Она открыла сумочку и достала пакетик с леденцами от боли в горле, который Мелли вчера насильно затолкала в ее сумочку, улыбаясь про себя при мыслях о воспитавшей ее доброй старой няне. Леденцы назывались "Друг рыбака" и, как утверждала Мелли, были специально созданы для рыбаков морского рыболовецкого флота, работавших в туман и стужу у берегов Исландии. Их с Кимом насильно пичкали этими леденцами в детстве. Они были ужасно противными, но Мелли пристально следила за тем, чтобы дети их не выплевывали, и, надо сказать, они действительно помогали. Франческа засунула один из них в рот и начала сосать, глядя в окно на пролетавшие мимо пейзажи. Поезд мчался по долине в сторону Лидса. Пустынные черные поля были покрыты легким налетом инея, а окоченевшие неприглядные деревья стояли одинокими грустными часовыми, поднимая свои ветви к пугающе застывшему небу. Весна обещала быть поздней. В природе не ощущалось никаких обычных признаков пробуждения: ни нежной пробивающейся зелени, ни резвящихся ягнят на полях, ни ранних бледно-желтых нарциссов, клонившихся под легким ветерком, хотя уже шла первая неделя марта. Телеграфный столб попал в поле зрения Франчески, нарушив своей инородностью красоту предвесеннего пейзажа. Для нее этот столб был внезапным острым напоминанием о тех проблемах, с которыми ей пришлось столкнуться за последнюю неделю, когда она колесила с Джерри Мэссинхемом и Джинни по Йоркширу, помогая им выбрать место для съемок.
Во многих отношениях первые несколько дней были непростыми, даже изматывающими. Раздражение Джерри росло день ото дня по мере того, как за ними оставались мили и мили крупнейшего в Англии графства. Всякий раз, как они находили подходящее для натурных съемок место, какое-нибудь уродливое творение человека, по всем признакам относящееся к двадцатому столетию, грубо врывалось в пейзаж. Поскольку фильм должен был изображать события, разворачивавшиеся в девятнадцатом веке, это место приходилось тут же забраковывать. Телеграфные столбы, опоры линий электропередач, водонапорные башни едва ли можно было представить естественными элементами викторианской Англии.
Наконец, отчаявшись, Франческа решила увезти их гораздо дальше, чем планировала первоначально. Они проехали через Рипон, Миддлхэм, Лейберн в Свейлдейл, Уэнслейдейл и Ковердейл, где бесконечные безлюдные вересковые пустоши перемежались с долинами и пересекались извилистыми быстрыми ручьями и небольшими пенящимися водопадами, мерцавшими в прозрачном свете северного дня. Они останавливались в Вейн Уос Форс, Ганнерсайде и Хилафе - удивительно красивых местах, нетронутых приметами современности. На самом высоком холме Беллирбай Мур, поднявшемся над живописной деревушкой Гринтон, Джерри испустил вздох облегчения. Ошеломленный, он не верил своим глазам: перед ним была поросшая вереском долина - такая завершенная и открытая всем ветрам, с островками нерастаявшего снега и необычно прекрасная. Она даже несколько пугала своей откровенной первозданностью. Здесь царила неукрощенная природа, на фоне которой человек ощущал свое безмерное одиночество. Уходящая за линию горизонта гряда холмов сливалась с насупленным покрытым тучами небом. А у подножия холма, далеко внизу, лежали аккуратные обработанные поля, река Свейл медленно несла свои воды в сторону Ричмонда, изгибаясь узкой серебряной лентой, ярко блеснувшей под лучом случайно прорвавшегося из-за туч солнца. Джерри был совершенно очарован этим пейзажем. Он тут же провозгласил, что найденное ими место со всех точек зрения идеально подходит для съемок и само просится на пленку. Они быстро выбрали несколько конкретных участков, помечая их на карте по мере передвижения.
Франческа получила огромное удовольствие от этой недели работы с руководителем группы и его очаровательной ассистенткой, поэтому она даже испытывала некоторые угрызения совести, принимая чек на двести фунтов, поскольку считала, что сделала слишком мало, чтобы рассчитывать на такую сумму. Но Джерри был непреклонен как в этой ситуации, так и по отношению к ее отцу, настаивая, чтобы тот взял чек на пять тысяч фунтов за право использования нескольких комнат их замка, в которых должны сниматься некоторые важные сцены фильма. Граф был поражен суммой не меньше чем сама Франческа, когда ей предложили эту идею.
Все это произошло, в общем-то, случайно, в тот день, когда они просматривали пленку с кинопробой Катарин в частной студии. Именно ей семья Каннингхэмов должна быть благодарна за нечаянно привалившее состояние. Во время ленча, устроенного Виктором в "Лес Амбассадорс", после множества поздравительных тостов и бесчисленного множества бутылок "Дом Периньон" беседа свернула на некоторые конкретные аспекты съемок фильма Джерри, как обычно озабоченный бюджетом, начал ворчать по поводу затрат, которые предстояли в связи со строительством павильона для съемок великолепной сцены бала в Трашкросс Грандж - ключевого момента в "Грозовом перевале", особенно в его экранной версии. Внимательно слушавшая Катарин внезапно перебила поток причитаний Джерри.
- Но почему бы вам не использовать холл или бальный зал, которые уже существуют - в большой усадьбе, например? - предложила она. - Возьмем, к примеру, замок в Лэнгли. Я видела фотографию бального зала в нем и считаю, что он идеально подойдет для съемок.
За столом воцарилось короткое молчание, во время которого все взгляды устремились на Франческу - во всяком случае, так ей казалось сейчас, когда она вспоминала эту сцену. Это были заинтересованные и вопросительные взгляды. Виктор откашлялся и спросил:
- Как вы считаете, Франческа? Если бальный зал действительно подходит, позволит ли нам ваш папа использовать его для съемки?
- Да… думаю, что да, - медленно ответила Франческа, размышляя над возможной реакцией отца и не будучи абсолютно уверенной в своем ответе.
- Держу пари, что это будет гораздо дешевле, чем строить павильон, - быстро вставила Катарин. - Уверена, что граф не заломит слишком высокую цену.
Пораженная этой последней фразой Катарин, Франческа бросилась возражать.
- Ну, что вы, папа сделает это бесп… - она проглотила конец предложения, получив ощутимый удар по колену от Катарин, и вспыхнула, не зная, как выйти из неловкого положения.
Выручил ее Виктор.
- Конечно, кинокомпания заплатит вашему папе за право использования помещений замка для съемок! - воскликнул он деловым тоном. - В противном случае, я просто не соглашусь на это.
Глаза Катарин сияли. Она удовлетворенно хмыкнула и тут же пустилась в новую атаку. Очень авторитетным тоном она выразила мнение, что Франческа необходима им, чтобы помочь Джерри найти подходящее место для съемок. Во время обеда он оповестил всех, что без промедления отправляется в Йоркшир с этой целью.
- При всем моем огромном уважении к тебе, Джерри, я считаю, что Франческа знает этот район гораздо лучше, поскольку она там выросла, - заявила Катарин. - Только подумай, сколько времени ты сможешь сэкономить, имея такого гида. И не только это. Я уверена, что Франческа сможет показать тебе такие прекрасные местечки в стороне от основных дорог, до которых ты сам бы никогда не добрался.
Виктор и Джерри обменялись понимающими взглядами, мгновенно уловив, что идея действительно очень хороша, и ухватились за нее без обсуждения. Франческа почувствовала что ее охватывает общий энтузиазм, согревает их желание иметь ее в своей команде. Она согласилась без колебаний, искренне желая делать одно общее дело с этими приятными ей людьми, жить их проблемами.
"Жить его проблемами, стать частью его мира - вот что ты имеешь в виду", - пробормотала про себя Франческа. Она отвернулась от окна уставившись на постер Британских железнодорожных линий на противоположной стене, изображавший радости солнечного Брайтона. Но она не видела постер, потому что перед ее мысленным взором стояло лицо Виктора. Ее критическое отношение к этому человеку было в далеком прошлом. Первоначальные опасения, и даже страхи, были погребены под слоем новых, незнакомых ей ранее чувств и эмоций. За ту неделю, которую она была в Йоркшире, Франческа к собственному удивлению, открыла что ей очень не хватает этого человека что ее мысли заняты преимущественно им. Прошлой ночью она провела несколько бессонных часов у камина в своей тихой комнате в Лэнгли, анализируя свои чувства и стараясь быть как можно более объективной. Разлука с Виктором и разделявшее их расстояние делали объективность возможной. Она вынуждена была признать, что до глупости влюблена в этого человека Напуганная этим открытием, Франческа сразу же попыталась откреститься от слова "любовь", желая верить, что испытываемое ею чувство было проходящим.
Но сейчас она снова задумалась об этом. Вздохнув, она закрыла глаза и откинула голову на сиденье, еще раз размышляя над ситуацией. При всём ее желании не воспринимать свое чувство всерьез, ситуация была безнадежной. При мысли об этом Франческу охватило глубокое уныние. Виктор общается с ней только из-за Катарин, и она знала что между ними никогда не может быть ничего, кроме дружбы. Он обращается с ней, как с маленькой девочкой, терпеливо и даже бережно. В его глазах она совершенный ребенок. И все же, несмотря на понимание этого факта и осознание ею того, что Виктор не испытывает к ней никакого интереса, как к женщине, Франческа внезапно поняла что ей будет очень трудно, а может быть, даже невозможно избавиться от собственных чувств к нему. Она осознала также, что до настоящего времени ее устраивало малое - быть в одной комнате с ним. Пока ее устраивала близость такого рода. А что же в будущем? Сможет ли она вынести, что он так близко и одновременно так далеко от нее? Это казалось сомнительным.
Она еще долго лежала без сна вчерашней ночью и продолжала думать о нем. Ее сознание, ее душа и тело были устремлены к этому человеку. В большей степени, чем когда-либо, она осознала, сколь опасны были бушующие в ней силы, незнакомые желания ее тела, заставлявшие ее заново узнавать его. Это незнакомое тело было загадкой для самой Франчески. Она обняла подушку, вцепившись в нее руками, и попыталась обуздать свою буйную фантазию, остановить сменявшие друг друга картины того, как они с Виктором любят друг друга, как она отдается ему полностью и любовь их не знает границ. Франческа открыла для себя в эти бессонные предутренние часы, что, несмотря на сексуальную неопытность, ее мозг был исключительно эрогенной зоной, порождая такие запретные эротические мысли и картины, что она сама себе не могла надивиться и краснела перед самой собой.
Когда она проснулась утром, руки ее все еще держали подушку. Она вцепилась в нее с такой страстной силой, как будто обнимала Виктора. "Если бы только это был он", - подумала Франческа, и слезы медленно потекли по щекам. Вскоре они перешли в безутешные рыдания, порожденные болью неразделенной любви. Плакала Франческа долго. Успокоившись, она приняла решение никогда больше не встречаться с ним. Каким-то образом она должна вырваться из его команды, хотя она не могла пока придумать, как она сумеет объяснить все это Катарин, у которой не было даже подозрений о ее чувствах.
Но сейчас, когда поезд двигался в сторону Лондона, Франческу переполняли противоречивые чувства - ее кидало от отчаяния к эйфории по мере того, как в поединке холодного рассудка с горячим сердцем менялись победители. Высокоорганизованный разум подсказывал Франческе держаться подальше от Виктора из чувства самосохранения, но душа неотвратимо рвалась к этому человеку. Жизнь еще не била Франческу, и она не испытала пока уготованных каждому неизбежных разочарований, поэтому в ней жила надежда и способность мечтать. Может быть, он изменит к ней отношение и влюбится в нее так же, как она в него.
Франческа почувствовала, что ее охватывает паника. "Я вовсе не влюблена в него, - сказала она себе. - Не влюблена! Совершенно не влюблена! Я просто увлечена… это просто глупое увлечение".
Франческа резко повернула голову в сторону открывающейся двери купе. В дверях, приветливо улыбаясь, стоял проводник. Его звали Бивер. Этот человек работал на линии Лондон - Эдинбург уже долгие годы. Франческа знала его с раннего детства. Дважды в году они путешествовали по этому маршруту с отцом, Кимом и Мелли.
- Доброе утро, ваша милость.
- Доброе утро, Бивер. Как дела?
- Спасибо, хорошо. А как вы? Как дела у графа и молодого виконта?
- У них тоже все в порядке, спасибо.
Он кивнул и снова улыбнулся.
- Через несколько минут мы подаем завтрак, ваша милость, так что можете сразу пройти в вагон-ресторан. Поезд сегодня переполнен, поэтому народу будет много, особенно после Лидса.
- Спасибо, Бивер, я уже иду. - Франческа взяла сумочку, книгу Ника с сиденья и встала. Бивер отступил на шаг, чтобы пропустить ее, закрыл дверь купе и пошел по вагону в противоположном направлении.
Франческа нашла свободный столик в вагоне-ресторане и села. Она посмотрела в меню и вдруг почувствовала, что абсолютно не хочет есть, но с удовольствием бы выпила чего-нибудь горячего. Она заказала горячий чай с тостом и открыла книгу Ника. Это был один из его ранних романов. Он подарил Франческе эту книгу с дарственной надписью. Она уже несколько раз перечитывала его, полюбила каждую страницу, всякий раз поражаясь его виртуозному владению языком, блестящим подбором слов, благодаря которому оживали образы и целые сцены. Франческа перечитала отрывок, который ей особенно нравился, и отложила книгу, приступая к чаю с тостом.
Сейчас ее мысли перенеслись к Нику. Они очень подружились, и между ними установилось какое-то особое, не требующее лишних слов понимание. Франческа высоко ценила его мнение и внимательно прислушивалась к советам, которые он ей великодушно давал по поводу писательского ремесла. Десять дней назад она не без опаски попросила его прочесть несколько первых страниц ее книги о Китайском Гордоне. Возвращая их, он сказал ей ободряющие слова.
Эти слова с тех пор вертелись в ее мозгу.
"Страницы потрясающие. Продолжай работать. И не оглядывайся назад. - Подумав, он добавил: - Послушай, детка, у тебя есть талант. Но одного таланта недостаточно. К нему нужны еще способность погрузиться в работу, дисциплина, настойчивость и стимул. Книга должна стать твоей навязчивой идеей. Иначе ты не сможешь работать. Да вот еще что: у тебя должно быть желание работать. Желание писать должно превалировать над всеми прочими твоими желаниями. Ты должна быть готова пожертвовать многим ради него. - Ник хмыкнул в своей обычной проказливой манере. - Есть еще одно, крайне необходимое качество - способность абстрагироваться от реальности. Без него нет писателя. Тебе придется выстроить воображаемую стену между собой и окружающим миром, через которую не будет позволено переступать никому. Я понятно объясняю, детка?"
Ник частенько называл ее "деткой". Так же он называл и Виктора и Франческа сделала для себя вывод, что в словаре Ника это слово стояло особняком от других и несло особое, теплое значение. Он использовал его очень избирательно по отношению к людям, к которым был нежно привязан. Франческа улыбнулась себе, маленькими глотками отпивая горячий чай и с удовольствием вспоминая Ника, который уже так много значил в ее жизни. Внезапно ей пришло в голову, что он никогда не называл "деткой" Катарин; к ней он всегда довольно официально обращался по имени. Но, возможно, он просто испытывал благоговейный трепет перед ее потрясающей красотой и талантом актрисы. Что бы ни говорила сама Катарин, Франческа не могла поверить, что Ник ненавидит ее подругу. Ким тоже не верил. Оба они считали, что в отношении Ника Катарин изобретает что-то несусветное. Франческа вспоминала, что Ник обращался с Катарин точно так же, как с ней самой - сердечно и с легким дружеским подтруниванием. Но сейчас, вспоминая, она вынуждена была признать, что иногда он действительно вел себя несколько натянуто. Даже на торжественном ленче после кинопробы, восторженно отозвавшись о работе Катарин, Ник почти сразу ушел в себя, отгородившись от всеобщего веселья. С другой стороны, во время ленча он упомянул, что у него, кажется, начинается грипп. Лицо у него действительно было какое-то не свое. Может быть, этим объяснялось его странное поведение в тот день. Франческа надеялась, что сейчас он был в порядке и не разболелся, как она сейчас.
После завтрака Франческа прошла в свой вагон, чувствуя облегчение от того, что она по-прежнему была единственной пассажиркой в нем. Она сбросила пальто в угол полки и попыталась уснуть. Ей удалось ненадолго задремать, но большую часть пути она кашляла и сморкалась. К тому времени, когда поезд прибыл в Кинг-Кросс, у нее поднялась высокая температура и начали слезиться глаза.
Франческа вышла из поезда под моросящий дождь и пошла, вцепившись в свой чемодан, по грязному задымленному перрону в сторону стоянки такси, моля Бога чтобы очередь была небольшой. К счастью, она была одной из первых пассажирок, подоспевших туда, поэтому стоять пришлось недолго. Через несколько минут она уже ехала по запруженным лондонским улицам, направляясь через Марилебон в сторону Уэст-Энда и Мейфэара. Дождь сейчас лил уже как из ведра как будто небо прорвало, и на мрачном небе несколько раз вспыхнула молния. Гроза захватывала Лондон в кольцо, где-то вдалеке слышались раскаты грома.
Пока Франческа ехала в такси, ей стало еще хуже. Она не могла дождаться, когда же машина остановится наконец у дома на Честерфилд-стрит. Ей стало очень жалко себя. Каждая косточка тела болела ее била такая дрожь, что она с трудом удерживала конечности от подрагиваний. Несколько раз ее сотрясали приступы кашля. С облегчением она расплатилась с таксистом, поднялась по ступеням и быстро вошла в дом. На звук хлопнувшей двери из столовой вышла миссис Моггс с кистью для вытирания пыли в руке и широкой улыбкой на лице под пресловутой шляпкой, украшенной цветами. Франческа вдруг подумала: а снимает ли она ее вообще?
- А, вот и вы, ваша милость, - радостно воскликнула миссис Моггс и склонила голову в таком глубоком приветственном поклоне, что маки на шляпке заплясали. - Вылезайте-ка из своих мокрых вещичек, да давайте сразу поешьте. У меня как раз чудный супчик на плите закипел. А то выпейте чашечку чего горяченького в постели, - наставляла она Франческу заботливым тоном. - С этими простудами ведь как - сразу надо начинать лечить, ваша милость.
- Здравствуйте, миссис Моггс, - смогла наконец вставить Франческа, улыбнувшись вымученной улыбкой. Она поставила на пол чемодан, стащила влажное полупальто и повесила его на миссис Моггс. - А как же вы узнали, что у меня простуда?
- А это все миссис Астернан, как же! - важно провозгласила миссис Моггс. - Она вот прямо утречком сегодня мне позвонила. И инструкции дала - как что делать. Велела мне накормить вас супчиком, да тут же уложить в постель. Ну до чего она хорошая женщина! Она ведь мне еще сказала, что ихняя светлость кость сломал. Жалость-то какая! - Миссис Моггс сочувственно пощелкала языком и продолжила: - Ведь от этих лестниц только и жди неприятностей - я всегда говорю своему Альберту, когда он у меня окна моет. Да ведь оно хуже могло быть - хорошо, что ихняя светлость не шею сломал, так что чего говорить. - Миссис Моггс удовлетворенно кивнула себе.
Франческа едва не рассмеялась вслух.
- Да, миссис Моггс, мы себя тоже этим успокаиваем. - Она вздрогнула так как в маленьком коридоре было холодно, взяла чемодан и направилась в сторону лестницы. Но возглас миссис Моггс остановил ее на полпути: