Леонид тоже с удовольствием осушил целый кубок вина, который поднесла ему услужливая Диодора.
– Я надеюсь, вы все меня уже простили и забыли грубость морского волка, - сказал Леонид, растроганный очень понравившейся песней Алкея. - Ведь большую часть времени я провожу среди матросов, гребцов, туземцев, и если бы не такие люди, как вы, то я и сам скоро смог бы превратиться в дикаря. Но все же я не совсем пропащий человек. Не так давно, в Афинах, мне уже приходилось бывать в обществе прославленных певцов и музыкантов - там проходил большой праздник вокруг старинного корабля, на котором плавал еще легендарный Тесей. И я, как достаточно известный мореход, наряду с другими судовладельцами оказался среди почетных гостей праздника, а он продолжался целую неделю!
– О, в Афинах! - воскликнул Фаон радостно. - Ты недавно был в Афинах? Расскажи!
– В Афинах? - встрепенулась Филистина, услышав слово, которое в последнее время само по себе уже вызывало у нее в душе настоящее страдание. - О, нет, давайте хотя бы сейчас не будем ничего говорить про Афины!
– Но - почему?
– Потому что на днях я туда отплываю, а Филистина оплакивает меня, как будто провожает в царство Аида! - весело пояснил Фаон и тут же звонко воскликнул: - Попал! Попал! Твой корабль, Алкей, пошел на дно... Я - победил!
– Ну, это мы еще посмотрим, кто куда отплывает, - нервно подергал свою лощеную бородку Алкей. - Лично я бы не поехал в Афины, даже если бы меня там с ног до головы осыпали золотом.
– Почему? - заинтересовался Фаон, с неохотой отрывая взгляд от корабликов, вверх дном плававших на воде.
– Мальчик мой, ты что-нибудь слышал про страшные законы Дракона, которые действуют только в Афинах?
– Как - дракона? - спросил Фаон и сделал большие глаза, словно речь шла о крылатом огнедышащем чудовище со змеиным туловищем, сказки о котором ему в детстве нередко рассказывала добрая Алфидия. - Разве они бывают на самом деле?
Все присутствующие в комнате невольно рассмеялись, глядя на испуганное лицо юноши.
– Бывают, драгоценный мой, бывают, - сквозь смех проговорил Алкей. - Так звали известного афинского законодателя из аристократического рода - Дракон, и он придумал законы для преступников, которые поражают всех без исключения своей ужасной жестокостью. Знаешь, что в Афинах ждет того, кто будет замечен в краже горстки зерна или одного вилка капусты с чужого огорода? Не догадываешься? Смертная казнь! И никто не будет это даже лишний раз обсуждать!
– Но... я не собираюсь в Афинах воровать капусту, - пробормотал Фаон. - Сапфо говорит, что мой дед - большой богач, и мне не придется...
– Кто знает, что нас ждет впереди? - задумчиво покачал своей седой, вечно всклоченной головой Эпифокл. - Никто из смертных не может знать своих путей. Я вот тоже сейчас должен быть на Фасосе и вести философские беседы с Бебелихом, а почему-то сижу здесь и любуюсь звонкой пустотой твоего красивого лба...
– Ну что вы совсем запугали мальчика! - вступилась Дидамия. - Не слушай их, Фаон. Я слышала, что сейчас в Афинах правит мудрый Солон, который отменил драконовы законы, написанные кровью, и сделал много чего еще разумного, на что стоило бы посмотреть каждому из нас.
– А, попробуем сначала, - недовольно сказал Алкей, вытряхивая из чашечки воду. - Этот кон не считается. Я просто слишком сейчас отвлекся на всякие разговоры, а когда делаешь много дел сразу, как правило, ничего толком не получается. И вообще, мой совет тебе, Фаон: никогда не стоит стараться поднырнуть под горизонт - ненароком можно и утонуть.
– Так что там, Леонид, ты хотел рассказать нам про Афины? - напомнила Глотис, которой давно уже порядком надоело слушать разговоры, связанные с отъездом Фаона. - Какие ты там видел самые красивые скульптуры или вазы?
– Увы, на афинском празднике я был уже несколько лет тому назад, и за это время в городе многое могло измениться, и мой рассказ вряд ли окажется достоверным, - ушел от ответа Леонид, посмотрев на несчастную Филистину, затем на Фаона, который теперь не радовался даже своей игрушечной победе, на недовольного Алкея.
Ясно было, что он со своим рассказом о прекрасных Афинах здесь может снова оказаться совсем некстати.
– Но меня не интересуют твои знакомые, которые могли уже умереть, - с вызовом сказала Глотис. - Или правители, которые могли смениться. Также меня вовсе не интересуют - ни Дракон, ни Солон, ни даже тот, кто придет им на смену! Я спрашиваю только о произведениях искусства, которые живут вечно, и им дела нет до человеческой возни!
– Увы, но я плохой мастер рассказывать или описывать то, что я когда-то видел, - озадаченно поскреб бороду Леонид. - Для меня написать письмо или даже пересказать подробности путешествия - гораздо труднее, чем еще раз объехать вокруг света или, например, вспахать вручную плугом целое поле.
– Насколько я поняла, ты человек грамотный, но с буквами и словами не дружишь? - засмеялась Дидамия. - Но неужели ты даже не ведешь записей обо всем самом необычном, что сумел повидать за время своих странствий? Или, быть может, у тебя хоть что-то записано?
– Записываю, - кивнул Леонид и выразительно провел руками по глазам. - Но только вот здесь. Увы, однажды я в Египте попал на грандиозные похороны юного фараона Хиу... в общем, не важно, как его звали, во время которых в жертву было принесено тысяча быков, тысяча гусей, сожжена тысяча круглых хлебов. Я хочу только сказать, что еле-еле запомнил это трудное египетское имя.
– Хм, хм, вот он перед вами - живой пример диалектического противоречия, - многозначительно произнес Эпифокл.
– Ты намекаешь, что такой необразованный моряк, как я, вдруг затесался в общество прославленных поэтов? - грозно нахмурился Леонид. - Но я ни от кого не скрываю: в моем роду не было аэдов - бродячих сказителей, и моя семейная ветвь вовсе не ведет свое начало от Гомера. Да, мой слух вообще не настроен на музыку, а только на шум волн. Но зато по их шуму я научился различать приближение бури, которая случится только на следующий день, и загодя укрыть корабль от непогоды в безопасном месте, и...
– Нет, хм, хм, я имел в виду вовсе не тебя, Леонид, и даже не твой, а тот, тесеев корабль, возле которого в Афинах теперь проходят праздники, - сразу испуганно закачал головой Эпифокл - он уже хорошо знал вспыльчивость капитана, умевшего зажигаться буквально от одного только неосторожного слова. - Я решил загадать вам загадку. Мне известно, что когда какая-нибудь доска на корабле Тесея, который был доставлен в Афины как памятник, сгнивала, то ее сразу же заменяли новой доской, так что к нынешнему времени на корабле уже не осталось ни одного первоначального куска. Поэтому я хочу вам указать на тесеево судно как на образец диалектического противоречия: это и тот корабль, и уже совсем не тот корабль, на котором когда-то плавал легендарный Тесей. А кто-нибудь из вас возьмется рассудить: так что это все-таки за корабль - тот или не тот? Может быть, ты, капитан?
Все присутствующие рассмеялись, потому что оказались не в силах разгадать загадку Эпифокла, и Леонид тоже, широко улыбаясь, беспомощно развел руками.
Почему-то в этот момент Леониду показалось, что он уже очень давно знаком с каждым из этих остроумных, веселых людей, прекрасных женщин, среди которых ему было на редкость приятно находиться, вовсе не чувствуя себя лишним и чужим возле пылающего очага.
Леонид почти что с отеческим умилением поглядывал на игру известного поэта с красавчиком юношей, которые с совершенно серьезным видом старались сейчас потопить кораблик, ощущая, наверное, себя в этот момент подобными всемогущим богам - повелителями лоханки с водой.
