Наступил 449 г. Срок полномочий децемвиров истек, но они и не собирались слагать с себя власть. Назревало народное восстание. Поводом к нему традиция изображает убийство плебея Л. Сикция, страстного противника децемвиров, и гибель плебейской девушки Вергинии. Последнюю хотел захватить Аппий Клавдий, но ее отец, не желая отдавать дочь на позор, убил ее собственной рукой. Вспыхнуло восстание плебеев. Они заняли Авентин, а оттуда с женами и детьми удалились на Священную гору. Децемвиры были вынуждены сложить с себя власть. Снова избрали двух преторов и десять народных трибунов. Аппий Клавдий был арестован и в темнице покончил с собой.
В этих событиях, связанных с кодификацией, далеко не все можно признать достоверным. Маловероятна отправка посольства в Грецию. Явно "бродячим сюжетом" является эпизод с Вергинией, выдуманы многие детали. Но самый факт кодификации и его дата, а также общая обстановка острой революционной борьбы не вызывают сомнения у подавляющего большинства исследователей.
Бесспорно, "Законы XII таблиц" не создались сразу: они продукт длинного исторического развития. В частности, кое-что было в них внесено, уже после V в. Однако их основное ядро отражает эпоху Ранней республики и было выражено в письменной форме около середины V в. Об этом говорит архаизм их языка, общих условий, жизни, отразившихся в них. В основном законы являются записью обычного права. Но, по-видимому, законодатели вынуждены были внести туда и кое-что новое. Однако это новое не было согласовано со старым, в результате чего получилась пестрая смесь законодательных норм, иногда противоречащих друг другу. Так, например, архаический принцип тальона мирно уживался со штрафом, являвшимся более развитой и прогрессивной формой наказания. Ст. 2 таблицы VIII гласит: "Если кто сломает кому-нибудь часть тела и не помирится, да будет равное возмездие".
Однако в следующей статье мы читаем: "Если кто рукой или палкой переломит кость свободному, пусть уплатит штраф в 300 ассов, если рабу - в 150 ассов".
Оба принципа совершенно не согласованы. Пережитки родовой собственности отражены в ст. 4 и 5 таблицы V: "Если кто умирает без завещания и у него нет прямого наследника, пусть его семью возьмет себе ближайший агнат.
Если агната нет, пусть возьмут семью члены рода".
Однако ст. 3 той же таблицы уже допускает свободу завещания: "Как завещает относительно денег или опеки над своим имуществом, так и да будет".
Остатки примитивных воззрений сказываются в статьях, карающих ворожбу. Об этом говорят, например, фрагменты ст. 8 таблицы VIII: "Кто заворожит урожай... Пусть не переводит к себе чужого посева".
Как во всех древних кодексах, так и в "Законах XII таблиц", покушения на частную собственность караются чрезвычайно сурово: "Коли совершивший ночью кражу убит на месте, то убийство его будет считаться законным" (табл. VIII, ст. 12).
По свидетельству Авла Геллия, "Децемвиры предписали свободных людей, пойманных с поличным, подвергать телесному наказанию и выдавать (головой) тому, у кого совершена кража, рабов же наказывать кнутом и сбрасывать со скалы".
Римский юрист Гай пишет, что "Законы XII таблиц" "повелевали заключить в оковы и после бичевания казнить огнем того, кто поджигал строения или сложенные около дома скирды хлеба, если (виновный) совершил это преднамеренно".
В "Законах XII таблиц" мы находим разработанную систему долгового права в очень суровой форме. Этому посвящена вся таблица III. После того как должник признавал свой долг или после судебного решения, ему давалось 30 льготных дней, чтобы он мог собрать деньги для погашения долга. После истечения этого срока истец "налагал руку" на должника и вел его в суд для исполнения решения. Если должник не выполнял судебного решения и никто не брал его на поруки, кредитор уводил его к себе в дом и заключал в оковы или колодки "весом не менее, а если пожелает, то и более 15 фунтов". Во время пребывания в заключении должник мог кормиться за свой счет. В противном случае кредитор должен был давать ему не меньше, чем по фунту полбы в день. Должник оставался в таком положении 60 дней. В течение этого срока его три раза подряд в базарные дни (нундины) приводили на площадь к претору, и при этом объявлялась присужденная с него сумма денег. После этого должника можно было предать смерти или продать "за Тибр", т. е. за границу. В том случае, если кредиторов было несколько, закон допускал совершенно варварскую меру: "В третьи нундины пусть разрубят должника на части. Если отсекут больше или меньше, за это пусть не отвечают" (табл. III, ст. 6).
В науке было сделано много попыток истолковать эту бесчеловечную статью закона не в прямом смысле, а как-нибудь иначе. Но все эти попытки неудовлетворительны, и приходится понимать ее в буквальном смысле. Впрочем, древние комментаторы "Законов XII таблиц" утверждали, что на деле эта статья никогда не применялась.
Семейное право, отраженное в "Законах XII таблиц", носит резко выраженный патриархальный характер. Отец обладает безграничной властью над детьми вплоть до того, что три раза может продавать сына в рабство. Только после этого сын выходит из-под власти отца:"Если отец трижды продаст сына, сын да будет свободен от отца" (табл. IV, ст. 2).
Женщина находилась в бесправном положении: сначала она была под властью отца, затем поступала "под руку" мужа, а в случае смерти последнего находилась под опекой кого-нибудь из агнатов: сына, брата мужа и т. п.: "Предки наши признали нужным, чтобы женщины, хотя бы они были и в зрелом возрасте, вследствие присущего им легкомыслия, находились под опекой... за исключением только дев-весталок, которых признали нужным оставить свободными. Так было предусмотрено "Законом XII таблиц"".
Отношения клиентелы, как было указано выше, также нашли свое отражение в кодексе: "Патрон, обманувший своего клиента, да будет проклят" (табл. VIII, ст. 21).
Характерно, что децемвиры, по словам Цицерона, фиксировали запрещение браков между патрициями и плебеями: "После того как децемвиры составили десять таблиц с величайшей справедливостью в законах и благоразумием, на следующий год они предложили избрать новых децемвиров... Последние прибавили еще две таблицы несправедливых законов... и самым бесчеловечным законом наложили запрет на браки между патрициями и плебеями".
Внесение в кодекс этой нормы обычного права говорит, что в этом пункте плебеи потерпели поражение (правда, только временно, как увидим ниже).
Зато в другом вопросе плебеи, по-видимому, добились существенных уступок. Речь идет о конституционных гарантиях. Цицерон неоднократно писал о том, что "Законы XII таблиц" запрещали всякие привилегии, т. е. отступления от закона в пользу отдельных лиц. Кроме этого, запрещалось выносить приговоры о смертной казни римского гражданина иначе, как в центуриатных комициях ^r maximum comitiatum). Может быть, такой же уступкой в пользу плебеев нужно считать исправление календаря, произведенное вторыми децемвирами, о чем кратко и не вполне ясно замечает Макробий:
"Децемвиры, прибавившие к десяти таблицам две новых, внесли в народное собрание законопроект о добавочном месяце".
Исправление календаря, находившееся целиком в руках патрицианских жрецов, в первую очередь было в интересах широких народных масс.
"Можно или нельзя вести дело в законном порядке, - говорит Цицерон, - это знали в былое время немногие, так как календарь обнародован не был. Большой властью пользовались те, к кому обращались за этими вопросами: у них допытывались относительно дней, словно у халдеев".
Противоречивость "Законов XII таблиц" (тальон и штраф, родовое наследование и свобода завещания, суровое долговое право и конституционные гарантии и т. п.) говорит не только о примитивности правовых воззрений, но и о том, что кодификация середины V в. была продуктом сословной борьбы. Патриции по ряду существенных вопросов вынуждены были уступить, но продолжали сохранять за собой еще много командных высот. Естественно поэтому, что с изданием законов борьба не прекратилась.
Но как бы там ни было, кодификация имела огромное значение не только в истории сословной борьбы, но и в развитии римского права вообще. "Законы XII таблиц" легли в основу того богатого юридического творчества, которое шло на всем протяжении римской истории и оказало огромное влияние на развитие правовых представлений Европы в Средние века и Новое время.
Вполне вероятно, что закон о запрещении браков между патрициями и плебеями был нововведением децемвиров, а не просто записью давно существовавшего закона. Именно так и понимает этот запрет Цицерон: "Ибо децемвиры, прибавив две таблицы несправедливых законов, бесчеловечным законом воспретили браки между плебеями и "отцами" (О государстве, II, 63, пер. В. О. Горенштейна). Ливий в рассказе о законодательстве децемвиров прямо не указывает на характер этого закона, но затем в уста народного трибуна Гая Канулея вкладывает слова, показывающие закон таким образом, что запрещение браков явилось новшеством, причем оскорбившим правовое чувство общества: "И не децемвиры ли всего каких-нибудь 3-4 года назад предложили это самое запрещение браков между патрициями и плебеями, нанеся великий вред государству и поправ права плебеев. Возможно ли большее и столь откровенное глумление над согражданами, которые, точно запятнанные, сочтены недостойными законного брака... Запрет и отмена законных браков между патрициями и плебеями преследует лишь одну цель - унизить плебеев. То, что везде и всюду было частным делом каждого... вы забиваете в колодки надменнейшего закона, грозя расколоть граждан и сделать из одного гражданства - два" (Ливий, IV, 4, пер. Г. Ч. Гусейнова).
