С Вени проблемы переползли на остальных. Муж и брат мужа Иры не ехали. Они прогуливали на даче семимесячного лабрадора, а тот, испугавшись петарды, рванул в темноту в сторону Московской кольцевой. В результате мужики бегали всю ночь по нечеловеческому морозу в поисках щенка, естественно, в свитерах. Кончилось тем, что наутро лабрадор радостно загавкал под дверью, а парни слегли с тяжелейшей пневмонией.
Естественно, у Иры и ее дочки Новый год был отравлен. А умнейший Веня, воспринимающий мир в формулах типа: "В комнате стояло трое: он, она и у него… Сколько волка ни корми, а все равно у слона больше…", начал мне жарко нашептывать про то, что на самом деле Ирин муж в это время… и что никакой щенок никуда не убегал.
– Вень, ты идиот? – с интересом спросила я, хотя ответ на этот вопрос знала лучше, чем Веня.
– Ты не знаешь жизни и мужчин, – важно сказал он.
И по-своему был прав, потому что он "знал жизнь" в том смысле, что он знал только такую жизнь, и существование иной было для него неубедительным. Поскольку он был отношенческим импотентом, то ровно во всех отношениях попадал именно в "такую" жизнь. И в "такой" жизни ценность человеческих отношений заменяла убогая поза, в которой о них можно было рассказывать соратникам по отношенческой импотенции.
Пожалуй, самым счастливым персонажем в компании оказался Кискин. Во-первых, он не замерз в степи, а отогрелся и накачался по самые брови. Во-вторых, каждому входящему Веня торопливо объяснял, как велик Кискин, хотя о его существовании на карте отечественной культуры совсем недавно услышал от меня. В-третьих, одна из одиноких Ириных подруг, невзирая на меня, сидящую в роли кискинской дамы, наваливала еды ему в тарелку, потом таскала что-то оттуда своей вилкой, потом всовывала этой же вилкой что-то в послушный рот Кискина. При этом она с напором спортивного комментатора все время рассказывала, как должен жить одинокий мужчина. Насколько правильным было бы ему все-таки жениться, ну если не на ней, то хотя бы на мне, потому что совсем никуда не годится мужчине в расцвете сил жить одному…
Когда она подносила очередную вилку ко рту Кискина, он смотрел на нее умоляющими глазами и все-таки повиновался. К концу вечера прояснилось, что она какой-то очень успешный стоматолог в очень говорливом краю и ее профессионально раздражает, когда человек сидит напротив и что-то отвечает вместо того, чтобы молча сидеть с открытым ртом.
– Я, блин, на съемочной площадке тысячами командую, но это – питон. Она гипнотизирует, хочется открыть рот и ползти в пасть, потому что все остальное еще страшнее… – жаловался Кискин на следующий день.
Вторая одинокая подружка вела себя в той же системе координат, но по точке ее интереса можно было предположить, что если первая стоматолог, то эта – уролог. Она метала искристые взоры, ходила с Кискиным гулять по морозу, стелилась по нему, как плющ по стене, неубедительно вздыхала про свое актерское прошлое…
Будучи вполне битыми жизнью тетками, они были совершенно убеждены, что единственная правильная жизненная стратегия – это стратегия Золушки. В том смысле, что можно быть хрен знает кем и жить хрен знает как, а потом пробиться на бал, и принц в кармане… Он ведь все время сидит и ждет, ясный перец. Венин дом представился им глубоким балом, а Кискин глубоким принцем, и они разогрелись до неприличия…
В тот момент, когда обе Золушки приготовились стряхивать с ножек по хрустальному ботинку, Кискин начал немотивированно быстро подниматься по лестнице в гостевую спальню третьего этажа дома и через несколько минут уже трубно храпел на ковре, так и не успев добраться до постели. Золушки остались в полном недоумении, им ведь в голову не приходило, что если принц до таких лет разгуливает на свободе, значит, что-то в нем глубоко не так… Даже когда я уезжала с этого перекособоченного Нового года, в машину в 5 утра чуть не врезался джип. Он мчался на нас по встречной, в конце концов затормозил, врезавшись в сугроб, и оттуда выскочил перепуганный персонаж с воплем:
– Мужики, простите, Христа ради!!! Заснул….!!!!
В семь вечера меня разбудил звонок Вени:
– Мы тут с Кискиным навещаем родственников. Уже были у моего папы и бывшей жены, теперь идем к тебе…
– Я так понимаю, что вы с Кискиным за это время поменяли ориентацию и создали ячейку общества?
– Именно! – захихикал Веня.
Собственно, если человек был известным и вместе с ним можно было покрасоваться перед референтной группой, то Вене было совершенно не важно, женщина этот человек, мужчина или гермафродит.
Через час они ввалились ко мне. Веня светился от общества Кискина, а Кискин темнел от количества принятого алкоголя.
– Блин, боевая подруга… Как же ты меня бросила на поле боя? – возмущался Кискин. – Я с утра проснулся, решил, что ты спишь в Вениной спальне, полдня разговаривал шепотом!
– А я решил, что он вчера на морозе переорал и голос сел. Шепчет и шепчет, – подпевал Веня, – спрашивает: "Она скоро встанет?" А я говорю: "Она в обычные дни до часа спит, а сегодня до вечера…"
– Кискин, как можно было нажраться, чтобы представить себе, что я в Вениной спальне? – упрекнула я.
– Ну, я остальные комнаты обошел – тебя нет…
– Вчера девчонок обидел, они на тебя сделали ставку больше, чем жизнь, – напомнила я.
– Каких девчонок?
– Ну, одна все время лезла к тебе в рот, а вторая – в штаны…
– Помню. Были сначала две Ирины подружки: одна такая каракатица, вторая – такая липкая мышка… а дальше все в тумане… – посетовал Кискин.
Надеюсь, неудачливым Золушкам не придется прочитать эти строки.
Все постновогодние дни Веня с Кискиным ходили как сиамские близнецы, но потом, исчерпав свою алкогольно-тусовочную дозу, Кискин уехал снимать кино, а Веня остался как рыба, выброшенная на берег.
К февралю из одной ну очень цивилизованной страны мне пришли неожиданные деньги за спектакль по старой пьесе. И я решила купить вторую машину. Ясное дело, я хотела купить Венину белую машину. Она была так хороша собой, что даже владелец выглядел в ней осмысленным персонажем.
– Я тебе ее не продам, – сказал Веня, – мы потом из-за нее поссоримся.
– Но почему?
– Да ей скоро будет каюк…
Ой, как я расстроилась. Сыновья нашли в Интернете "Волгу" "из президентского парка" с кожаными сиденьями. За три тысячи долларов. Уж если не американка, так "Волга", решила я расстроенно. И "волговский" дизайн был проамериканским, и привыкла я к черным "Волгам" за годы второго брака.
– "Волга"? Да ты с ума сошла! – завопил Веня. – Это вообще не машина, это груда бессмысленного железа! Да и с ценой тебя накалывают. Я сейчас позвоню другу Лифшицу в автосервис моего клуба, пусть сделают диагностику.
Сыновья отправились вместе с "Волгой" на диагностику в сервис, созданный при клубе "Колумб". Приехали угрюмые, без "Волги" и с информацией, что ей – по ее состоянию – красная цена 1000 долларов. Что где-то бито и закрашено, откуда-то масло течет. И ваще это не машина…
Через пару дней я вернулась к теме:
– Вень, ну если твоей машине скоро каюк, я вложу деньги, а ты мне поможешь с американским автосервисом. Ты же на ней давно ездишь, знаешь, как там у нее что.
– Автосервис, в котором была "Волга", создан при моем клубе. Там все лучше и дешевле. Его возглавляет мой друг Лифшиц. Давай подумаем… – кивнул Веня.
– А почему ты считаешь, что ей каюк? – Фамилия Лифшиц вызывала доверие, из двух известных мне Лифшицев один был создателем "Радионяни", другой – помощником Ельцина.
– Ну нет… Конечно, не каюк. Это был лирический образ… В хороших руках она нас переживет! Там только колпачки поменять!