Если бы эти двое знали, что такое настоящая буря и какой ужас приходится пережить, когда корабль на самом деле вот-вот может пойти на дно!
И еще он втайне ждал, когда же, наконец-то, запоет та, которая в отдалении сидела с кифарой, еле слышно перебирая на ней струны.
Но женщина с золотыми волосами почему-то петь никак не начинала, а просить Леониду было неловко - вдруг она до сих пор на него обижалась за неосторожно сказанные слова?
И вообще, капитан решил про себя, что, попав в такое общество, ему лучше всего поменьше говорить, а побольше слушать и запоминать.
Хотя ведь все равно не всякий потом поверит, что он запросто сегодня пил вино и беседовал с друзьями и подругами прославленной Сапфо, и даже можно сказать, побывал на занятиях в ее школе.
Признаться, с возрастом Леонид начинал все больше стыдиться собственной малоучености, и даже жалеть, что не посидел подольше в ученых студиях, а с самого раннего детства начал бредить о пиратах, сокровищах, прекрасных чужеземках и уже в юности бороздить близкие и дальние моря.
Но теперь, достигнув весьма зрелого возраста, Леонид старался незаметно заполнять пробелы в своем образовании.
Вот и Эпифокла он согласился взять с собой, и причем совершенно бесплатно, лишь потому, что надеялся во время достаточно долгого путешествия, по пути, почерпнуть что-нибудь из его ученой мудрости и получить ответы на некоторые важные жизненные вопросы.
И сейчас Леонид с жадным интересом прислушивался к речам Эпифокла, действительно затеявшего провести что-то вроде урока географии и принявшего засыпать девушек фантастическими рассказами о дальних странах, о которых ученый муж когда-либо слышал или читал.
Так, обратив внимание на прекрасный золотой браслет, украшающий запястье Дидамии, Эпифокл заговорил об Иберии, уверяя, что там, на западе, в земле столько золота, что, когда случаются лесные пожары, оно плавится в жилах и пузырится прямо на дорогах, а реки там в некоторых местах буквально текут золотым песком.
– И что, в Иберии действительно можно из ручьев черпать золото руками? - спросила Дидамия, обращаясь к Леониду и пытаясь его тоже вызвать на разговор.
– Не знаю, я в Иберии такого нигде не видел, - пожал большими, мощными плечами Леонид и слегка покраснел. - Но... может быть, я был совсем в других местах.
– Так ты был в Иберии, наш промокший друг? - спросил Алкей. - Как, и ты не привез оттуда хотя бы несколько мешков золота, как наш Эпифокл?
– Увы, нет... - снова развел руками Леонид, и, глядя на его растерянное лицо, кто-то из девушек снова не смог удержаться от смеха.
А Леонид смущенно пояснил, что никаких золотых пузырей на земле или на воде он в Иберии собственными глазами не видел, но все же может подтвердить, что люди, живущие в тех местах - кельты и иберы, - настолько ленивы, что им не хочется пахать землю и сеять хлеб, и потому они питаются там как попало, и даже наловчились варить похлебку из желудей, которую могут есть только варвары.
Поэтому не исключено, прибавил Леонид, что даже если золото будет у жителей Иберии валяться под ногами, но они и то не пожелают его поднять, а уж черпать руками воду из ручья, даже если она и золотая, - тем более.
Леонид и сам не заметил, как незаметно воодушевился и принялся рассказывать кое-что из обычаев, особенно удививших его на иберской земле, из того, что он действительно там видел собственными глазами.
Особенно поразил слушательниц наиболее распространенный среди иберов способ гадания: оказалось, что жрецы на западе, желая узнать будущее, гадали вовсе не по полетам птиц либо по внутренностям жертвенных животных, как это было принято в Греции.
Они неожиданно убивали назначенного для жертвы человека ножом в спину и начинали гадать по судорогам и предсмертным словам, которые срывались с уст несчастного.
А Алкей и вовсе залился долгим смехом, когда услышал от Леонида, что иберы настолько верят в загробное царство и не боятся смерти, что даже нередко дают друг другу в долг при условии, что долг будет отдан на том свете.
