Я последовал её примеру, но голова была такой тяжёлой, что ни о каких занятиях и речи не могло быть. Я поплёлся домой и там вырубился до вечера. Проснулся, когда с работы пришла мама.
- Ты где пропадал? - спросила она. - Я всех твоих друзей обзвонила. Ночь не спала, а целый день пришлось работать. Если бы сейчас не застала тебя дома, пошла бы с заявлением в милицию.
- Мам, ну извини, так получилось, - лопотал я в своё оправдание. - Задержался у товарища, готовились к латыни. А там, где он живёт, телефона нет.
- Придётся, наверное, нам всё-таки купить сотовые телефоны, - вздохнула мама, понимая, что очень трудно выделить из семейного бюджета деньги на эту "роскошь". - Только где же взять сразу такую сумму?
- А если у Стаса попросить? - подсказал я.
- Пересылать деньги сейчас очень дорого, а он так далеко, - возразила мама. - Да откуда у него? Там семья, ребёнок скоро будет. А зарплата у лейтенанта… сам знаешь, какая.
Брат после окончания военного института служил в Сибири и готовился стать отцом.
Глава 4
- Он очнулся, очнулся! - слышу я звонкий голос, и мне кажется, что он отзывается эхом несколько раз: "Очнулся… очнулся… очнулся!"
- Не похоже, - возражает низкий тяжёлый голос, и я чувствую, как он сжимает мне голову холодным железным обручем и ложится камнем на грудь.
Камень наваливается всей тяжестью, и уже нечем дышать. И вдруг я вижу, что это вовсе не камень, а женщина. Её огромные ладони изо всей силы упираются в мою грудь, а длинные чёрные волосы чуть не касаются моего лица. Женщина сверлит меня острыми чёрными глазами и криво усмехается. Где-то я её уже видел, наверное, в какой-то прошлой жизни. И вдруг слышу странный пугающий голос:
- Я тебя предупреждала… Ты мог бы изменить свою судьбу, если бы советовался с шариком, который я тебе дала…
Шарик? Какой шарик? О чём она говорит?
- Поднимайся! - сурово командует женщина. - Ну же! Давай руку!
Она стаскивает меня с постели, и мы вместе поднимаемся к потолку. Отсюда хорошо видны белые покрывала на кроватях. Они лежат, как саваны. Женщина хватает одно из покрывал и накидывает его на меня, продолжая тянуть за руку. Куда она меня тащит, эта колдунья? Я вырываюсь и плюхаюсь на постель. В голове раздаётся сильный звон, долгий, пронзительный. Он не умолкает минуту, две, три… Наконец, я понимаю, что звонят у двери. И этот звонок - из моей прошлой жизни.
Пришёл Андрюха. После вчерашней попойки моя голова к вечеру прояснилась, и я вполне осознанно слушал друга.
- Ты чего сегодня на занятиях не был? - спросил Андрюха. - На всякий случай я сказал старосте, что ты заболел.
- Ну да, грибочками отравился, - засмеялся я.
- Колись, где был?
Я шёпотом рассказал и добавил:
- Только мама думает, что я у какого-то кента зубрил латынь. Не проговорись.
- Не понимаю, на кой чёрт нам эта латынь, - заявил недовольно Андрюха. - Чтобы преподавать иностранный в школе, достаточно знать один английский.
- Ну как же, прародительница нескольких европейских языков! Но я её тоже ненавижу.
Однако при всей нашей нелюбви к латыни пришлось всё-таки хоть как-то подготовиться. И когда мы свалили её и несколько других зачётов и экзаменов, Андрюха предложил:
- Это надо отметить в кабаке.
- А деньги?
- Деньги есть, мне недавно оба родителя подкинули.
Андрюха не был сыном миллионера, но каждый из его предков сидел на какой-то если не золотой, то уж точно на серебряной жиле. Мать - врач в частной клинике, отец - в руководящих верхах. И хотя они были в разводе, отец сыну ни в чём не отказывал.
