Она нашла ее лежащей на полу с разбитым до неузнаваемости лицом, стены комнаты, так же как и детская кроватка, были забрызганы кровью. Дорин ощутила прилив ненависти такой силы, что только отсутствие Барри спасло его от возмездия. В тот момент она могла совершить что угодно.
Сьюзен находилась в сознании, но, по всей видимости, получила сотрясение мозга. На ощупь она пыталась доползти до стены, чтобы встать на ноги. Кое-где кровь на ней уже подсохла и образовала запекшуюся корку ржавого цвета, но раны продолжали кровоточить.
– О Сьюзен, Сьюзен, милая, что этот мерзавец натворил?
Дорин была в шоке. Положив ребенка на пол возле двери, она помогла Сьюзен подняться, провела через комнату в спальню и уложила на кровать. Ей показалось, что на это потребовалась целая вечность. Сьюзен не могла контролировать свои движения – она двигалась так, словно на ногах у нее были тяжеленные ботинки, подбитые свинцом.
Дорин подняла с пола притихшую Венди. Положив ребенка в корзину, она снова со страхом посмотрела на подругу. От макушки до пяток тело Сьюзен представляло собой один сплошной синяк. Сьюзен срочно требовался врач и госпитализация. Дорин жалела, что не позвонила в полицию на самом деле. Они оказали бы помощь, возможно, успели бы предотвратить самое худшее. Но ее остановил впитанный с молоком матери закон улицы: никогда и ни при каких обстоятельствах не звонить в полицию. Это являлось неписаным правилом. Люди сами разбирались между собой. Как разрешить данную ситуацию, Дорин не имела ни малейшего представления.
Подойдя к телефону, она позвонила Кейт и Джун, хотя почему она решила побеспокоить последнюю, Дорин и сама не знала. Наверное, глубоко в душе она надеялась, что, увидев свою дочь в столь бедственном положении, Джун пожалеет ее и заставит Джоуи приструнить Барри. Но всерьез она не питала таких надежд. Затем она позвонила доктору, которого знала с незапамятных времен. Через час он был на месте.
Барри украл машину, красавицу бледно-голубого цвета марки "зефир", с радио и восьмидорожечным магнитофоном. Он проехал немного, слушая "Ты сегодня ночью одинок" Элвиса Пресли, и ему стало себя жаль. Затем у него родилась идея. Он остановился у телефонной будки и набрал номер Джоуи. Трубку взяли немедленно.
– Что ты сделал с моей Сьюзен на этот раз? – спросил Джоуи невнятно, но с угрозой. – Джун только что укатила на такси в твою хренову берлогу. После того как позвонила эта придурочная Дорин.
– Мне пришлось ее проучить. Слушай, у меня появилась классная идея, как наказать Джорджи Дерби. Хочешь присоединиться? Показать ему, кто есть кто?
В словах Барри слышалась угроза. Он говорил таким тоном, словно сомневался в желании Джоуи участвовать в разборке, хотя, принимая во внимание количество выпитого Джоуи спиртного, можно было с уверенностью предсказать результат разговора.
– О чем разговор? Конечно хочу…
Барри перебил его:
– Тогда собирайся, я за тобой заеду. Тебе это чертовски понравится, дружок.
Он положил трубку и поехал к дому Джоуи. После того как сегодня ночью все будет закончено, никто и никогда не посмеет больше так с ними обращаться. Сегодня враги получат свое, а он, Барри, станет легендой – с помощью Джоуи, конечно. Сегодня ночью он вступит со своим тестем в союз, который свяжет их на всю жизнь. Барри был в этом уверен.
Джорджи Дерби был хорошим мужем и отцом, искренне любившим свою жену и детей. Он женился поздно и поэтому особенно ценил и берег свое сокровище – семью. Джорджи спал в кровати, крепко обняв жену. Трое их детей – семилетний Максим, четырехлетний маленький Джорджи и двухлетняя малышка Каролина – спокойно спали.
Джорджи снилась огромная черная собака, пытавшаяся добраться до него и его семьи. Собака была ужасно злой, с огромными клыками, которые легко могли перемолоть маленькие кости его детей. Неожиданно из пасти собаки стало вырываться пламя. Огонь начал охватывать его со всех сторон. Он чувствовал запах гари и громкий треск. Пламя становилось все более грозным.
