– Уверена?
Встретившись с его прекрасными шоколадными глазами с голубовато-черными крапинками, я тяжело вздохнула.
– У тебя бывали дни, когда все превращается в чертовый сущий кошмар? – Я сделала ударение на трех последних словах.
Он громко выдохнул, и на его лице появилось забавное выражение: полные губы изогнулись в кривой усмешке, и нос слегка сморщился от этого движения.
– Сегодня как раз такой день, вообще-то.
– Значит, нас таких двое, – невольно усмехнулась я в ответ и, сжав кипу бумаг покрепче, продолжила: – Спасибо, что остановился помочь. Это было очень мило с твоей стороны.
Он сложил большие загорелые руки на широкой груди и явно веселился, наблюдая, как я нервничаю.
– Мило? Такого обычно обо мне не говорят. – И с этими словами он пошел дальше, оставляя меня одну в широком коридоре.
Как только я повернулась к аудитории, парень оглянулся на меня через плечо и резко произнес:
– Я Роум.
– Молли, – быстро ответила я. Роум прикусил нижнюю губу, медленно кивая и с необычайно глубоким интересом оценивая меня с головы до пят. И больше не сказав ни слова, зашел на философию.
Собравшись с мыслями, я переступила через порог аудитории, и несколько пар глаз автоматически устремились ко мне. Я продолжила свой путь, ощущая себя Бриджит Джонс после такого провального появления.
Когда я подошла к столу профессора Росс, чтобы положить учебный план курса, она строго посмотрела на меня, и я скривилась, выкручивая пальцы от стыда. Она жестом указала мне встать рядом с ней за кафедру. Я сделала, как она велела, и посмотрела на аудиторию, в которой все таращились на новенькую британку, выставившую себя полной дурой.
В своем твидовым коричневым костюме-двойке, с седыми волосами, заплетенными в тугой французский пучок, и маленькими очками-половинками профессор выглядела как старая училка из интерната. Она указала на меня и заговорила со своим роскошным королевским британским акцентом:
– Позвольте представить вам Молли. Она, как и я, родом из Англии. Молли согласилась получать степень магистра в этом прекрасном университете и продолжить выступать в роли моего ассистента в исследовании, которое я провожу для студенческого журнала, а также быть моим ассистентом на этом курсе. Я знакома с Молли уже несколько лет и не смогла бы найти себе лучшей кандидатуры для проведения годичных научных исследований в Штатах. Вскоре вы все узнаете, что она исключительная юная леди.
Профессор отошла в сторону, жестом приглашая меня обратиться к аудитории.
– Молли, почему бы тебе не сказать пару слов своим новым сокурсникам?
Я глубоко вдохнула и, встав за кафедру, осторожно подняла глаза.
– Всем привет. Как сказала профессор Росс, я приехала в Алабаму из Англии, чтобы получить степень магистра философии, выучиться на доктора философии и в результате стать профессором. – Мои глаза сканировали ряды. В небольшой аудитории было около тридцати человек. – Я любила философию религии сколько себя помню, и я рада быть здесь, чтобы помочь профессору Росс на лекциях и семинарах. Постараюсь сделать прекрасный мир философии немножко более интересным. Буду рада ответить на любые вопросы о…
– У меня есть вопрос.
Я проследила, откуда раздался прервавший меня голос, и обнаружила рыженькую из коридора… сидящую рядом с Роумом.
– Какого черта ты хочешь стать профессором философии? Тебе не кажется, что это пустая трата твоей жизни?
Я уже привыкла к этому вопросу.
– Почему нет? Все в жизни, на Земле, можно поставить под сомнение: почему, как, как такое возможно? Меня вдохновляет загадка жизни и вселенной, передо мной огромное количество вопросов без ответов, и я люблю погружаться в исследования – как древности, так и современности.
Она прыснула со смеху.
– Тебе сколько лет, милочка?
– Эм… двадцать. – Я нервно обвела взглядом аудиторию и увидела много широко раскрытых глаз, приклеенных ко мне.
