- Ты права! Хорошенькая клятва! Клянусь, тем самым напоминая и вроде как упрекая. Всё, всё, проехали. Больше никогда ни слова на эту тему.
- Нет, - воспротивилась Кристина. - Я хочу, чтобы ты ответил. О какой обиде речь? И о каких упреках? Что такого я сделала, что ты мог бы меня упрекать?
Чернышев отвернулся к окну. Кристина не узнавала его. Он всю жизнь был чрезмерно гордым и самоуверенным, а теперь в его голосе чувствовалась и боль и одновременно унижение. Странно, это ведь так на него непохоже. Непохоже уже то, что он, хоть и виноват кругом, но пришел к ней. Сам. Или нет, конечно, с Наташкиной подачи. А теперь как будто пытается простить ее за что-то. Видно, что ему очень больно, и он упрямо не желает говорить, чтобы вновь не поссориться. Но о каких упреках речь?! Ведь это Кристине в самую пору упрекать его!
- За что ты меня упрекаешь? - еще раз спросила Кристина. - Объясни пожалуйста.
- Не надо, - упрямо твердил Чернышев. - Я не хочу опять потерять тебя.
Уже одно это утверждение значило для Кристины неизмеримо много. Да что там много?! Это было самое главное! И все-таки?..
- Нет надо, - настаивала она. - У меня такое впечатление, что ты обижен на меня. Объясни, пожалуйста.
Чернышев вспыхнул:
- А ты полагаешь, я должен был обрадоваться твоему замужеству? Порадоваться за тебя, любимую?
Тут уже вспылила Кристина:
- Ах, вот оно что! Значит, я не должна была выходить замуж? И это после твоих-то слов, что это последний шанс! Ты вообще чем думал, когда ту телеграмму писал? Ты не подумал, что я после таких слов в петлю полезу? Или тебе было на это наплевать?
- Телеграмма? - удивился Чернышев. - Какая телеграмма? Какие слова? Какая петля?
- Веревочная, - оборвала его Кристина. - Всё, хватит, проехали. А то опять поссоримся.
И замолчала. Впрочем, что значит "а то поссоримся"? Уже поссорились. И зачем ему понадобилось выяснять отношения?!
- Знаешь, Валера, мы уже поссорились. И не сейчас, тогда. Когда ты прислал ту жуткую телеграмму. Я ничего не хочу выяснять. Объясни мне только одно. Почему ты написал про последний шанс? Мне ведь было двадцать два года. Почему последний шанс? Я больше ничего от тебя не хочу, только скажи мне, почему "последний шанс"? Ну хорошо, "достала любовью" - понимаю. Обидно, да, но хотя бы понятно. Просто я оказалась слишком надоедлива. Слишком часто писала письма, а в них слишком много о любви. Но почему "последний шанс"?! Ты, кстати, знаешь, что твою телеграмму вручили не мне, а соседке, потому что меня не было дома? И она ее, естественно, прочитала. Ты хотя бы отдаленно представляешь, сколько насмешек мне пришлось выдержать? Она ведь разнесла эту новость по всей округе! И ты еще смеешь укорять меня за замужество?!! Знаешь, Валера, иди ты вместе со своим последним шансом! И зря ты Наташку послушался. Не надо было тебе приходить. Я ведь ее просила: не лезь на глаза, не смей с ним разговаривать. И плевать мне на твою телеграмму. Прощай, Чернышев! Желаю творческих успехов!
Кристина, не надевая плаща, попыталась выскочить из машины, да Валера успел схватить ее за руку. Довольно резко вернул на место:
- Повторяешься. Ты это уже говорила. И причем тут Наташка? Если ты полагаешь, что это она меня сюда притащила - то сильно ошибаешься, я ее даже не видел. Давай-ка, коротко и внятно. Что за телеграмма?
Кристина дерзко посмотрела на него:
- А сам забыл? Пожалуйста! "Достала любовью. Когда успела полюбить или это последний шанс".
Чернышев не ответил, только на его лице проступило искренне недоумение. Впрочем, ему не удалось обмануть Кристину:
- Ну-ну, я знаю, что ты хороший артист, так что не надо тут изображать непонимание. Вот после этой-то телеграммы я и вышла замуж за первого встречного. Так что упреки твои не по адресу, хоть ты миллион раз поклянись, что не станешь меня упрекать. Что еще?
Чернышев вздохнул:
- И когда пришла эта телеграмма?
- Ой, - разозлилась Кристина. - Только не надо делать вид, что ты впервые о ней слышишь! Еще дату потребуй назвать! Сам знаешь! Осенью. После того, как ты уехал. Ты был на третьем курсе. Вспомнил? Или, может, ты не мне одной такие телеграммы рассылал? Оттуда и забывчивость?
- Нет, - Валера уверенно покачал головой. - Моя забывчивость из другой оперы. Я ее просто не писал и не отправлял. Ни на третьем курсе, ни на каком другом. Я вообще никогда такого не писал. Именно поэтому и не помню. Видимо, кто-то довольно зло подшутил.
- Ага, - ехидно воскликнула Кристина. - А чтобы я не перепутала, подписался полным именем: Валерий Чернышев.
- Валерий Чернышев? - удивился тот. - Именно так, официально? И тебя это не насторожило?
- А что меня должно было насторожить? Телеграмма - официальное оповещение о финале наших отношений. Вот и подпись официальная. Чего удивляться-то?
Чернышев тихо спросил:
- А как я вообще обычно подписывался?
- Как-как, - по-прежнему возмущенно ответила Кристина. - "Валерик"!
- Вот именно. Я бы и сейчас так же подписался. "Валерий Чернышев" - только для самых официальных документов.
Кристина иронично уставилась на него:
- Намекаешь, что это не ты писал ту телеграмму?
- Умница, - похвалил ее Чернышев. - Догадалась почти с лёту.
- И кто же, если не ты? - недоверчиво спросила Кристина.
- Не знаю. Самому интересно. Осень третьего курса, говоришь? Осень… Это когда ты перестала мне писать, да? Я не получил ответа на два письма, обиделся. Сначала беспокоился, может что случилось. А потом мама написала, что ты вышла замуж…
Кристина молчала. Молчал и Валерий. Потом высказал предположение:
- Знаешь, была одна сокурсница… Маша Толегова. Ты, может, ее видела в "Зимней сказке"? Она понемногу снимается, не сказать, что очень востребована, но так, случается… Она имела на меня некоторые виды. И как раз на третьем курсе. И жила в общаге. Часто отиралась в нашей комнате, я не знал, как от нее отделаться. Может, это ее проделка? Я вообще-то имел дурную привычку твои письма оставлять на видном месте. И даже специально их кругом бросал. Надеялся - она увидит и все поймет. А она, видишь, свои выводы сделала. Решила устранить соперницу, выходит…
У Кристины не было желания верить его оправданиям. Уж так она настрадалась от этой телеграммы, столько натерпелась-наслушалась в свой адрес! Но как-то уж больно натурально у Чернышева этот рассказик вышел. Он-то, конечно, актер, но бывает ведь он когда-нибудь простым человеком? Неужели и правда происки озабоченной соперницы? Так жестоко? Или всё-таки выдумка? Нужно было ответить на его второе письмо, нужно было спросить прямо про телеграмму. Быть может, всё еще тогда выяснилось бы, и не было бы этих ужасных девяти лет?
- И ты вышла замуж только из-за телеграммы? - недоверчиво спросил Чернышев.
- А ты как думаешь? Думаешь, легко было ходить под градом насмешек?! Ведь чуть не каждый встречный считал своим долгом ткнуть меня носом в дерьмо: так что, мол, когда успела полюбить? или это последний шанс?
- Значит, ты его не любила?
Кристина не стала отвечать на этот вопрос. Это уже слишком личное, это уже неприлично. Почему она должна открывать перед ним душу?!
- А ты? Ты очень любишь жену? Как же - у тебя ведь такой счастливый брак, ты же не устаешь об этом в каждом интервью повторять! Уж не та ли это, белая и пушистая, которую я видела рядом с тобой в Москве?
- В Москве? - поразился Чернышев. - Ты ездила в Москву?! И даже не подошла?
- Ну почему же? - возразила Кристина. - Я-то как раз подошла. Я стояла прямо перед тобой. А ты в этот момент барышню под руку вел. Всю такую белую и пушистую. В белом полушубке, в белой шляпке, в белых сапогах. Даже брюки - и те были белый! Ты так трогательно о ней заботился!
Чернышев присвистнул:
- Ну, дела! Знаешь, мне кажется, кто-то там, наверху, очень усердно проверял наши чувства. Белая, говоришь? Пушистая? И ты что, ее не узнала? Это же была Оля Дроздова! Она просто с Димкой поругалась, он психанул и умотал без нее. А на улице скользко… Мы с ними дружим… Певцов, Дроздова, Чернышев. Нас еще Дальневосточной мафией называют. Это же была просто Ольга…
Дроздова? Жена Певцова? Ну да, в некотором роде землячка, она сама из Находки. Певцов, кажется, из Хабаровска, впрочем, в этом Кристина не была уверена. Ну ладно, "белая и пушистая" - Дроздова. Тогда кто же счастливая жена?
- А жена? - спросила Кристина. - Та, на которой ты счастливо женат?
Валера улыбнулся:
- Это моя маленькая хитрость. Уловка от всяких разных Толеговых и иже с ними. Защита от поклонниц. Чтоб не приставали, письмами не закидывали. Я не женат, Кристинка. Даже ни разу не собирался. После тебя…
- Не женат?! - удивилась Кристина. - Не женат?! Как же так… Значит…
- Значит, я свободен. Я в любой момент готов стать твоим мужем. Осталось только дождаться, когда ты этого захочешь…
Кристина отвернулась к окну и заплакала. Господи, за что же такие испытания? За что такая чудовищная несправедливость?! Это что же, выходит, они даром потратили девять лет? Зря страдали и обижались друг на друга? И она зря вышла замуж за Бессмертного? Только обидела Валерика, и всё?! А необходимости-то и не было?!
- Я уже хочу, - тихонько, сама не зная от чего смущаясь, ответила Кристина. - Я уже хочу…
Чернышев пододвинулся к ней, взял ее руки в свои, поцеловал нежно собранные в кучку пальчики:
- Тогда тебе придется развестись. Как быстро ты сможешь это сделать? Ты сможешь ему прямо сегодня обо всем сказать? Или хочешь - я сам скажу? Пойдем прямо сейчас, а? Я не хочу больше терять ни минуты! Мы и так… Так глупо… Пойдем, пошли, прямо сейчас!
И он потянул ее из машины. Уже открыл дверь, вышел под дождь, забыв о зонте.
- Стой, стой, дурачок, - остановила его Кристина. - Никуда не надо идти…
- Так он что, все-таки в рейсе, да? И ты не сможешь быстро развестись?
- Уже, Валерка, милый, уже! Я не смогла с ним жить. Я ведь его не любила, я же только назло… Я все ждала, когда ты меня позовешь, а тебя все не было и не было…
Валера влез в машину, захлопнул дверцу. Посмотрел на Кристину долго-долго. Сначала серьезно, потом в его взгляде появилась лукавинка. Он обольстительно улыбнулся, пробормотал:
- Нет, теперь все будет по правилам, - и стянул с Кристины вымазанные в глине сапоги…
2005