кинжалы, наконечники пик, бердыши, фрагменты кольчуг, татарские монеты, кольца, перстни и т. д. Подобные находки неизменно будили интерес к легендарным кладам Кудеяра, и охотников найти их было великое множество…
Особенный интерес вызывало у кладоискателей Кудеярово городище, расположенное в дебрях Усманского леса. Оно окружено высоким валом со следами ворот и окопано широким рвом. Когда-то, в 1840-х годах, одной из крестьянок села Студенки посчастливилось найти здесь массивный золотой старинный перстень. С той поры каждую весну в Усманский лес регулярно устремлялись полчища кладоискателей со всех окрестных мест, изрывших лес ямами и траншеями. Говорили, что сокровища укрыты на дне находящегося поблизости Чистого озера. Один помещик даже пытался спустить озеро через специально прорытый канал, но дело не пошло. Много было разговоров о будто бы найденном в лесу сундуке, который "ушел в землю", находили и всякую мелочь – но вот главные сокровища Кудеяра так до сих пор не обнаружены.
А вот в других местах кладоискателям везло больше. Нельзя сказать, чтобы находки кладов были массовыми, но известны по крайней мере четыре случая, когда клады серебряных монет и немногочисленных золотых предметов были найдены именно в "Кудеяровых" урочищах.
Принадлежали ли эти клады легендарному разбойнику? Неизвестно. Да и вообще, трудно поверить, что один человек мог "населить собой" огромные пространства степи. Давно уже высказывается мнение, что под именем Кудеяра могло скрываться несколько разных людей – как под именем царевича Дмитрия или Петра III. А может быть, из личного имени какого-нибудь выдающегося русского или татарского разбойника имя "Кудеяр" превратилось в нарицательное имя для всякого предводителя разбойничьей шайки, стало синонимом слова "разбойник". Поэтому так разнятся версии о происхождении, жизни и смерти Кудеяра. Поэтому так много у нас кудеяров – уж в чем, в чем, а в разбойниках на Руси испокон веку недостатка не было. И уже в конце XVIII столетия начали слагаться легенды о том, как "в старые-старые годы в Спасских местах проживали семь братьев-кудеяров"…
Клады южного порубежья
В 1890-х годах в старинных бумагах одного из разорившихся помещиков Щигровского уезда Курской губернии была обнаружена любопытная рукопись. Вместо заглавия на ней была обозначена дата "1611", сверху было надписано "копия", а в самом конце стояло: "Конец грамоты. Переписана 1736 года Апреля 9 дня".
У степных курских помещиков, жителей прежней Северской Украины, еще в 30–40-е годы XIX столетия сохранялось множество "кладовых записей". Эти рукописи хранили как святыню – многие из этих помещиков деятельно занимались поисками кладов и тратили на них значительные средства. К этой категории, видимо, принадлежал и владелец найденной "кладовой записи".
Содержание рукописи оказалось чрезвычайно любопытным. Это своеобразный дневник, сборник "памятных грамоток" какой-то разбойничьей шайки, обосновавшейся на южном порубежье в середине XVI столетия.
Обширное пространство между Брянском и Осколом, получившее название Северской земли, в XVI – начале XVII века буквально кишело "станичниками". Здесь, куда не дотягивалась рука московской власти, занятой внутренними распрями и войной в Ливонии, собиралась и накапливала силы та самая вольница, которая составила впоследствии ядро отрядов Лжедмитрия I, Истомы Пашкова и Ивана Болотникова – именно отсюда, из Северской земли, из Комарицкой волости, двинулся на Москву самозваный царевич Дмитрий, положив начало Великой смуте…
Жителей Северской земли называли "севрюками" и существовала даже характерная поговорка: "Что смотришь севрюком?" – так говорили о тех, кто смотрел волчьим взглядом. О недоброй славе здешних селений напоминают и другие присловья: "обоянцы – Бога не боянцы", "Ольховатка – Лиховатка", "Вязовое – кто войдет, тот завоет" и т. п. И вот через эти-то лихие разбойничьи места в XVI веке протянулись главные сухопутные пути, связывавшие Москву с Крымом и Причерноморьем.