В ресторане мы просто ужинали, но с бутылкой водки. Мы тогда еще только начинали привыкать к спиртному и пьянели быстро. После трёх стопок хмельной Андрюха, приметивший какую-то барышню, сидевшую с подругой, решил пригласить её на танец. Он подошёл к ней одновременно с молодцем явно не русского типа и заспорил, отстаивая своё первенство. Назревал скандал, и я вмешался, уводя Андрюху к нашему столику.
- Щенок! - бросил брезгливо ему в спину молодец.
- А ты чурка! - не остался в долгу Андрюха.
Молодец яростно сверкнул глазами и сжал кулаки. Но я уже усаживал Андрюху за наш столик, стараясь не замечать злобного взгляда парня. Мы ещё посидели с полчаса, а когда выходили из ресторана, эти двое нас уже поджидали. Они сразу кинулись с кулаками, и Андрюха получил сильный удар по голове. В ответ я ударил нападавшего в челюсть и совершенно случайно попал в уязвимое место - молодец упал навзничь и вырубился. Его товарищ кинулся на Андрюху с ножом. На какой-то миг я увидел широко раскрытые глаза друга, который беспомощно отступал от него. Не раздумывая, я подскочил к парню и изо всех сил потянул руку с ножом книзу, буквально повис на ней, а потом вцепился в неё зубами. Нож выпал из руки, я далеко отшвырнул его ногой и стукнул парня кулаком по носу. Хлынула кровь, и парень уже не сопротивлялся. Я подхватил Андрюху и потащил его к стоянке такси. С тех пор считалось, что я спас ему жизнь, за что и был почитаем его матерью.
Учились мы оба без необходимого прилежания и кое-как добрались до второго курса. Андрюхины проблемы решались с помощью денег, а мне делали поблажки как солисту группы, получившей первое место на студенческом конкурсе. Нам аплодировал даже сам ректор.
К тому времени наши отношения с Лилей дали трещину. Её всё чаще и чаще уводил после наших выступлений на вечерах Жорж с исторического факультета. Мне говорили, что видели их то в кафе, то в ресторане. Я ничего этого дать Лиле не мог - у меня не было своих денег даже на сигареты, я выпрашивал то у мамы, то у бабушки, когда она приезжала.
Лиля была инертной, холодноватой, иногда даже высокомерной, и я не испытывал к ней ничего, кроме привычки. Она ведь сама затащила меня в постель на той злосчастной вечеринке, когда я в первый раз напился до бесчувствия. Но мне было обидно, что она прельстилась на деньги Жоржа, у которого других достоинств не было. Я решил с ней объясниться, но на разговор она пришла вместе с Жоржем. Здоровый, плотный, как хорошо упитанный боров, он смерил меня пренебрежительным взглядом и изрёк:
- Слушай ты, птичка певчая, не понимаешь, что такие девочки, как Лиля, не для тебя? Отстань от неё.
- А может, мы сами разберёмся? - возразил я исключительно из чувства противоречия, потому что мне было совершенно безразлично, уйдёт Лиля с ним или останется со мной.
- Чего тут разбираться? Знай своё место. Ты никогда и ни в чём не будешь прав, потому что у тебя нет денег.
- Права заслуживают, а не покупают, - не сдавался я.
- Да ты так ничего и не понял! - изумился Жорж. - С такой башкой ты никогда ничего не добьёшься. О заслугах он заговорил! Причём тут заслуги? Деньги! Деньги решают всё! И если ты этого не понимаешь, то тебе нет места в новой жизни. Хозяева - мы! А вы, вот такие, всегда будете зависеть от нас. Усёк?!
Я слышал, что его отец работал раньше продавцом в мясном магазине. На недовесах и каких-то перекупках коровьих, свиных и бараньих туш у крестьян, не имевших больше возможности содержать скот из-за сложностей с кормом, он быстро накопил состояние, позволившее ему выкупить магазин за ваучеры, которые люди, как бесполезные бумажки, отдавали ему за бесценок. К тому времени, как его единственный сын поступил в университет, он уже имел целую сеть мясных магазинов, наследником которых был Жорж. Возможно, и не Жорж, а просто Георгий, но за деньги всегда хочется иметь что-либо необычное.
