* * *
В ту ночь мне все равно не удалось бы уснуть – от переизбытка впечатлений и надежд.
О чем думают неуверенные в себе особы в бессонную ночь перед самой роковой переменой в жизни? Понятное дело – о беспардонно бросивших их мужчинах.
На соседней кровати мирно посапывала Ксения – кажется, она даже умудрялась кривить губы в беспечной ангельской улыбке. Ей хорошо – за порогом клиники ее ждет влюбленный взволнованный Даррен с миллионным контрактом в руках.
А я ворочалась с боку на бок и вспоминала Георгия.
Ему не должна была понравиться такая девушка, как я.
У меня не было шансов сойтись с таким мужчиной.
И тем не менее мы были вместе – целых полгода.
Георгий, Георгий… Зеленоглазый метросексуал и лейбломан с врожденными склонностью к гедонизму (а также моральному садизму, как потом выяснилось) и помешанности на тряпье. Когда он возвращался из очередного бутика, увешанный пакетами, с горящими глазами и виноватой улыбкой на лице, я ему говорила: "В нашей паре ты – блондинка". Его расточительность меня забавляла.
Только он мог носить норковое пальто с золотыми кедами и не выглядеть при этом как голубая проститутка. Только на нем выбеленные у виска прядки смотрелись очень даже мужественно. Только он раз в неделю ходил на маникюр, через день в солярий и раз в месяц – на пилинг к косметологу и при этом был стопроцентным мужчиной, просто-таки концентрацией тестостерона.
Ровесники, москвичи, оба Овны – мы жили в параллельных мирах, полярно заряженные частицы, которым никогда не суждено было встретиться. И тем не менее…
Познакомились мы в дорогом косметическом магазине на Арбате. Обычно мимо таких лавчонок я проходила, даже не покосившись в сторону уставленных флакончиками витрин. Единственным косметическим агрегатом, прижившимся на полке моей ванной комнаты, был дешевый детский крем советского производства – им я иногда смазывала руки и лицо. В ароматный рай в миниатюре я зашла по ошибке, перепутав его с аптекой, – срочно понадобился пластырь. Прихрамывающая, оставляющая за собою грязные следы, с болезненно искривленными губами и растрепанной челкой, я, не глядя, толкнула золотистую дверь и в первый момент даже попятилась. Я словно в сказку попала, в волшебный дворец загадочной принцессы. Полы благородно отливали бронзой (что за странный материал – ну не могли же они выложить пол драгоценными камнями? Или могли?), стены были зеркальными, витрины – перламутровыми, продавщицы – такими красивыми, что хотелось зажмуриться. А запах… Мои одноклассницы и соседки по коммуналке пользовались духами – по их словам, французскими и очень даже дорогими. Но в тот момент я поняла, что флаконы, которыми они так гордились, в этом месте едва ли сошли бы за туалетный освежитель воздуха. Корица, кориандр, лилия, свежайшая утренняя роза, тонкая весенняя мимоза и еще что-то, не менее волшебное. Несколько секунд – и я так разомлела, что даже забыла о стертой ноге. Из блаженного дурмана меня выдернул весьма неприветливый голос:
– Вам что-то надо?
– Что? – я испуганно обернулась.
Гнусавый голос принадлежал одной из красоток-продавщиц. Говорят, что природа справедлива и никогда не бывает на все сто процентов щедра. Если человеку повезло с экстерьером, то следует искать изъян где-то на теневой стороне (по распространенному мнению – в области интеллекта). А вот в данном случае принцессе достался квакающий голос.
– Что вы хотели? – наседала она.
– Да ничего… – обычно я перед такими хамками не теряюсь, но тут что-то на меня нашло, – мне бы пластырь просто…
– А шампанского не налить? – хмыкнула дылда. – Давай, проваливай отсюда! А то тревожную кнопку нажму.
Вздохнув, я повернулась к двери. Мои уши горели, как будто их облили кипятком, а ответное хамство застряло в горле тугим комком.
Вот тогда-то и случилось чудо – совершенно нетипичное для такого индифферентного и жестокого города, как Москва.
– Девушка, а почему вы позволяете себе так разговаривать с покупателями? – раздался мягкий мужской голос за моей спиной.
Вежливый голос, теплый, но все же была в нем некая скрытая угроза, заставившая продавщицу сбавить тон и завилять воображаемым хвостом.
– Простите. Но это же… Вы сами не видите? – она заискивающе хихикнула. – Чем могу вам помочь? У нас появился новый крем для бритья с эффектом лифтинга.
– Знаете что, дорогая… Как вас там?
– Эсмеральда, – услужливо подсказала она.
– Сомневаюсь, вы больше похожи на Таньку или Наташку. Так вот, я хожу в ваш магазин со дня открытия. Каждую неделю трачу здесь крупную сумму. Но я не намерен терпеть, чтобы в моем присутствии сотрудники магазина вели себя как рыночные хабалки. Так что обязательно позвоню вашему руководству и предложу ему выбор – либо я, либо вы. Это все.
Я мысленно зааплодировала.
Принц-спаситель догнал меня у двери, а Эсмеральда (Танька? Наташка?) проводила нас затравленным взглядом.
– Вы расстроились? – спросил он, когда мы оказались на улице.
Я потерла ладонью кончик покрасневшего носа.
– Не очень. Но все равно спасибо вам.
– Меня зовут Георгий, – улыбнулся он.
И я, обычно ни перед кем не тушующаяся, смутилась. Хотя неудивительно – он был обладателем редкой, почти неприличной для мужчины красоты. Я таких мужчин видела разве что в кино.
– А меня Алиса.
– Алиса в стране чудес, – а какие замечательные ямочки плясали на его щеках! И как красиво контрастировали они с двухдневной небритостью! – Ну и что, Алиса, мне с вами делать?
* * *
Потом я спрашивала его: зачем? Зачем ты это сделал, ведь я ни за что не поверю, что оказалась в твоем вкусе? А Георгий говорил:
– У тебя было такое лицо… Как будто бы ты попала в пиратскую пещеру с награбленным богатством. И еще меня взбесила продавщица. Да кто она такая! Обычная проститутка из какой-нибудь Мухосрани. Приехала несколько лет назад, купила каблуки и думает, что стала лучше всех. Конечно, я не собирался за тобой ухлестывать. Думал, забавно будет выручить девчонку… А потом… Сама знаешь, само собой получилось.
"Само собой получилось" в тот же вечер на заднем сидении его BMW. Георгий решил играть в благородство до самого конца и довез меня до дому. А может быть, ему просто время надо было убить. В любом случае, когда я уже собиралась прощаться, он перегнулся через меня в поисках упаковки с визитками: хотел непонятно зачем оставить свой телефон.
Он носил волосы до плеч – локоны так красиво завивались. За годы совместной жизни я так и не поняла, даровало ли это богатство природа или модный стилист, вооруженный жидкостью для химической завивки.
Один из локонов полоснул по моей щеке – настоящий шелк. Инстинктивно я подалась вперед и ткнулась губами в его ухо.
Георгий удивленно обернулся, несколько секунд изучающее на меня смотрел, а потом…
Одним незаметным движением он перетащил меня назад. Была ранняя весна, и Георгий долго и нервно путался в грязноватых полах моего пальто. Я не думала, что невинная прогулка по Москве может обернуться эротическим приключением, поэтому оделась как капуста – под пальто был свитер, под свитером – футболка, а под ней – лифчик, весьма застиранный. К тому моменту как Георгий добрался до трусов, на его лбу блестели крохотные бисеринки пота. Сам он раздеваться не стал – я только услышала короткий вжик молнии ширинки и сразу же почувствовала его в себе.
Его страсть была похожа на июньскую грозу – такая же агрессивная и торопливая, оставляющая красноватые вмятины на бедрах и красноречивые синяки на шее. Никогда раньше я не позволяла мужчинам так с собой обращаться. Нет, я не неженка, но и "следов любви" терпеть не могу. Мое тело всегда было гладким и белым, мне все казалось, что наличие бурых отпечатков пальцев на груди и укусов на бедрах опускает меня на иной уровень доступности. Может быть, я и была девицей экстремально свободных нравов, но доступной себя не считала. Я всегда сама выбирала любовников, безжалостно отбраковывая варианты, которые мне казались недопустимыми.
И у загульных девушек бывают свои законы комильфо.
Я предложила подняться, Георгий, недолго поколебавшись и ненавязчиво поинтересовавшись ассортиментом моего холодильника, согласился. Не знаю, что его заинтересовало больше – наличие свежего бородинского хлеба и консервированного тунца или перспектива продлить удовольствие от общения со мной.
За несколько лет самостоятельности я привыкла к убогой обстановке своего жилища и успела забыть, какое удручающее впечатление производят на стороннего наблюдателя облупившаяся желтая штукатурка, сальные обои и бугрящийся линолеум. Когда-то я и сама ахнула, увидев это великолепие. А ехидный менеджер из агентства недвижимости еще имел наглость усмехнуться:
"А что вы за такие деньги хотели? Считайте, что предлагаю вам дворец. Если найдете что-то лучшее, с меня сто баксов, договорились?"
Георгий выглядел смущенным, сидел на самом краешке стула, как будто бы боялся, что бедность заразна. Наскоро расправился с импровизированным бутербродом, залпом выпил чай и скомкано попрощался, из вежливости записав мой телефон на каком-то старом чеке.
Я понимающе улыбнулась. Мужчины, которые носят такие рубашки, ездят на таких авто, пахнут не потом, а лавандой, никогда не связываются с девушками моего типа. Это закон природы.
* * *
А на следующее утро он позвонил и предложил съездить в Коломенское. Глупая попытка абстрагироваться от загазованного города. Притвориться, что попахивающий бензином городской парк – это настоящая природа и есть.
Я удивилась, конечно, но в глубине души возликовала. Ну надо же, чего только на свете не бывает. Оказывается, и Алиса может еще на что-то сгодиться, даром что не красится, одевается как попало и бреет ноги от случая к случаю. "Значит, что-то во мне есть, – самовлюбленно решила я, – такой мужик, как он, может получить любую. И раз он выбрал меня…"
Я играла роковую женщину, курила "Беломор", смеялась басом, купила у арбатских бабок вязанную черную шаль – мне казалось, что она придает моему облику что-то богемное.
И только потом, анализируя наш, к тому времени бесславно погасший роман поняла: основным мотивом Георгия была жалость. Обычно жалость возбуждает женщин, на этом строится большинство семей, где муж – безнадежный алкаш, а жена – труженица с потухшими глазами и выступающими от тяжелой работы венами. А тут наоборот вышло – в шикарном бутике перед ним предстала угловатая бледная девочка в дешевом пальто, и что-то щелкнуло в его сердце. Затеплился разгорающийся огонек жалости, захотелось обогреть никчемное создание.
Девушка из трущоб.
А я все думала, дура, – что же он так умиляется костлявости моей спины, отчего же норовит впихнуть в меня калорийный омлет с беконом и кремовые пончики, отчего иногда берет меня за руку, разглядывает пальчики на фоне окна и нежно констатирует: "Просвечивают…"
* * *
Он сказал, что жить в такой квартире неприлично. И – вот чудо – пригласил меня к себе. А когда я радостно дернулась упаковывать вещи, решительно меня остановил: новое купим. На всякий случай я оставила комнату за собой, заплатив за полгода вперед, и, как потом выяснилось, это был единственный разумный поступок за все время, что я была опьянена наркотиком по имени Георгий.
Мы завели собаку (модная порода – йоркширский терьер) и назвали ее Снитч.
– Это же недособака какая-то, – с улыбкой говорил Георгий, наблюдая за тем, как существо размером с морскую свинку писает в его ботинок Prada, с достоинством приподняв златовласую лапку. Он умилялся псу, а я в свою очередь с умилением смотрела на него, Георгия. Большой мужчина и крошечная собачонка.
Не знаю почему, но Снитч сразу признал хозяином именно Георгия. Ко мне хитрая псина относилась подчеркнуто снисходительно, словно заранее знала, что я в их жизни – временный элемент. Игнорировала мои команды, зато стоило Георгию тихо произнести: "Сидеть!", как круглый задик Снитча послушно соприкасался с паркетом, а честные бусинки-глаза словно говорили: "Вот видите, мой интеллект заслуживает вашей похвалы. И, возможно, даже кусочка сырного торта. Нет-нет, во-он того, который побольше!"
Умный Снитч с блестящими карими глазами и белоснежными зубками знал, что рано или поздно Георгий укажет мне на дверь. И только я пребывала в состоянии блаженного неведения – мне все казалось, что раз уж перепало на мою долю такое счастье, то оно будет длиться вечно.
* * *
Моя ревность была удушающей, испепеляющей, лишающей рассудка. Ничего не в силах поделать со своим треклятым воображением, я мысленно примеряла моего мужчину к каждой проходящей мимо юбке. Стоп-стоп, а почему вон та блондинка так странно на него смотрит – они что, знакомы? А кто звонит ему вечерами? Почему иногда он запирается в ванной, и его загадочный бубнеж сливается со звуком хлещущей воды? Пару раз я пыталась подслушать, но однажды получила по лбу открывающейся дверью и на некоторое время охладела к шпионским играм – причиной была скорее не физическая боль (и шишка как у единорога), а моральное унижение.
Георгия ревность моя раздражала неимоверно – ему все казалось, что он имеет на меня права, а я на него – нет. Я сама не заметила, как превратилась в подобие одушевленного аксессуара – моя жизнь была ограничена стенами его стильно оформленной квартиры и состояла в основном из многочасовых медитаций над телефоном. Он приходил домой под утро, спал до полудня, потом куда-то уезжал, почти никогда не приглашая меня с собой.
Георгий был управляющим модным ночным клубом, так что профессия была идеальным алиби для перманетных круглосуточных загулов.
Интересный штрих: меня он ни разу в клуб не пригласил. Я не из тех, кто навязывается, но пару раз все-таки намекнула, что была бы не прочь хотя бы одним глазком взглянуть на его рабочее место. Ответ был шокирующее прямолинейным:
– Алиса, ты прости, но чтобы тебя пустили в наш клуб, с тобой не меньше месяца придется работать целой команде стилистов и парикмахеров.
Сказал – как отрезал.
А я – и это самое удивительное – даже не обиделась. Молча сглотнула горький комочек, пожала плечами и пролепетала что-то вроде: "Не больно-то и хотелось".
Это было унизительно. Впервые в жизни я была зависима от мужчины, как от наркотика, – стоило не увидеть его несколько дней, как начиналась самая настоящая ломка. Тогда я и не подозревала, что терять его начала, наверное, с того самого момента, как мы поселились вместе и поближе познакомились.
Он уходил от меня незаметно, по капельке. Как песчинки из аптекарских часов.
ГЛАВА 4
В половину седьмого утра медсестра интеллигентно потрясла меня за плечо.
– Пора, – прошептала она.
Сон как рукой сняло, я порывисто вскочила и зачем-то ощупала лицо руками. Неужели это произойдет прямо сейчас? Неужели все пути назад отрезаны? Интересно, а бывает ли так, что пациент меняет решение за час до операции?
Последний вопрос я адресовала медсестре.
– Конечно, бывает, – с улыбкой подтвердила она, – почти всегда. Мы рады пойти навстречу, но проходит пятнадцать минут, и все они передумывают обратно. Так что не волнуйтесь, это совершенно нормально.
– Ладно, – сглотнула я, – и что мне делать?
– Ничего. Давайте померяю вам давление. Надеюсь, вы не ужинали?
Я отрицательно помотала головой. Никогда бы не подумала, что сама мысль об операционной может вызвать такую адреналиновую внутреннюю бурю.
– Вам надо раздеться, я принесла одноразовую хирургическую рубашку. Каталка уже ждет в коридоре.
– А она как же? – я кивнула в сторону мирно спящей Ксении.
– Она идет следующей после вас. Пусть поспит пока.
– Ясно. Как вы думаете, я не делаю глупость? Может быть, мне совсем не нужен новый нос?
Она рассмеялась – ласково и почти беззвучно.
– Знаете, это самый популярный вопрос, все его перед операцией задают. Алиса, я думаю, что вы просто молодец. Не каждая способна решиться на такой шаг.
– Я еще хотела спросить… А что если анестезия не подействует? Я проснусь на хирургическом столе и увижу в отражении лампы свою располосованную физиономию, да?
На этот раз медсестра рассмеялась громче.
– А это второй вопрос в рейтинге популярности. Пойдемте, Алиса, не будем заставлять доктора ждать.
* * *
Разбудил меня вопль, доносящийся из коридора: некто визгливым меццо-сопрано требовал у господина Каховича новый нос.
– Вы не понимаете, что у меня нет времени сдавать ваши долбанные анализы? Вы вообще знаете, кто я такая и кем собираюсь стать?! Да у меня конкурс "Мисс Россия" на носу, а вы говорите – флюорография! И плевать мне на то, что у вас очередь. Отмените кого-нибудь, перенесите. У них развлечения, а мне – для дела нужно!
Бархатный голос Каховича спокойно бубнил в ответ:
– У нашей клиники есть правила. Без анализов я не могу принять вас на операцию. Не волнуйтесь, если поторопитесь, то в середине следующей недели…
– Какой к черту следующей недели?! Конкурс через месяц! Я должна выиграть.
Кахович прокашлялся. А мне стало смешно – ну ничего себе, приятное пробуждение!
– Вы хотите сказать, что через месяц собираетесь выйти на сцену с новым носом? – наконец спросил он.
– Ну да! Рада, что до вас дошло! – раздраженно ответила потенциальная "Мисс Россия". – Но еще раньше мне предстоит участвовать в фотосессиях, съемках. В идеале у нас есть всего неделя. Поэтому и прошу: сделайте операцию прямо сейчас. Сегодня.
– А вы когда-нибудь видели, как выглядит лицо пациентки после ринопластики? – после небольшой паузы ласково поинтересовался Кахович.
– Я же не вчера родилась, – надменно фыркнула красавица.
Мне захотелось усилием воли поднять онемевшее тело с койки и выглянуть в коридор, чтобы посмотреть, как она выглядит. Наверняка блондинка.
– Читаю глянцевые журналы, телевизор смотрю. И сто раз видела, как выглядит человек после пластики. Вот Деми Мур, к примеру, выглядит отлично, а ведь ей уже за сорок.
– Я имел в виду через неделю после ринопластики? – мягко поправил Кахович. – Вы никогда не слышали об отеках, шрамах, синяках? Запавших глазах, распухшем кончике носа? Гипсовой повязке, наконец? Хотите, могу устроить вам небольшую экскурсию. У меня тут, в четвертой палате, как раз девушка лежит, еще от наркоза не отошла. Может быть, вы взглянете на нее и передумаете?
Признаюсь, до меня дошло не сразу, что место моего пребывания – как раз та самая четвертая палата и есть. А когда дошло – стало страшно. Даже несмотря на то что Кахович говорил обо всех этих послеоперационных ужасах как о временном явлении.
Черт, жаль, что в моей палате нет зеркал.
Что же это получается – моим внешним видом собираются пугать нервных королев красоты?!
Лирическое отступление № 2