Закон, запретивший патрицианско-плебейские браки, был отменен в 445 г., то есть спустя всего 5 лет после деятельности децемвиров. Более того, это вообще единственный из всех "Законов XII таблиц", который был формально отменен, устранен законодательным путем. При римском консерватизме вообще, а особенно при том громадном авторитете, каким пользовались XII таблиц, совершен
но непонятно такое быстрое и легкое устранение одного из законов, если не считать, что он воспринимался как противоречивший установившимся воззрениям и нормам жизни. Плебс сумел добиться победы в этом вопросе еще и потому, что, во-первых, очевидно, что данный закон был регрессом сравнительно с более древним обычным правом (Ливий, IV, 5-9), письменно фиксировать которое и надлежало децемвирам; во-вторых, закон противоречил духу и назначению законодательства децемвиров, а именно: установлению общеобязательных норм и равенства всех граждан перед законом.
Законы Валерия и Горация
Преторы 449 г. Луций Валерий и Марк Гораций провели три важных закона, названных их именами (leges Valeriae ^ratiae). Содержание их не все источники излагают одинаково.
Основной вариант дает Ливий (III, 55). Первый закон гласил, что постановления, принятые плебеями на собраниях по трибам (так называемые плебисциты - plebiscita), должны быть обязательными для всего народа.
Второй закон восстанавливал отмененное при децемвирах право апелляции к народному собранию (provocatio) в том случае, если гражданин был приговорен магистратом к смертной казни или телесному наказанию. Это право было закреплено дополнительным постановлением, запрещавшим впредь выбирать должностных лиц без права апелляции на них.
Третий закон касался неприкосновенности народных трибунов, "воспоминание о которой, - по словам Ливия, - почти уже стерлось". Она была восстановлена путем возобновления некоторых религиозных обрядов и проведения закона, по которому лицо, оскорбившее народного трибуна, предавалось смерти, а его имущество подвергалось конфискации. В дополнение к этому народный трибун Г. Дуиллий провел постановление, каравшее розгами и казнью того, "кто оставил плебеев без трибунов и избрал магистрата без права апелляции".
Не легко определить, что во всем этом является историческим. В частности, возникает вопрос: зачем понадобилось подтверждение права апелляции, если оно уже было внесено в "Законы XII таблиц"? Также не ясен вопрос о законодательной силе плебисцитов. Мы увидим ниже, что аналогичные постановления будут приниматься еще дважды: в 339 и 287 гг. По
этому не раз высказывались предположения, нет ли и здесь дублирования закона, принятого только в 287 г.
Однако нам кажется, что в основном можно сохранить историчность законодательства 449 г. при двух допущениях: во-первых, если мы не будем слишком строго отделять хронологические события 449 г. от кодификации; во-вторых, если мы признаем, что такие важные для плебеев вопросы, как право апелляции и обязательность плебисцитов, не могли сразу войти в государственную практику. Патриции, на словах признавшие новые законы, на деле их не соблюдали, так что приходилось вновь и вновь их подтверждать. Это тем более вероятно по отношению к плебисцитам. Их обязательность вводила, по существу, новую, наиболее демократическую форму народного собрания. И вполне естественно, что процесс образования этой новой формы мог затянуться на весьма долгий срок. Что касается неприкосновенности народных трибунов, то у нас нет оснований отрицать, что она оформилась как раз в середине V в., в один из наиболее напряженных моментов сословной борьбы.
Закон Канулея
На этот же период падает еще одна крупная победа плебеев. 445 г. традиция датирует законопроект (rogatio) народного трибуна Г. Канулея о разрешении законных браков между патрициями и плебеями. Он встретил неистовое сопротивление патрициев, рассматривавших новый закон как ниспровержение всех общественных основ: осквернение благородной патрицианской крови и уничтожение родовых прав. В довершение народные трибуны, впервые за историю сословной борьбы, возбудили вопрос о допущении плебеев к высшей магистратуре - к должности претора. После долгой борьбы патрицианская знать уступила в вопросе о браке, но, чтобы сохранить возможно дольше претуру в своих руках, согласилась в этом вопросе на компромисс: учреждение особой должности военных трибунов с консулярной, т. е. коллегиальной, властью (tribuni militum consulari potestate).
Военные трибуны с консулярной властью
Военными трибунами назывался высший командный состав легиона. Число их колебалось от трех до восьми в зависимости от величины набора. Раньше они назначались претором из патрициев. Теперь было решено избирать военных трибунов в народном собрании безразлично из обоих
сословий и облекать их высшей преторской властью, носящей коллегиальный (консулярный) характер. В тот год, в который выбирали военных трибунов с консулярной властью, преторов не избирали. Сенат должен был в каждом отдельном случае решать, кого выбирать на данный год: преторов или военных трибунов.