Традиции, связанные с участием военных в смене действующих на подмостках власти лиц, в России богатые. Целый период отечественной истории - от Петра I до Александра I величают "эпохой дворцовых переворотов". Благодаря штыкам гвардии воцарились Екатерина I, Елизавета - "дщерь Петрова", Екатерина II. От рук заговорщиков пал император Павел I. А советская история? Без поддержки высших военных и стоявших за ними воинских частей не удалось бы, наверное, столь легко устранить Берию. Благодаря твердой поддержке маршала Г. К. Жукова в 1957 году устоял в борьбе с "антипартийной группой" Хрущев. И он же, потеряв расположение приближенных, в том числе и министра обороны Р. Я. Малиновского, был вынужден уйти с политической арены в 1964 году. Вряд ли случайно и Брежнев держал на посту главы военного ведомства давно знакомых и близких ему по духу людей - А. А. Гречко и Д. Ф. Устинова, вряд ли случайно вошли они в круг избранных, в политическую элиту - Политбюро ЦК КПСС.
Все это Язову было хорошо известно. И, анализируя давнюю историю и не очень, он, естественно, понимал: в стане заговорщиков ему отведена лишь одна роль - ключевая. Что говорить, страшно было брать ее на себя. И маршал колебался, вновь и вновь взвешивал все "за" и "против".
Отношение к Горбачеву офицерского корпуса рассматривал как весомый плюс, чтобы сказать "да" смещению Президента. Следующий плюс заключался в определенной убежденности, что уставший от перебранки и разуверившийся в своем лидере народ по крайней мере не встанет на его защиту. О недоверии к Горбачеву говорили и результаты выборов первого Президента России.
Эти обстоятельства придавали уверенность, подталкивали к принятию положительного решения. Но смущало другое, не менее важное. Первое - возможность кровопролития. Печальный опыт Тбилиси, Баку, Вильнюса черной тенью висел над армией и КГБ. Поэтому остро вставал вопрос - удастся ли предотвратить жертвы? Второе - массовые акции протеста против ввода в действие воинских подразделений. И третье - неясность позиции Б. Н. Ельцина, как и лидеров некоторых других республик. С одной стороны, М. С. Горбачев его политический противник. Но с другой, Ельцин - лидер демократов и, в случае неприятия последними чрезвычайного положения, возглавит борьбу за восстановление статус-кво (скорее всего неясность позиции Б. Н. Ельцина и заставила ГКЧПистов проявить осторожность в вопросе его задержания и ареста).
И главный вопрос, который неотступно стоял перед Язовым: во имя чего это предпринимается?
В предъявленном ему обвинении по делу о ГКЧП есть такая фраза: "Он… усматривал (в подписании союзного договора. - Авт.) опасность распада СССР, дальнейшего ухудшения экономического и социально-политического положения и угрозу для личного благополучия".
Думается, обвиняемый вполне согласен с первой частью этой обвинительной фразы. Именно боль за народ, обладающий огромными потенциальными возможностями, богатейшими природными ресурсами, имеющий прекрасные историческое и культурное наследие и теперь ожидавший материального и духовного обнищания - подтолкнула маршала к мысли о необходимости что-то предпринять. Как член Совета безопасности, затем и Президентского Совета он получал достаточно много "закрытой" информации о ситуации в стране и о планах спецслужб иностранных государств в отношении СССР. Среди этой информации поступали сообщения о заинтересованности влиятельных кругов Запада в распаде СССР и оказании влияния на ускорение этого процесса. В последующем предполагалось усилить давление на отдельные выпавшие из состава Союза территории с целью установления в них иностранного влияния. Но самой пугающей была информация о планах сокращения чрезмерно большого по численности населения СССР до 150–160 млн. человек, с тем, чтобы природные ресурсы были достоянием и других народов. Для реализации этой идеи разрабатывались "цивилизованные" планы и определялся срок - 25–30 лет.
Известны были Д. Т. Язову и планы НАТО в отношении вооруженного контроля над советским ядерным оружием. И никак не мог понять он смысла фразы, брошенной Горбачевым Президенту Бушу: "Мы (СССР) хотели бы быть еще в большей зависимости от США". Что этим хотел сказать советский Президент - знает лишь он сам, но то, что это попахивает предательством интересов своего народа - вполне очевидно.
Кроме получаемой информации у министра обороны была возможность убедиться путем личных наблюдений в пагубности для страны курса Горбачева. В поездках по гарнизонам, при встречах с простыми людьми он все больше и больше утверждался в мысли о необходимости защитить их интересы, не дать растоптать те минимальные социальные гарантии, что они заработали своей службой, своим трудом. Но на постоянно давлеющий над ним вопрос - как это сделать - ответа не находил. Обращаться к ответственности Президента, постоянно улыбающегося перед телекамерами, смысла уже не имело. Его слова противоречили его делам.
Поэтому, когда на объекте "АВС" зашла речь о мерах по спасению Союза, Отечества, Язов глубоко задумался, в душе понимая важность этих мер, но сомневаясь в их осуществимости.
О личном благополучии он не думал. Даже успех ему ничего, кроме дополнительной ответственности, моральной и физической нагрузки, не сулил. Более того, он всерьез подумывал об уходе с поста министра обороны в отставку, о чем прямо сказал Горбачеву в конце 1990 года. Президент же попытался отшутиться, но Язов стал настаивать. * Договорились, что Дмитрий Тимофеевич предложит кандидата, желательно молодого и год-полтора будет вводить его в курс сложных обязанностей руководителя Министерства, а только затем получит "добро" на уход в отставку.
Выбор преемника пал на командующего воздушно-десантными войсками В. Ачалова.
И вот теперь предстояло сделать новый выбор: или пассивно ждать развития грядущих событий, или же попытаться повлиять на их ход.
В конечном итоге плюсы перевесили, и Д. Т. Язов сказал "да". Правда, с твердой оговоркой, что армии будет отведена роль пассивной давящей силы.
Основной период подготовки путча относится непосредственно к началу августа - такой вывод сделала Российская прокуратура. Ее следователь Александр Фролов сделал специальное сообщение на состоявшихся 18 февраля в Верховном Совете России парламентских слушаниях, на него мы и будем опираться.
4 августа Президент СССР отбыл из Москвы на отдых, а уже на следующий день на конспиративном объекте КГБ "АВС", расположенном в районе Окружной дороги, собралась группа высокопоставленных лиц. Присутствовал там и Д. Т. Язов. Говорили о том, что обстановка в стране катастрофическая, что подписание Союзного договора закрепляет развал СССР в то время, когда народ на референдуме однозначно высказался за его сохранение. Было решено, что до дня подписания, назначенного на 20 августа, надо непременно добиться введения в стране чрезвычайного положения.
Там же председатель КГБ и министр обороны условились, что поручат группе компетентных товарищей проанализировать ситуацию в стране, выработать предложения на случай чрезвычайного положения и спрогнозировать реакцию населения на принятие чрезвычайных мер.
7 августа 1991 г. группа приступила к работе. Министерство обороны представлял генерал-лейтенант Павел Грачев. Несколько позже к работе подключился генерал-полковник Владислав Ачалов.
16 августа 1991 г. на объекте "АВС" обсуждались выводы и предложения, подготовленные указанной группой. Кроме В. А. Крючкова и Д. Т. Язова присутствовали Бакланов, Болдин, Шенин. Выводы были неутешительными: обычными мерами разрастающийся кризис остановить не удастся, а с подписанием Союзного договора ряд республик, не поставивших свою подпись под ним, автоматически выходят из состава СССР. Да и подписавшие договор входят в него как самостоятельные государства на конфедеративной основе. Для продолжения обсуждения ситуации и поиска выхода из нее решили собраться в более представительном составе 17.08.91 г. в 16.00.
