Наутро после первомайских посиделок в "Утесе" Таня проснулась в ужасном состоянии. Во-первых, сказывалось принятое накануне на грудь шампанское. Но не так много его было выпито, а потому не от него ей было плохо. Потому что во-вторых первой мыслью после пробуждения было: "Что я наделала! Зачем ввязалась в дурацкую дискуссию?!" Полная недоумения и отвращения к себе самой, отправилась в ванную. И под душем, и, чуть позже, на кухне, пока варился кофе, костерила на чем свет стоит свою нетрезвую гордыню. Конечно, во всем виновато шампанское - разве трезвая она решилась бы на столь откровенную авантюру? Да ладно бы, если бы действительно хотела замуж за Вовку, не так даже важно - по любви ль, по меркантильным ли соображениям. Но ведь обиднее всего то, что он не нужен был ей ни так, ни этак! Не нужна его квартира, не нужна машина, и не нужен он сам ни под каким соусом-маринадом!
Однако, назвался груздем - полезай в кузовок. Уж коли поспорила, стыдно идти на попятную и объяснять подругам, что пошутила. Ведь никогда в жизни не поверят, что он ей даром не нужен. Всю жизнь насмехаться будут. "Ну уж дудки, я не доставлю вам такого удовольствия! Уж лучше выйду замуж за Дрибницу и пусть мне будет хуже", - мысленно обратилась к подругам Таня. Пусть назло подругам, но она непременно выиграет этот спор! О том, что при этом придется испытать Вовке, Таня в тот момент думать не могла.
Решение созрело само собой. Приведя себя в чувство при помощи крепкого кофе, Таня отправилась на поиски Дрибницы.
Первое же предположение, пришедшее в голову, оказалось верным. Где он мог находиться в выходной? Конечно, у делового человека не все как у людей, но Таня решила начать поиски с гаража. И оказалась абсолютно права.
Вовкин гараж находился в том же кооперативе, что и гараж Таниного отца. Собственно, гараж был не совсем Вовкин. Официально он числился за его дядькой Чудаковым, но Павел Степанович давно уже ставил свою машину в другом месте.
Увидев незваную гостью, Дрибница слегка обалдел. Было заметно, что он пытается скрыть удивление и радость, но это давалось ему с трудом. Таня же вела себя совершенно непринужденно, словно в ее приходе к нему не было ничего необычного, вроде она приходит сюда каждое воскресенье.
- Ну и привет. Шла себе мимо, вспомнила, какой сегодня день и думаю: " А не зайти ли? А помнит ли он, что за день сегодня?", - и при этом многозначительно посмотрела в округлившиеся Вовкины глаза.
Вовка ответил не подсчитывая и не вспоминая:
- Помню. Сегодня второе мая. Пять лет назад в Нахаловку приехала одна маленькая, но уже тогда очаровательная девочка с глазами цвета осоки.
Таня улыбнулась:
- Хм, да ты почти поэт! Придумал же: "глаза цвета осоки"! Просто зеленые. Самые обыкновенные зеленые глаза.
- Это тебе кажется, что обыкновенные.
Помолчали. Таня облокотилась на капот Тойоты. Поиграла глазками, спросила для продолжения беседы:
- И что, прямо тогда же, пять лет назад, разглядел необыкновенные глаза?
- Да, - Вовкино красноречие испарилось. Не надолго же его хватило!
Таня рассмеялась:
- Там же еще нечего было замечать, еще не во что влюбляться! Я же была совсем маленькая и смешная!
- Для меня ты уже тогда была самой красивой девочкой на всем белом свете.
Еще помолчали. Таня не могла понять: он всегда такой постный и молчаливый, или это она так на него действует? Однако молчание затягивалось, что начало ее серьезно раздражать. Это что же, она должна тащить весь разговор на себе? Придумывать реплики для себя и для того парня?!
- Поменял лошадку? - спросила Таня, погладив капот жемчужно-зеленой машины. - По-моему раньше ты ездил на серой.
- Да, это другая. Надоело ездить на дровах. Купил новенькую, прямо в целлофане. Только бантика на крыше не хватало.