- Это замечательно! - воскликнул Алкей. - Обычай этот следует перенять! Теперь я тоже буду брать у своих друзей в долг бочки самого дорогого тридцатилетнего вина при условии, что мое вино они смогут отведать на том свете, чтобы немного унять могильную дрожь! Согласитесь, это вполне выгодная для всех сделка! Как ты считаешь, Эпифокл? Может быть, ты отдашь мне свой мешок прямо сейчас, а я перешлю тебе сандалии на дно вулкана?
Эпифокл нервно захмыкал.
Он уже тысячу раз пожалел о том, что разболтал вслух про свое сокровище, которое вез с собой, и теперь ему приходилось волноваться за свой груз еще больше, чем прежде.
Чтобы отвлечь внимание от злополучного мешка, Эпифокл вдруг, хмыкая, заявил, что его самая большая, но, увы, совершенно недоступная мечта - суметь когда-нибудь побывать в стране гиперборейцев, где в зимнюю пору гостит сам бог Аполлон,
Все знают, что блаженная страна гиперборейцев, расположенная на самом крайнем севере, отгорожена от остального мира высокими горами, в которых огромными глыбами лежит золото, и эти сокровища неусыпно охраняют грифы, так что в нее не может попасть ни один из смертных.
А так хочется!
– Но судя по твоим запасам, Эпифокл, ты один раз предпринял попытку проникнуть к гиперборейцам, и, по-моему, тебе даже удалось у грифа вырвать немного золотишка! - снова воскликнул весело Алкей.
– Нет, ты ошибаешься, - недовольно мотнул седой головой Эпифокл.
– И потом - зачем тебе туда? - со смехом спросил Алкей, который пьянел буквально на глазах. - Ведь вечное счастье лучше всего заполучить в молодости, когда в тебе полно сил и всевозможных желаний! Зачем оно старикам?
– Хм, хм, нет, не скажи, - покачал головой Эпифокл. - Старое тело вовсе не означает, что душа перестает искать для себя счастья...
– Если Аполлон захочет, то он и здесь сумеет тебя найти, но если ты ему не нужен, то и на земле гиперборейцев он даже не оглянется в твою сторону... - самодовольно заметил Алкей.
– За Аполлоном пусть гоняются поэты, - спокойно ответил Эпифокл. - Но мне хотелось бы под конец жизни пусть даже и не испытать на себе, но все же суметь хотя бы понять умом, что такое счастье, и написать об этом главный труд своей жизни...
– Достойная мечта, - серьезно кивнула головой Дидамия.
– А ты, Леонид, кстати, в своих странствиях не встречал ли случайно хотя бы одного гиперборейца, который что-нибудь бы рассказал тебе о стране счастья, ведь секрет этот скрыт где-то за золотыми горами? Может быть, среди гиперборейцев тоже встречаются торговцы, которым разрешено покидать пределы страны, и ваши пути случайно скрещивались? - с надеждой спросил кто-то из девушек Леонида.
– Нет, увы, не встречал, - вздохнул Леонид. - Я бы и сам хотел... Но... нет, не знаю...
– Хм, хм, что делать - придется пока довольствоваться слухами, - сказал Эпифокл. - И жить общими мечтами, которые тоже незримо связывают между собой самых разных людей, лишний раз подтверждая мою теорию.
Но вот зато о других народах, обитающих у подножия неприступных гиперборейских гор, достоверных сведений у Эпифокла имелось гораздо больше.
И ученый старец принялся рассказывать застывшим от изумления и страха юным ученицам о сказочных и диких племенах исседонов, у которых сыновья до сих пор поедают трупы престарелых отцов, если те больше не могут охотиться на диких зверей, а также про племена ирков, лазающих по деревьям лучше обезьян, о загадочных неврах, про которых говорят, будто каждый невр непременно раз в году оборачивается волком, а потом снова делается человеком, про племя агафирсов, у которых все жены - общие...
В рассказе Эпифокла правда и вымысел переплелись настолько тесно, что все эти сведения казались совершенно невероятными и одновременно - до жути правдоподобными, и каждый из слушателей верил чему-то своему, а другое безоговорочно мысленно отвергал.