Помимо купеческих обозов, эти пути служили и для дипломатических сношений Москвы с Крымом, и для движения татарских отрядов, шедших в набег на московские земли. А вдоль этих степных шляхов ("сакм"), в глухих балках и лесных урочищах таились землянки и городки вольных станичников, подстерегавших и грабивших всех без разбору, включая и послов. Погромы посольств на сухопутных шляхах были не редкостью. В 1502 году азовские казаки убили возвращавшегося из Турции боярина А. Кутузова. Нападению разбойников подверглось посольство князя И. Кубенского.
Уже в конце XV века при Иване III в дипломатической переписке с Крымом постоянно встречаются жалобы на русских и татарских разбойников, грабивших послов и торговых людей. В 1502 году, отправляя кафинского посла, Иван Грозный писал рязанской княгине Агриппине: "А ослушается кто и пойдет самодурью на Дон в молодечество, их бы ты, Аграфена, велела казнити". В 1549 году ногайский князь Юсуф жаловался Ивану Грозному: "наши люди ходили в Москву с торгом, и как шли назад, ваши казаки и севрюки, которые на Дону стоят, их побили… Холопи твои, некто Сарыазман словет, на Дону в трех и четырех местах городы поделали, да наших послов и людей стерегут и разбивают". Московское правительство на подобные жалобы отвечало: "на поле ходят казаки многие, казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни казаки, а из наших украйн, с ними же смешавшись, ходят; и те люди как вам тати, так и нам тати и разбойники".
О быте разбойников, набегах, столкновениях, а самое главное – о многочисленных разбойничих кладах и рассказывали найденные у безвестного щигровского помещика "памятные грамотки".
Судя по этим записям, разбойники имели в Москве весьма высокопоставленных, и наверняка небескорыстных, покровителей – оттуда регулярно приходили сведения о посольских и купеческих караванах, которые вышли из Москвы в Крым. В числе этих покровителей рукопись упоминает князя Глинского – дядю Ивана Грозного: "Был Крымский посол в Москву, взял выход (дань) наш… Прислал нам с Москвы Глинской князь своево подъячева к Ивану Федорычу, пишет: Иван Федорыч, с той казной пошел посол в Крым. И мы скинулись с трех станов, ту казну отбили на Бакаевом шляху меж Красных городков. Положили ту казну на Красном городище за городом, двадцать сажен от городища…"
В другой раз разбойники "подкараулили два татарина на Муравской сакме и мы их ухватили и стали их пытать, и они сказали – идет посол Крымский, был в Москве, с подарками: везут бочку жемчугу да 17 блюд царского стола. И мы его разбили между Ворсклы и Ворсклицы, и то добро положили на Красном городище в передних воротах, в конец валка сажень, а от того валка бочка жемчугу". Но не всегда промысел был благополучным: однажды станичникам, преследуемым татарами, даже пришлось закопать свои пояса, набитые личной "долей" каждого из них: "Смертку свою видя, сделали заговор, чтоб наша казна не досталась, сносили чересы (пояса), наклали их в пивной котел". Признаки этого места – "два камня на воротах положены, а промеж камней сажени три или четыре, на тех камнях выбита книга складная, а на другом камне сагайдак (лук), а куда стрела положена, и ты, братец, туда помни, смотря на признаки, а против стрелы курганец, а в том курганце котел".
О том, что клады прятались надежно и хитро, говорят многочисленные способы укрытия кладов. Так, клад, зарытый на речке Буромле, был врезан в береговой откос и завален дубовым бревном и землей: "Поставили бочку серебра пол-осмины Ливенской меры, да четверть талерей (талеров), а в берегах положили дуб плотовой, и тую бочку приковали к тому дубу двумя цепями и зарушили землею". Речка с той поры несколько раз меняла свое русло и теперь найти место захоронения клада представляется чрезвычайно проблематичным.