– Двадцать! И ты уже получаешь магистра?
– Ну да. Я экстерном окончила школу и поступила в университет на год раньше.
– Черт, девочка, тебе бы перестать быть такой чертовски серьезной и научиться жить. Жизнь – это не только учеба, это еще и веселье. Расслабься, блин! – Она покачала головой в недоумении, ее длинные волосы идеально вторили движению. – Клянусь, я никогда не пойму таких, как ты.
Несколько студентов заерзали на своих местах из-за ее откровенных комментариев. Рыжая выглядела довольной собой. Уверена, по ее мнению, вторая попытка подразнить меня удалась.
– Таких, как я? – переспросила я с едва заметным надрывом в голосе.
Она злобно улыбнулась, едва не ослепив меня своими жемчужно-белыми зубами.
– Книжных червей, ботанов… подражателей профессорам!
Я сузила глаза и вцепилась в деревянную поверхность кафедры, стараясь реагировать на ее хамский тон как профессионал, но быстро решила послать профессионализм к черту. Я собиралась ударить в ответ. У меня был отстойный день – вечер будет еще хуже, – поэтому я решила: да гори оно все адским пламенем.
– По-моему, именно учение и знание дают человеку силу, а не деньги, статус или то, шмотки какого дизайнера ты носишь, – холодно произнесла я.
– Серьезно? Ты действительно в это веришь?
– Конечно. Открытие своего разума для новых возможностей, изучение жизни других культур, их верований – дает людям богатое, более целостное представление о природе человека. Философия дает ответы на множество вопросов. Например, почему некоторые люди идут по жизни легко, без сострадания к другим? Когда другие – хорошие, заботливые и честные люди – постоянно принимают удар за ударом, но находят в себе силы идти дальше? Тебе не кажется, что, если бы больше людей добросовестно относилось к проблемам человечества, мир стал бы лучше?
Девушка нервно откинула волосы с лица и, раздраженно уставившись на меня, поджала свои алые губы. На мой вопрос она так и не ответила.
– Вот почему я учусь, а не напиваюсь каждый вечер. Мир заслуживает людей, которые думают больше о других, нежели о себе, и стремятся быть менее эгоистичными и поверхностными. – Я впилась в нее взглядом и произнесла псевдо-дружелюбным тоном: – Надеюсь, это дает тебе некоторое представление, почему я хочу стать профессором. Это то, кто я, и я очень горжусь сим фактом.
– Черт! Ну что, Шелли, получила! – пробормотал хриплый мужской голос, вызвав взрыв смеха, разорвавший напряженную тишину. Я пришла в замешательство, когда поняла, что это сказал Роум, который, задрав ноги, сгорбился на своем месте и тихо посмеивался, а остальная часть группы вторила ему. И в моем животе поселилось чувство глубокого удовлетворения.
Шелли разинула рот от такого поворота событий и резко закончила разговор с пренебрежительным:
– Да пофиг! Удачно устроиться тебе тут с таким отношением!
Профессор Росс похлопала меня по плечу и прошептала на ухо, что нужно быстро раздать учебный план курса, пока занятие не закончилось. Очевидно, она была недовольна моим поведением.
Я мигом схватила бумаги с дубового стола и стала передавать их по рядам, пока профессор объясняла, как будет оценивать работы, а также правила и стандарты занятий.
Я дошла до последнего ряда и сразу же заметила Роума, уставившегося на меня с каким-то непонятным блеском в глазах. Он приветственно кивнул мне, поджав губы. И я слегка улыбнулась.
Шелли тут же наклонилась к нему, не сводя с меня глаз. Судя по позе – их ноги соприкасались, а ее большая грудь задевала его руку, – они с Роумом были явно очень близки.
Когда я протянула последний листок Шелли, она пропела:
– Хорошая обувь, Молли. У всех будущих профессоров философии такой фантастический вкус?
Студенты захихикали.
Я взглянула на свои недорогие кроксы, потом на ее золотистые, без сомнения, дорогие сандалии-гладиаторы и грустно вздохнула.
Роум мигом оттолкнул ее ногу от своего бедра и выпалил:
– Хорош, Шел. Почему ты постоянно ведешь себя как долбаная сука?
Его замечание также эффективно заставило замолчать остальную часть аудитории. Страх отгрести от Роума заставил их отвернуться, игнорировать неловкую ситуацию, в которой я оказалась, и буквально вжаться в свои места.
Шелли сложила руки на груди и надулась.
Роум проигнорировал ее реакцию и, потирая подбородок, вновь взглянул на меня.
– Ты действительно веришь в то, что сказала?
– Во что именно?
Он неловко поерзал на стуле и взъерошил рукой свои светлые волосы.
– Что жизнь несправедлива, и философия может ответить, почему одним приходится сталкиваться с дерьмом, а другим – нет.
– Абсолютно, – ответила я с непоколебимой уверенностью.
Роум медленно кивнул, покусывая нижнюю губу. Похоже, он был впечатлен.
Я развернулась и быстрым шагом направилась к столу ассистента преподавателя в другом конце аудитории. Обосновалась там и до конца занятия не поднимала голову.
– Молли.
Я подняла голову и увидела перед собой профессора с выражением укора на морщинистом лице.
– Потрудись объяснить, что только что произошло? Это совсем на тебя не похоже.
– Сьюзи…
– Эм, на занятиях профессор Росс. Молли, что на тебя нашло?
– Извините, – поморщившись, пробормотала я. – Я сегодня сама не своя.
– Ты не ответила на мой вопрос.
В ее строгом мудром взгляде я заметила не только досаду от недостатка моего профессионализма, но и вспышку беспокойства.
Я вздохнула.
– Просто плохой день. Вот и все. Больше этого не повторится.
Сьюзи опустила руки, выговор по поводу моего поведения был забыт.
– Не позволяй таким людям, как эта барышня, на себя влиять. Никогда не оправдывайся за то, какая ты.
На моем лице расплылась улыбка.
– Спасибо, профессор. Урок выучен. Она просто… я не знаю… как-то меня задела.
– Я заметила. Но в следующий раз блокируй ее. Просто игнорируй.
Я кивнула в знак согласия.
– А теперь, почему бы тебе не пойти домой?
– Спасибо, профессор. – Я взяла свою коричневую кожаную сумку со спинки стула и покинула аудиторию.
Роум был в коридоре. Он с раздражением на лице пытался выкрутиться из объятий тощей блондинки, которая повисла у него шее, прижимаясь грудью к его красной спортивной футболке.
Я застыла на полпути, ощущая себя невероятно неловко в сложившейся ситуации.
– Но… но… почему нет? Ты никогда мне не отказывал! – заскулила блондинка, неохотно отпуская шею Роума, скрестила руки и недовольно топнула каблуком бежевых туфель на танкетке.
– Все меняется, – грубо заявил Роум, отталкивая ее от себя.
– Меняется? С тобой? С каких это пор?
– Да, блядь, прям с этих! Ты мне больше не нужна!
Блондинка ушла с возмущенным воплем, а Роум провел ладонью по лицу и понуро прижался лбом к стене, выглядел он весьма взволнованным.
Воспользовавшись тем, что он отвернулся, я опустила голову и тихонько прошла мимо. И выдохнула только тогда, когда успешно проскользнула незамеченной.
Выходя из дверей в яркий летний день, я почему-то ощутила разочарование от того, что Роум оказался одним из тех парней: игроком… сердцеедом… типичным плохим мальчиком.
С его внешностью это было неудивительно.
Глава 2
– Напомните мне, какого черта я расхаживаю в простыне, которая едва прикрывает мою грудь и зад? – спросила я немного громче, чем следовало, пока мы с подругами направлялись на ужасный вечер посвящения в выбранное "нами" сестринство.
Лекси остановилась и развернула меня к себе лицом.
– Потому что я наконец-то могу стать чирлидершей, черт побери, а это самый легкий способ! Главная сучка-чирлидерша руководит этим сестринством, я собираюсь сблизиться с ней и использовать ее в своих целях. Я пробовалась три года подряд, но без членства в сестринстве – nada. Этот год – моя последняя надежда, так что закрой рот и вперед!
– Я это уже говорила, но скажу еще раз. Мы слишком стары для этой хрени! Мы на старшем курсе, какого черта они хотят, чтобы мы к ним присоединились?
– Потому что, – раздраженно бросила она. – У них квоты для старшекурсниц и студентов по обмену, а это как раз мы! – Ее бледное лицо приняло мрачный вид.
Лекси была готессой пяти футов ростом, с очень стройной фигурой, черными волосами, стрижкой пикси, выбеленным лицом и черной подводкой на глазах и губах. Она была полной противоположностью типичной чирлидерше, но имела безумную мечту однажды встать на верхушку пирамиды на футбольном матче.
А я, ее соседка по комнате, была для поддержки. Ну, я и Кэсс – огромная, как скала, весом приблизительно сто тридцать килограмм блондинка из Техаса, которая тащилась сзади, высматривая жертву на сегодняшнюю ночь. Как обычно, на Кэсс был ее белый стетсон и черные кожаные ковбойские сапоги вместе с туго натянутой тогой, которую требовало сестринство – выглядело так, будто она застряла в наволочке.
Глядя на нас троих, я не могла отделаться от мысли, что мы вряд ли вольемся в компанию спортивных южных красавиц, которая ожидала нас по ту сторону больших белых дверей.
В первую неделю моего пребывания здесь, когда братства и сестринства рекрутировали студентов, нас взяла на карандаш – в смысле, записала – сверхактивная брюнетка. И вот, после долгих недель отбора, нам сказали прийти сегодня вечером на официальное посвящение.
Лекси узрела в этом знак свыше от ее обожающего чирлидинг всемогущего Бога.
Я же видела в этом странное и жестокое наказание.
Кэсс встала перед нами и спросила:
– Ну че, сучки? Мы идем или как? Хочу посмотреть, какое мяско сегодня в меню. Мамочкино тако нужно хорошенько начинить. – И она хлопнула себя по промежности, подтверждая эту мысль.
Месяц назад по приезде меня немедля поселили в кампусе, а единственной свободной комнатой оказалась та, в которой жили эти две девчонки. Я сразу же их полюбила – никакого гонора и гарцевания, зато абсолютная гордость за свою личность. Они взяли меня под свои южные крылышки, и мы в момент подружились. Хотя, знакомясь с этими милыми дамами, я не осознавала, что девиз "один за всех и все за одного", который мы приняли, приведет меня к маскараду с оборачиванием в дешевый хлопок из "Уолмарта" с целью помочь своей эмо-подружке реализовать ее фантазии с помпонами.
От жизни в одиночестве, восемнадцатичасовых занятий в библиотеке и чопорных ужинов в Оксфорде я докатилась до ношения простыни, которая должна была напоминать одеяние древнего Рима.
Но не напоминала.
Даже близко.
Кэсс достала флягу с самогоном откуда-то из складок своей обтягивающей тоги и сделала большой глоток.
– Воу! Вот это огонь, подруга! – пропела она и, снова глотнув, хлопнула себя по мясистому бедру. Она провела языком по губам, слизывая последние капли, и передала флягу сперва Лекси, которая, глотнув, с визгами и потрясыванием рук затанцевала на месте, а потом мне. Я лишь слегка пригубила и тут же почувствовала, как глаза вылезают из орбит.
– О боже, Кэсс! Как ты это пьешь? – выпалила я, хватаясь руками за горло, чтобы смягчить жжение. Кэсс переделала часть своей ванной под самогонный аппарат. Она его обожала.
– Прикалываешься? Это как пить мамочкино молочко, я обожаю этот драаайв, – она растянула последнее слово и изобразила, будто через нее пустили ток, затем достала жевательный табак из припрятанной сумочки и сунула его за нижнюю губу.