Обиднее всего, что Жорж унижал меня при Лиле, а она отворачивалась, будто стыдилась меня. Я не хотел свести разговор к драке, но, чтобы хоть чем-то уколоть обоих, небрежно сказал:
- Да забирай свою Лилю, мне она давно надоела!
Дуэтом мы с ней больше не пели, а вскоре Лиля вообще ушла из ансамбля: так приказал хозяин жизни Жорж. Узнав, что я стал свободен, меня начали одолевать поклонницы ансамбля. Они и раньше горячо аплодировали мне, иногда даже визжали от восторга, но Лиля сдерживала их порывы.
Глава 5
- И всё-таки он очнулся! Я видела, как он рукой пошевелил!
Голос звонкий и радостный. Кому-то не безразлична моя жизнь. Кому? Я с усилием приподнимаю веки. Сквозь туман проступает большое светлое пятно, похожее на солнечный круг. Неужели она? Та самая? Неужели… И сквозь затуманенное сознание пробивается мысль: ОНА всё ещё держит меня на тоненькой ниточке, которую давно надо бы оборвать.
Она вошла в мою жизнь, как входит тихая, спокойная радость. Занятия на втором курсе только начались. Сентябрь был таким жарким, будто стояло лето, что совсем не удивительно у нас на юге. Будущее представлялось радужным и непременно счастливым. На очередной репетиции ансамбля Витя сказал:
- Есть возможность немного заработать. Нам предложили дать три концерта в летнем театре в парке.
- Ух, ты! - восхитились ребята. - А сколько мани пообещали?
- Я же сказал: немного. Главное, нас признали не только в университете, но и в городе.
"Вот она, слава! - подумал я. - Чертовски приятно! А какие перспективы открываются!"
- Паша, соберись! - услышал я голос Виктора, прервавший моё восторженное состояние. - Нам предстоят ответственные выступления, а у тебя что-то с голосом в последнее время… Керосинишь?
- В меру, - немного обиделся я. - Иногда позволяю… самую малость… пивка.
- Ну, смотри, не подведи. Ты ведь теперь у нас единственный солист.
И тут вошла девушка. Вернее, девочка. Робкая, с мягким улыбчивым лицом. Невысокая, чуть полноватая, совсем не из тех красавиц, которые одним только своим видом завоёвывают мужчин. Но у неё были роскошные длинные волосы цвета спелой пшеницы и большие светлые глаза с выражением преданной собаки.
- Второкурсница с нашего факультета, - представил её Витя. - Мы из одного города. Давно хочет с тобой познакомиться.
Девушка крепче зажала руками тетрадку и, глядя на меня с восхищением, тихо сказала:
- Паша…
- А вас как зовут? - спросил я.
- Паша, - повторила девушка.
- Паша? - удивился я. - Это как же будет полностью?
- Прасковья…
- Необычно… по нашему времени.
- Из вас двоих получается Паша в квадрате, - пошутил Витя, и мы все засмеялись.
Смех у Паши был негромкий, и если бы можно было определять его на ощупь, то я бы назвал его тёплым. Паша приходила теперь к нам на репетиции, как своя, тихо садилась в уголочке и оттуда преданно смотрела на нас с Витей. Он дважды проводил её до общественного транспорта после концертов, которые мы давали в парке, - земляк проявлял беспокойство о безопасности девушки. С последним концертом мы сильно задержались, а вид Паши, тихо стоявшей в отдалении, говорил сам за себя: ей страшно было идти одной по полутёмному городу.
- Ты не проводишь? - обратился ко мне Витя. - Мне сегодня совсем в другую сторону.
Мне было всё равно, в какую сторону идти, и я, как галантный кавалер, пошёл с Пашей. В руке она держала книгу.
- Витя сказал, что ты искал "Чёрный обелиск" Ремарка, - она протянула мне книгу.
- Искал! Прочёл уже почти всего Ремарка, а эту не мог найти даже в нашей библиотеке.
- Я взяла у знакомых.
- Спасибо! Я быстро прочту и верну.
- Держи, сколько хочешь, они подождут.
