– Да, Линкольн умеет произвести впечатление, – согласился Рубен, осторожно проверяя, целы ли. ребра. – Но сейчас я вспоминаю о нем даже с благодарностью. –Это еще почему?
– Только он один меня не бил.
На нее такое благородство шулера не произвело должного впечатления, – К тому же он проявил великодушие и дал мне еще неделю отсрочки.
– Великодушие тут ни при чем, – презрительно отмахнулась Грейс. – Просто ему хватило ума сообразить, что с мертвого они вообще ничего не получат.
– Да, это соображение тоже упоминалось, Рубен с трудом поднялся:
– А теперь я хотел бы Прилечь.
Грейс проводила его в спальню и не стала спорить, когда он улегся в постель, на которую она уже привычно смотрела как на свою собственную.
– Почему бы тебе не снять башмаки? – спросила она, потянувшись за сложенным в изножии постели одеялом.
– Не могу. У меня руки-ноги не гнутся. Ты мне не поможешь? Ах, сестра Августина, да вы просто ангел милосердия!
Вспомнив, при каких обстоятельствах он наградил ее этим званием в последний раз, Грейс стащила с негр башмаки, едва не оторвав их вместе со ступнями.
– А мне что прикажешь делать, пока ты тут приходишь в себя от побоев, которые сам же и заработал? – сердито спросила она. – Почему у тебя в доме нет никакой еды? Ты что, голодом меня решил уморить?
Рубен усмехнулся и тут же застонал: стянутая пластырем губа не располагала к веселью.
– За углом, на Сэнсом-стрит есть закусочная под названием "Бэлльз". Бутерброды с солониной, паршивое жаркое, неплохой мясной рулет. Меня там знают. Сошлись на меня, и тебя накормят.
У нее уже текли слюнки.
– Спасибо! А чем я буду расплачиваться? Рубен сделал величественный жест рукой:
– Пусть запишут на мой счет.
– Как скажешь.
Все еще не решаясь его оставить, она подтянула одеяло повыше и подоткнула с обеих сторон.
– Ну ладно. Надеюсь, с тобой все будет в порядке. Тебе ведь не нужна сиделка?
Оставшийся незаплывшим карий глаз весело подмигнул ей.
– Я справлюсь. Мне бы сейчас поспать немного. Спасибо за оказание первой помощи. Гусси. У тебя золотые ручки.
– Голова болит?
– Угу.
Это скорее всего от бурбона. Пить надо меньше.
Рубен провел пальцами по перебитой переносице и болезненно поморщился.
– Бурбон тут ни при чем. Ах да, Грейс, – спохватился Рубен, когда она уже направилась к дверям, – будь добра, разбуди меня не позже трех, ладно?
– А зачем?
– Ну… у меня все еще есть дела, – ответил он с важным видом.
Грейс прислонилась к дверному косяку и скрестила руки на груди.
– Ну, разумеется, – проворковала она сладчайшим голоском, – тебе надо заглянуть в несколько почтовых отделений, пока они не закрылись. Надо же посмотреть, кто еще изъявил желание записаться в члены "Международного общества любителей литературы, науки и искусства", пока тебя не было в городе.
До чего же приятно было полюбоваться на его отвисшую челюсть! Радостное ощущение одержанной победы согрело ее до самых костей. Рубен долго созерцал ее в глубоком молчании.
– Ты взломала мой стол, – сказал он наконец. Грейс лишь скромно улыбнулась в ответ. Расслышав нотки почтительного удивления, даже восхищения в его голосе, она опять порадовалась.
– А чем ты его открыла, можно узнать?
– Отмычкой.
– Которая по чистой случайности было у тебя с собой?
– Должна же девушка заботиться о себе! Да нет, – усмехнулась она, увидев его вытянувшуюся физиономию. – Я изготовила ее специально для этого случая.
– Изготовила?
– Из пары шпилек.
– Я тебе не верю, – решительно отрезал Рубен. Грейс пожала плечами.
– Дело твое.