Иногда Леонид чувствовал на себе вопросительные взгляды женщин, молчаливо требовавших у него подтверждения или опровержения какой-нибудь из странных небылиц, выдаваемых Эпифоклом за "самые точнейшие научные сведения", но Леонид лишь отрицательно качал головой, показывая, что в такие края, о которых шла речь, он, увы, пока что не забирался, и разводил руками.
Глядя на этот часто повторяющийся жест, было похоже, что Леонид плавает в воздухе, и это для него гораздо привычнее, чем просто стоять на ногах.
Но по скрытой улыбке, то и дело прятавшейся в рыжей бороде Леонида, было видно, что сам он не слишком-то верит в "достоверные сведения" Эпифокла, считая их, впрочем, весьма искусно сочиненными сказками, слушать которые возле огня с чашей вина в руках одно удовольствие.
– Я все-таки не понимаю, как это возможно - общие жены? - не выдержала и перебила философа Глотис. - Ведь это же просто... как в стаде диких кабанов. Да и то я не вполне уверена, что в том же стаде не существует своего порядка и отдельных пар. Нет, все же мужчины там - порядочные скоты.
– Хм, хм, не стоит никогда судить о людях скопом, не думаю, что все так просто, - возразил ей Эпифокл. - И не могу исключить, что агафирсы на этот счет просто имеют свои убеждения, отличные от наших. Допустим, они считают, что таким образом все люди становятся роднее, еще более тесно связываются, так сказать, в единое, неразрывное целое...
– Такие речи способны вести лишь мужчины, - недовольно фыркнула Глотис. - Да-да, все мужчины...
– И... вам, как всякому мужчине, и к тому же частому посетителю публичных домов, наверное, обычай агафирсов тоже очень нравится? - вдруг спросила из своего угла Филистина, впервые обращаясь к Леониду. - Впрочем, и в самой Греции отношение к женщинам, на самом деле, несильно отличается от того, что мы узнаем о варварах, и лишь выражается не так откровенно...
– Мне - нет, не нравится, - твердо ответил Леонид, оборачиваясь к Филистине и глядя ей прямо в глаза. - Я думаю, что у этого народа просто очень страшные, некрасивые женщины, на которых мужчины привыкли не обращать внимания. Но я уверен, что, если бы среди агафирсов случайно появилась хотя бы одна такая женщина, как ты, они тут же разом переменили бы все свои привычки.
– Браво, мой друг! - воскликнул Алкей. - По части манер ты на глазах делаешь успехи! Филистина, а ты, оказывается, хорошая учительница для незнакомых мужчин! И за это стоит выпить!
– Я учу только детей, - оборвала его Филистина, презрительно вздернув губу.
– Хм, хм, а еще я слышал о будинах, которые, говорят, едят одни сосновые шишки и понятия не имеют, что такое вино, - вспомнил Эпифокл, почувствовав вдруг после вина и педагогических речей настоящий прилив красноречия. - Так давайте же выпьем, друзья мои, за то, что мы не будины...
– А также не простолюдины... - тут же подхватил его тост Алкей, - которые вынуждены заниматься всю жизнь ради пропитания грубым физическим трудом или ремеслом. Ведь повседневный труд делает людей тупыми и несчастными - пусть же это навсегда останется уделом рабов, а не нас, свободнорожденных! Лишь настоящий человек достоин приятного досуга и такой деятельности, которая основывается на его духовных способностях, а вовсе не служит зарабатыванию средств к существованию. А к тому же мы, счастливчики, постоянно еще находимся под покровительством Муз, а также Дионисия, второе имя которого - Лиэй - освобождающий людей от мирских забот!
– Хм, прекрасно! - с готовностью поднял кубок Эпифокл. - Золотые слова! Нет, даже лучше - таких слов не добудешь в диких землях, где обитают варвары, их можно услышать только среди нас, свободнорожденных греков. Может быть, вот оно - наше счастье? Мудрость, которую мы впитываем в себя вместе с золотистым вином?