Я закатила глаза в ответ на ее выходки и вернула флягу. Мы взялись за руки и направились прямиком в огненное жерло ада.
* * *
Фойе "Дельта Эпсилон Ню Омега… Бета… Пи… Каппа" – кто придумывает эту хрень? – было огромным. Большая лестница из дуба броско выделялась в этой комнате внушительного особняка из красного кирпича, а люстры на потолке выглядели так, словно их место в Версале.
Нас сразу же, как стадо, погнали в широкую дальнюю комнату сестринства. Новички дрожали от предвкушения, заслышав о скорой встрече с неуловимым президентом общества. Меня поражало, как один человек может вызвать такой ажиотаж.
Сестры велели нам замолчать, и под барабанную дробь, любезно исполненную одной из сестер стуком ладоней по столу, президент вошла через двойные двери, напуская драматизма перед началом вечера.
И я тут же напряглась. Это была Шелли, разодетая как кукла – в туго обтягивающее, короткое, желтое платье.
– Добро пожаловать, новички. Сегодня вы здесь для последнего этапа посвящения в это уважаемое и первоклассное сестринство. Все в этой комнате станут частью сестринства и членами семьи не только до окончания университета, но и на всю оставшуюся жизнь. – Она принялась расхаживать перед толпой. – Сегодня мы будем веселиться. Но перед началом вечеринки мы решили дать вам одно маленькое задание… чтобы вы доказали, как сильно хотите быть здесь.
При виде ее самодовольной ухмылки в моем животе возникло плохое предчувствие.
– Задание очень быстрое и легкое, – заявила она, подходя к столу, накрытому черной тканью, и с хихиканьем отбросила материю, открывая сюрприз, спрятанный под нею – множество повязок на глаза.
Шелли прошлась перед каждым из нас, оценивающе разглядывая своими глазками-бусинками каждую жертву. А дойдя до меня, прищурились.
– Боже, Молли. Что я вижу? Я думала, тебе не по душе такого рода веселье? Хм? Может, ты считаешь, что, присоединившись к сестринству, сможешь лучше понять природу человека, а?
Я закрыла глаза и медленно вдохнула через нос, игнорируя вопросительные взгляды Кэсс и Лекси.
Меня реально бесила эта девка.
Надменно усмехнувшись, Шелли продолжила:
– С выполнением задания посвящения нам помогут парни из дружественного братства. С завязанными глазами вы должны будете поцеловаться – с языками – с парнем из братства и угадать, что он недавно ел. Это лишь небольшое доказательство вашей преданности, и мы хорошенько посмеемся. – Она тряхнула волосами, достойными съемок в рекламе шампуня, в сторону остальных сестер, и те захихикали в ответ.
Вот черт!
Мне совсем не нравилась эта затея.
Я схватила Лекси за руку и наклонилась к ней.
– Ты сказала, что дедовщина запрещена из-за какого-то недавнего скандала? Посмотри на эти повязки. Все идет к тому, что нас конкретно унизят, а это и есть чертова дедовщина! Я не стану этого делать, Лекси. Я выхожу из игры.
Лекси посмотрела на меня щенячьими глазами.
– Пожалуйста, Моллз. Ради меня? Не такая уж это ужасная дедовщина. Ради бога, это всего лишь поцелуй с парнем!
Я опустила голову и застонала. Бороться с ней было бессмысленно. Она снова пустит слезу, чтобы я почувствовала себя виноватой.
– Ты моя должница!
– Подойдите к столу и возьмите по повязке. Мы поставим вас в линию, после чего зайдут парни, – пропела Шелли с издевкой в голосе.
Мы сделали, как было велено, и через несколько минут я услышала звук открывающейся двери и шарканье ног по полу. Я почувствовала, как кто-то встал напротив меня и чуть не блеванула от вони. Он весь провонял алкоголем и потом.
Отвратительно.