– Действие вируса вполне можно сравнить с пожаром, – заявила я авторитетно. – А что до вашей компании... знаете что, агенты требуются всегда и везде!
– Честно говоря, мне не хочется бегать с места на место.
– Дело ваше. Просто в риелторском агентстве "Моя крепость" у меня есть хорошие знакомые. Хотите, я дам вам телефон? Обратитесь к секретарю. Скажете, что от Ненашевой.
– Спасибо, Людмила Александровна! Только мы забежали слишком уж далеко. Как говорится, не поймали – ощипали. Кому нужен такой агент, у которого в активе одни нули?!
– Именно, Юра! Никому! Молите бога, чтобы состоялась наша сделка, – с этими словами я энергично надавила на кнопку домофона. – Добрый вечер, мы по поводу аренды квартиры.
– Поднимайтесь на четвертый этаж, – отозвался динамик приятным грудным контральто.
– ...Первым делом я хочу сказать об условиях.
Войдя в квартиру, мы оказались в просторной прихожей с тяжелой бронзовой люстрой, картинами и зеркальным платяным шкафом – наследием эпохи культа личности. Хозяйка – аккуратная, полная дама с сильно начесанными светлыми волосами (можно было подумать, что у нее на голове в беспорядке накиданы огромные куски сладкой ваты) – обрушилась на нас с порога:
– Вы извините меня, но я считаю, что от хорошей жизни не отважишься на такое!
Я по опыту знала: лучше дать ей выговориться, но Юрий, еще не искушенный в психологии арендодателей, не выдержал – перебил:
– На какое – такое?
– Пускать в квартиру чужих людей. Посторонних! С улицы!
– Почему же? – Юра совершал одну ошибку за другой. – Моя клиентка вовсе не с улицы! И потом, она платит вам хорошие деньги...
– Ах, ну при чем тут деньги? – Дама экзальтированно всплеснула выхоленными руками. – Речь идет о моем доме, о родном гнезде...
– Но моя клиентка... – Я незаметно пихнула в спину ретивого агента, и он очень вовремя замолчал.
– Так вот я бы в жизни не отважилась на такое, если б не обстоятельства. Мой племянник в пух и прах проигрался в казино! Сестра чудом достала денег. Не хватает только... словом, не хватает той суммы, которую вы сейчас заплатите мне за квартиру... За эти деньги вы можете жить здесь два месяца! – Она неожиданно зло сверкнула глазами. – Ни одной лишней минуты я не потерплю вас здесь!
Я мельком взглянула на Юрия. Казалось, бедняжка уже окончательно сдался – опустил руки.
– А почему в разговоре по телефону с агентом вы называли другую сумму? – осведомилась я холодно.
– Почему? Да потому, что эти, – она брезгливо помолчала, – так называемые кредиторы включили счетчик. Я долгое время не знала, как это понять.
– Вы хотите сказать, что не учли проценты, которые ваш племянник должен заплатить по кредиту?
– Вот именно! А я смотрю, вам эта кухня хорошо знакома... В игорном бизнесе работаете?!
– Ошибаетесь, к игорному бизнесу я отношения не имею. Просто деньги в наше время только под проценты даются. Это нормально.
– Что тут нормально?! Бедный мальчик уже вены себе резал несколько раз.
Сверкающая чистотой, прохладная и уютная квартира манила меня, как оазис манит усталого путника. Я ни за что не хотела отступать, поэтому ответила как можно миролюбивее:
– Будем надеяться на лучшее. Неприятный эпизод станет вашему племяннику хорошим уроком. А что касается суммы, названной вами только что, я готова заплатить вам ее, но при условии моего пребывания в квартире в течение двух с половиной месяцев.
– Это исключено! – отрезала хозяйка.
– Тогда нам придется поискать другую квартиру. А вам – других жильцов на два месяца. Но пока вы будете их искать, сумма вашего долга возрастет.
– Черт! Вот об этом-то я и не подумала!
– Два с половиной месяца.
– Понимаете, – увядающая красавица несколько смягчилась, – эти два с половиной месяца мне придется прожить на даче. Сейчас середина августа, выходит, я буду там жить до конца октября – до холодов?!
– Вам нужны деньги, – напомнила я.
Она ответила не сразу.
– Предположим, я соглашусь на ваши условия. Но ведь я совсем не знаю вас! У вас есть документы? Справки?
– Какие справки?
– Ну что вы не болеете ничем таким...
– Но я действительно ничем таким не болею. У меня просто аллергия на рододендроны. Моя родственница на даче занялась разведением этих цветов, и мне неожиданно стало плохо. Пришлось срочно искать новое место жительства.
– Аллергия? – Она недоверчиво покачала головой. – И вы будете спать в моей кровати?! Ай-ай-ай, каких жертв требуют от меня родственные связи!..
– Простите, вы знали, на что шли!.. А из документов у меня загранпаспорт.
– Странно, а где же российский?
Я чуть не ляпнула: в милиции, но вовремя прикусила язык.
– Не везет мне, – квартирная хозяйка уже не злилась – жаловалась, – до вас такой приличный мужчина приходил! Сумму заплатил ту, которую я назвала, – беспрекословно, с первого раза.
"Еще бы, – мелькнуло у меня. – Ведь торговаться – это моветон. Тем более торговаться в присутствии дамы сердца!"
– Напрасно вы усмехаетесь! – одернула хозяйка. – Он интеллигентный человек, москвич.
– Ой, ну и сдавайте ему свою квартиру! – Я все-таки потеряла терпение.
– Хорошо бы! Да он передумал! Сказал, что у него обстоятельства изменились. А вдруг и у вас они тоже изменятся?! – От одного предположения, что это может произойти, моя собеседница истерически взвизгнула.
– У меня не изменятся! Я вам гарантирую это... Если, конечно, мы немедленно приступим к подписанию договора.
60
Хозяйка ушла из квартиры обиженной и раздосадованной. Как ни странно, я в чем-то понимала ее: она чувствовала себя предателем, бросившим семейную святыню на растерзание чужому, равнодушному человеку. Мне тоже было знакомо это состояние, хотя по натуре я человек совершенно чуждый сантиментов.
Придя в бабушкину квартиру через месяц после того, как в ней поселились визажистка и сисадмин, я испытала пренеприятное чувство. При входе в комнату с балконом больше не висело двух маленьких пластмассовых тарелочек с детскими фотографиями мамы. Фотографии были черно-белыми. Мама на них – пятилетний ребенок со сплющенным белым бантом на коротко стриженных темных волосах – улыбалась заученной детской улыбкой. Раньше я ужасно стеснялась этих тарелочек, почитая их устаревшими и безвкусными. И вдруг, увидев пустой простенок, почувствовала стыд и вину, искупить которую теперь уже невозможно. Вину перед бабушкой, перед мамой, перед этими жалкими тарелочками, представлявшимися бабушке чем-то почти священным. Она часто рассказывала, что заказала их у какого-то знакомого в фотоателье незадолго до окончания войны, и до последнего старательно стирала с них пыль...
Конечно, стены моей новой квартиры украшали совсем другие реликвии. Фотографии в старинных лакированных рамах, нефритовая пудреница на дубовом, под стать платяному шкафу трельяже, на окнах – тяжелые шторы из натурального темно-зеленого бархата. Я поборола минутное искушение смачно плюнуть во всю эту буржуазность – вспомнились грязные поликлинические коридоры, дешевый портвейн, заплеванный подъезд, мятые десятки, которые отец тайком совал мне на кухне, пока мачеха ходила качать их недавно родившегося сынишку...
Бедность и сиротство – вот впечатления моего детства... А кто-то в это время, пока я мыкалась между поликлиникой, клубом-парадным и отцовской кухней, играл вальсы на белом кабинетном рояле, пил чай на ажурной скатерти за дубовым круглым столом... Какой, должно быть, светлой и радостной представлялась из этой богатой, изящной комнаты будущая жизнь!
Но жизнь – обманщица, к сожалению!.. И нежная аристократка вынуждена заламывать руки передо мной – дворовой девчонкой. Оставлять на милость мне свои семейные сокровища.
Что делать?.. Кто виноват?..
Я не спеша прошлась по квартире.
Как называется этот диванчик – оттоманка или козетка? Возле диванчика зеленый, в цвет обивки ковер. Над диваном – фарфоровая, декоративная тарелка с очертаниями готического города. Что-то на ней написано по-немецки и дата – 18 апреля 1947 г. Наверное, какой-то немецкий товарищ преподнес ее в подарок родителям хозяйки.
Товарищ... Какое товарищество могло быть у наших с немцами в 1947-м?! А вот однако ж...
В конце концов я решила, что все устроилось к обоюдной выгоде. Я получила крышу над головой, блондинистая дама – вожделенные деньги. Все хорошо!
С этой мыслью я и направилась в душ. Принимать ванну мне расхотелось – слишком уж часто хозяйка повторяла слова "инфекция" и "зараза". Ничего, два месяца буду мыться под душем. Вот когда сделаю ремонт на Студенческой, тогда вылежусь, отмокну в синей от морской соли воде. А пока – какое счастье просто отделаться от мастырки!
Я мылась долго и самозабвенно. Потом, завернувшись в хозяйскую махровую простыню, пила чай на белоснежной ажурной скатерти. Расщедрившись под конец, хозяйка выдала мне комплект полотенец и постельного белья (оказывается, они были закуплены ей специально и включены в стоимость аренды) и даже коробку чая "Принцесса Нури" и банку клубничного варенья.
– На первое время. Потом обзаведетесь своим, – сказала серьезно, без улыбки.
Вообще я вызывала у нее сложное чувство – смесь неприязни и любопытства. Неприязнь существовала изначально, а любопытство особенно обострилось в тот момент, когда она увидела, что у нас с Вадимом одинаковые фамилии.
– Странно... Тот мужчина, что приходил до вас, был тоже Ненашев. Вы родственники?
– Я не имею понятия о том, кто к вам приходил до меня.
– А может, вы аферисты?..
– Конечно! – Я знала, что квартиру она сдаст все равно, поэтому не стала сдерживаться. – Все кругом инфицированные аферисты, и только вы одна-единственная – гений чистой красоты.
Она испуганно промолчала, продолжая прикидывать в уме, кем я могу доводиться Вадиму и вообще чем может обернуться для нее этот странный факт – совпадение наших фамилий...
Позвонили в дверь.
Отяжелевшая от мытья, горячего чая и приторного варенья, я не шелохнулась – не тронулась с места. А вдруг это, например, хозяйкина сестра? Она еще не в курсе последних событий и с порога начнет высказывать мне, какая я плохая и подозрительная. И как это Кира (хозяйка) решилась сдать квартиру такой особе?
Хотя по-настоящему подозрительной во мне была только мастырка. А без мастырки я – обыкновенная женщина, заплатившая за их хоромы сполна...
Пока я раздумывала, открывать или нет, звонок повторился. Я нехотя направилась к двери и не успела еще выйти в прихожую, как услышала голос Вадика:
– Люда, ты здесь? – Я так удивилась, что не сразу отозвалась. – Люда, я знаю, что ты сняла эту квартиру... Не отмалчивайся, я слышал твои шаги.
Я бесшумно отступила к стене, пытаясь угадать, что бы это значило.
Ну что он соскучился, или загрустил, или надумал со мной воссоединиться – это отметается сразу. Не затем он ушел от меня неделю назад. К тому же мне был дан знак – католическая Богородица смотрела на меня такими глазами... Типа оставь надежду, всяк входящий. Вот я и оставила.
Здесь дело в другом. Вадима прислала Кушакова. Ох, хитрющая, видно, бестия эта Ирина Витальевна!
Испугалась, что я прознаю о ее проделках! Еще бы: деньги гребет лопатой, налоги не платит, а отвечать за все мне. Понятно, что я ни минуты не потерплю ее в "Моей крепости" – выгоню, да еще в налоговую сообщу. Вот она и прислала Вадика – на всякий случай разузнать, как дела...