Опять помолчали. В конце концов Тане это надоело:
- Вот и поговорили. Ну ладно, у тебя, наверное, куча дел. Не буду надоедать. Пока, - и, цокая тоненькими каблучками по грязному бетону, Таня направилась к выходу, игриво махнув на прощанье шелковым шарфиком.
А Вовка стоял и смотрел, как уходит его мечта. О, какая буря эмоций бушевала сейчас в нем! Пять лет он мечтал об этой девочке, пять лет не знал, как обратить на себя ее драгоценное внимание, и теперь, когда вот она, сама пришла, а он стоит истукан-истуканом, и слова из себя выдавить не может! Ему бы бросится вдогонку, упасть ниц перед ней, и целовать носки ее туфель, и умолять, умолять, умолять… Но порядочность, его дурацкая порядочность - а как же Люба? Ведь они уже подали заявление, ведь свадьба через полмесяца!
Он схватил ее за руку уже на улице, почти у самого выхода с площадки гаражного кооператива:
- Подожди, не уходи! Посмотри, какая погода чудная. Поехали на пляж, представляешь, какое сейчас море красивое?
Море и впрямь оказалось красивым. Темно-лазоревое, с белыми барашками у самого берега. А вокруг пусто-пусто, для пляжного сезона еще слишком рано. Море, желто-серый песок, да разбросанные где-нигде деревянные зонтики с облупившейся краской. И лишь тихий нежный рокот волн нарушает тишину мирозданья…
Вова учил Таню водить машину. Таня повизгивала от восторга на резких виражах, а Вовка хладнокровно взирал на все ее издевательства над новенькой Тойотой: на слишком резкий старт, на еще более резкое торможение, когда бестолковая ученица со всей дури вдавливала чувствительную педаль тормоза до отказа, и чуть не лопались шины, и непристегнутый ремнями безопасности Дрибница чуть не вылетал через лобовое стекло. Что машина? Железо и только, неодушевленный предмет. Зато рядом с ним сейчас сидела самая красивая, самая желанная, единственная девушка на свете. Его Таня…
После совместной вылазки к морю прошла почти неделя. Таня больше не появлялась, а сам Дрибница не отваживался на решительный шаг. До свадьбы оставались считанные дни, ведь страшный для Вовы день был назначен на семнадцатое число.
От невесты не было проходу. Она маячила перед будущим супругом с утра до вечера: доставала его в офисе и дома, прожужжала все уши описанием своего свадебного наряда. Ее назойливость страшно раздражала, но Дрибница сдерживал себя изо всех сил. Какое право он имеет сердиться на нее? Разве она в чем-то виновата? Это он, идиот, предложил ей выйти замуж. То обстоятельство, что он был по-свински пьян, его ни в коей мере не оправдывало: не можешь пить - не пей. А уж если и нажрался до поросячьего визга, то умей контролировать свои эмоции и слова, особенно сказанные привсенародно. Не сумел решить личные проблемы без подключения широких масс населения - твои проблемы. Но уж коли предложил девушке вступить в законный брак - женись и точка. И пусть тебе будет хуже, но позорить девку не моги.
А Таня, как же Таня? Ведь она, бедняжка, даже не догадывается, что он скоро женится. Конечно, это малодушно и даже подло с его стороны, но у него так и не повернулся язык открыть ей страшную правду. Бедная девочка, как же она будет страдать от его предательства! Ведь она любит его, без всякого сомненья любит. Она же просто глупая девчонка, она же еще совсем маленькая. Все корчила из себя что-то, все боялась показать ему свою любовь. А когда вдруг решилась - оказалось, что уже слишком поздно и он связан самыми крепкими узами - собственным словом… Ах, как все глупо и нелепо, и как вдруг все переплелось в гордиев узел…
Восьмого мая вдруг объявился двоюродный братец, Сашка Чудаков. Вот ведь горе луковое! Вовке было искренне жаль и Сашкиных родителей, и несчастную Лилю, Сашкину жену. Это ж не человек, а стихийное бедствие какое-то!
К этому времени Сашку турнули отовсюду, где он пытался пристроиться. Так и не сдав сессию за второй курс в мединституте, он по большому блату поступил в университет на юридический факультет. Там за два года ему не удалось нормально сдать ни одной сессии, и на второй курс Сашку так и не перевели. Правда, удалось уговорить ректора вместо исключения переоформить заядлого прогульщика с неимоверным количеством хвостов на заочное отделение, а там под шумок оформить очередной академотпуск. Так что формально Сашка все еще числился в студентах. А на самом деле висел в воздухе, потому что и учиться не хотелось, и работать не получалось: опять же по великому блату удалось было устроиться на хлебное место, но даже из ГАИ Сашку поперли за профнепригодность. И теперь даже высокопоставленный в недавнем прошлом, а ныне персональный пенсионер тесть Евгений Трофимыч уже не мог помочь ему с трудоустройством. Ведь Сашка, лоботряс со стажем, строго придерживался принципа "Где бы ни работать, лишь бы не работать". При этом редко отказывал себе в удовольствии провести вечерок-другой в компании очередной красотки, погудеть в кабачке. Зарабатывать деньги Сашка так и не научился, зато прожигать жизнь за счет дорогого тестюшки полюбил до самозабвения.
И в этот день Чудаков не просто так пришел к младшему брату, которого еще совсем недавно и за человека-то не считал ("А, зануда правильный. Что с него возьмешь?).
Решил подкатиться к братцу, может, пристроит родственника к себе на фирму? У него же бизнес расширяется, крепнет день ото дня, нешто для ближайшей родни не найдется теплого местечка с приличной зарплатой? А чтоб разговор помягче вышел, чтоб совсем уж неудобно Вовке было отказать брату, Сашка захватил с собой бутылочку "Наполеона" из тестевых припасов.
Отправить брата восвояси вместе с "Наполеоном" Вовке действительно оказалось неудобно. Пришлось отложить все дела и развлекать непутевого родственника. Выпили по одной, выпили по второй. Тут и прорвалась вся Вовкина боль, обнажилась кровоточащая рана. Никогда никого не пускал Вовка в свою душу, а тут расквасился, как сопливая гимназистка, выложил все, что так томило последние дни и не давало дышать полной грудью.
- Ну и чё ты маешься, дурик? Ты думал, о твоих чувствах к Таньке никто и не догадывается? Да ты ж прозрачный насквозь, я вообще не знаю, как ты в бизнесе умудряешься крутиться со своей стеклянной натурой. У тебя ж каждая мысль на лице написана! По крайней мере, если она касается Таньки Голик. Дура ты, дура. Давно взял бы ее в оборот и не мучился. Кто тебя учил девок слушать? Тебе ж сказано: послушай, что баба скажет, а сделай по-своему. Они ж никогда прямо не говорят, чего хотят. Говорит: "Пусти", а на их языке это значит "Прижми покрепче". Бестолковый ты, Вовка, ей Богу бестолковый…
- А я и не спорю, - Вовка вяло закусывал французский коньяк соленым бочковым помидором. - Да, я дурак. Только что мне теперь делать? Свадьба через девять дней. Зал забронирован, гости приглашены. Да и хрен бы с этим. Но как я Любку на фиг пошлю?! Она-то тут при чем? Она ж не виновата, что я люблю другую! А Любка мне и даром не нужна. Я вообще не представляю, как я с ней в постель лягу…
Сашка собирался было налить по третьей, но при этих словах поставил бутылку на стол. Посмотрел на брата выпученными глазами и спросил почему-то шепотом, хотя в комнате, кроме них, никого не было:
- Не понял. Так ты что, еще не спал с ней?
- Конечно нет. Ты что? Как можно до свадьбы?
Сашкин голос вдруг сделался гадливо-сладеньким:
- Вова, ты чё, больной? Ты в каком веке живешь? Как можно жениться, не попробовав будущую супругу? А если она тебе не подходит? Или ты ей? Или она у тебя девочка?
Дрибница возмутился:
- Конечно девочка! Что за идиотские вопросы ты задаешь? И вообще моя личная жизнь тебя не касается. Сам кобель, трахаешь все, что шевелится, хочешь, чтобы все вокруг такими же пошляками были?!
Сашка помолчал немного, пытаясь поверить в то, что услышал, и в то, что не было сказано, но имелось в виду, и вновь перешел на шепот:
- Вова, ты чё, блин, девственник?! Ты хочешь сказать, что не только Любку не трахнул, но вообще еще с бабами не спал?
Дрибницу передернуло от такого цинизма. И вообще этот разговор был ему крайне неприятен. Он уже страшно сожалел о своей откровенности, но слово не воробей…
- И с мужиками тоже. И вообще это мое личное дело. Я не приветствую твой образ жизни, и женщин таких не признаю, которые до свадьбы позволяют затащить себя в постель. И я, между прочим, горжусь тем, что остался целомудренным до свадьбы, не запятнал себя грязными отношениями. И хватит об этом.
Сашка вдруг расхохотался не задорно, а с какой-то жестокой злостью. Хохотал долго, потом вдруг остановился резко, жеманно, словно кокотка, вытер кончиками мизинцев глаза, как бы смахивая навернувшиеся слезинки, и сказал:
- Ну, родственничек, уморил. Это ж кому сказать - не поверят. Я балдею! На дворе - конец двадцатого века, а он до двадцати трех лет живую девку не щупал. Да тебя, дорогуша, в музей мадам Тюссо пора помещать. Правда, предварительно не мешало бы проверить у психиатра. Может, вместо мадам Тюссо тебя в дурдом надо определить? - и вновь зашелся отвратительным смешком.
- Да пошел ты, - разочаровано протянул Вовка, бесконечно сожалея о собственной откровенности.
Сашка не отреагировал. Отсмеявшись, с сожалением посмотрел на почти еще полную бутылку "Наполеона", отставил в сторону:
- Не-ет, братец, я с тобой больше не пью. Вдруг это заразно? Ты знаешь, а ведь я, дурак, пришел на работу к тебе проситься. Только под началом такого идиота работать не буду, и не уговаривай.
Вышел из-за стола, подошел к двери, и, уже открыв ее, выдал напоследок:
- Бедная Люба! Кстати, ей ведь уже двадцать семь…
Даже через плотно закрытую дверь до Вовки отчетливо доносился ехидный, издевательский Сашкин смех.
После Сашкиного ухода Вовке стало совсем плохо. Дурак, нашел перед кем душу открывать! Для этого циника ведь не существует ничего святого! Он же опошлит самое чистое чувство, мерзавец! Боров похотливый, где ему понять Вовкино высокое отношение к Женщине. Он и знать не знает, что такое настоящая Женщина, привык общаться с самками…
На душе было гадко. Излить свои мысли было некому и рука сама по себе потянулась к бутылке. Очень кстати, что Сашка не забрал коньяк. Сейчас он напьется и все забудет, и все опять будет хорошо. Не надо будет думать о Любке, не надо вспоминать Таню…
После третьей рюмки о существовании Любаши удалось забыть без труда. А вот Таню так просто не забудешь. И рука сама потянулась к телефону…
***
Девятое мая нынче выпадало на пятницу, так что еще в четверг, после короткого рабочего дня, Голики-старшие уехали на дачу. Горячая пора, посевная. Разве могли они упустить возможность лишний день поковыряться в землице? Серега, как обычно, умотал куда-то со своими друзьями-алкашами. Тане оставалось радоваться, что на сей раз не притащил всю банду домой, и теперь она отдыхала в полной тишине, наслаждаясь творчеством Мориса Дрюона. Дворцовые интриги французского средневековья захватили, погрузили в мир прекрасных дам и их отважных кавалеров.
В полвосьмого вечера раздался телефонный звонок. Недовольная тем, что прервали на самом интересном месте, Таня взяла трубку.
- Ничего не говори, слушай меня внимательно. Я перезвоню ровно через час и ты дашь мне окончательный ответ. Только отнесись к этому серьезно, чтобы потом не говорила: "Прости, я не подумала". Итак, через час я жду ответа на вопрос: согласна ты выйти за меня замуж или нет.
