- Я ни от кого не бегаю.
- Речь истинной амазонки, - пробормотал он, освобождая ее. Только быстрый рефлекс позволил уклониться от удара кулаком в лицо. - Учту на будущее. Никогда не пытались разговаривать как нормальные люди?
- Мне нечего вам сказать. - Ей было стыдно, что она набросилась на него с кулаками, и приводило в бешенство, что промахнулась. - Если хотите поговорить, идите и высасывайте соки у тети или еще кого-нибудь. - В ярости она шлепнулась на маленькую каменную скамью в беседке. - А еще лучше - возвращайтесь в Бостон и выпорите кого-нибудь из подчиненных.
- Я могу сделать это в любое время.
Трент покачал головой, уверенный, что возьмет ситуацию под контроль, и сел рядом с ней.
Здесь - среди азалий и герани - должно находиться самое мирное место на земле. Но пока он сидел, ощущая нежный аромат самых ранних весенних цветов, смешанных с запахом моря, и слушал щебет ночных птиц, призывающих партнера, то подумал, что никакой зал заседаний никогда не был таким напряженным и враждебным.
- Интересно, где вы набрались столь высокого мнения обо мне.
И почему, добавил он про себя, это имеет для него значение.
- Вы приехали сюда…
- По приглашению.
- Не по моему. - Кики откинулась головой на спинку скамьи. - Вы надеваете свой шикарный костюм, садитесь в свой большой автомобиль, приезжаете сюда и собираетесь выхватить мой дом у меня из рук.
- Я приехал, - поправил он, - лично взглянуть на предлагаемую собственность. Никто, и меньше всего я, не может заставить вас продать дом.
Но он неправ, несчастно подумала она. Есть люди, которые могли вынудить их продать. Люди, которые собирали налоги, а так же счета на обслуживание, закладные, которые они вынуждены оплачивать. Все расстройство и страх перед этими обстоятельствами вылились на человека, сидящего рядом.
- Знаю я таких типов, - пробормотала Кики. - Рожден богатым и считает себя выше остальных. Ваша единственная цель в жизни состоит в том, чтобы сделать побольше денег, независимо от того, кого надо затронуть или растоптать. Вы закатываете роскошные вечеринки в летнем домике с хозяйками по имени Подлиза.
Трент мудро проглотил насмешку.
- Я даже никогда не знал женщину по имени Подлиза.
- Да какое это имеет значение? - Она поднялась и зашагала по дорожке. - Куки, Ванесса, Ава - какая разница.
- Ну, раз вы так считаете.
Она великолепно выглядит, вынужден был признать Трент, вышагивающая по дорожке вверх и вниз, под лунным светом, сияющим вокруг нее, как белый огонь. Порыв влечения разозлил его больше, чем слегка, но он продолжал сидеть. Есть дело, которое должно быть сделано, напомнил он себе. И Кики Калхоун - главный камень преткновения.
Так что придется проявить терпение, сказал себе Трент, и коварство и найти какую-то ловушку.
- И откуда же вы столько знаете о таком типе мужчин?
- Моя сестра была замужем за одним из вас.
- Бакстер Дюмонт.
- Вы его знаете? - Потом покачала головой и запихнула руки в карманы. - Глупый вопрос. Вы, вероятно, каждую среду играете с ним в гольф.
- Нет, на самом деле мы едва знакомы. Я действительно знаю и его, и его семейство. Я также знаю, что он развелся с вашей сестрой год назад или около того.
- Он превратил ее жизнь в ад, растоптал чувство собственного достоинства, затем бросил ее и своих детей ради какой-то маленькой французской финтифлюшки. И поскольку он важная шишка - адвокат из семьи важных шишек, - то оставил ее ни с чем, с мизерными чеками на содержание детей, которые запаздывают каждый месяц.
- Мне очень жаль, что такое произошло с вашей сестрой. - Трент тоже поднялся. Его голос больше не был резким, скорее философским. - Брак часто бывает самой неприятной из всех деловых сделок. Но поведение Бакстера Дюмонта не свидетельствует о том, что каждый член любой знатной бостонской семьи неэтичен или безнравственен.
- С того места, где я стою, они все выглядят одинаково.
- Тогда, возможно, вам надо изменить свою позицию. Но вы не станете этого делать, потому что слишком твердолобы и самоуверенны.
- Или потому, что я достаточно умна, чтобы видеть вас насквозь.
- Вы ничего не знаете обо мне, но мы оба помним, что вы прониклись ко мне странной неприязнью до того, как узнали мое имя.
- Мне не понравились ваши ботинки.
Он остановился.
- