Самой знаменитой и самой трагической является легенда о братьях Горациях, переданная Титом Ливием (I, 23-26). Когда между римлянами и альбанцами началась война, сама судьба помогла избежать кровопролития: "Было тогда в каждой из ратей по трое братьев-близнецов, равных и возрастом, и силой. Это были, как знает каждый, Горации и Куриации, и едва ли есть предание древности, известное более широко; но и в таком ясном деле не обошлось без путаницы насчет того, к какому народу принадлежали Горации, к какому - Куриации. Писатели расходятся во мнениях, но большая часть, насколько я могу судить, зовет римлян Горациями, к ним хотелось бы присоединиться и мне. Цари обращаются к близнецам, предлагая им обнажить мечи, - каждому за свое отечество: той стороне достанется власть, за какою будет победа. Возражений нет, сговариваются о времени и месте. Прежде чем начался бой, между римлянами и альбанцами был заключен договор: чьи граждане победят в схватке, тот народ будет мирно властвовать над другим... Когда заключили договор, близнецы, как было условлено, берутся за оружие. С обеих сторон ободряют своих: на их оружие, на их руки смотрят сейчас отеческие боги, отечество и родители, все сограждане - и дома, и в войске. Бойцы, и от природы воинственные, и ободряемые криками, выступают на середину меж двумя ратями... Подают знак, и шесть юношей с оружием наизготове, по трое, как два строя, сходятся, вобрав в себя весь пыл двух больших ратей. И те, и другие думают не об опасности, грозящей им самим, но о господстве или рабстве, ожидающем весь народ, о грядущей судьбе своего отечества, находящейся теперь в собственных их руках. Едва только в первой сшибке стукнули щиты, сверкнули блистающие мечи, глубокий трепет охватывает всех, и, покуда ничто не обнадеживает ни одну из сторон, голос и дыхание застывают в горле. Когда бойцы сошлись грудь на грудь и уже можно было видеть не только движение тел и мельканье клинков и щитов, но и раны и кровь, трое альбанцев были ранены, а двое римлян пали. Их гибель исторгла крик радости у альбанского войска, а римские легионы оставила уже всякая надежда, но еще не тревога: они сокрушались об участи последнего, которого обступили трое Куриациев. Волею случая он был невредим, и если против всех вместе бессилен, то каждому порознь грозен. Чтобы разъединить противников, он обращается в бегство, рассчитав, что преследователи будут бежать так, как позволит каждому рана. Уже отбежал он на какое-то расстояние от места боя, как, оглянувшись, увидел, что догоняющие разделены немалыми промежутками и один совсем близко. Против этого и обращается он в яростном натиске, и, покуда альбанское войско кричит Куриациям, чтобы поторопились на помощь брату, победитель Гораций, убив врага, уже устремляется в новую схватку. Теперь римляне поддерживают своего бойца криком, какой всегда поднимают при неожиданном обороте поединка сочувствующие зрители, и Гораций спешит закончить сражение. Итак, он, прежде чем смог подоспеть последний, который был недалеко, приканчивает еще одного Куриация: и вот уже военное счастье сравнялось - противники остались один на один, но не равны у них были ни надежды, ни силы. Римлянин, целый и невредимый, одержавший двойную победу, был грозен, идя в третий бой; альбанец, изнемогший от раны, изнемогший от бега, сломленный зрелищем гибели братьев, покорно становится под удар. И то не было боем. Римлянин восклицает, ликуя: "Двоих я принес в жертву теням моих братьев, третьего отдам на жертвенник того дела, ради которого идет эта война, чтобы римлянин властвовал над альбанцем". Ударом сверху вонзает он меч в горло противнику, едва держащему щит; с павшего снимает доспехи. Римляне встретили Горация ликованием и поздравлениями, и тем большею была их радость, чем ближе были они прежде к отчаянию. Обе стороны занялись погребением своих мертвых, но с далеко не одинаковыми чувствами - ведь одни выиграли власть, а другие подпали чужому господству. Гробницы можно видеть и до сих пор на тех самых местах, где пал каждый: две римские вместе, ближе к Альбе, три альбанские поодаль, в сторону Рима, и врозь - именно так, как бойцы сражались... С тем оба войска и удалились в свои города. Первым шел Гораций, неся тройной доспех, перед Капенскими воротами его встретила сестра-девица, которая была просватана за одного из Куриациев; узнав на плечах брата женихов плащ, вытканный ею самою, она распускает волосы и, плача, окликает жениха по имени. Свирепую душу юноши возмутили сестрины вопли, омрачавшие его победу и великую радость всего народа. Выхватив меч, он заколол девушку, воскликнув при этом: "Отправляйся к жениху с твоею не впору пришедшей любовью! Ты забыла о братьях - о мертвых и о живом, - забыла об отечестве. Так да погибнет всякая римлянка, что станет оплакивать неприятеля!"" (Пер. В. М. Смирина). После этого Горация привели на суд к царю. Однако, по совету Тулла Гостилия, Гораций апеллировал к народу. Перед народом выступил отец Горация и попросил не оставлять его бездетным, не казнить победителя альбанцев, спасителя отечества. Народ внял мольбам отца и помиловал Горация, лишь заставив того принести богам очистительные жертвоприношения.
Тарквиний Приск
По преданию, в царствование Анка Марция в Рим из этрусского города Тарквиний переселился богатый и энергичный человек по имени Лукумон, сын коринфянина Дамарата. В Риме он обосновался и принял имя Луция Тарквиния Приска (Древнего). Богатство и обходительный нрав сделали его настолько заметным среди римского общества, что после смерти Анка его избрали царем. Тарквиний вел удачные войны с соседями, увеличил количество сенаторов еще на 100 человек, учредил общественные игры, приступил к осушению посредством каналов болотистых частей города и проч. Таким образом, традиция подчеркивает этрусское происхождение пятого римского царя. Седьмой царь, Луций Тарквиний Гордый, был сыном Приска, и поэтому можно, как будто, говорить о целой этрусской династии в Риме. В пользу этого приводят еще ряд доводов: многочисленные этрускизмы в языке, обычаях, политическом устройстве и религии римлян; широкая экспансия этрусков, в частности в Лации и Кампании (Тускул, Капуя); наличие в Риме целого этрусского квартала (vicus Tuscus); наконец, надписи подтверждают этрусское происхождение Тарквиниев. Например, в так называемой могиле Франсуа в г. Вульчи около одной из фигур, изображенной на стене, есть этрусская надпись: "Gneve Tarchu Rumaches" ("Гней Тарквиний Римский"). В этрусском г. Цере найдена богатая гробница рода Тарквиниев. Но в Цере, по Ливию (I, 6θ), бежал изгнанный из Рима Тарквиний Гордый.
Проблема этрусской династии в Риме
Все эти факты, по-видимому, подтверждают гипотезу о том, что Тарквинии были не только этрусского происхождения, но что во второй половине царского периода Рим был завоеван этрусками, посадившими там свою династию. Эта гипотеза кажется настолько вероятной, что ее принимает большинство современных ученых.
Однако присмотримся к ней поближе. Присутствие этрусков в Лации, Кампании, долине По и в других местах еще не является безусловным аргументом в пользу экспансии, а тем более в пользу завоевания.
Этрусский квартал в Риме вряд ли был особенно большим, и вообще этрусское население едва ли было многочисленным, так как в Риме и его окрестностях почти нет этрусских погребений. К тому же присутствие даже большой иностранной колонии еще не говорит о том, что эти иностранцы являлись господствующими. Скорее наоборот: если бы этруски прочно и долго владели Римом, они не были бы там на положении иностранцев, живущих особой колонией.
Что касается культурных влияний этрусков на римлян, то их легко объяснить без всякого завоевания. Нет ничего удивительного в том, что два народа, в течение столетий жившие бок о бок, влияли один на другой.
Обращает на себя внимание тот факт, что появление Тарквиния в Риме носит по легенде совершенно мирный характер. Это обстоятельство сторонники этрусского завоевания объясняют патриотической фальсификацией: традиция-де пыталась таким путем скрыть факт завоевания, неприятный для римского самолюбия. Но разве римская традиция всегда фальсифицировала факты? Почему же она не пыталась скрыть галльского погрома 390 г.?
К этому нужно добавить, что фигура старшего Тарквиния не вполне ясна и кое в чем дублирует младшего. Тем не менее в целом Тарквиний Старший, по-видимому, является исторической личностью. Очень вероятно и его этрусское происхождение. Но разве этруск не мог стать царем в Риме без завоевания? Среди этрусских эмигрантов могли быть лица знатного происхождения, которые при благоприятных условиях могли проникнуть в ряды латино-сабинского патрициата и таким путем добиться царского места.
Сервий Туллий
Преемником Тарквиния был Сервий Туллий, образ которого является, пожалуй, наиболее историческим. Относительно его происхождения существуют два рассказа. Согласно общепринятой традиции, он был сыном одной знатной женщины из латинского города Корникула, попавшей в плен к римлянам. Мальчик вырос в доме Тарквиния и пользовался величайшей любовью и почетом не только при дворе, но и у сенаторов и народа. Царь выдал за него замуж свою дочь. Когда Тарквиний был убит сыновьями Анка Марция, Сервий Туллий, пользуясь своей популярностью и при содействии вдовы покойного, захватил власть с одобрения сената.
Другой рассказ резко отличается от первого и стоит особняком в нашей традиции. Его сообщает император Клавдий (I в. н. э.) в речи, произнесенной им в сенате. По словам Клавдия, этрусские писатели рассказывали, что Сервий Туллий - никто иной, как Мастарна, этрусский авантюрист, выгнанный из Этрурии и поселившийся в Риме. Он переменил там имя и достиг царской власти. Вариант Клавдия находит некоторую аналогию в живописи на стенах гробницы Франсуа.
Эти два варианта легенды, резко отличные друг от друга, не дают возможности с полной точностью решить вопрос о происхождении шестого римского царя. Вероятнее, по-видимому, общепринятый вариант о латинском происхождении С. Туллия. Рассказ Клавдия в значительной степени основан на непонимании этрусских сказаний. (К этому вопросу мы еще вернемся ниже.) Во всяком случае, традиция приписывает С. Туллию такие конкретные и важные дела, которые едва ли могли быть выдуманы. Прежде всего - знаменитую реформу, состоявшую в учреждении имущественного ценза и в распределении в соответствии с ним политических прав и военных обязанностей независимо от сословной принадлежности. Далеко не все в ней достоверно, но самое ядро реформы производит впечатление подлинного факта. Далее, С. Туллию приписывается постройка городской стены. Остатки ее сохранились среди сооружений более поздней эпохи. Наконец, характерно чрезвычайно сочувственное отношение к С. Туллию традиции. Плебеи чтили его память ежемесячными возлияниями. Эти положительные черты предпоследнего римского царя не только служат лишним аргументом в пользу его историчности, но и подтверждают его неэтрусское происхождение.
Традиционная версия следующим образом рассказывает о происхождении шестого римского царя: "В это время в царском доме случилось чудо, дивное и по виду, и по последствиям. На глазах у многих, гласит предание, пылала голова спящего мальчика по имени Сервий Туллий. Многоголосый крик, вызванный столь изумительным зрелищем, привлек и царя с царицей, а когда кто-то из домашних принес воды, чтобы залить огонь, царица остановила его. Прекратила она и шум, запретив тревожить мальчика, покуда тот сам не проснется. Вскоре вместе со сном исчезло и пламя. Тогда, отведя мужа в сторону, Танаквиль говорит: "Видишь этого мальчика, которому мы даем столь низкое воспитание? Можно догадаться, что когда-нибудь, в неверных обстоятельствах, он будет нашим светочем, оплотом униженного царского дома. Давай же того, кто послужит к великой славе и государства, и нашей, вскормим со всею заботливостью, на какую способны".
С той поры с ним обходились как с сыном, наставляли в науках, которые побуждают души к служенью великому будущему. Это оказалось нетрудным делом, ибо было угодно богам. Юноша вырос с истинно царскими задатками, и, когда пришла пора Тарквинию подумать о зяте, никто из римских юношей ни в чем не сумел сравниться с Сервием Туллием; царь просватал за него свою дочь. Эта честь, чего бы ради ни была она оказана, не позволяет поверить, будто он родился от рабыни и в детстве сам был рабом. Я более склонен разделить мнение тех, кто рассказывает, что, когда взят был Корникул, жена Сервия Туллия, первого в том городе человека, осталась после гибели мужа беременной; она была опознана среди прочих пленниц, за исключительную знатность свою избавлена римской царицей от рабства и родила ребенка в доме Тарквиния Древнего. После такого великого благодеяния и женщины сблизились между собою, и мальчик, с малых лет выросший в доме, находился в чести и в холе. Судьба матери, попавшей по взятии ее отечества в руки противника, заставила поверить, что он родился от рабыни" (Ливий I, 39, пер. В. М. Смирина). Речь императора Клавдия (48 г. н. э.), сохранившаяся в виде надписи в Лионе (Derrau, Inscriptiones Latinae Selectae, I, 212), передает другую версию происхождения Сервия Туллия. Известно, что Клавдий с увлечением занимался историей этрусков и собиранием этрусских легенд, одна из которых, по мнению императора, сообщала, что Сервий Туллий "представлял собой вернейшего товарища и соратника некоего Целия Вибенны во всех его предприятиях. Испытав переменчивость судьбы, он ушел из Этрурии со всеми остальными из Целиева войска и, захватив холм Целий, который был назван так по предводителю, изменил свое имя, ибо по-этрусски его звали Мастарна. Как я сказал раньше, под именем Сервия Туллия он управлял царством с большой пользой для государства" (пер. И. Л. Маяк).