Оставшееся до следующей встречи время маршал провел в раздумьях. Осмысливал возможные варианты развития событий, роль армии в них. В голову закрадывалось глубокое сомнение возможности удержать Союз введением чрезвычайного положения. Но в то же время даже не попытаться сделать это маршал считал преступлением перед памятью поколений минувших, перед поколениями грядущими.
В. И. Варенникова и В. А. Ачалова министр обороны пригласил к себе незадолго до поездки на "АВС". Поздоровавшись, спросил о настроении и затем немногословно сообщил, что сейчас состоится совещание, где будет обсуждаться ситуация в стране и вопрос о возможности введения чрезвычайного положения. Оба заместителя молча кивнули в знак согласия.
Почему министр выбрал именно их? Скорее всего потому, что генерал армии Варенников являлся главнокомандующим Сухопутными войсками, а именно им в случае введения ЧП придется осуществлять охрану объектов, комендантский час и все другое, что потребует обстановка.
Генерал-полковник Ачалов принимал участие в оценке ситуации в стране в составе рабочей группы и был осведомлен о предлагаемых мерах по стабилизации обстановки.
Оба они являлись приверженцами Союза ССР и не желали его распада. Генерал Варенников, как и министр обороны, прошел по огненным дорогам Великой Отечественной. Совпадали с мнением маршала и их оценки дееспособности Горбачева.
Так что выбор участников предстоящей встречи от Минобороны случайным не был.
В 15.40 черный "ЗИЛ" с тремя седоками двинулся к месту встречи. На объекте их встретили работники КГБ и проводили в довольно уютную беседку, где все было готово к серьезному разговору. Там же находилось и большинство участников. Приветствуя друг друга, старались улыбаться, поддерживать непринужденный вид. Но по всему чувствовалась огромная внутренняя напряженность каждого из присутствующих, а постоянное озирание вокруг, приглушенность разговора, стремление не смотреть в глаза собеседника придавали встрече особую конспиративность.
В 16 часов с небольшим в беседке началось некоторое подобие заседания. Четко обозначенного председательствующего и тем более президиума не было. Участники рангом повыше задавали тон разговору, младшие по должностному положению большей частью помалкивали или же изредка поддакивали. Сумбурно обсуждали сложившуюся обстановку в СССР, делали мрачные прогнозы на ближайшее будущее и на перспективу, соглашались во мнении, что "нужно что-то делать, иначе будет поздно". Но что именно - решали долго. Конкретных планов никто не предложил, как никто не стремился и стать лидером в их осуществлении. Участникам раздали несколько документов, как оказалось впоследствии, это были некоторые из проектов будущего ГКЧП. Но присутствующие отнеслись к ним настороженно, не высказав ни "за", ни "против". В конечном итоге сошлись на том, что нужно лететь к Президенту и просить или требовать введения в стране ЧП. Казалось, что этот вариант все встретили с удовлетворением: снималась персональная ответственность с каждого из них и перекладывалась на Горбачева. Определили состав делегатов к Президенту: Бакланов, Болдин, Шенин, Варенников, Плеханов.
Министр обороны заявил о готовности выделить самолет-салон Ту-154.
В то же время встал вопрос: как быть, если Президент Указ о введении ЧП не подпишет? Раздавались голоса: нужно надавить, заставить, убедить.
Последующие действия решили строить в зависимости от реакции Президента.
Хозяева объекта предложили гостям ужин. Язов отказался, и около 20 часов вечера военные покинули "АВС". В машине министр сосредоточенно молчал, молчали и замы. Лишь однажды, вздохнув, произнес: "Да, наворочали, все успели развалить". Подъезжая к зданию Министерства обороны, Д. Т. Язов обратился к генералу Варенникову: "Валентин Иванович, вам, наверное, придется лететь на Украину. Нужно встретиться с руководителями республики, командованием округов". Немного помолчав, добавил: "Только там особенно не лезь никуда. Пусть ЧП вводит украинское руководство". Затем втроем обговорили, кого из военачальников в случае ЧП направить в другие округа.
Точкой отсчета осуществления заговора следствие считает именно вторую половину дня 17 августа, когда на объекте КГБ собрались Павлов, Болдин, Бакланов, Шенин, Грушко, Язов, Варенников и Ачалов.
Маршал Дмитрий Язов своим участием в конспиративных встречах поставил себя в число организаторов грядущих событий. Сделал это он вполне осознанно, твердо полагая, что действует во благо Отечества.
"Лично мне и многим другим товарищам, с которыми я беседовал, стало вдруг ясно, что тем самым на нас неумолимо надвигается развал Союза, - показывал Язов на допросе. - Мы были убеждены: здесь не простая ошибка, здесь идет целенаправленная работа на то, чтобы не было никакого Союза, а лишь конфедерация республик с собственными президентами". Верится - старый солдат не лукавит.
Итак, отсчет времени начался. Пролог завершился, начиналось основное действие.
Но в его организации и проведении военным хотя и отводилась ключевая роль, но отнюдь не руководящая и направляющая. Брать эту роль на себя Маршал Советского Союза не планировал да и не хотел. Он привык повиноваться политикам.
Те четыре дня
…На память пришла история А. Д. Меншикова - первого российского военного министра. Любимец и сподвижник Петра I, много сделавший для России, он закончил жизнь в ссылке. После него никто из военных министров под арестом не был. Неужели и его, Язова, ждет нечто подобное? Вспомнил и некогда прочитанное о том, что Меншикова опала не сломила, находясь в заточении, он продолжал работать, самолично срубил в Березове церковь. Местные крестьяне относились к нему, как к святому.
Как отнесутся к участию в ГКЧП его, Язова, сослуживцы, подчиненные, товарищи по партии, не переметнувшиеся в лагерь демократов? Что будет с семьей? Эмма Евгеньевна, ставшая после кончины первой жены надежным спутником жизни, всегда стремившаяся снимать его служебные стрессы своим вниманием, лаской и заботой, сегодня самостоятельно не может передвигаться. Сын Игорь - слушатель военной академии. Дочь вместе с мужем за рубежом. В Омске уже жадно ловит радио- и телесообщения старая мать. Материнское сердце стучит тревожно, чувствует надвигающуюся на ее любимца Диму страшную беду. Несмотря на огромную занятость, он ежегодно приезжал к ней на. несколько часов. На большее время остаться не мог - не позволяла обстановка, да и связи, кроме городского телефона, не было. Потому-то и оставалось лишь обнять поседевшую мать, справиться о здоровье, коротко, общими фразами рассказать о себе, детях, внуках, попить чайку и снова в Москву. Мать гордилась сыном, и эта гордость, окрыляя ее, придавала силы, помогала противостоять старости.
Переживут ли его близкие такой удар судьбы, не станут ли они жертвами репрессий демократов? Он вспомнил волнующую речь на съезде народных депутатов России Светланы Горячевой, где она со слезами на глазах рассказывала, как терроризировали мать и сына за ее выступление против Б. Н. Ельцина. Но Горячева всего лишь подвергла Президента РСФСР публичной критике. Он же ввел в Москву танки.
Ближе к рассвету все же достала мысль о возможном аресте. После некоторого раздумья Язов принялся осматривать предметы, находящиеся в собственных аппартаментах. Со столика, где лежали газеты и журналы, откладываемые для внимательного прочтения, взял несколько экземпляров "Дня" со статьей К. Раша о нем, Дмитрии Язове. Накопившиеся вырезки из газет, журналов скомкал и отбросил на письменный стол. В комнате отдыха постоял у книжного шкафа, просмотрел выставленные книги, достал Библию и два других церковных издания (презент священнослужителя, которого он принимал несколько месяцев назад), взял с собой. Осмотрел стоящие на столиках и тумбочках сувениры - не тронул. Заглянул в платяные шкафы - там висела сменная маршальская форма, внимательно посмотрел на нее и закрыл дверцу.
Подошел к окну, выходящему в закрытый двор, постоял несколько минут и вернулся к рабочему месту.
Открыл сейф, просмотрел лежащие там несколько бумаг. Важные документы в сейфе он не хранил. Просто иногда убирал от посторонних глаз информацию негативной направленности о нем да всякого рода личные, как правило, бытовые записки, квитанции и пр. Тщательно прочитал и, порвав, выбросил в корзину. В сейфе лежало и месячное жалованье, что-то около 2 тысяч рублей. Не считая, сложил их в конверт и бросил на стол.
В 6.00 отнес порученцу церковные книги, конверт с денежным содержанием, попросил все отвезти Эмме Евгеньевне. Негромко произнес: "Ты, если что, помоги ей, пока она плохо передвигается. Ну и вообще…".
Вернувшись в кабинет, дал команду дежурному генералу Центрального командного пункта о вызове членов Коллегии на заседание…
18 августа. День первый
Министр обороны прибыл на службу как всегда рано. В 9 часов утра собрал совещание в весьма узком кругу - в основном из лиц, прямо или косвенно осведомленных о грядущих событиях. Обычно перед открытием совещаний маршал весело здоровался с подчиненными, отпускал шутки. Сегодня он был серьезен и даже мрачноват. На лице лежал отпечаток усталости - результат бессонной ночи, тяжелых раздумий.
Поприветствовав собравшихся, сообщил им, что в силу складывающейся неблагоприятной обстановки в Форос, к Президенту СССР Горбачеву, вылетает группа товарищей, чтобы предложить ввести в стране чрезвычайное положение. В случае введения ЧП будут задействованы войска с целью охраны объектов и поддержания общественного порядка. Для отслеживания обстановки, поддержания связи и координации действий с местными органами власти принято решение направить представителей Минобороны в некоторые военные округа. Здесь же министр обороны определил, что в Прибалтийский военный округ вылетит генерал армии A. В. Бетехтин, в Туркестанский - генерал-полковник Н. А. Моисеев, в Ленинградский - генерал армии B. Ф. Ермаков. Попросил вылететь сегодня - 18 августа, по прибытии установить связь с министром обороны и ЦКП - Центральным командным пунктом. Перед закрытием совещания предупредил: если чрезвычайное положение введено не будет, никаких самостоятельных действий не предпринимать. В 9.25 совещание закончилось.
Около половины двенадцатого попытался связаться по ВЧ с главкомом ВМФ адмиралом флота В. Н. Чернавиным, отдыхавшим в Ялте. Разговор состоялся позднее, примерно в 13.45. Поинтересовавшись, как отдыхается, не приказал, а скорее попросил: "Сегодня часов в 17–18 на аэродроме Бильбек будет Варенников. Можешь с ним встретиться, и он даст тебе небольшую информацию". Подобный разговор по ВЧ состоялся и с рядом других заместителей министра обороны, командующими войсками округов.
В связи с довольно частым упоминанием населенного пункта Бильбек и его роли в событиях 18–21 августа 1991 г., думается, есть смысл сказать о нем несколько подробнее.
Из ничего не подозревающих о грядущих событиях граждан СССР одним из первых почувствовал возросшую активность вокруг резиденции Президента СССР командир авиационной части, дислоцированной в Бельбеке. Этот аэродром не впервые принимал главу Советского государства. Неоднократно приземлялся на нем самолет Л. И. Брежнева, многих членов Политбюро ЦК КПСС, избиравших Крым местом отдыха или прилетавших на аудиенцию к Генеральному секретарю ЦК.