- Нет, дорогой, - ответила белокурая женщина. Она вполголоса обратилась к Саре и мужчине: - Кто-то сказал ему, что коммунисты собираются сбросить на нас бомбу, поэтому он все время этого боится.
"Он не один такой", - подумала Сара. Три семьи, живущие по соседству с ней, построили бомбоубежище на заднем дворе.
- Донни, - женщина взяла мальчика за руку, - ты помнишь те красивые воздушные шары, которые мы видели? Давай представим, что мы с тобой летим на одном из них. Договорились?
"Какая замечательная идея!" - с восхищением подумала Сара.
- Но мы же не летим, - со слезами в голосе отозвался Донни.
- Но ты ведь очень хорошо умеешь представлять, правда? - сказала женщина. - Представь, что мы там, а не здесь. Что ты видишь с высоты? - Ее голос звучал так успокаивающе мягко, что Саре тоже показалось, что ее окружает тишина и покой, хотя они с мужчиной старались освободить малыша.
- Я вижу м-мой новый дом, - пискнул Донни.
- Да, а ты видишь свою новую семью? Как они выглядят?
- Маленькие, если смотреть отсюда.
Женщина облегченно рассмеялась. Донни еще мог шутить.
- Готово, - объявил мужчина, продвинув чемодан так далеко, как только смог.
- Ты можешь вылезти, Донни? - спросила Сара. - Двигайся очень медленно. - Если у него есть травмы, то Саре не хотелось, чтобы он навредил себе еще больше.
Прошла минута, и Донни благополучно выбрался из заточения и оказался в объятиях белокурой женщины. Сара уже поняла, что она ему не мать, но у нее все равно отлегло от сердца, когда Донни оказался в безопасности. Белокурая женщина плакала, обнимая его, и Сара коснулась рукой ее плеча.
- Я медсестра, - сказала она, - давайте посмотрим, все ли в порядке.
- Да, конечно, спасибо.
Слабый свет с улицы не давал Саре возможности как следует все рассмотреть, но, судя по всему, Донни не пострадал, во всяком случае физически. Пока Сара его осматривала, мужчина проверил двери в обоих концах вагона.
- Закрыто наглухо, - объявил он.
Издалека донесся вой сирен. Спустя несколько мгновений мир вокруг вагона заполнился светом фар полицейских машин и карет "Скорой помощи". Четверо пассажиров перевернувшегося вагона теперь увидели весь поезд. Большая часть вагонов лежала на боку, некоторые перевернулись, как и их вагон. Один развалился пополам, несколько вагонов сплющились. Картина была ужасной, и женщина повернула мальчика лицом к себе, чтобы он не видел этого кошмара.
- Какая катастрофа! - воскликнул - мужчина. Он вынул из кармана ручку и блокнот и принялся что-то писать.
За окном появился пожарный. Он постучал по треснувшему стеклу и громко спросил:
- Тяжелораненые есть?
- Нет, - откликнулся двойник Джимми Стюарта. - Мы все целы.
- Не могли бы вы немного подождать в вагоне? - поинтересовался спасатель. - В других вагонах есть пострадавшие, у многих серьезные травмы, мы занимаемся ими. Мы вернемся к вам, как только сможем.
- Хорошо, - ответил мужчина и повернулся к женщинам. Вагон теперь был ярко освещен фонарем на крыше одной из машин "Скорой помощи". - Я надеюсь, вы не против. Он сказал, что в головных вагонах люди пострадали больше, а с нами практически все в порядке.
- Мы можем подождать. - Белокурая женщина села на багажную полку, держа мальчика на руках.
Сара устроилась рядом с ней и попыталась получше рассмотреть малыша при свете. Он явно не пострадал, залитое слезами лицо выглядело сонным.
- Что ж, давайте познакомимся. - Мужчина сел напротив них. - Меня зовут Джо Толли, я работаю репортером в "Вашингтон пост". - Это объясняло блокнот, который он положил на колено, и устремленное на бумагу перо. - Куда вы, леди, направлялись?
- В Вашингтон, - ответила Сара. - Я навещала семью в Филадельфии, но живу я в округе Колумбия.
- С мужем? - спросил Джо Толли, приподняв бровь.
- Нет. - Сара рассмеялась. - Хотя вас это и не касается. Я работаю в больнице "Мерси". Я медсестра. Меня зовут Сара.
- А меня зовут Энн, я социальный работник, - назвала себя белокурая женщина. Она прижалась губами ко лбу заснувшего ребенка. - Я везу этого малыша к его новым приемным родителям в Виргинию. Ему и так в жизни досталось, а теперь еще это.
На глаза женщины навернулись слезы, и Сара погладила ее по руке. Заботливость Энн произвела на нее впечатление.
- Как вы можете заниматься такой работой, когда вы так неравнодушны ко всему? - спросила она. - Вы больше огорчены тем, что с ним случилось, чем он сам.
Энн улыбнулась.
- Это моя проблема, - подтвердила она. - Я работаю всего лишь несколько месяцев, и моя начальница сказала, что мне надо искать другое место. Я слишком привязываюсь к детям.
- Если вас интересует мое мнение, то именно такие люди и должны работать с детьми, - возразил Джо Толли. - Если работаешь с ними, то их нужно любить.
- Но из-за этого Энн очень трудно, - не согласилась с ним Сара. - Социальным работникам приходится тяжело, если они ощущают ту же боль, что и их подопечные.
Энн кивнула:
- Вы правы. Вы сказали, что вы медсестра? Тогда вы должны понимать.
На улице раздавались мужские голоса. Одна из машин "Скорой помощи" сорвалась с места, ревя сиреной.
- Я психиатрическая медсестра, - сказала Сара. - И вы правы. Очень легко привязаться к пациенту. Приходится быть осторожной, чтобы сохранить объективность, иначе им не помочь.
- Вы говорите, как моя начальница, - призналась Энн.
- Не знаю, кто из вас прав, - Джо не сводил глаз с мальчика, - но, по-моему, Донни очень повезло, что именно Энн сопровождает его в этой поездке, а не какая-нибудь равнодушная сухая карга, которой все равно, что с ним происходит.
- Моя начальница говорит, что проблема в том, что у меня нет своих детей и я пытаюсь компенсировать их отсутствие при помощи моих подопечных, - Энн кивком указала на Донни, уснувшего у нее на коленях.
- Вы замужем? - спросила у нее Сара.
- Нет, хотя мне уже тридцать четыре, - она шепотом назвала свой возраст, словно признавалась в чем-то непристойном. Энн была всего на два года старше Сары. Но разница между ними заключалась в том, что Энн рассчитывала все-таки выйти замуж, а Сара не питала подобных иллюзий.
- Каково вам работать с психически больными пациентами? - спросил Джо у Сары.
- Это и труд, и награда, и вызов, и победа. Джо рассмеялся:
- Неужели все это сразу? А опасные среди них есть?
- Некоторые опасны.
- И вы не боитесь? Не испытываете к ним отвращения? - не унимался Джо.
- Нет. Я думаю о том, почему они такие. Как их воспитывали, насколько им не повезло в жизни. Я пытаюсь представить, что с ними случилось, отчего они так напуганы и не могут справиться с ситуацией. К ним легко испытывать сострадание.
Джо улыбался ей, его глаза потеплели, а Сара вдруг смутилась.
- Так вы работаете на "Вашингтон пост"? - Ей захотелось отвлечь от себя внимание.
- Да, мне повезло. Я работал и в других, более мелких изданиях, но год назад перешел в "Пост".
- О чем вы пишете? - задала вопрос Энн.
- Иногда передовицы. Иногда очерки. Иногда критические заметки о театре. Честно говоря, это мне нравится больше всего.
- Ой, а вы видели спектакль "Кошка на раскаленной крыше"? - Сара подалась к нему. - Умираю, как хочу его посмотреть.
- Да, я смотрел эту пьесу, и вы в самом деле не должны ее пропустить, - ответил Джо.
- В прошлом году я видела "Унаследовать ветер", - сказала Сара, - это было так сильно.
- По-моему, вам нравятся те же пьесы, что и мне, - заметил Джо. И снова на его губах мелькнула улыбка, заставившая Сару покраснеть.
- Вы уже написали свою лучшую статью? Ту, что вам самому нравится больше всего? - продолжала расспрашивать Сара.
- Не думаю, что какую-то из моих статей я люблю больше остальных, но мне нравится рассматривать тему под необычным углом. Я люблю писать о человеческой стороне любой истории. Я не так жаден до фактов. Вот почему я не люблю передовицы. Мне трудно скрывать свое отношение к тому, о чем я пишу.
Донни спал, а взрослые продолжали разговаривать. Сара размышляла о том, как странно почувствовать себя почти родной людям, с которыми провела пару часов. Ей казалось, что она знакома с Энн и Джо всю свою жизнь. Они оба понравились ей. Пожалуй, она уже любила их, хотя это было невероятно. Но их тепло и человечность тронули ее, и, когда спасатели наконец добрались до вагона и освободили их, Сара испытала странное чувство потери, поняв, что с этой минуты их пути разойдутся.
Прежде чем расстаться, они записали свои координаты на листках из блокнота Джо, сердечно обнялись и разошлись по разным машинам "Скорой помощи".
Два дня спустя, когда Сара читала передовицу в "Вашингтон пост" о катастрофе за подписью Джо Толли, она все еще думала о своих попутчиках. Джо написал о чужих людях, ставших друзьями, хотя они так не похожи друг на друга, о трех взрослых и ребенке, сведенных вместе несчастным случаем, заботившихся друг о друге и расставшихся на месте происшествия с "искренней любовью к случайным попутчикам".
"Если бы все наши отношения были окрашены этим ощущением искренности, безопасной и необходимой близости, - писал Джо, - мир стал бы намного лучше".
Лаура ехала из Мидоувуд-Виллидж домой на озеро Эштон, но мыслями она оставалась в перевернутом вагоне злополучного поезда. Сара была прирожденной рассказчицей. Она описывала происшествие так живо, что Лаура как будто видела все своими глазами.
На краю леса, окружающего Эштон, Лаура остановилась у ряда почтовых ящиков, чтобы забрать почту. Конвертов оказалось немного. Лаура села в машину и открыла тот из них, в котором определенно не могло быть счетов. Длинный белый конверт, ее фамилия напечатана на машинке. Внутри оказался листок бумаги с единственной строчкой: "Оставьте Сару Толли в покое".
Лаура перевернула листок, но другая сторона оказалась чистой. Не нашла она и обратного адреса на конверте. Чернел только почтовый штемпель Филадельфии. Холодок пробежал у нее по спине. Кто послал ей письмо? И зачем?
Она, нахмурившись, смотрела на записку. Сумасшествие какое-то. Раздраженная Лаура бросила конверт на сиденье и поехала через лес к дому. Тому, кто послал письмо, не повезло. Они опоздали. Она уже успела почувствовать искреннюю привязанность к пожилой женщине и не собиралась снова оставлять ее в одиночестве.
ГЛАВА 15
Ему следовало бы просто выкинуть фотографию в мусорный бак в ту самую минуту, как Бетани принесла ее в дом. Но Дилан почему-то вел себя ужасно глупо. Всякий раз, когда он проходил через кухню и видел фото на рабочем столе, он тотчас отводил глаза. Дилан не выбросил снимок, но и не стал его разглядывать. Он словно понимал, что достаточно будет взглянуть на него хотя бы один раз, и весь его пофигистский стиль жизни изменится. Он боялся того, что мог увидеть на фотографии.
Как-то среди дня Дилан готовил для себя сандвич с индейкой. Неожиданно он отложил нож в сторону и взял в руки снимок, действуя как будто автоматически. Это была студийная фотография девочки, красивой девочки. И она была его дочерью. Он долго рассматривал изображение на глянцевой бумаге, хотя ему этого и не требовалось. Дилан знал, что он ее отец. Девочка была очень похожа на его младшую сестру в детстве. Те же самые темные волосы. Левая бровь чуть выше правой. Губы бантиком. Яркие синие глаза, отличительная черта его семьи. Точно такие же Дилан увидел бы в зеркале.
Он так и не закончил делать себе сандвич, сунул карточку в нагрудный карман рубашки, вышел на веранду и улегся в гамак. Ветви деревьев чуть раскачивал теплый бриз.
Хорошо. Он это сделал. Посмотрел. Все понял. И что дальше?
Он не солгал Лауре Брендон, когда сказал, что не помнит ее. Но он не забыл вечеринку и снежную бурю. Они отмечали переезд Ронды в ее новый дом, в котором с легкостью разместились бы пять-шесть таких лачуг, как у него. Огромные размеры особняка не выветрились из его памяти, но больше никаких подробностей он не помнил. Как выразилась Бетани, это было его плохое время.
Дилан никогда много не пил, но в те месяцы он словно принялся наверстывать упущенное. Он не мог смириться с гибелью в авиакатастрофе своих друзей и в том числе Кэти, женщины, с которой он жил. В те месяцы он существовал только на алкоголе, сигаретах и сексе. Все, что угодно, только бы забыть о боли.
Дилан вытащил снимок из кармана и снова посмотрел на него. Улыбка Гиров. Никакой ошибки. Итак, она его ребенок. Но это вовсе не значило, что он должен что-то предпринимать. Судя по всему, у этой Лауры достаточно денег, чтобы растить девочку. Дилан никогда не хотел иметь детей, во всяком случае, после смерти Кэти это желание у него не появлялось. Он не хотел нести за них ответственность, не хотел испытывать боль и ужас потери. Но эта девочка уже была, смотрела на него с фотографии, и ее глаза сказали ему все, что он хотел знать.
Следующие несколько дней Дилан пробовал забыться в работе. Но что бы он ни делал, он ловил себя на том, что время от времени достает из кармана фотографию, назойливо напоминая себе, что у него есть дочь.
Как-то дождливым днем он шел из амбара в дом, чтобы набрать воды во флягу. И какая-то часть его существа уже знала, что сейчас он позвонит Лауре. Он даже не остановился у раковины, сразу подошел к телефону, достал из кармана фотографию и посмотрел на цифры, написанные на обороте.
Дилан немедленно узнал голос Лауры Брендон, как только женщина произнесла "алло", и тут же испытал прилив неприязни к ней, вызванный воспоминаниями о том, как она пыталась им манипулировать.
- Это Дилан Гир, - представился он.
- Дилан! - воскликнула Лаура. - Простите меня, я вела себя как идиотка.
Он рассмеялся:
- Не стану спорить с вами. Но полагаю, что я был ничем не лучше.
- Мне следовало бы написать вам письмо, а не набрасываться на вас на высоте в сотни футов над землей.
- Что ж, теперь это не имеет значения, - ответил Дилан, переворачивая фотографию так, чтобы видеть лицо девочки. - Дело в том, что я все-таки посмотрел на снимок и понял, что вы, весьма вероятно, говорите правду. У нее… В общем, эти волосы, глаза, брови, все… Я старался изо всех сил выбросить все это из головы, но не смог. Я не знаю, что вам от меня нужно, чем я вам обязан, но полагаю, что мы должны поговорить об этом. - Холодок ужаса пробежал у него по спине, когда он произнес эти слова.
Лаура вздохнула.
- Я рада это слышать, - призналась она. - Как я вам уже говорила, материальная помощь мне не нужна. Я просто хотела узнать, может быть, вы захотите стать частью ее жизни. Но сейчас это очень сложно. - Она грустно рассмеялась.
Дилан по ее голосу понял, что она нервничает, и почувствовал к ней симпатию, чего сам не ожидал.
- Я пойму, если вам не захочется, - продолжала Лаура. - Я надеюсь, что вы не обидитесь, если я решу, что сейчас ей это не нужно. Но давайте действительно хотя бы поговорим об этом.
- Отлично. Вы хотите приехать сюда, ко мне? Или мы можем где-нибудь встретиться.
- Я думаю, что самым лучшим вариантом будет наша встреча с ее психотерапевтом. Она может помочь нам справиться с ситуацией.
- Она… Как, вы сказали, ее имя?
- Эмма.
- Эмма бывает у психотерапевта?
- Да. Я говорила вам об этом, но не думаю, что вы меня внимательно слушали. - В голосе Лауры не было упрека. - Ее отец… То есть ее приемный отец, мой муж, умер в январе…
- Вы говорили мне об этом, я помню, - прервал ее Дилан. Он сам вырос без отца. Именно это и заставило его позвонить.
- Эмма с тех пор не разговаривает, - сказала Лаура.
- То есть как?
- Эмма ничего не говорит, ни слова. Она объясняется жестами, просто кивает или качает головой.
- И это длится несколько месяцев? - Да.
- А она была нормальной… до его смерти? Лаура рассмеялась.
- Если можно назвать непрерывную болтовню нормальным.
- Бедный ребенок, - вздохнул Дилан. - Она очень изменилась, да?
- Ей пришлось нелегко.
- А когда мы можем встретиться с этим психотерапевтом?
- Я должна увидеться с ней в пятницу в час дня. Вы сможете подъехать?
По пятницам Дилан всегда был очень занят, поднимал пассажиров в воздух утром и вечером. Придется не спать днем. Ладно, неважно.
- Да, - сказал он, - только скажите куда.
ГЛАВА 16
Лаура уже собиралась постучать в дверь Сары Толли, когда увидела Кэролин.
- О, миссис Брендон, - женщина буквально бросилась к ней. - Я так рада, что встретила вас.
Лаура забеспокоилась:
- Что-то случилось?
- О нет, - Кэролин запыхалась. - Я просто хотела поблагодарить вас за то, что вы навещаете Сару. Она так изменилась.
- Неужели?
- Она все время рассказывает остальным о своих прогулках. "Когда я гуляла, я видела то, я видела это".
- В самом деле? Но мы гуляли всего два раза.
- Для нее это очень важно.
- Но миссис Толли едва меня узнает.
- Для человека в ее состоянии это типично. Но поверьте мне, возможность выйти отсюда хотя бы раз в неделю очень много для нее значит.
Лаура замялась на мгновение, но потом достала из кармана загадочное письмо. Она собиралась показать его Саре, но по дороге в дом престарелых решила не делать этого, чтобы не огорчать пожилую женщину. Она протянула листок бумаги Кэролин.
- Я получила это письмо на днях, - сказала она. - Как вы думаете, кто мог написать его?
Кэролин, нахмурившись, прочитала единственную фразу.
- Господи, не имею ни малейшего представления. - Она вздрогнула. - Бред какой-то.
- Я тоже не могу понять, кто и зачем мог написать такое. Но теперь, когда вы рассказали мне, что Сара всем говорит о своих прогулках… - Лаура посмотрела на другие двери. Поношенные балетные туфли были привязаны к ручке одной из них, на другой красовалась фотография сенбернара. - Как вы думаете, может быть, кто-то из здешних обитателей завидует Саре и таким образом пытается лишить ее этой радости?
Кэролин посмотрела на потолок, словно пыталась представить себе всех своих подопечных.
- Даже не знаю. Здесь есть женщины, которые завидуют Саре, потому что она хорошо одевается и… ну, словом, она из другого круга. Но я не представляю, у кого из них хватило бы сил и нашлись бы средства напечатать это и отправить вам.
- Кроме того, письмо отправили из Филадельфии, - напомнила Лаура.
Кэролин покачала головой.
- Не думаю, что это кто-то из наших. - Она протянула листок обратно Лауре. - Но прошу вас, не позволяйте запугать вас, не отказывайтесь от этих визитов.
- Вам она нравится, правда?
- Я забочусь обо всех моих пациентах, - быстро ответила Кэролин, но потом добавила: - Правда, в Саре есть что-то особенное.
Они еще немного поговорили, потом Кэролин ушла, а Лаура нажала на кнопку звонка.
Сара распахнула дверь, и ее глаза радостно вспыхнули.
- Я готова! - объявила она.
Лаура заметила, что ее подопечная не забыла надеть прогулочные туфли.
- Сара, - попросила она, - давайте сначала присядем на минуту.