– Так не забудь, Гусси, разбуди меня в три часа. Мне бы очень хотелось посмотреть, как ты вскроешь этот замок. Ты мне покажешь?
Она опять пожала плечами, потом потянулась.
– Если будет подходящее настроение. А теперь тебе надо хорошенько выспаться.
Она с преувеличенной осторожностью закрыла за собой дверь и удалилась, ступая на цыпочках.
Глава 4
Если хотите потратить деньги так, чтобы все это заметили, потратьте их на женщину.
Кин Хаббард
"Двое пассажиров дилижанса исчезли сразу же после ограбления, воспользовавшись лошадью арестованного бандита. Речь идет о женщине, изображавшей католическую монахиню с целью незаконного сбора пожертвований, и о мужчине, который назвался Эдуардом Кордовой из Монтерея и по неизвестной причине притворялся слепым. Полиции не удалось с точностью установить связь между пропавшими пассажирами и ограблением. По утверждению…"
– Почему они пишут "изображавшая католическую монахиню"? – возмутилась Грейс, свирепо насадив на вилку кусок бифштекса. Уже во второй раз за этот день она подкреплялась в закусочной "Бэлльз", – Почему они считают, что монахиня была не настоящая? У них же нет никаких доказательств, ни единой улики!
– "По утверждению помощника шерифа Сан-Матео…"
– Это всего лишь догадки.
– "По утверждению…"
– Просто безобразие! – не унималась она. Рубен со вздохом посмотрел на нее поверх газетной полосы. Сообщение было помещено на девятой странице "Дейли экзэминер".
А Грейс все никак не могла успокоиться.
– Я не допускаю ошибок в работе и горжусь этим! И когда какой-то бестолковый помощник шерифа смеет утверждать в газете, будто я "изображала" монахиню, меня это просто возмущает!
– Откуда тебе знать, а вдруг они навели справки об этом твоем ордене Святой Пыли-в-Глаза? – миролюбиво предположил Рубен.
– Святой Надежды, – упрямо поправила его Грейс. – Это был орден Блаженных Сестер Святой Надежды.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что он взаправду существует?
Грейс сунула кусочек мяса в рот и неторопливо прожевала, глядя на Рубена через стол. Он знал, что творится в эту минуту в ее голове: она взвешивала различные возможности, пытаясь решить для себя, стоит ли упорствовать в своем обмане.
– Нет, – созналась она наконец.
– Ну вот видишь!
– Да, они, должно быть, проверили, – неохотно согласилась экс-сестра Августина, – иначе им бы вовек не догадаться. Ведь я ни разу не выпустила вожжи ни на секунду, даже когда этот гнусный недомерок начал меня лапать.
На жаргоне мошенников "выпустить вожжи" означало выйти из роли во время "раздевания" жертвы.
– Я тоже ни разу не выпустил вожжи, – возразил Рубен. – Я же не вылезал из шкуры Эдуарда Кордовы до самого конца! И хоть бы мне кто "спасибо" сказал!
– Это другое дело. С какой стати кто-то должен говорить тебе "спасибо"?
– А почему бы и нет?
– Потому что Пивной Бочонок мог меня убить! Я могла погибнуть, пока ты изображал благородного слепца!
"Опять по новой", – с досадой подумал Рубен, нервно забарабанив пальцами по столу. Она приперла его к стенке и пользовалась своим преимуществом сполна, но… сколько же можно? Судя по всему, она будет предъявлять ему этот счет до скончания века.
– Ладно, читай дальше, – буркнула Грейс, откинувшись на высокую кожаную спинку стула в отдельной кабинке, которую им предоставили для обеда у "Бэлльз". – Что там насчет ограбления?
Кусочек сырого филе, который она в лечебных целях заставила его приложить к заплывшему глазу, отлепился и упал ему на колени. Рубен рассеянно подобрал его и положил на край тарелки, после чего вернулся к чтению.
– "По утверждению помощника шерифа Сан-Матео, из передвижной коллекции китайских древностей было похищено лишь неустановленное число образцов погребальной скульптуры, в частности нефритовый дракон, используемый в качестве сторожевого талисмана в захоронениях династии Вэй, глиняный единорог династии Хань, а также двенадцать фигурок, изображающих знаки Зодиака, династии Мин".
– Одиннадцать, – ревниво поправила Грейс.
– "Бесценные акварели, манускрипты и керамика остались нетронутыми по не выясненным пока причинам. Арестованный китаец упорно отказывается от дачи показаний, и, судя по последним сообщениям, его личность пока не установлена".
Сложив газету и отодвинув ее в сторону, Рубен потянулся за кружкой пива. Он отхлебнул глоток, потом с мучительной гримасой осторожно прижал запотевшее от холода стекло к своей пострадавшей брови. – Стало быть, Пивной Бочонок разговаривать не желает.
– Может, на той бумажке было его имя? – предположила Грейс. – Если так, значит, мы оказали ему услугу, забрав листок.
– М-м-м… Мой друг-антиквар мог бы узнать, что там написано.
На нее это не произвело впечатления.
– Подумаешь! Я могу отнести листок в ближайшую китайскую прачечную и все выяснить сама.
– Мне кажется, это было бы неразумно.
– Это почему же?
– Не стоит посвящать в это дело посторонних, тем более что мы и сами не знаем, о чем идет речь.
– Да какая разница?
Грейс подозрительно прищурилась.
– Ты что-то задумал, не так ли? Только не Говори мне, будто нас могут заподозрить в сговоре с Пивным Бочонком. У тебя на уме что-то другое.
Вместо ответа Рубен поставил локти на стол и доверительно наклонился к ней поближе.
– Сколько денег у тебя украли, Грейс? – спросил он самым вкрадчивым тоном, на какой только был способен.
– Я же сказала; тебя это не касается.
– Да ладно тебе, – принялся уговаривать он. – Я же тебе выложил всю правду о Крокерах, разве не так? Сам я потерял почти две тысячи долларов, а раздобыть мне надо четыре с половиной, к с следующему вторнику. Как видишь, я во всем признался. Чего тебе еще надо?
Она кокетливо расстегивала и застегивала пуговички на манжете своего нового платья из индийского шелка цвета бургундского вина, видимо, любуясь эффектным сочетанием насыщенного бордового оттенка ткани с белой, изящно удлиненной кистью руки. Помимо платья, Грейс обзавелась еще и новым плащом – черным с кремовой атласной подкладкой. Сейчас он висел на крючке у нее за спиной. Рубен надеялся, что она вспомнит, в какую сумму обошлось ему ее "приданое": платье, плащ и новые высокие башмачки на пуговицах. А ведь он и глазом не моргнул, когда ему назвали цену. Более того, когда она приглядела этот роскошный туалет в салоне готового платья мадемуазель Жоли и вышла к нему из примерочной, он расстался с деньгами, даже не пикнув.
Эти деньги были заработаны нелегким трудом. В поте лица, можно сказать. Прежде чем отправиться к мадемуазель Жоли, они посетили четыре почтовых отделения в разных частях города, где Рубен собрал недельную выручку со своих многочисленных деловых начинаний. "Не густо", – заметила Грейс, и ему пришлось признать, что его дела в последнее время и впрямь идут не блестяще.
По мнению самого Рубена, при таких обстоятельствах ей тем более следовало бы оценить его щедрость по достоинству. Разумеется, речь шла лишь о ссуде под процент, о котором он еще не успел упомянуть, до того момента, как муж переведет ей деньги в ответ на телеграмму, отправленную ему еще с утра. И все же, как ни крути, именно Рубен и купил ей новую одежду, и оплатил обед, который она поглощала в настоящую минуту В эту ночь ей опять предстояло спать в его постели Даже согласно ее весьма искаженным представлениям о справедливости он заслуживал честного ответа на свой вопрос.
– Ну ладно, – наконец уступила Грейс, – так и быть, скажу Но только при одном условие – И при каком же?
– Обещай, что не присвистнешь от удивления. Рубен опустил унылый взгляд на неаппетитную смесь мясного фарша, приправленного яблочным соусом, и картофельного пюре у себя в тарелке.