Он проснулся от громких криков своей жены и понял, почему она так кричала. Его дом был охвачен огнем. Вскочив с кровати, он рывком поднял жену и попытался вывести ее через дверь спальни. Но она от ужаса остолбенела, не в силах двигаться, и только кричала, чтобы он спасал детей. Лестничная площадка была вся в дыму, на ощупь ему удалось добраться до детской и перенести детей в гостиную.
Жена открыла окно. Соседи стояли на улице и кричали, что уже вызвали помощь. Им оставалось только ждать. Младшая девочка, страдавшая астмой, задыхалась и непрерывно кашляла. Ее маленькая грудная клетка судорожно вздымалась, пытаясь вдохнуть воздух.
Джорджи выглянул из окна в надежде увидеть "скорую помощь" и пожарную бригаду, а вместо них заметил Джоуи и Барри. Стоя у большой голубой машины, они беззаботно махали ему руками.
Малышка вдруг замерла на руках у матери, и он бросился к ней, но вдруг понял, что она умерла. Что-то внутри сказало ему об этом. Каролина с самого рождения была болезненным ребенком. Теперь она умерла, убита подонками, не имевшими ни малейшего представления о том, как сильно он любил этого человечка, как бесконечно много значили для него семья и дети. Жена громко кричала. Сейчас он спрячет подальше свою ненависть и утешит ее, но у него была отличная память, и на его стороне было время.
Сьюзен проснулась в больнице "Уайтчепел". Рядом с ней сидела Дорин с улыбающейся малышкой на руках. Сьюзен не могла пошевельнуться. Ее тело пронизывала боль, а растерзанная душа страдала от того, что Барри Далстон, ее муж, человек, которого она любила всем сердцем, сотворил этот кошмар.
– Все в порядке, дружок?
Голос Дорин звучал мягко и сочувствующе. Сьюзен попробовала улыбнуться:
– Я так понимаю, буду жить?
Это была шутка. Не совсем удачная, но тем не менее шутка.
– Как дела у самой лучшей девочки на свете? – Она попыталась взять ручку малютки в свою руку, но это потребовало слишком больших усилий. – Я чувствую себя хреново. Барри приходил?
Дорин ничего не ответила, но цветы, расставленные по всей палате, говорили лучше всяких слов.
– Он знает, гад, что я ненавижу хризантемы. Сколько времени я здесь?
Дорин мягко улыбнулась.
– Четыре дня, Сью. Не волнуйся, малышка все это время была у меня. Я сказала твоей матери, что ты просила меня забрать Венди.
– Четыре дня! Я все это время была здесь?
– Барри сказал им, что ты упала с лестницы. Я думаю, они поверили, хотя наверняка сказать не могу. Во всяком случае, вопросов никто не задавал.
Сьюзен кивнула. Предупрежден – значит вооружен.
– Потом решу, что сказать. Я не все хорошо помню. – В голосе ее звучала печаль. – Думаю, он скоро придет, такой заботливый и любящий.
Дорин покачала головой:
– Да нет, не придет. Вчера его арестовали за убийство и поджог. Арестовали и твоего отца.
Глаза Сьюзен широко открылись, от сказанного своя боль отошла на второй план.
– Кого они убили?
– Младшую дочку парня по имени Дерби. Она задохнулась в дыму.
– Сколько ей было лет?
Дорин не смогла скрыть дрожь в голосе:
– Всего два годика. Совсем еще малышка.
Сьюзен горестно кивнула. Никто из них больше не проронил ни слова. Говорить было не о чем. Женщин переполняла бесконечная жалость к семье, потерявшей ребенка. В конце концов заплакала Венди, и Сьюзен посмотрела на нее так, будто увидела впервые. Приподнявшись на кровати и взяв девочку на руки, она крепко прижала ее к себе, и та заплакала еще сильнее.
Сьюзен чувствовала, что в этой схватке у нее нет ни единого шанса выиграть, но она должна сражаться ради своего ребенка. Барри был готов на все, абсолютно на все ради достижения своих целей. Готов пожертвовать даже невинным ребенком.
Через несколько дней Барри выпустили, не предъявив никаких обвинений, а еще через несколько дней Джорджи Дерби нашли на пустыре с перерезанным горлом. Похоже, что Джоуи и Барри снова вышли сухими из воды, хотя никто не сомневался, что они совершили убийство.
Раскаивающийся муж старался добиться ее прощения. Через месяц Сьюзен поняла, что снова беременна. Отчаяние охватило ее. Барри же чувствовал себя на седьмом небе от счастья, поскольку эта новость означала, что жена останется с ним. Сьюзен воспринимала это известие как очередной гвоздь в крышку гроба, в который она когда-то добровольно легла. Она знала, что подонок, который назывался ее мужем, был способен на все.
Глава 14
Сьюзен было больно, очень больно. Болело все тело. Казалось, каждая клеточка, каждый нерв кричали и молили о помощи. Она гладила головку маленького Барри и в тысячный раз желала смерти Барри-старшему.
Когда она смотрела на мужа, гордо вышагивающего по их дому с лицом красным от гнева, с телом напряженным как струна от сдерживаемой ярости, со ртом не закрывающимся от постоянно изрыгаемых проклятий и оскорблений, она представляла его лежащим в гробу. Эта картинка стала для нее спасательным кругом. Иногда во время уборки, приготовления пищи или занятий с маленькими детьми она позволяла себе немного помечтать о приятном.
Однако чаще всего ее мечты прерывались, и она понимала, что с ней говорит Барри. Хамит ей, если сказать точнее.
– Послушай, Барри, не наша вина, что у тебя неприятности. Дети не виноваты в этом. Давай лучше я сделаю тебе чай и бутерброд с беконом? Успокойся и подумай. Если дело дойдет до того, что ты останешься без работы, нам и заложить-то будет уже нечего.
Он с презрением посмотрел на нее:
– Сью, заткнись, твою мать. Не заводи меня, я тебя предупреждаю!
Она горестно закрыла глаза. Хоть сегодня обойтись без этого. Завтра у Венди день рождения, и она собиралась устроить детям вечеринку. Если Барри побьет ее, то завтра придется выносить сочувствующие взгляды других матерей.
Она знала, что с ним происходит. Он снова был на мели и в долгах. Со дня смерти Дэви Дэвидсона Барри и ее отец находились в подвешенном состоянии. Баннерман уехал жить за границу. Он выплатил приличную сумму своим главным громилам – Джоуи и Барри, которую те быстро промотали, надеясь, что у них не будет отбоя от желающих предложить им работу. Однако этого не произошло. За последнее время они испортили отношения со всеми, кто мог быть заинтересован в их услугах. А дурная репутация также сыграла свою роль, и поэтому их не приглашали даже на должность вышибал. Кому нужны проблемы? Недавно Барри получил приглашение в публичный дом. По его мнению, дальше падать было уже некуда.
После той истории, случившейся восемь лет назад, когда погибла дочь Дерби и Сьюзен сама попала в больницу, соседи старались обходить их дом стороной. Никто не хотел с ними общаться. Такое положение дел очень задевало Барри, и в том, что люди чуждаются их, он обвинял Сьюзен.
Однако люди возненавидели Барри за то, что он избил Сьюзен, еще до того, как узнали о гибели ребенка. Однажды ночью его и Джоуи подстерегла группа мужчин, вооруженных бейсбольными битами. Тогда их здорово избили. Сьюзен думала, что это дело рук Баннермана, который и за себя отплатил, и угодил братьям Винтер.
Сьюзен знала намного больше, чем предполагал ее муж. Джун держала ее в курсе последних событий. Сьюзен хотела знать, чего ожидать и когда ожидать. Она готовилась защищать себя и своих детей.
Сейчас она надеялась, что Барри успокоится. Он уже успел нагрубить детям и выдворить Дорин, сказав, что не хочет видеть ее в своем доме. Дорин ушла, не сказав ни слова, но сам факт ее присутствия разозлил его. Он ненавидел ее, поскольку она видела его насквозь.
Дорин знала мужчин. Еще бы, их у нее было довольно много. Эта мысль заставила Сьюзен улыбнуться. В настоящее время Дорин встречалась с греком, работавшим официантом где-то в Вест-Энде. Она рассказывала подруге о своей половой жизни с ним в таких деталях и подробностях, что Сьюзен просто умирала со смеху. Дорин могла что угодно превратить в шутку, особенно свои отношения с мужчинами. Она вернулась на панель, потому что дети становились взрослее, и денег катастрофически не хватало.
Иногда Сьюзен тоже хотелось жить такой жизнью, как у Дорин: получать социальное пособие, а по ночам подрабатывать в "Смоук" и делать что хочется и когда хочется. Это казалось ей таким заманчивым.
– Ты что, собираешься возиться с этой фигней весь вечер?
У Сьюзен за спиной стоял Барри. Дети смотрели телевизор, и она надеялась, что они будут сидеть тихо. Почувствовав запах еды, Венди ворвалась в кухню.
– Мам, я хочу есть.
Заметив выражение отцовского лица, она остановилась как вкопанная. Сьюзен попыталась разрядить обстановку:
– Хорошо, малыш, я сейчас что-нибудь приготовлю. Иди пока посмотри телевизор.
Барри загородил ей дорогу:
– А ты что, в школе не ела?
У Венди были шикарные каштановые волосы и огромные голубые глаза. Она покачала головой.
– Не ела. Было жутко невкусно. – И она состроила рожицу, показывая, как ей было противно.
– Ну и что вам давали? – Голос Барри звучал дружелюбно и мягко, но ребенка его лицемерная мягкость не могла провести.
– Рыбу с чипсами, как обычно по пятницам. Все очень жирное и масленое. Я не могла это есть. Бабушка Кейт говорит, что мы приходим обедать слишком поздно и к этому времени еду разогревают второй раз.
Она упомянула свою бабушку, единственного человека, которого Барри слушал или, по крайней мере, должен был слушать. В этот момент семилетняя Алана вошла в кухню. Она была черноволосой, очень хорошенькой и особенно походила на отца.
– Это было настоящее дерьмо, пап. Я тоже ничего не ела. – Она подняла голову, посмотрела в лицо Барри и улыбнулась, он улыбнулся в ответ.
– Так ужасно, принцесса? Ну что ж, скоро мамочка приготовит вам что-нибудь, хорошо?
Алана кивнула и, схватив Венди за руку, потащила ее из кухни. Алана пользовалась тем, что отец относится к ней лучше, чем к остальным, и старалась облегчить жизнь бедной Венди, которой доставалось по поводу и без повода. Сьюзен подозревала, что причина такого отношения к Венди заключалась в том, что девочка очень походила на мать.
– Завтра праздник, Барри. Я на самом деле очень его жду.
Сьюзен ненавидела себя за напускную веселость в голосе, за попытки вести себя так, словно все в порядке.
– Подумаешь, тоже мне! Скоро тебе придется оторвать свою задницу от стула и найти работу, если я не разберусь со своими делами. Пора жир сгонять.
Сьюзен уставилась на человека, к которому была намертво привязана. Он никогда не отпустит ее, она знала это. Ей приходилось обеспечивать его быт, уют, дом. У нее родились от Барри дети, и на ее пальце – подаренное тем же Барри кольцо, о чем любящий муж никогда не забывал напоминать. Мой дом, моя машина, моя жена. Сьюзен никогда не стояла первой в этом списке. Барри владел ею так же, как своим свитером или часами, она была одной из его вещей.
Когда она поставила еду на стол, он потянул ее за платье к раковине.
– Что это?
Она посмотрела и вздохнула. В раковине виднелись следы вылитой заварки из чайника, она просто забыла смыть чайные листья.
– Это чайные листья, Барри.
Он резко приблизил свое лицо. Она чувствовала его дыхание, видела злость в его глазах. Он искал повод для драки. Голос ее стал громче.
– Я только что собиралась убрать их. Все равно я еще не чистила раковину.
Она слышала себя со стороны и ненавидела за умоляющий тон. Иногда она жалела, что у нее не хватает смелости уйти и забыть о нем раз и навсегда. Он ткнул ее кулаком в подбородок и давил до тех пор, пока голова Сьюзен не запрокинулась под неестественным углом и все мышцы и сухожилия напряженной шеи не заныли, готовые разорваться.
В этот момент через дверь черного входа тихо вошла Кейт. Барри обернулся, увидел мать, лицо его посерело и приняло виноватое выражение.
– Значит, мужчина уже дома, не так ли, Сьюзен? И как обычно, любезно с тобой обращается?
Барри резко опустил руку и вышел из комнаты. Несколько секунд спустя входная дверь хлопнула, и показалось, что все обитатели дома одновременно вздохнули с огромным облегчением.
Кейт покачала головой:
– И этого типа вырастила я? Если бы мне сказали такое раньше, никогда бы не поверила. Его отец был бандитом, но никогда не поднимал на меня руку. Упокой Господи его душу.
– Иногда мне хочется, чтобы Господь упокоил душу Барри, – вырвалось у Сьюзен, и обе женщины засмеялись.
– Вот, Кейт, иди-ка съешь бутерброд с беконом, милая. – Сьюзен посмотрела на свою свекровь. – Не выкидывать же.
Заплакал ребенок, и Сьюзен вздохнула:
– Ну вот, началось. Барри-младший словно чувствует, когда следует заменить отца.
Она засмеялась снова, и Кейт посмотрела вслед располневшей женщине, которая пошла успокаивать ребенка. Она чувствовала себя беспомощной, потому что ничем не могла помочь невестке. Барри являлся причиной бедственного положения Сьюзен. Если бы люди могли выбирать детей так же, как и все остальное! Она попросила бы Сьюзен стать ее дочерью, и, если бы желание могло осуществиться, как бы она была счастлива!
Сьюзен – чудо. Дом чистый, дети ухоженные. У них хорошие манеры и впечатляющий словарный запас. Даже у Аланы, несмотря на то что та ругалась как сапожник. Как Сьюзен удалось воспитать хороших детей, имея злобного и непредсказуемого мужа, Кейт понять не могла. Но девушка как-то умела ему противостоять: тихо, по-своему. О синяках в доме никогда не говорилось, дети были под защитой, и, даже если Сьюзен сильно доставалось от мужа, она умудрялась справляться с домашними делами. Продолжала готовить обеды и купать всех перед сном, читала им книги, выслушивала их исповеди – короче, любила их всей душой. Она не думала о том, что они дети того самого Барри, который прожег ее кожу сигаретой, когда она носила в себе Люка. Маленький Люк, проживший на свете всего два дня, родился на два месяца раньше срока, потому что отец избивал его мать.
Кейт невыносимо страдала, что она произвела на свет такое злобное чудовище. Ненависть к своему сыну – ужасное чувство, но жить с Барри рядом было выше ее сил. Тем не менее Кейт проводила массу времени в его доме, стараясь хоть как-то уменьшить вред, приносимый ее сыном бедняжке, вышедшей за него замуж.
Венди вскарабкалась на колени к бабушке. Кейт ласково прижала ее к своей объемистой груди.
– Все в порядке, моя глазастенькая?
Венди счастливо улыбнулась.
Алана засмеялась. Она открыла холодильник и, достав немного ветчины, стала готовить себе бутерброд. Взглянув на бабушку, она улыбнулась ей, неуклюже пытаясь намазать на булку масло, которое никак не хотело размазываться.
– Что такое "жирная сука", бабуль?
Симпатичная мордашка с живым интересом смотрела на бабушку. В ее глазах любопытство смешивалось с некоторой долей страха, потому что она слышала, с какой злобой это выражение употреблялось по отношению к ее маме. Кейт догадалась, откуда страх у ребенка, и, отвечая, едва не заплакала.
– Это грубое выражение, которое используют невежественные люди типа твоего отца. Никогда не произноси его снова, ладно?
Алана кивнула, раскаиваясь в собственном любопытстве. Венди, невинно глядя большущими глазами, сказала:
– Он говорит так, Алана, потому что он идиот.
Кейт в отчаянии вздохнула:
– Это еще одно выражение, которое лучше забыть.