Заговорили о литературе. Паша, конечно, не успела прочесть столько, сколько прочитал я, но кое-что знала. На том и сошлись. Нередко занятия у нас бывали в разное время, и Паша в свои свободные часы появлялась вблизи наших аудиторий и якобы случайно попадалась мне на глаза. Мы перекидывались несколькими фразами и расходились. А однажды я встретил её прямо около нашего дома. Конец сентября, день был по-летнему тёплым, но иногда набегал прохладный ветерок. Паша, видно, давно вышла из дома, потому что была в платье с короткими рукавами.
- Привет, - тихо сказала она, внезапно представ передо мной.
- Привет, - ответил я, - могу вернуть тебе Ремарка. Подождёшь? Я вынесу.
- А ты здесь живёшь? - она смотрела на дом с таким же обожанием, как на меня.
Я увидел, как её оголенные руки покрываются пупырышками от прохладного ветерка, и сказал:
- Давай лучше поднимемся ко мне. Хоть чуть согреешься. Я тебя чаем напою.
У меня и в самом деле не было никаких грешных мыслей. Паша с готовностью вошла в подъезд. Дома я напоил её чаем. Потом она изъявила желание посмотреть нашу библиотеку.
К книгам мы шли мимо секретера. Паша увидела шарик, взяла его в руки со словами:
- Как интересно… Там, внутри, настоящая морская вода?
- Не знаю, - ответил я, - но шарик волшебный.
- Волшебный?
- Да, он предсказывает судьбу.
- Правда? - удивилась Паша.
- А ещё исполняет заветные желания, - соврал я.
- Правда? - опять спросила Паша и, закрыв глаза, крепко зажала шарик в руке, будто и в самом деле загадывала желание.
- Ерунда, конечно, - засмеялся я, взял у неё шарик, открыл ящичек секретера и швырнул туда сувенир; в этот миг я даже и не вспомнил о предостережении "колдуньи" о том, чтобы я не давал его в руки посторонним женщинам.
От секретера мы пошли к книжным шкафам. Паша, разомлевшая от горячего чая, шла впереди меня. Её длинные густые волосы колыхались передо мной пушистой копной, в которую так и хотелось зарыться головой. Паша вдруг резко повернулась и обхватила меня руками, прижавшись головой к груди. Я не знал, что делать, а она прижималась всё сильнее. Я, кажется, угадал, чего она хочет, но, всё ещё сомневаясь, осторожно расстегнул две верхние пуговицы на платье. Она не отстранилась, только подняла голову и посмотрела на меня таким зовущим взглядом, что я не выдержал. В конце концов, это не я её, а она меня соблазняла. И такая большая девочка должна понимать, чем это может кончиться.
После расставания с Лилей у меня не было постоянной девушки. Я повстречался немного со Светой из медакадемии, потом с Оксаной из политехнического. Ни та, ни другая меня ничем особо не заинтересовали - интеллект у обеих был на уровне средней школы, а к плотским утехам я тогда был ещё не очень расположен. И девушкам, видимо, не удалось разбудить во мне пылкого мачо.
Паша оказалась мягкой, податливой и такой жаждущей, что после холодной и расчётливой красотки Лили и двух безликих девиц я впервые испытал настоящее удовольствие. Лишь после того, как Паша ушла, я стал припоминать подробности, опасаясь, что лишил её невинности. Наконец, понял: я не первый. А кто же первый? Может быть, Витя? Правда, меня это мало трогало. Даже был рад, что упрекнуть меня было не в чем.
Я и не думал о продолжении близких отношений, но Паша с завидной регулярностью приходила к нам на репетиции и держалась всё увереннее. Мы искали новую солистку вместо Лили, но это было не так просто - Витя почему-то всех отвергал. А Паша на это не годилась, она совсем не умела петь. Зато она умела так посмотреть и так "нечаянно" прижаться, что невольно возбуждала желание. Паша жила в однокомнатной квартире у тётки, с которой плохо ладила, и я не отказывал ей в "гостеприимстве", когда она сама напрашивалась. Я стал привыкать к ней, как к наркотику. В интимной близости эта несколько простоватая девочка из заштатного городка, ещё недавно бывшего селом, пожалуй, превосходила меня. Я удивлялся её ненасытности, но этим она и воспламеняла меня. И я уже имел дело не с тихой доверчивой девочкой, а с искусной женщиной, в которой не затухал костёр страсти.