Таня так и не успела вставить ни слова, как абонент отключился. Естественно, это был Дрибница. Таня торжествовала. Ее поход в гараж сработал. Все, она выиграла пари. Вовка у нее в кармане. Ах, как мало движений пришлось совершить, чтобы добиться цели! Даже жалко. Только начала играть, а он уже готов. Начитавшись про дворцовые интриги, ей и самой хотелось сплести какой-нибудь заговор с целью захвата чужой территории, или в данном случае чужого мужика. А он сдался после первого же хода. Слабак!
Итак, через час он позвонит и ее судьба будет решена. Чудак человек, да зачем ей этот час? Конечно она согласна! Иначе как же она выиграет пари?!
Дрюон был безжалостно отброшен в сторону. Итак, скоро свадьба. Белое платье, марш Мендельсона и прочая красивая мишура. Кстати о платье. Вот недавно фильм какой-то показывали американский, так там у героини платье было офигенное. Правда, не свадебное и не белое, зато фасончик отпадный. А в белом цвете, пожалуй, будет выглядеть еще эффектней. Да, непременно. У нее будет именно такое платье. Очень глубокий V-образный вырез с перемычкой на груди, прикрывающей тоненький бюстгальтер. Очень узкое по талии, чтобы подчеркнуть ее природную грацию, а от талии - пышный кринолин. И фата непременно длинная, трехслойная, и верхний слой немного осыпан люрексом для придания легкого флера таинственности.
Так, с платьем все решено. А кого брать в свидетельницы? Луиза пока еще числится замужем, а замужние или женатые свидетели - плохая примета. Сима может отказаться, ведь свидетельница на самом виду, а Сима последнее время стала слишком критически относиться к собственной внешности. Ладно, это вопрос решаемый. Что еще?
Противный червячок сомнения грыз будущую невесту изнутри, не позволяя насладиться легкой победой. Да, она победила, она выиграла этот глупейший спор. И что, теперь она стала счастливее? Ее любит Патыч, и трех недель не прошло, как предлагал замуж. Но почему-то его любовь ее не греет, и замуж за Патыча совсем не хочется. А греет ли ее Вовкина любовь? Хочет ли она за него замуж? Что за глупый вопрос, нет конечно! Ведь все пять лет Вовкина любовь ее только раздражала и мешала жить. А отныне он будет постоянно рядом, каждый день. Да что день? Ведь даже ночью от него покою не будет!
И вот тут Таню бросило в холодный пот. ОН БУДЕТ РЯДОМ КАЖДУЮ НОЧЬ! И наверное не будет спокойно спать, а будет лапать ее своими грубыми руками, будет целовать и требовать ответных ласк. От этих мыслей Таню передернуло. Бр-р-р, гадость какая! Ведь неделю назад ради пари ей пришлось позволить Вовке поцеловать себя. Такого омерзения раньше она никогда не испытывала! Он совершенно не умел целоваться! Вместо нежного прикосновения к губам любимой он с каким-то остервенением втягивал их в себя насколько возможно, так, что они чуть не полопались. Одного поцелуя оказалось достаточно, чтобы губы болели несколько дней. Наутро после свидания Танины губы покрылись мелкими синими точечками, своеобразными микро-засосами, припухли, и нестерпимо жгли по контуру. И это после одного поцелуя! А во что они превратятся после свадьбы, когда гости целый вечер будут кричать "Горько", а Вовка будет стараться целовать молодую жену подольше, дабы не ударить в грязь лицом? И, если он даже целоваться не умеет, что же он будет вытворять с ней в постели?! И не одну ночь, не две, а всю жизнь! И ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ СЧАСТЬЕМ?!!
Когда Таня была маленькая, она много думала о счастье, пытаясь сформулировать для себя, что же это такое. И получилось у нее такое определение: "Счастье - это когда тебя любят. И чем больше мужчин сгорает от любви к тебе, тем ты счастливее". Теперь, когда ее любит не один мужчина, а двое, она почему-то уже не была уверена в правильности своего определения. Любить ее любят, но почему-то она не чувствует себя более счастливой от этого. Напротив, она по-прежнему страдает от одиночества. А избавится ли она от одиночества, выйдя замуж за Дрибницу? Ой, вряд ли… Скорее, она почувствует себя еще более одинокой и несчастной.