– Какие колпачки?
– Маслосъемные. Да ты не парься, я все равно буду опекать ваш ремонт, чтобы вы там чего-нибудь не наворотили. Ни ты, ни машина мне не чужие!
Еще через пару дней Веня сам позвонил мне:
– Ну, давай не тянуть с машиной. Я тут попал на деньги, а тебе все равно нужна тачка. Если сломается, мне же и возиться…
– Отлично, почем продаешь?
– Ну, ваще… она стоит десять. Ну, девять. Продам я ее за семь. Но тебе это будет стоить шесть с половиной.
– Вень, у меня нет сейчас всей суммы, давай я тебе завтра отдам четыре, а потом – остальные.
– Годится… – обрадовался Веня, – по рукам.
– А на диагностику к Лифшицу когда ее отвезем?
– На диагностику? Мою машину? Ты что, мне не веришь? Я что, тебя буду обманывать? – заорал Веня, и мне стало ужасно стыдно, что плюю в душу лепшему другу.
Когда я сообщила об этом сыновьям, они приуныли:
– Мать, но она 92-го года. И запчасти дорогие. И шестицилиндровая – бензина много жрет…
– Бессмысленно покупать машину, которая не нравится, и бессмысленно не покупать машину, которая нравится… – верещала я от радости.
Одним словом, когда сыновья сели внутрь и немного проехали в ней, они тоже влюбились в стильного крокодила, мягко стелющегося по асфальту.
– Короче, говорю вам как на духу, – предупредил Веня, отдав машину, документы на нее, забрав четыре тысячи долларов и выписав Петруше доверенность от руки, – летает как птица. Чтобы довести ее до блеска, потребуется вложить всего две штуки баксов. После этого будет служить верой и правдой лет десять. Это же американский полицейский автомобиль, сделанный на века!
– А что с генеральной доверенностью?
– Да там ерунда. Она у меня просрочена, но проблем не будет, позвоню прошлому хозяину, и вы с ним прямо на неделе оформите генеральную доверенность.
Про это я уж совсем не стала задумываться, поскольку была совершенно уверена, что владелец – естественный член клуба "Колумб".
И мы начали на ней кататься, гоняться, передвигаться и ползать. Я была совершенно счастлива, Веня тем более. Полученные от меня деньги он вложил в покупку "мерседеса" Беби, на котором она от него весело уехала в более качественные объятия. Но Веня не успел сильно огорчиться, потому что снова занимался "проектом века" – очередным конкурсом красоты "Мисс открытие Америки".
Для этого он писал сценарий, уверяя, что за этот сценарий ему не будет стыдно даже передо мной. Для этого он суетился на дециметровом канале, на котором отсматривали участниц конкурса. Для этого он нанимал артистов и исполнял танец живота перед спонсорами.
Действо конкурса красоты подразумевало историю США в костюмах и куплетах. Изготовителям индейского снаряжения были заказаны костюмы для участниц, театральным костюмерным были составлены списки более позднего американского прикида, на экранный фон монтировался исторический ролик, для подарков и призов закупались бессмысленные дорогие штуковины, и, наконец, какой-то концерн пообещал наградить победительницу пожившим джипом.
Правда, в конторе Вениного клуба периодически появлялись члены клуба с криками, что почему-то должны оплачивать своими взносами девок, которых Веня потом будет целый год трахать, но их крики тонули в Вениных помпезных возгласах о продвижении американского автодизайна на российские просторы.
Получив опыт делового сотрудничества с Веней по организации автопробега, я отстранилась как можно дальше, но на итоги конкурса в "Голден Пэлас" все же пришла. Убогий капустник, состоящий из солдатских шуток и исторических справок о США, был упакован в уйму дорогих костюмов, песен, плясок и интеллектуальных конкурсов. Последние давались номинанткам примерно так же, как если бы участников программы "Что? Где? Когда?" попросили ходить в трусах по подиуму и соревноваться в стриптизе.
Два немолодых уцененных артиста в индейском обмундировании гоняли свору испуганных девиц по сцене, хоть как-то структурируя сию смесь публичного дома с пионерской викториной.
Веня сидел в жюри, летал по залу, поглаживал, подмигивал, подбадривал, подслушивал, утешал, заламывал руки… короче, переживал свои звездные часы.
– Гусары, молчать! – командовала моя подруга Ира, когда он с торжествующим выражением лица подскакивал к нашему столу, позируя перед телекамерами. – Завтра выскажешься, пусть сегодня порадуется. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось…
Члены жюри и клуба "Колумб" с сомнением поглядывали на сцену. В стране уже образовалось слишком много мест, в которых девчонки из бедных семей истово предлагались богатым дядькам. Каждый из здешних дядек – кроме Вени – уже имел выводок девчонок и телефоны, по которым их можно было обновить. И было совершенно непонятно, почему надо сдавать клубные взносы, чтобы удовлетворять не только Венины социальные, но и сексуальные притязания.
С вручением джипа вообще получилась лажа. Во время конкурса Веню клеила страшенная дива с таким смешением кровей, что политкорректней, чем "лесная красавица", он ее и сам не мог именовать. Естественно, при своих данных она не прошла бы ни одной отборочной комиссии, если бы вовремя не повисла на Вене со стонами о чистоте и невинности. Вы б ее видели!..
Но как Веня ни нажимал на жюри, оно все же выпило не так много, чтобы присудить джип "лесной красавице". Поняв, что без джипа красавица не даст – и не ошибившись в этом, – Веня потерял интерес к исходу конкурса. Собственно, там еще была и девушка его богатенького приятеля, попавшая, естественно, мимо всякого телеконкурса. Внешне она была чуток попристойней "лесной красавицы", но приятель сразу предупредил:
– Никакого джипа… Еще подумает, что и вправду красавица… А вот секретарше моей можно. Девчонка исполнительная, не блядь, из семьи инженеров, никогда себе хорошей машины сама не купит.
Так что, получив джип, секретарша чуть не свалилась в обморок, поскольку на репетиции танцев в костюмах ходила с девушкой богатенького друга за компанию, чтоб той не было скучно.
Мы-то все уже привыкли, что в больших конкурсах красоты на первом этапе убираются все красавицы, чтобы на фоне оставшихся крокодилов любое проплаченное мурло смотрелось не так вызывающе, но секретарша-то знала про себя, что и не красавица, и заплатить за нее некому. Так что на сцене у нее хлестали самые натуральные слезы…
Удовлетворенный социально, но неудовлетворенный сексуально, Веня пил после конкурса неделю. Потом пригласил меня в Гостиный двор на вечеринку фирмы того самого приятеля. Когда мы подъехали, публика уже тупо расхаживала между столами с едой и эстрадой с самой дорогой попсой. Народ привезли самолетами из самых прохладных регионов, он напялил соответствующее задаче количество костюмов от Версаче и брюликов – не менявшее несчастное недоспавшее выражение лица – и делал вид, что празднует.
– Сейчас мы найдем мисс "Открытие Америки", – подмигнул мне Веня.
– Зачем она тебе? – удивилась я.
– Так это она нас пригласила.
– И что?
– Мне кажется, она хотела меня видеть… – встряхнулся он.
– Вень, у тебя с головой все в порядке? Она тебя пригласила как дяденьку, которому благодарна за машину.
– По-твоему, я не могу понравиться молодой девушке? – насупился Веня.
– Вместе с кошельком можешь. Но не этой девушке. Она не проститутка…
Тут как раз появилась награжденная секретарша. Радостно поздоровалась с нами, предложила пройти к ресторанным столам, отчиталась о местонахождении начальника и резво убежала с подружкой по своим девчачьим делам, так и не поняв ни одного Вениного пасса.
– Дура… – прошипел Веня. – Впрочем, чего еще ожидать от этих тварей? Свой джип она уже получила…
Через неделю он пригласил меня в гости.
– А кто еще будет?
– Твоя подружка Поля Ковач, пара моих приятелей с дамами и Танечка.
– А кто такая Танечка? – удивилась я.
– Ну, та, которую в конкурсе наградили съемкой в рекламном ролике… Мне кажется, я ей нравлюсь…
– Вень, у тебя опять съехала крыша. Она же ребенок. Она младше твоей дочери…
– Что ты все время лезешь в мою личную жизнь? – возмутился Веня.
– Я не лезу в твою личную жизнь, я просто объясняю, почему у тебя ее нет…
За столом действительно оказались моя подруга писательница Поля Ковач с мужем, Венины приятели из серии "у кого Гучи круче" с разовыми девицами и смущенная маленькая Танечка. Она все время краснела и пыталась попасть если не в тему, то хотя бы в интонацию взрослых дядек и тетек, чего ей, конечно, ни разу не удалось. Когда сборище начало мирно рассасываться и сползать на первый этаж дома к входной двери, Веня положил руку на Танечкино хрупкое плечо.
– Ой, я поеду домой, меня мама ждет! – выдохнула девочка, бросив на меня умоляющий взгляд.
– Да ты не волнуйся, – бархатно вступил Веня, – во-первых, у меня есть комната для гостей. Во-вторых, немножко еще посидим, и я сам отвезу тебя домой.
В глазах у девочки блеснули слезы.
– Танечка, если хотите, мы довезем вас до центра, – предложила я, и она чуть не бросилась мне на шею.
Всю дорогу девочка молчала, а выходя из машины Поли Ковач, прошептала:
– Спасибо. Я вам так благодарна, вы себе не представляете, как я вам благодарна. Он же мне сказал, что собираются те, кто участвовал в конкурсе. Я, дура, и поехала…
– Вот что, дорогой, – злобно позвонила я Вене из дома, – я не полиция нравов. Можешь обслуживать свой климакс с помощью всей Тверской. Но если еще хоть раз ты при мне начнешь лезть к ребенку, мы с тобой больше не знакомы.
– Да где ты увидела ребенка? Кто тут был ребенок? Да все эти участницы конкурса – на них же пробу ставить негде! – возразил Веня.
Я с омерзением бросила трубку, вспомнив, как подобные суетливые дядьки лезли ко мне двадцать – двадцать пять лет тому назад. До какой степени они не видели себя со стороны! Им не приходило в голову, что их заплывшие жиром тела и мозги не могут конкурировать с телами и мозгами их сыновей. Созданный ими же образ мира предполагал, что заполучить молодую девушку нужно не "понравившись", а уболтав, купив, напугав, сломив сопротивление, застав врасплох, воспользовавшись растерянностью… при этом они виделись себе не мелкими насильниками, а возвышенно страдающими лишними людьми. Каждый из них, внешне прикрываясь цинизмом, внутри надеялся, что потом ей будет хорошо, она оценит, что-то сложится… но что они могли вызывать в памяти, кроме брезгливой усмешки?
А моя новая белая машина все ездила и ездила, а Веня все не предъявлял нам ее законного владельца и не предъявлял. Сначала рассказал, что потерял его телефон. Потом сообщил, что возьмет в отделении милицейскую базу данных. Потом даже помотал перед носом дискетой с базой, но не дал в руки. Потом сообщил, что дискета не открывается в компьютере. Время шло, и мы ездили на ничьей американской машине…
Очередная дама, с которой я решила его познакомить, была умницей, красавицей и внешне напоминала девушку, сбежавшую от него к госчиновнику. Кроме того, у нее была тоска по дому с цветами, оставшемуся бывшему мужу, а у Вени был как раз дом с цветами.
Мы встретились вечером в ресторанчике. Потом Веня развозил нас по домам, заскочил в киоск, купил мне и ей по знаковой розе. Довез меня до дому, я попросила сына вынести на улицу последнюю пайку за американскую машину, которая все еще официально была ничьей. Сын вместе с солистом своей группы и девушкой солиста вынесли конверт с деньгами к машине. Веня приложил конверт к груди, поклялся, что завтра же ликвидирует оплошность с оформлением гендоверенности и умчался с дамой в ночь.