1
Рождение русских богатырей всегда было связано с земными катаклизмами…
Когда княжна Марфа Всеславьевна наступила в саду на змея и у нее родился сын Волх Всеславьевич, на небе посветлел месяц, а в Индийском царстве землетрясение произошло, рыба пошла в морскую глубину, птицы полетели в небеса, туры да олени, на всякий случай, за горы ушли, зайцы и лисицы в чаще попрятались, а волки и медведи – в ельнике.
Полтора часа было Волху от роду, когда заговорил он, потребовал, чтобы запеленала его мать в булатные латы, а не в шелковые пеленки, чтобы надела на голову золотой шлем, чтобы положила по правую руку палицу весом в триста пудов.
В семь лет Волх научился грамоте, а в десять – разным оборотневым премудростям. Умел он оборачиваться и ясным соколом, и серым волком, умел превращаться в гнедого тура с золотыми рогами.
В двенадцать лет Волх подобрал дружину себе, а в пятнадцать отправился в поход на Индийское царство.
Но погиб Волх не в Индийском царстве, не в бою, а у себя дома, на Новгородчине…
Очень не понравилось новгородским водяникам и лешим, что умеет Волх разными зверями и птицами оборачиваться, подгадали они, когда Волх в крокодила превратился, и пошли по реке Мутной (водяные – по воде, а лешие – по берегу), давя всех встречных крокодилов. Вместе с ними задавили и Волха.
Поэтому и реку Мутную стали звать с тех пор Волховом.
2
Столь же печальна и загадочна и смерть русского богатыря Святогора. К старости Святогор совсем затяжелел от своей силы. Прямо в седле засыпать стал. И день спит Святогор, и другой, а конь везет его, неведомо куда, по чистому полюшку…
Однажды встретил спящего Святогора другой богатырь – Илья Муромец.
"Что ты, молодец, да издеваешься?
А ты спишь ли, богатырь, или притворяешься?
Не ко мне ли, старому, да подбираешься?
А на это я могу держать ответ!" -
закричал он, но и тут не проснулся Святогор.
Не долго думая, Илья Муромец огрел Святогора палицей, но и так не смог разбудить.
– Ох, как больно русские мухи кусаются… – проговорил во сне Святогор и спросонок засунул Илью Муромца вместе с его конем в карман к себе.
И еще три дня спал и ехал, пока конь под ним спотыкаться не стал. Только тут и проснулся Святогор.
– Ну чего ты, собака, спотыкаешься? – сказал он коню. – Ты идти не мошь или везти не хошь?
И ответил ему конь человечьим голосом, дескать, невмоготу ему сразу двух богатырей на себе везти, да еще и коня богатырского в придачу.
Только тут и почувствовал Святогор, что в кармане у него тяжелешенько.
Вытащил Илью Муромца, поставил на землю и начал допытываться: из какой земли будет и не желает ли сразиться в чистом поле – силу богатырскую испробовать.
– Нет! – благоразумно отказался Илья Муромец. – Не хочу я с тобой сражаться, желаю с тобой побрататься.
И раскинул тогда Святогор шатер и принялся пировать с Ильей Муромцем.
Хлеба-соли они откушали,
Белой лебеди порушили,
И легли в шатер да одпочив держать.
И не долго, не мало спали – трое суточек.
Этот пир для Святогора оказался последним. Потому что на горе Елеонской отыскали они с Ильей Муромцем дубовый гроб, и, когда начали примерять на себя, крышка так плотно прикрыла забравшегося в гроб Святогора, что, сколько потом ни бился Илья Муромец, так и не сумел освободить собрата.
Начал Илья Муромец саблей рубить гроб, но ударит саблей – в том месте железный обруч появится на гробу. Святогор полежал, а потом, подумав, велел Илье Муромцу опустить гроб вместе с ним в сыру землю…
Впрочем, умирал он и по-другому, и в других краях.
Как раз в то время, когда зарастал железными обручами гроб на горе Елеонской, ехал Святогор по чисту полю, и опять грузно ему было от силушки, как от тяжкого бремени, и хотелось сделать чего-нибудь, а чего – Святогор и сам не знал.
– Кабы я тяги нашел, я бы всю землю поднял… – задумчиво проговорил он и тут же увидел в степи суму переметную. Потрогал ее погонялкой – не ворохнется. Слез с коня, двумя руками за суму ухватился, поднял ее выше колен, а сам по колени в землю угряз, и по белу лицу не слезы, а кровь течет.
Тут и было ему, как говорит былина, кончение. Тяги-то Святогор нашел, а землю ему не под силу оказалось поднять.
3
Предваряя книгу о русских святых пересказом сюжетов былин, я, разумеется, ни в коей мере не пытаюсь сопоставить события, описываемые в былинах, с фактами реальной истории.
Былины – это не история, это, скорее, сон об истории… Сон только-только выходящего на историческую сцену этноса.
Об этом древнем языческом сне русской страны, конечно, нужно поговорить особо, потому что и сам сон, и пробуждение от него многое определяют в дальнейшей русской истории, в национальном характере.
Античный пантеон, по сравнению со славянским, оказался в выигрышном положении. Все представления древних греков и римлян о Высших силах оказались закрепленными в предельно конкретизированных образах и поэтому сохранились едва ли не полностью…
О славянском пантеоне этого не скажешь, по пробуждении славян в христианстве путались смутные воспоминания о древних божествах. Низвергнутые, они не погибали, а растворялись в языке, наполняя его своей духовностью. Вихрь, чур, услада – это ведь не просто слова, а имена древних русских богов.
Но в этом преимуществе античной мифологии – и уязвимость ее. Она ветшала и устаревала вместе с мраморными статуями богов и богинь, отвердевала во тьме и косности язычества.
Славянская мифология оказалась более совершенной, ибо, меняющаяся, она и была сама непрерывным поиском или ожиданием того момента, когда откроется Истинный свет.
Появление Спасителя и движение христианского учения в "языки и народы" удивительным образом совпало на Руси с осознанием государственности, а изменчивый славянский пантеон, как уже отмечалось, оказался не противником, а местоблюстителем истинных святынь.
Культ Перуна легко перерос в почитание Ильи Пророка, культ Велеса – в почитание Николая Угодника.
И если взглянуть на русскую историю с точки зрения этого высшего смысла, то стоит ли удивляться, что и в эпоху великого переселения народов, крушения и рождения новых империй, подобно китайцам, огражденным от гуннов Великой китайской стеной, славянские племена оказались ограждены хотя и незримой, но не менее прочной стеной, за которой спокойно разъезжали не знающие, чем им еще заняться, былинные богатыри.
И стоит ли удивляться, что самые первые точные даты русской истории – это 860 год – дата так называемого Фотиева крещения Руси – и 862 год – дата начала Моравской миссии славянских просветителей, святых Кирилла и Мефодия…
4
Деяния равноапостольного Кирилла не ограничиваются просветительской деятельностью даже и в самом высоком значении этого слова.
Как писал Павел Флоренский, "равноапостольный Кирилл узрел в таинственном сновидении, в видении детского возраста, когда незапятнанная душа всецело определяется явленным ей первообразом горнего мира, узрел Софию и в его восприятии Она – божественная восприимчивость мира – предстала как прекраснейшая Дева царственного вида. Избрав ее себе в невесты из сонма прочих дев, равноапостольный Кирилл бережно и благоговейно пронес этот символ через всю свою жизнь, сохранив верным свое рыцарство Небесной Деве. Этот символ и сделался первой сущностью младенческой Руси, имевшей восприять от царственных щедрот Византийской культуры. Первый по времени русский иконографический сюжет – икона Софии, Премудрости Божией, этой царственной, окрыленной и огненноликой, пламенеющей эросом к небу Девы, исходит от первого родоначальника русской культуры – Кирилла. Нужно думать, что и самая композиция Софийной иконы, исторически столь таинственной, имею в виду древнейший, так называемый Новгородский чин, дана Кириллом же. Около этого небесного образа выкристаллизовывается Новгород и Киевская Русь"…
Отчасти и поэтому утверждение православия на Руси совпало с осознанием Русью самой себя, с формированием ее государственности.
И основные события этого периода – появление варяжских князей и возникновение династии Рюриковичей, подчинение разрозненных славянских племен единой княжеской власти и защита их от набегов волжских болгар и печенегов, разгром Хазарского каганата – идут рядом с событиями православной истории: созданием славянской азбуки, распространением православия, духовным просвещением Руси.
Как говорил Павел Флоренский, наши просветители "первыми узрели в иных Мирах первообразы тех сущностей, которыми определяется дух русской культуры… во всей ширине и глубине ее, церковной – в смысле всенародной, целостной русской культуры, во всех ее как общих, так и частных, обнаружениях".
5
И мы видим, как тесно связаны между собой "уходящие" в прошлое поступки и события этих веков формирования русской государственности, порожденные древней родовой памятью язычества: разбойничьи набеги на Византию, прецеденты родовой мести и языческие помрачения.
Концом девятого века датируется деятельность основателей Валаамского монастыря преподобных Сергия и Германа. О преподобном Сергии в церковной службе говорится, что он "от восточных стран". Преподобный Герман, преемник преподобного Сергия, согласно сказанию, был священноиноком, пришедшим от "восточной страны".
Ну а начало десятого века связано с другим важным для православной истории Руси событием…
В 1903 году, согласно легенде, сын Рюрика – Игорь охотился в псковских лесах и, увидев челн, стоящий на берегу реки, попросил перевезти его. Перевозчиком оказалась крестьянская девушка Ольга. Игорь был так поражен ее красотой и умом, что немедленно посватался к ней.
По сведениям летописи, Ольга была "приведена" в Киев в качестве будущей жены Игоря и происходила из древнего славянского рода Гостомысла, прежде же она носила славянское имя Прекрасна.
Эта первая русская княгиня, принявшая святое крещение, тоже возникает из легенд и преданий.
В 912 году, когда оборвалась жизнь "вещего" Олега, княжеская власть перешла к мужу Ольги, князю Игорю, сыну Рюрика.
Правил он тридцать три года, пока осенью 945 года по принуждению дружины – "Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги!" – не попробовал он собрать повторную дань с древлян.
"Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его", – решили древляне со своим князем Малом и, выйдя из города Искоростеня, разбили дружину 66летнего Игоря и захватили самого князя. Он был привязан между двумя деревьями и разорван.
Вот тогда-то и началось 12летнее правления святой Ольги.
И началось оно с языческой "огненная месть" будущей равноапостольной княгини.
Сразу после убийства Игоря древляне послали к Ольге посольство с известием о гибели мужа и предложением пойти теперь замуж не за "волка", а за хорошего князя Мала.
Ольга – ей, когда она овдовела, было около шестидесяти лет – сделала вид, что предложение послов заинтересовало ее, и она посоветовала им возвратиться в свои ладьи, а когда утром она снова пошлет за ними, начать величаться, дескать, "не едем ни на конях, ни на возах, и пеши не идем, но понесите нас в ладье".
Так и было сделано. Дружинники отнесли на руках ладью с древлянскими послами на двор к Ольге, где уже была приготовлена заполненная горящими углями яма. В эту яму и опустили ладью с "избоченившимися" послами.
После этого Ольга совершила тризну на могиле Игоря, где дружина ее порубила всех опьяневших древлян, и только после этого княгиня отправилась с большим войском в карательный поход.
Номинально предводительствовал войском сын Игоря – Святослав. Но он был еще так мал, что, когда бросил копье, оно ударило его же коня по ноге. "Князь уже начал!" – сказал тогда воевода Свенельд.
Битва была выиграна. Древляне закрылись в Искоростене в осаде, и Ольга, подойдя к городу, предложила заключить мир, если жители дадут ей дани по три голубя и три воробья со двора. Обрадованные древляне исполнили ее повеление. Когда начало смеркаться, дружинники Ольги привязали к птицам горящую серу с трутом и отпустили их. Птицы разлетелись по своим гнездам, и скоро весь Искоростень был объят огнем, а жители его убиты или обращены в рабство. Земли древлян были присоединены к Киеву.
6
В 947 году Ольга провела первую на Руси финансовую реформу.
Дань стала взиматься теперь в строго определенном размере – "уроке". По Днепру и Десне, а также в Новгородской земле по Луге и Мсте вся земля была разделена на погосты – прообразы волостей. Эти погосты и становища были объявлены административными центрами.
И все-таки главное событие правления Ольги – это ее собственное крещение. Датируется это событие и 953, и 955, и 957 годами.
"Повесть временных лет" рассказывает, что цесарь Константин, увидев Ольгу, удивился ее разуму и красоте и сказал: "Достойна ты царствовать с нами в столице нашей".
Сообразив, что ей делается предложение, Ольга ответила: "Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь". Когда же после крещения Константин возобновил свои домогательства, Ольга ответила: "Как ты возьмешь меня в жены, если назвал меня дочерью. У христиан такого закона нет, и ты сам это знаешь".
Однако доподлинно известно другое.
Имя святой равноапостольной Елены было дано Ольге не случайно. Подобно матери императора Константина, царице Елене, обретшей Честное Древо Креста Господня в Иерусалиме, святая Ольга привезла в Киев, возвратившись из поездки, Святой Крест, вырезанный из куска Древа Господня. На этом Кресте была сделана надпись: "Русская земля обновилась для жизни в Боге святым крещением, принятым блаженною Ольгою".
Ольге и перед отъездом ее из Константинополя тоже был оказан почтительный прием, но главной цели посольства – установления брачных связей Рюриковичей с Порфирогенетами – достигнуть не удалось.
7
Крещению Руси воспрепятствовала варяжская знать Киева, и Ольга в 961 году в знак протеста уступила всю власть сыну Святославу Игоревичу, но княжение его было скорее заочное. Ольга по-прежнему правила в Киеве, так как Святослав постоянно находился в походах.
11 июля 969 года, на восьмидесятом году жизни, святая равноапостольная великая княгиня Ольга (в крещении Елена) скончалась.
Хотя ей и не удалось обратить в христианство своего сына Святослава Игоревича, именно с нею связано начало русского православия. Ольга воздвигла храмы святителя Николая в Киеве, Святой Софии в Пскове, Благовещения Богородицы – в Витебске. По преданию, это она основала Псков, там ей было видение трех светоносных лучей с неба, и на том месте был воздвигнут храм Святой Живоначальной Троицы. Ольга – первая русская княгиня, запретившая справлять по ней тризну. Она была погребена в Киеве по православному обычаю.
Память – 11 июля*.
О, святая равноапостольная великая княгине Ольго, первоугодница Российская, теплая о нас пред Богом ходатаице и молитвеннице. К тебе прибегаем с верою и молимся с любовию: буди нам во всем ко благу помощница и споспешница и якоже во временней жизни тщалася еси просветите праотцы наша светом святыя веры и наставити я творити волю Господню, тако и ныне, в небесней пребывая светлости, благоприятными твоими к Богу молитвами, вспомоществуй нам в просвещении ума и сердца нашего светом Евангелия Христова, да преспеваем в вере, благочестии и любви Христове. В нищете и скорби сущия утеши, бедствующим подаждь руку помощи, обидимыя и напутствуемыя заступи, заблудшия от правыя веры и ересьми ослепленныя вразуми, и испроси нам у Всещедраго Бога вся благая и полезная жизни временней и вечней, да тако благоугодне зде пожившее, сподобимся наследия благ вечных в безконечном царствии Христа Бога нашего, Емуже со Отцем и Святым Духом подобает всякая слава, честь и поклонение всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Равноапостольный князь
Сколько было на Руси свадеб, но эту свадьбу и тысячу лет спустя помнила русская былина…
Владимир-князь по гридне похаживат,
Из окошечка в окошечко поглядыват.
С ножечки на ножечку переступыват
И такие речи да сам выговариват:
Еще нонче во Киеве что во городе
Удалы, добры молодцы поженены,
Красны девицы да взамуж выданы
Я единый князь да я холост хожу,
Я холост хожу да неженат слыву…
Так начинает былина рассказ о сватовстве князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде.
Сватовство оказалось неудачным.
– Хочешь идти за Владимира? – спросил тогда князь Рогволд у дочери.
– Нет! Не хочу, отец, разувать сына рабыни… – ответила княжна. – Я за Ярополка пойду, отец!
В отличие от былины Рогнеда знала, что в Киеве княжил тогда не Владимир, а его брат – Ярополк. Владимиру, сыну Малуши – "вещей девы", а попросту рабыни, привезенной из Волжской Булгарии, еще предстояло сесть на княжение в Киеве.
Но вначале Владимир решил отомстить за обиду полоцкому князю…
Уже не со сватами, а с отрядами варягов двинулся он на Полоцк. Здесь и убил он Рогволда, а Рогнеду, чтобы "не слыть" отныне неженатым, силою взял в жены. И не стало полоцкой княжны Рогнеды, что не желала разуть сына рабыни…
Появилась княгиня Горислава…
После разорения Полоцка война с братом сделалась неизбежной, и Владимир не стал ждать, пока Ярополк соберет войско. С отрядами варягов он подступил к Киеву…