– Я не то что свистеть, даже жевать толком не могу.
После встречи с Крекерами у него расшатался один из коренных зубов.
Окинув бдительным взглядом полупустой ресторанчик, Грейс наклонилась вперед и одними губами прошептала:
– Четыре.
– Четыре?
Она откинулась на спинку стула, видимо, считая свой ответ исчерпывающим.
– Четыре чего? Сотни?
Она закатила глаза с видом человека, вынужденного выслушивать всякий вздор.
– Четыре тысячи? Четыре тысячи долларов?
– Ш-ш-ш!
Глубочайшее изумление, написанное у него на лице, явно пришлось ей по вкусу. Она с довольным видом отхлебнула глоток кофе.
– И все это ты добыла, изображай сестрицу Августину?
Грейс лишь усмехнулась в ответ. – И долго ты этим занималась?
– Около трех недель. Рубен разразился ругательствами на незнакомом ей языке.
– Значит, я до сих пор только даром терял время, – простонал он, придя в себя и недоверчиво качая головой. – Боже всемогущий, мне надо было изображать священника!
– Три недели кропотливой, изнурительной работы, – напомнила Грейс. – Не надо думать, что стоит только нацепить "собачий ошейник", как люди начнут забрасывать тебя деньгами со всех сторон. Тут требуется индивидуальный подход. Это целое искусство.
– Только не морочь мне голову со своим подходом! Я же видел, как ты доила в дилижансе беднягу Суини! Он полез за бумажником еще до того, как ты начала строить ему глазки.
– Я и не думала строить ему глазки! – возмутилась Грейс. – Я этим вообще не занимаюсь.
– Да уж мне-то можешь не заливать. Она умела не только строить глазки, но и краснеть, лить слезы, надувать губки и выпячивать грудь, когда считала, что это поможет ей достигнуть желаемой цели.
– Мы уклоняемся от темы, – сухо напомнила она. – Я тебе сказала, сколько у меня украли. Ты намерен что-то предпринять по этому поводу?
– А тебе действительно нужны эти деньги?
– Знаешь, у тебя ужасные манеры! Что за несносная привычка – отвечать вопросом на вопрос!
Рубен скрестил руки на груди, терпеливо ожидая ответа.
– В отличие от тебя я не барахтаюсь по уши в долгах. Тебя ведь именно это интересует? Никто не устроит мне "темную", если я их не верну.
– Тогда зачем тебе столько денег?
– Чтобы оплатить медицинские счета, – слишком быстро ответила она.
– По виду не скажешь, что ты тяжко больна. Ему хотелось окинуть ее убийственным взглядом, но ничего не вышло: рассеченная бровь не хотела слушаться, а саркастическая усмешка превратилась в страдальческую гримасу.
– Вообще-то это не твое дело, но мой муж… Грейс опустила взгляд, издала тяжелый вздох и вновь посмотрела на Рубена.
– Мой муж… – Голос у нее дрогнул. – У него порок сердца.
Да, следовало отдать ей должное: сыграно было здорово. Настолько здорово, что Рубен даже не мог с полной уверенностью определить, лжет она или нет.
– Ты имеешь в виду Анри? Того, что занимается предпринимательством?
– Занимался предпринимательством. Я забыла тебе сказать, что он отошел от дел.
– Ах вот как! – Если она и лгала, то делала это мастерски.
– Да, именно так! – огрызнулась Грейс. – Давайте-ка вернемся к сути дела, мистер Джонс. Почему вас так волнует мое финансовое положение? Что вы задумали на сей раз? Какие козни породил ваш корыстный умишко?
Рубен галантно поклонился, словно услышал комплимент.
– На сей раз мой замысел чрезвычайно прост, мадам Руссо. Впрочем, вы так умны, что наверняка уже обо всем догадались наперед.
– Очень может быть.
Она одарила его столь ослепительной улыбкой, полной лукавого дружелюбия, что он на мгновение забыл, о чем шла речь. Пришлось отхлебнуть большой глоток пива, чтобы вернуть себе способность мыслить здраво.
– Я считаю, что мы не должны сидеть сложа руки. Наши общие потери составляют шесть тысяч долларов. Предлагаю объединить усилия для их возвращения.
В ее глазах внезапно вспыхнул и тотчас же погас огонек. Рубен понял, что его предложение не стало для нее неожиданностью. Она оттолкнула в сторону свою тарелку и оперлась подбородком на сплетенные пальцы.
– Каким образом?
– Для начала обратимся за консультацией к моему другу доктору Слотеру. Это тот самый антиквар, о котором я уже говорил. Для меня он просто Док.
– Доктор Слотер? – переспросила Грейс, издав смешок. – Странное имя для антиквара.
– Тем не менее его так зовут. Он держит антикварный магазинчик на Пауэлл-стрит. Я мог бы сходить туда завтра, показать ему тигра и…
– Ты хочешь сказать, мы могли бы сходить к нему.
– Извини, я просто оговорился. Приятно сознавать, что ты проявляешь такое внимание к моим словам.
– С тобой всегда приходится держать ухо востро.
– Ну хорошо, мы покажем ему тигра и послушаем, что он скажет. Даже если эта штуковина сама по себе ничего не стоит, для обладателя остальных одиннадцати фигур она, несомненно, представляет большую ценность.
– Это ведь как набор шахмат без ферзя, верно?
– Совершенно верно. Кроме того. Док Слотер располагает связями в Китайском квартале. Он подыщет кого-нибудь, кто за плату сделает для нас перевод письма, найденного у Пивного Бочонка, и будет при этом держать язык за зубами.
– А откуда у него связи в Китайском квартале? Я бы хотела узнать поподробнее, что он вообще собой представляет, этот Док Слотер.
– Пошли домой. Гусси. Я все тебе расскажу дома. Рубен сделал знак рукой, чтобы им принесли счет.
– Думаю, мы можем смело предположить, что Пивной Бочонок решил надуть своего нанимателя и присвоить фигурку тигра. Так сказать, вор у вора дубинку украл. Ты согласна со мной? То ли он хотел толкнуть ее от своего имени, то ли придержать у себя и потом сбыть своему патрону по более высокой цене.
– Мы даже не знаем, есть ли у него патрон. А может, в этой троице каждый работал на себя?
– Возможно, но мне почему-то в это не верится. Задумчиво хмурясь, Грейс сложила салфетку аккуратным квадратиком.
– Я тоже так не думаю.
– Наконец-то мы хоть в чем-то пришли к согласию.
Они встали из-за стола. Рубен снял с крючка ее плащ и помог ей одеться. В этот вечер она сделала высокую прическу, но несколько закрученных штопором золотистых локонов ненароком выбились из-под шпилек и упруго покачивались у щек, придавая ей бесхитростный и невинный вид. По крайней мере Рубену хотелось надеяться, что это вышло ненароком. Имея дело с Грейс, ничего нельзя было утверждать наверняка.
– Мне так нравится мое новое платье! – воскликнула она, бросив на него через плечо искрящийся весельем взгляд. – Спасибо, что купил.
Он сразу понял, что она пытается снизить процент в их грядущей сделке, но ее благодарная улыбка показалась ему такой трогательной, что он не смог устоять.
– Можешь не благодарить. Смотреть на тебя в этом наряде – истинное наслаждение. Другой награды мне не нужно, – с рыцарским великодушием провозгласил Рубен. – Ты, конечно, понимаешь, что я выражаюсь фигурально, – торопливо добавил он, проходя следом за нею между столиками к выходу. – Не следует понимать мои слова буквально!
Тонкий серп едва народившейся луны низко висел в безоблачном темно-синем небе. С вершины холма можно было увидеть в бухте темные очертания острова Алькатрас и далекие мигающие огоньки на мысе Марин. Тротуары в старинном квартале, где жил Рубен, все еще были деревянными, и Грейс споткнулась, попав каблуком в трещину между досками. Рубен подхватил ее под руку и не отпустил, даже когда покрытие стало ровнее.