Тарквиний Гордый
С этой точки зрения показательно совершенно иное освещение традицией образа преемника С. Туллия - Тарквиния Гордого. Он - сын Тарквиния Приска, следовательно, этруск. Власть он захватывает насильственным образом, путем убийства своего тестя (Тарквиний был женат на дочери С. Туллия, свирепой Туллии). Правление его носило деспотический характер: он не считался с мнением сената, прибегал к казням, изгнаниям и конфискациям. Когда Тарквиний был изгнан из Рима, этруски пытались оказать ему помощь и восстановить на троне.
Таким образом, черты этрусского господства выступают яснее всего при последнем царе. Но остается спорным, было ли и здесь внешнее завоевание. Более вероятной, как увидим ниже, кажется гипотеза, что Рим ненадолго был захвачен этрусками только после смерти последнего царя.
ГЛАВА VI РИМСКАЯ ОБЩИНА В ЦАРСКИЙ ПЕРИОД
Социальные отношения в римской общине определялись существованием двух древнейших сословий - патрициев и плебеев. Патриции являлись привилегированным сословием, имевшим четкую родовую организацию, включавшую роды, курии и трибы. Плебеи, по-видимому, стояли вне родовой организации патрициев и не имели политических прав. Сила патрициев обусловливалась наличием большого количества римлян, зависимых от них, - клиентов. Политический строй римской общины составляли три ветви власти: царь (rex), сенат (patres, senatus), народное собрание (comitia curiata). Сервий Туллий, согласно традиции, реформировал общину, разделив римлян по имущественному цензу, допустив плебеев к военной службе и создав новый вид народного собрания - центуриатный (comitia centuriata).
Середина VI в. - реформы Сервия Туллия.
Этрусское господство, если оно и имело место, не оказало заметного влияния на внутренний строй римской общины. Рим все время оставался латинским, несмотря на все этрускизмы. Характерной чертой римской общины была ее двойственность. Она состояла из двух сословий: патрициев (с их клиентами) и плебеев.
Патриции
Вопрос о характере и происхождении римских сословий очень сложен. Начнем с патрициев. Слово "патриций" происходит от pater (отец) и по-русски может быть передано понятием "отцовские". Что это означает? Вероятнее всего, патрициями первоначально называли тех, кто имел законных отцов и сам, в свою очередь, мог иметь законных сыновей. Иначе говоря, патриции жили на основах отцовского права (патриархата), при котором наследование имени и имущества идет по мужской линии и законными родственными связями являются только связи по отцу. Действительно, патрицианская семья была семьей резко выраженного патриархального типа. Отец семейства (pater familias) обладал абсолютной властью над всеми домочадцами: он имел право их казнить, продать в рабство и проч. Римские юристы называли это правом жизни и смерти (ius vitae necisque). Патрицианские роды (gentes, традиция насчитывает их 300) имели общее родовое имя. Это выступает в системе римских имен, которых у патрициев, как правило, было три: личное имя (praenomen, собственно, "предимя"), родовое имя (nomen) и семейное имя (cognomen), например Луций Корнелий Сулла, Гай Юлий Цезарь и т. п.
У патрициев долго держалось родовое наследственное право, требовавшее, чтобы имущество умершего оставалось в его роде. Это свидетельствует о былой общности имущества всех членов рода. Дольше всего сохранялась эта общность по отношению к земле. Традиция гласит, что у патрицианских семей царского периода в частной собственности находилось только по 2 югера (0,5 га) земли. По-видимому, речь идет только о приусадебном участке (сад, огород). Что же касается пахотной земли, а также угодий (луга, выгоны и проч.), то они находились в собственности всей патрицианской общины. Отдельные семьи имели на них только право владения (ius possessions), а не частной собственности.
Из других признаков родового строя у патрициев можно отметить следы общего родового культа и общие родовые кладбища. В традиции сохранились намеки на то, что патрицианские роды практиковали разные способы погребения. Так, Цицерон говорит, что еще на его памяти в роде Корнелиев был обычай не сжигать своих покойников, а целиком предавать их земле. Роды патрициев были экзогамны, т. е. членам одного и того же рода нельзя было вступать в брак.
Согласно некоторым нашим источникам, патриции делились на три трибы: Рамнов, Тициев и Люцеров. Уже древние толковали их как три племенных элемента: латинов, сабинов и этрусков. Такая точка зрения долго держалась в науке, но теперь она почти оставлена: если в коренном римском гражданстве можно установить присутствие двух этнических образований - латинского и сабинского, то этрусский элемент как нечто целое и компактное, по-видимому, отсутствовал. Поэтому в настоящее время склонны рассматривать три римские трибы как первичное деление одного племени. Такое же тройное деление мы находим у других италийских племен: умбров, сабинов. Аналогичное положение встречается в Греции у дорян (три филы) и ионян (четыре филы).