Уездный исполком, уже после подавления восстания, выпустил целый ряд листовок – к гражданам и дезертирам . В них дезертиров пытались противопоставить бедноте – якобы они грабят их, а кулаков щадят. То есть никаких выводов местные коммунисты из восстания не сделали и не собирались. Далее следуют уверения, что гражданская война со стороны советской власти оборонительная и, только победив врагов, можно прийти к "тихому, спокойному труду". Но следующая фраза показывает, что уездные деятели решили воспользоваться стереотипами массового сознания и валить всю вину за бедствия народа на волости: "О всех преступных действиях Совета доводить до сведения уезда и губернии".
Но вернемся к восстанию. Волостной исполком, опасаясь расправы, бежал в полном составе в ночь с 12 на 13 июня, отправив всюду панические телеграммы, из-за которых в Твери и Москве решили, что началось крупное восстание с центром в Витбинской волости. В это время туда прибыла комиссия во главе с членом ВЦИК Панковым. Сначала зеленые его арестовали, но во время нахождения в плену ему удалось убедить отпустить арестованных и добиться возвращения разграбленного имущества. Правда, при этом он выдал дезертирам некую гарантирующую расписку и даже выступил с инициативой избрать их представителя в волисполком.
Тогда же в уезд прибыл сводный отряд милиции, коммунистов и ЧК из Твери под командованием начальника губмилиции Бокова (более ста бойцов). А из Москвы – отряд ВЧК под командованием Дижбита. Участвовали в операции и отряды из Осташкова. Никаких боевых действий они не вели, сразу приступили к арестам. Зато чекистский отряд вел артиллерийский огонь по лесам – якобы чтобы запугать дезертиров и показать, что есть орудие. Бойцы ВЧК мародерствовали, грабили население на хуторах, уводили скот. Перепуганные крестьяне прятались по лесам. На замечания Дижбит ответил: я сам себе ревтрибунал, разберусь .
Отряды задержали в волости более ста шестидесяти дезертиров и предприняли рейд в Псковскую губернию, где местный отряд проводил расстрелы без суда и следствия. Правда, и зеленые здесь расстреляли двух человек. После проведения перевыборов исполкома отряды покинули волость.
Ни руководителей повстанцев в Псковской губернии, ни Потыкайло и Никитина задержать не удалось. Интересно, что ГубЧК пыталась объявить руководителем восстания инженера лесозаготовительной партии Кузьмина, арестованного зелеными, но после нескольких допросов его освободили.
Суд по делу о восстании состоялся в конце ноября, обвинение было предъявлено четырнадцати участникам. К расстрелу приговорили скрывшегося Никитина, еще одного человека к расстрелу с заменой по амнистии на лишение свободы, четырех – к конфискации коров, четырех к 10 годам общественных работ (освобождены по амнистии), остальных отправили на фронт .
Красные мученики
События в селе Котлован Кузьминской волости Вышневолоцкого уезда – нечто выпадающее из общей истории восстаний и выступлений крестьян и зеленых в Тверской области. Разумеется, в ходе них неоднократно убивали коммунистов и советских работников, бывало, что и по нескольку человек. Хотя чаще всего их просто арестовывали и запирали в сараях, двери которых потом открывали доблестные чекисты и красноармейцы. Но чтобы одновременно было убито семь человек, причем трое из них зарыты в могилу живыми…
Скажу сразу: понять, почему это произошло, невозможно. Не было никаких особых причин для такого развития событий. Как и везде, у крестьян хватало ненависти к комбедовцам и большевикам за их грабежи и беспредел. Но здесь она почему-то выплеснулась через край.
В Кузьминской волости, которая была довольно зажиточной, с большим количеством хуторов, с 1918 года существовала коммуна. Ее члены в свое время были комбедовцами и вдоволь поиздевались над местными крестьянами, вплоть до публичных избиений, не говоря уже про реквизиции, обыски и изъятия продуктов, скота, ценных вещей (об этом писали даже советские газеты как вскоре после восстания, так и через 10 лет). Так же действовал и местный волисполком, коммунистический по составу, в 1919 году (а уезд потом оправдывал свое бездействие тем, что жалоб из волости не было). Например, при проведении чрезвычайного революционного налога у семей дезертиров изымалось имущество. После восстания была проведена ревизия деятельности исполкома, полностью подтвердившая претензии населения. Плюс незадолго до описываемых событий в волости побывал какой-то реквизиционный отряд, что тоже настроения жителям не улучшило. Понятно, что напряжение в селах было немаленькое, шли разговоры, что придет время и с коммунарами расправятся. Даже в 1919 году позиция населения была из времен "власти на местах": "Нам от советской власти ничего не надо, и пусть от нас не требуют".
Тогда же появилась и реальная сила, которая могла противостоять местным большевикам. Зеленые. Их организация в волости была, они прятались не только в лесах, но и по хуторам. Волисполком даже хотел вызвать отряд для борьбы с "дизиками", но решил, что кормить солдат в волости нечем. А события 19–21 июня были не спонтанными: накануне прошло собрание дезертиров в роще на реке Снеже, в местечке Сугаево, где было принято решение требовать обеспечения семей продовольствием .
19 июня местный волисполком должен был раздавать соль. Дефицит этого продукта был огромным, его просто не поставляли в губернию. И дело даже не в многочисленных болезнях, которые возникают от недостатка соли в пище, а в том, что деревенским жителям без нее не заквасить капусту и другие овощи на зиму. А время было более чем голодное. И вот радость – соль завезли. Но дезертирам и даже их семьям соль не выдавали – советской власти не нужны люди, не готовые отправлять сыновей и мужей на фронт.
В 11 часов утра к волисполкому пришли дезертиры и потребовали выдать соль, да и хлеб тоже. Председатель Николай Антонов был готов согласиться, понимая, что ситуация взрывоопасная. Но бывший член исполкома Антон Иванов, оставленный при нем в качестве красноармейца, сказал: "Если мы будем кормить дезертиров, то они все явятся с фронта". Этого было достаточно, чтобы раздался крик "бей советских!" и началась кровавая баня. Избили нескольких членов исполкома и охранявших его красноармейцев, в том числе ножами, железными прутьями, приговаривая: "Вот тебе хлеб, вот тебе картошка, и вот тебе революционный налог". В толпе кричали, что нужно сжечь дома членов исполкома.
При этом далеко не все советские работники подверглись расправе, а только те, кто был особо ненавистен крестьянам, ну, и защищавшие их красноармейцы. Многих из них специально разыскивали по деревням, собирали сходы и принимали решения об убийстве того или иного члена исполкома. Вот их имена: Николай Антонов, председатель волисполкома, большевик; Григорий Власов, красноармеец, большевик; Василий Васильев, заведующий продовольственным отделом, большевик; Антон Иванов, красноармеец, большевик; Григорий Заграничный, заведующий советской столовой, большевик; Кузьма Борисов, член исполкома, большевик; Василий Коммерцев, член исполкома. Некоторым из них удалось бежать, но их ловили и, поймав, били до смерти. Трое умерли от побоев, остальных посадили в сарай. Избиения продолжались и на следующий день, при этом кричали: "Растерзать, жечь каленым железом!" В исполкоме и военкомате были уничтожены документы, захвачено оружие .
Повстанцы собирались провести выборы нового исполкома, но в силу скоротечности событий не успели. Штаб зеленых организовал оборону: были созданы дозоры, которые своевременно сообщали о приближении красных отрядов (в том числе набатом, даже в ночное время), запрошена помощь в соседних волостях – Удомельской, Михайловской и Парьевской (в последней дезертиры сформировали отряд, но местный военком разагитировал его). В активных действиях принимали участие до трехсот человек. Поэтому отряд из Рыбинска, первый прибывший на место событий, попал в засаду (его разведчики на велосипедах были захвачены повстанцами) и был вынужден отступить. Захваченных в плен привели в Котлован и угрожали поступить с ними так же, как с членами исполкома. Пленным не давали даже воды .
Позже, после нового наступления красных отрядов, когда стало известно об отступлении зеленых, арестованных и умерших членов исполкома отвезли на кладбище, где собралась толпа крестьян до трех тысяч человек. Еще живых коммунаров заставили копать могилу. В Антонова стреляли, ранили в голову. Он просил не убивать его, поскольку с такой раной все равно скоро умрет, но председателя ударили по лицу лопатой и столкнули в могилу. Уже оттуда он отдал отцу свою одежду. Пока большевики молчали, беспартийный Коммерцев говорил из ямы о грядущем возмездии. Мало того что людей закопали живыми, так еще и утаптывали землю, чтобы они не смогли выбраться, и оставили караул .
Несмотря на то что повстанцами была повреждена телеграфная линия, информация о восстании распространилась в тот же день – были перехвачены повестки по деревням вдоль железной дороги с просьбой сообщать о передвижении отрядов, а из Удомли отправили телеграмму о восстании в Рыбинск. Первыми на эту информацию отреагировали транспортная ЧК и железнодорожная милиция. В тот же день на станции Удомля были сосредоточены отряд Бежецкого управления железнодорожной милиции под командованием Андреева, 5-й роты 46-го стрелкового полка по охране железной дороги с командиром Красильниковым и комиссаром транспортной ЧК Корниловым. К ним присоединился член ВЦИК Афанасьев.
Отряд выступил по направлению к Котловану, но у деревни Астафьево был обстрелян, несколько человек попали в плен к зеленым. При попытке их освободить в плен попало еще восемь членов отряда. Оставшиеся заняли оборону и запросили помощь. При попытке двинуться дальше отряд потерял еще и пулемет. После этого на окраине Астафьева была еще одна перестрелка, и красные отступили к Удомле, где встретили отряд вышневолоцкого военкомата.
В Вышнем Волочке о событиях в Кузьминской волости узнали только на следующий день. Военком Кузнецов собрал отряд с кавалерией и выступил, но из-за революционной езды по железным дорогам прибыл на станцию Удомля только в 4 часа утра 21 июня. В селе Афанасьеве был организован объединенный штаб красных сил, с которым начал работу следователь транспортной ЧК Зеньков, было арестовано до двадцати человек дезертиров. Отряды из Вышнего Волочка и Рыбинска проследовали в Котлован, уже почти не встречая сопротивления. Были только отдельные перестрелки, после чего зеленые рассеялись по лесам .
Немедленно после захвата центра восстания были расстреляны несколько активных участников казни: Козлов, Колокольцев и Мартынов. Основные аресты были проведены рыбинским отрядом, командир которого решил казнить четырнадцать человек. Кузнецов возражал, поскольку проведенные наспех допросы трудно было назвать следствием: за несколько часов было допрошено сто шестьдесят и арестовано сто человек. В итоге рыбинский отряд уехал с арестованными, часть из которых расстреляли по дороге, остальных, по воспоминаниям, приговорили к лишению свободы. После этого следствие вела уже Тверская ЧК, которая пыталась придать делу политический окрас и объявить главным виновником восстания бывшего офицера А. Зворыкина, но фактов против него не было .
22-го числа братская могила была разрыта (это заставили сделать жен арестованных дезертиров), причем даже тогда крестьяне высказывали обвинения в адрес покойных за реквизиции хлеба и сбор чрезвычайного революционного налога. Кузнецов не позволил проводить христианский обряд похорон, убитых так же закопали в общей могиле, дали залп .
Был избран ревком, а через неделю прошел волостной съезд советов, который сформировал новый исполком. На этот раз крестьяне смогли выбрать тех, кого хотели: беспартийных и в основном середняков. Но вскоре этот состав был под давлением коммунистов переизбран, председателем стал большевик Яков Ефремов, который бессменно занимал этот пост до конца 20-х годов .
Как во всех случаях, после подавления восстания началась массовая явка дезертиров, за несколько дней сдались и были арестованы около трехсот человек, но многих участников восстания, как почти всегда, задержать не смогли .
Заседания ревтрибунала по делу о восстании проходили дважды: в октябре 1919 и январе 1920 года, тут не применялись никакие амнистии. В первый раз на скамье подсудимых оказалось восемнадцать человек. Приговор был крайне суров: девять человек – расстрел, два – расстрел в случае новых преступлений против власти, четыре – по 10 лет общественных работ, один – 3 года и два – штраф по 10 тысяч. На приговор была подана кассационная жалоба, и достоверно неизвестно, расстреляли ли приговоренных к высшей мере наказания.
А вот приговор по итогам второго заседания был заметно мягче. Обвинение было предъявлено тридцати жителям волости, но арестовать удалось только двадцать один. Только двоих приговорили к расстрелу, двоих – к условному расстрелу с заменой на отправку на фронт и лишению свободы на 10 лет, четверых – к лишению свободы на срок от 3 до 5 лет, девятерых – к штрафу от 5 до 20 тысяч рублей. Четверых оправдали, в том числе А. Зворыкина .
У большинства погибших остались семьи, но в 1923 году Вышневолоцкий исполком ходатайствовал об освобождении от налогов только вдов Иванова и Васильева. В 20-х годах в Котловане был установлен обелиск со строками из известного революционного гимна: "В битве великой не сгинут бесследно павшие с честью во имя идей". Позже его заменила гранитная стела с их именами и надписью: "Вечная память и слава борцам за Советскую власть, погибшим от злодейских рук кулацкой банды". Мало того что никакой кулацкой банды не существовало, так на памятнике не оказалось фамилии Коммерцева – до революции он служил городовым, а память о политически неблагонадежных не укладывалась в коммунистическую идеологию. И в книжках по истории вышневолоцкого края теперь фигурировали шесть погибших .