Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая - его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования - вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем - растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
Содержание:
От автора 1
Введение 1
Часть I - Кризис власти и борьба за власть в 1530–1540-х гг 7
Часть II - Механизм принятия решений и управление страной "при боярах" 101
Российская монархия в зеркале кризиса 30–40-х гг. XVI в. (вместо заключения) 166
Приложения 170
Источники и литература 226
Именной указатель 230
Примечания 233
М.М. Кром
"Вдовствующее царство": Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века
От автора
Работа над этим исследованием велась более 15 лет, и все эти годы я получал советы и помощь от многих коллег. Поэтому я считаю своим приятным долгом начать книгу со слов признательности. Прежде всего хочется поблагодарить сотрудников библиотек и архивов, оказавших мне неоценимую помощь в сборе материала для исследования, и особенно Ю. М. Эскина (РГАДА), Ю. Д. Рыкова (Отдел рукописей РГБ), д-ра Штефана Хартмана (Тайный государственный архив Прусского культурного наследия, Берлин-Далем). Сведениями о ряде ценных рукописей, хранящихся в Государственном архиве Вологодской области, я обязан Ю. С. Васильеву, М. С. Черкасовой, Н. В. Башнину.
Я благодарен д-ру Ульриху Веберу (Семинар по германистике, Университет г. Киля) и К. А. Левинсону за помощь в переводе немецких текстов XVI в., а В. И. Мажуге - за консультации по поводу латинских цитат.
Важными вехами на пути от первоначального замысла исследования к итоговой монографии стали доклады на Чтениях памяти академика Л. В. Черепнина (1994 г.) и летней школе по истории Древней Руси в Париже (2003 г.). Одним из организаторов этих памятных для меня конференций был В. Д. Назаров. Я благодарю Владислава Дмитриевича за внимание к моей работе и ценные советы (даже если не всеми из них я сумел воспользоваться).
Рукопись книги обсуждалась на заседании Отдела древней истории России Санкт-Петербургского института истории РАН в июле 2009 г. (заведующая отделом - 3. В. Дмитриева). Выражаю искреннюю признательность всем участникам обсуждения за высказанные замечания и пожелания.
В работе над текстом мне немало помогли также отзывы рецензентов книги - Варвары Гелиевны Вовиной-Лебедевой и Ольги Евгеньевны Кошелевой. Ольга Евгеньевна сделала намного больше, чем обычно делает рецензент: она не только внимательно прочитала весь текст книги и высказала критические замечания по каждой главе, но и прислала копии нескольких интересовавших меня документов из фондов РГАДА.
Значительная часть книги была написана в 2007–2008 гг. в Кильском университете (Германия), где благодаря поддержке Фонда имени Александра фон Гумбольдта (проект по сравнительно-историческому изучению патроната и клиентелы в допетровской Руси) и гостеприимству профессора Людвига Штайндорфа мне были предоставлены идеальные условия для научных занятий. Завершающий этап работы над монографией в 2009 г. был также поддержан стипендией Фонда имени Александра фон Гумбольдта (Rückkehrstipendium).
Выражаю искреннюю признательность всем перечисленным выше лицам и организациям. Отдельная благодарность - моим близким за терпение и поддержку.
Санкт-Петербург, сентябрь 2009 г .
Введение
Горе тебе, земля, когда царь твой отрок…
(Еккл. 10: 16)
1. "Боярское правление" перед судом современников и потомков
Слова о "вдовствующем царстве", вынесенные в заголовок данной книги, заимствованы из послания Ивана IV Стоглавому собору: "…мне сиротствующу, а царству вдовъствующу", - так вспоминал царь о времени своего малолетства .
Уподобление царства, оставшегося без государя, безутешной вдове - нередкий прием в русской публицистике XVI - начала XVII в. Развернутая аллегория на эту тему содержится в принадлежащем перу Максима Грека "Слове, пространнее излагающем, с жалостию, нестроения и безчиния царей и властей последняго жития" . Хотя датировка этого сочинения варьируется в научной литературе от 30-х до первой половины 50-х гг. XVI в., исследователи единодушны в том, что оно отражает события эпохи малолетства Грозного . Ученый монах изобразил здесь "жену" в черном вдовьем одеянии, именуемую "Василия" (т. е. "царство") и страстно обличающую своих мучителей - "славолюбцев и властолюбцев", "сущих во властях" .
Дальнейшее развитие образ "вдовствующего царства" получил в эпоху Смуты начала XVII в. Так, анонимный автор "Новой повести о преславном Российском царстве" (агитационного сочинения, появившегося в конце 1610 или начале 1611 г.) писал о современной ему ситуации, что "Божиим изволением царский корень у нас изведеся […] и земли нашей без них, государей, овдовевши и за великия грехи наша в великия скорби достигши…" (выделено мной. - М. К .). Наконец, во "Временнике" Ивана Тимофеева есть характерное рассуждение о том, что царь и "царствие" неотделимы друг от друга, как душа неотделима от тела, а в конце своего сочинения автор поместил две притчи "О вдовстве Московского государства" .
Как видим, и отсутствие царя на престоле, и малолетство государя, его физическая неспособность управлять страной - в равной мере представлялись современникам настоящим бедствием, "вдовством" государства. Примечательно, что до эпохи Ивана Грозного образ "вдовствующего царства" в русской письменности не встречается, хотя в истории дома Калиты и раньше не раз возникала ситуация, когда великокняжеский престол переходил к юному княжичу (достаточно вспомнить о том, что великому князю Ивану Ивановичу Красному в 1359 г. наследовал девятилетний сын Дмитрий - будущий победитель на Куликовом поле, а Василию Дмитриевичу в 1425 г. - сын Василий (II), которому не исполнилось еще 10 лет от роду ). По-видимому, формирование образа "вдовствующего царства" произошло уже в едином государстве, а непосредственным толчком послужили потрясения эпохи "боярского правления" 30–40-х гг. XVI в.
* * *
За редкими исключениями, мы не располагаем непосредственными откликами очевидцев на события интересующего нас времени. Чуть ли не единственное свидетельство такого рода - показания бежавшего осенью 1538 г. из Московского государства в Ливонию итальянского архитектора Петра Фрязина. На допросе в Юрьеве (Дерпте), объясняя причины своего побега, он заявил: "…нынеча, как великого князя Василья не стало и великой княги[ни], а государь нынешней мал остался, а бояре живут по своей воле, а от них великое насилье, а управы в земле никому нет, а промеж бояр великая рознь; того деля есми мыслил отъехати прочь, что в земле в Руской великая мятеж и безгосударьство…"
Справедливость приведенной характеристики нам предстоит проверить в ходе данного исследования, но пока следует отметить, что слова беглеца-архитектора не могли повлиять на формирование негативного образа эпохи, поскольку процитированный документ, происходящий из архива Посольского приказа, был опубликован только в 1841 г. К тому времени дурная слава уже давно прочно закрепилась за периодом малолетства Грозного, и виной тому были как писания самого царя, так и летописные памятники второй половины его правления.
Примечательно, что летописи, составленные в годы "боярского правления", не содержат каких-либо оценок или суждений обобщающего плана, по которым можно было бы судить об отношении современников к тогдашним носителям власти. Это характерно не только для летописей, доводящих изложение лишь до конца 1530-х гг. (Вологодско-Пермской третьей редакции, Новгородской IV по списку Дубровского), но и для крупнейшего летописного памятника, созданного в первой половине 1540-х гг., - Воскресенской летописи. Ее политическая тенденция не поддается однозначному определению: о симпатиях и антипатиях составителя летописи исследователи высказывают различные мнения. С. А. Левина полагает, что автор Воскресенской летописи был сторонником князей Шуйских; А. Н. Казакевич и Б. М. Клосс отмечают особые симпатии летописца к митрополиту Иоасафу.
Еще труднее обнаружить какую-либо направленность в Постниковском летописце, в котором изложение событий обрывается на 1547 г.: недаром первый публикатор этого памятника М. Н. Тихомиров заметил, что автор этих "своеобразных мемуаров середины XVI в." "не выражает своих симпатий открыто", а "как бы регистрирует события…".