Найденные "памятные грамотки" содержат немало сведений и о других кладах: "…К озеру хаживали платье мыти, и уже мы стали подниматься в поход в Крым, тогда у нас телега сломалась и велел атаман казну взять с телеги – сундук серебра денежного, и в тое озеро 12 человек взяли, отнесли и вкинули… На верховье реки Боромли стоит дуб, на том дубу от полуденной стороны нарублена церковь, а из другой стороны вырублено дупло. И как высоко нарублена церковь, так из земли от дуба против церкви тут поставлен котел денег большой". Естественно, многие указанные в записях "дубы вежеватые", колодези и речки давно уже исчезли с лица земли.
Все перечисленные в "грамотках" клады укрыты вдоль старинного Муравского шляха и пересекающего его в районе села Кресты Сагайдачного шляха. Муравский шлях, стратегический военно-торговый маршрут, вел от Тулы в Крым, а Сагайдачный шлях тянулся от Ахтырки по направлению к Коротояку. Степные дороги шли по основным водоразделам, пересекающим Дикое поле – огромные степные пространства между Московским государством и Крымом. А вдоль этих дорог подкарауливали добычу шайки вольных станичников…
Поиск кладов по "кладовым записям" в здешних краях велся на протяжении последних двухсот лет, и нельзя сказать, чтобы он был безуспешен. В 80-х годах XIX века мельник, арендовавший у помещицы Шеховцовой мельницу на реке Рать, нашел на Ратовском городище, в береговом откосе, большой клад старинной золотой и серебряной посуды, которую он распродал. Ратовское городище давно имело репутацию "кладоносного места" – каждую весну здесь находили вымываемые водой мелкие серебряные "гривенки", будоражившие воображение кладоискателей-"знатцев". Один такой "знатец", явившись однажды к помещику Щигровского уезда Маркову, показал ему "кладовую запись", из которого следовало, что где-то на земле помещика, в урочище Куний Верх, зарыт клад. По преданию, здесь делили добычу татары, возвращавшиеся из набегов на московские земли. Находку было условлено поделить пополам. Клад искали несколько дней, но в одно прекрасное утро "знатец" вдруг исчез неизвестно куда, а в разрытой им накануне яме отчетливо был виден след вынутого оттуда сундучка…
Разбойничьи клады Лебедянского уезда
Старинный русский город Лебедянь, когда-то широко известный своими ярмарками, а теперь почти забытый, расположен на севере Липецкой области, по обоим берегам Дона. Основанный в начале XVII века, этот город относился к тем степным оплотам Русского государства, которые, по словам И. А. Бунина, находились "среди великих черноземных полей Подстепья на той роковой черте, за которой некогда простирались "земли дикие, незнаемые" и первые вдыхали бурю, пыль и хлад из-под грозных азиатских туч, то и дело заходивших над нею, первые видели зарева страшных ночных и дневных пожарищ, ими запаляемых, первые давали знать Москве о грядущей беде и первыми ложились костьми за нее".
В первые полстолетия своего существования Лебедяни не раз приходилось "ложиться костьми". Город-крепость, основанный на южном рубеже Московского государства, был призван закрыть собой опасную брешь в системе обороны между Ельцом и Данковым, через которую татары могли "приходить безвестно". В 1618 году город был разорен и сожжен казаками гетмана Сагайдачного. Спустя пятнадцать лет гарнизон Лебедяни отразил штурм крупного татарского отряда. А к этому – почти ежегодные татарские набеги и тяжелая сторожевая служба "по вестям", чтобы татарам "к Лебедяни безвестно придти и Лебедянского уезда повоевать не мочно".
Начало истории города Лебедянь загадочно. Историкам точно известны даты основания соседних городов – Ефремова, Данкова, Липецка, Раненбурга, Козлова. Год же основания Лебедяни неизвестен. Вместо этого вам расскажут легенды, где факт перемешан с вымыслом, и корни которых уходят едва ли не в XIV век и далее. Интересно, что ни один из названных городов не может похвалиться подобными историями.
Рассказывают, что на месте Лебедяни в незапамятные времена существовал земляной городок, построенный разбойником Кунамом и сыновьями его Тяпкой и Русой. Кунам с сыновьями разбойничали на торговом пути на Дону, а также неоднократно совершали набеги на татар. В старости Кунам пал в битве с татарским богатырем, и над его могилой сыновья насыпали курган в десяти верстах от города, на правом берегу Красивой Мечи при впадении ее в Дон. Имя Тяпки (полагают, что это прозвище означает что-то типа "рубака") сохранила Тяпкина гора в центре города на берегу Дона, на которой в начале XVII века и была заложена Лебедянь. С именем Кунама некоторые исследователи связывают близлежащее село Куймань.