Нет, скорее всего, плевать Кушакова хотела на "Мою крепость". Ну не одно агентство, так другое. Успешные риелторы требуются везде. Тут дело не в агентстве! Вадька, наверное, завел какую-то нуду, что, мол, первая жена тоже имеет право на квартиру на Кутузовском. А Кушакова квартиру хочет продать и вложить деньги в строительство коттеджа.
Господи, а Вадьку-то куда? Она его оберет как липку и выбросит. Или споит...
61
Не помня себя от ужаса, я широко распахнула дверь:
– Вадим, быстро заходи, мне срочно нужно поговорить с тобой.
– Люда! Как ты испугала меня! Так и заикой недолго стать! То прячешься, не отвечаешь, то дверью по лицу... – Увидев меня завернутой в простыню, он смутился и замолчал.
– На это – не обращай внимания. – Кивком я пригласила в комнату экс-мужа. – Я должна рассказать тебе всю правду о Кушаковой.
– О ком?
– Господи, ты даже не знаешь, как ее фамилия! Вадим, ну что за беспечность? О твоей новой жене, вот о ком!
– У меня нет никакой жены. И вообще я пришел сказать... Кстати, а как ты себя чувствуешь?
– Нормально. – Я пожала плечами. – Что за вопрос?
– Но ведь ты болеешь?
– Да нет вроде...
– А твоя секретарша сказала мне, что ты лечишься в противоаллергическом центре. Даже адрес дала, вот, – он полез в карман брюк, – Малая Нефтяная улица...
– Ты был у меня в офисе?
– Ну да. Я тебя разыскивал, трубку ты не берешь. А секретарша у тебя – странная девица. Говорю ей, я муж Людмилы Александровны, Ненашев Вадим Георгиевич. Она смеется.
– Неужели смеется?
– Вы, говорит, два дня назад были ростом в два раза ниже и в плечах в два раза шире... Пришлось паспорт ей показать.
– Мама мия! – вырвалось у меня. – Ну зачем же ты стал показывать ей паспорт?!
– А что оставалось? Мне до зарезу нужно было видеть тебя.
– Так. Она посмотрела твой паспорт и что?
– Ничего! Объяснила про Малую Нефтяную. Но прежде чем туда ехать, я решил зайти по этому адресу...
– Значит, так. Насчет моей аллергии ты особо не заморачивайся. Все прошло, ничего уже нет.
В доказательство своих слов я резким движением протянула ему гладкую, загорелую руку. Резкий жест имел самые невероятные последствия. Махровая простыня вдруг распахнулась, открыв на обозрение Вадиму грудь, живот... и все остальные части моего тела.
Я сконфузилась, а он как будто только и ждал чего-нибудь в этом роде.
– Вот такой ты мне нравишься больше!
– Какой такой?
Красная как вареный рак, я пытала водворить проклятую простыню на место, но каждый раз больно ударялась предплечьями о столешницу и краснела еще сильнее.
– Вот такой!
Вскочив из-за стола, он ловко схватил меня на руки, как будто я была заложницей, а он – террористом. Простыня осталась брошенной на стуле, а я, совершенно голая, продолжала барахтаться на руках у Вадима.
– Пусти! – вопила я во всю глотку. – Не смей издеваться надо мной!
– Тише! Какая ты смешная все-таки, Людка... Я ужасно по тебе соскучился!
Наклонясь, он стал водить губами по моей груди.
– Я тебе не Людка! И вообще мне надо тебе такое сказать... Что ты себе позволяешь?! Мы – никто!
Не обращая внимания на мои выкрики, Вадим принес меня в спальню и бросил поперек двуспальной кровати, покрытой шелковым, темно-вишневым покрывалом. Я попыталась бежать, но была схвачена и водворена на прежнее место. Для верности Вадим уселся на меня верхом.
– Если ты сейчас что-то со мной сделаешь... это будет насилием! – орала я из последних сил. – За насилие срок дают!!
– Ты моя жена, – потешался Вадик, – что хочу, то и делаю.
– Ну ты и гад! – прохрипела я. – Я тебе не жена, раз у тебя есть другая...
– Какая другая? А у тебя другой?! В три раза ниже, в четыре – шире? Ха-ха-ха!..
– Я не позволю тебе насиловать меня!
Я сделала последнюю, отчаянную попытку вывернуться. Попытка, увы, была бесполезной. Тем более что вдруг ни к селу ни к городу я сама почувствовала желание. В самый неподходящий острый момент!..
62
Все кончилось.
Но, лежа на шелковом вишневом покрывале, мы еще долго наслаждались друг другом. Потом так же долго и чувственно принимали душ.
Наконец, совершенно счастливая, как будто заново появившаяся на свет, я завернулась в махровую простыню и пошла на кухню ставить чайник.
Пришлось долго искать розетку. Это потому, что дом – новый. Я сняла квартиру. Мы с Вадиком разводимся. Раньше он был мой муж, а теперь – мой враг. Его прислала другая женщина. Чтобы прояснить ситуацию. Или чтобы получить какие-то выгоды (пока неясно какие).
Возможно, это она посоветовала ему: трахни эту дуру – она обрадуется, растает, как мороженое при тридцатиградусной жаре.
– Люда, пойдем домой, – предложил Вадим, заходя на кухню.
...Она оказалась не так уж и не права. Опасный противник эта Кушакова. Ну да ничего – в следующий раз будем умней.
– Присядь, Вадим. Мне надо сообщить тебе нечто серьезное.
– Я – весь внимание! – ответил экс-муж шутливо – чувствовалось, что у него просто превосходное настроение.
– Вадим, ты не подумай, я не из зависти говорю. Я на вас не сержусь. На тебя. И на твою избранницу тоже.
– Люда, это какой-то бред! Ты моя единственная избранница – с десятого класса и до сих пор!
– Ну ты же сам меня бросил! Сказал: я от тебя ухожу... Но все равно, Вадим, у нас сохранились хорошие отношения. Ведь мы интеллигентные люди. В общем, у нас нормальные человеческие отношения, и поэтому я хочу тебя предупредить относительно этой Кушаковой.
– Так-так...
Вадик серьезно покачал головой. Не умеет врать, не умеет отпираться. Порядочный человек! Дура все-таки я, такого мужика прозевала...
– Во-первых, мне придется выгнать ее из агентства... Но ты должен знать: я делаю это не в отместку! Я просто не хочу платить астрономические штрафы за неуплату налогов. Большую часть сделок она совершает подпольно, используя наши бланки договоров и нашу печать. Она все деньги себе берет, а отвечать потом нам придется!.. Ты слышишь? – Вадим молчал. – А, понятно! Ты не хочешь знать о ней ничего плохого! Но я не клевещу, я просто хочу предупредить, чтобы ты не думал потом, что твоя пассия стала жертвой произвола...
Это во-первых. А во-вторых, ты никогда не интересовался, где она живет?.. Молчишь? Прекрасные дамы обитают в воздушных замках?! Ошибаешься! Она из Казани вообще-то. Но жила во вполне реальной трехкомнатной квартире в Ново-Переделкине, изначально принадлежавшей ее мужу. А потом решила продать квартиру, чтобы построить коттедж на Рублевке. А заодно – под это дело – старого мужа сменить на нового. Я хотела сказать, старого на молодого. И выгнала старого из дома. Бедняжка спивается, пропадает, а она тем временем прикидывает, как продаст твою квартиру на Кутузовском и вложит деньги в строительство своего коттеджа. Понял?! Я просто хотела предостеречь...
– Считай, что тебе это удалось!
– Да? – Я не поверила, но почему-то мне стало скучно. Как-то неинтересно стало мне вдруг. Хотелось настаивать, убеждать, а он только кивал и соглашался. – И какие же выводы сделал ты, интересно знать?
– Выводы такие. Во-первых, в твоей конторе завелся какой-то злостный нарушитель финансовой дисциплины. И ты, что совершенно правильно, собираешься уволить его, дабы избежать проблем с налоговой. Во-вторых, какая-то твоя коллега собирается повысить свой жилищный статус и одновременно вынашивает матримониальные идеи с целью экспансии жилплощади своего будущего супруга и ее дальнейшего использования в деле повышения жилищного статуса.
Я не выдержала и рассмеялась.