Но по мере того как эпоха "боярского правления" уходила в прошлое, все чаще - уже постфактум - звучали оценки событий того времени. В сочинениях конца 40-х - начала 50-х гг. XVI в. давалась краткая, но подчеркнуто негативная характеристика периода государева малолетства. Боярам инкриминировались мздоимство, властолюбие, насилие, междоусобные распри и т. п. Так, в кратком Новгородском летописце по списку Н. К. Никольского страшный московский пожар в июне 1547 г. объяснялся Божьим гневом, ибо "в царствующем граде Москве умножившися неправде, и по всей Росии, от велмож, насилствующих к всему миру и неправо судящих, но по мъзде, и дани тяжкые […] понеже в то время царю великому князю Ивану Васильевичю уну сущу, князем же и бояром и всем властелем в бесстрашии живущим…".
Сходные обвинения в адрес бояр звучали на соборах 1549–1551 гг. В феврале 1549 г. Иван IV, если верить продолжателю Хронографа редакции 1512 г., говорил своим приближенным, что "до его царьского возраста от них и от их людей детем боярским и христьяном чинилися силы и продажи и обиды великия в землях и в холопях и в ыных во многих делех". Два года спустя, в речи, обращенной к иерархам Стоглавого собора, царь еще суровее обличал "самовластие" бояр, которые, воспользовавшись малолетством государя, развязали междоусобную борьбу, унесшую множество жертв: "И тако боляре наши улучиша себе время - сами владеша всем царством самовластно, никому же възбраняюще им от всякого неудобнаго начинаниа, и моим грехом и сиротством, и юностию мнози межуусобною бедою потреблени быша злей".
Та же тенденция была последовательно проведена в созданном между 1553 и 1555 гг. Летописце начала царства - по существу первом подробном изложении (с официальных позиций) истории 1533–1552 гг.: составитель при каждом удобном случае подчеркивал "самовольство" бояр, действовавших "без великого князя ведома". В новой редакции Летописца, созданной во второй половине 1550-х гг. и отразившейся в Патриаршем списке и (начиная с 1542 г.) в списке Оболенского Никоновской летописи, в текст были внесены комментарии риторического характера, призванные еще сильнее обличить произвол бояр-правителей, раскрыть низменные мотивы их поведения. Так, в рассказ о конфликте князей Шуйских с кн. И. Ф. Бельским по поводу раздачи думских чинов осенью 1538 г. была вставлена фраза: "И многые промежь их [бояр. - М. К.] бяше вражды о корыстех и о племянех их, всяк своим печется, а не государьскым, ни земьсскым".
Определенная тенденция содержалась не только в комментариях, подобных вышеприведенному, но и в самом отборе фактов, достойных упоминания: характерно, что в официальном московском летописании не упомянуты такие важные мероприятия, как губная реформа или поместное верстание рубежа 30–40-х гг. XVI в. По существу, вся внутриполитическая жизнь страны от смерти Елены Глинской до царского венчания сведена там к придворным интригам, боярским распрям и бессудным расправам. В таком контексте вполне оправданным выглядел обобщающий вывод редактора-составителя летописи второй половины 1550-х гг.: "…всяк своим печется, а не государьскым, ни земьсскым".
Еще более резкая оценка деятельности боярских правителей была дана Иваном Грозным в послании Курбскому: излагая длинный перечень "бед и скорбей", которые ему и его подданным пришлось претерпеть от "воцарившихся" бояр, царь так подвел итоги их правления: "…правити же мнящеся и строити, и, вместо сего, неправды и нестроения многая устроиша, мзду же безмерну ото всех збирающе, и вся по мзде творяще и глаголюще".
Та же характеристика интересующей нас эпохи и почти в тех же выражениях, что и в царском послании, содержалась в другом памятнике первой половины 1560-х гг. - Степенной книге. Здесь в особой главе, названной "О преставлении великия княгини Елены и о крамолах болярских и о митрополитех", обличались "междоусобные крамолы" и "несытное мьздоимьство" бояр, "улучивших время себе" при "младом" государе.