Неподалеку от разбойничьего городка, в Романцевском лесу, жил пустынник Петр, известный по всей Рязанской земле своими христианскими подвигами. После гибели отца Тяпка и Руса пришли к Петру и приняли от него монашеский образ, поселились рядом с пустынником и в 1353 году построили Ильинскую церковь. Разбойничий городок стал сторожевым, а дружина разбойников, оставив грабежи, несла сторожевую службу на Дону. В 1380 году церковь и городок были разрушены татарами Мамая.
Некоторое время спустя в обители появился "некий владетельный князь", лишенный своей отчины и вынужденный скрываться на этой глухой окраине Рязанской земли. Князь этот не кто иной, как последний великий князь смоленский Юрий Святославович, убивший свою жену Юлианию Вяземскую и, "будучи лишен своей отчины, не терпя горького своего безвременья, срама и безчестия", бежал сначала в Орду, а затем в Рязанскую землю. Князь внес в церковь значительные вклады, построил кельи для иноков, принял иноческий чин и здесь окончил свои дни, "плачась о грехе своем".
Есть и другая версия этой легенды: в начале XIV века Иван Калита направил в Орду дань хану Узбеку с боярином Тяпкиным, в просторечии именуемым Тяпкой. Тяпкин же присвоил подарки хану и бежал с ними в здешние Романцевские леса. Здесь он собрал шайку вольницы, основал городок на берегу Дона и стал грозою татар, убивая ханских баскаков и освобождая русских пленников. В одном из таких набегов он освободил русского священника, который сначала поселился в его городке, а затем перебрался в лес на расстоянии версты от города, где около 1353 года построил церковь Святого Ильи о двух этажах: нижний для жилья, верхний для богослужений. Позднее Тяпкин со своими товарищами также поселились около церкви и, приняв монашество, основали небольшой монастырек. В 1380 году он был разорен татарами, бежавшими с Куликова поля. Несколько позднее в монастыре поселился пустынник Петр, о котором упоминалось выше. Окончательно монастырь был разорен татарами в 1542 году.
В свое время бытовало предание, впрочем, весьма и весьма недостоверное, что разбойники Кунам и Тяпка якобы спрятали свои награбленные сокровища в какой-то "зачарованной пещере". Много лет спустя эти мифические сокровища попытался отыскать некий бродяга-кладоискатель по прозвищу Демкин. Но стоило ему углубиться в недра пещеры, как своды ее обрушились и погребли под собой незадачливого грабителя…
Отвлекаясь от легенд, надо заметить, что история о смоленском князе Юрии Святославовиче – реальный исторический факт. После гибели жены он, как сообщают летописи (Воскресенская, Софийская II, Никоновская и другие), "на чюждей стране скитаяся и странствуя в изгнании, преходя от места на место в пустынях… пребываше в пустыни, в монастыри у некоего старца христолюбца, игумена Петра, добрым житием тщася угодити Богу; и тамо, неколико дней поболев, пребыв в печалех и скорбех, преставися, и проводиша его честно и погребоша его с надгробными песнми, и погребен бысть ту Сентября в 14 день 6915(1408) года". Могло это происходить в лебедянских краях? Безусловно. Но также безусловно это могло происходить и в любом другом уголке Рязанской земли. Кстати, легенды Венева монастыря утверждают, что история с князем Святославом и пустынником Петром произошла именно в Веневом монастыре.
Реален и факт существования разбойников на Верхнем Дону во второй половине XIV века. В "Хожении Пименовом в Царьград" – рассказе о путешествии русского посольства по Дону в 1389 году – сообщается, что князь рязанский Олег Иванович, провожая посольство из Рязани, "отпусти с нами боярина своего Станислава с доволною дружиною, повелел нас проводити до реки до Дону, с великим опасением, розбоя для".