Паша стала преображаться и внешне: чуть похудела, иногда закалывала волосы изящной застёжкой, сменила платья на фирменные джинсы и топики. От меня она ничего не ждала, кроме любви. И я не заметил, как привязался к ней настолько, что скучал по ней, если день, а то и два её не видел.
Мама уже знала о наших отношениях, и Паша нередко оставалась на ночь в моей комнате. После зимней сессии я съездил в их городок, чтобы познакомиться с её родителями. Они держали небольшой магазин и жили без тех финансовых проблем, которые постоянно испытывали мы с мамой. Я вроде произвёл неплохое впечатление на родителей Паши, и в перспективе засветился союз двух любящих сердец. Свадьба откладывалась до лета, чтобы мы могли спокойно сдать весеннюю сессию за второй курс.
Паша переселилась к нам на правах гражданской жены. Я настолько сильно отдавался своему чувству, что и не заметил, когда из глаз Паши исчезло выражение преданной собаки. Совершенно не раздумывая, я выполнял любую её просьбу. Она хотела пойти в кино, когда у них не было пары, и я шёл, хотя у нас в это время были лекции или практические занятия. Ей хотелось прогуляться по парку или по лесу - и мы гуляли, а я в очередной раз пропускал занятия.
Сессия надвигалась, как суровая неизбежность. Я понимал, что моих знаний не хватит даже на тройку с минусом, и рассчитывал только на поблажки, которые мне до сих пор делали как солисту успешного ансамбля.
Однажды на репетицию вдруг пришла Лиля. Зачем приходила, я сначала не понял. Она о чём-то пошепталась с Витей, чуть-чуть послушала нас и заявила мне:
- Павел, ты совсем осип. От пьянок, что ли?
- Тебе какое дело? Ты вон за Жоржем смотри.
- А ты рога почеши и тоже смотри за своей…
Лиля не договорила и вышла. Её слова меня больно укололи. На что она намекает? До сих пор я не знал, что такое ревность. Доверял Паше беспредельно, хотя в последнее время она стала задерживаться после занятий, объясняя это тем, что вместе с однокурсниками нагоняет упущенное. И я, и она очень мало внимания уделяли учёбе, поэтому Паша тоже боялась сессии. Теперь она просила не заходить за ней после занятий, но я, вспоминая слова Лили, буквально подстерегал её у выхода.
По этой причине стал пропускать и репетиции ансамбля. Один раз даже забыл о предстоящем выступлении. Я задержал концерт на полчаса, и Виктор уже собирался отменить его, придумав какую-нибудь причину, которую можно было бы объявить собравшимся зрителям. Но тут явился я и залепетал что-то несуразное в своё оправдание. Виктор не пожелал со мной поговорить и после концерта сразу ушёл.
- Паша, мы с тобой почти не видимся, - с обидой сказал однажды Андрюха, когда я, наконец, пришёл на какую-то лекцию. - Что с тобой происходит?
- А ты чего перестал к нам ходить?
- Так там же эта… жена…
Я чувствовал, что Паша почему-то не нравится Андрюхе.
- Ну, пока ещё не жена… - начал я.
- Да дело не в этом. Просто с тех пор, как Паша у вас поселилась, ты стал совсем другой.
- Какой?
- Не знаю, как сказать… Зависимый!
- Ну и словечко! - засмеялся я.
- Она тебя как будто чем-то опоила, - высказал опасение Андрюха.
- Да брось ты! - возразил я. - Просто мы любим друг друга.
- Оба? - задал странный вопрос Андрюха.
- Не понял… - сказал я удивлённо.
- Всё! Забыли! - торопливо перебил меня Андрюха. - Закрыли тему.
- Ну, так и приходи в любое время, как прежде, - сказал я.
- Нет, давай лучше встречаться на нейтральной территории.
И мы зачастили к пивному ларьку или в наше любимое кафе, где можно было без затей выпить по два-три бокала вина. Паша, уловив запах спиртного, недовольно хмурилась и говорила: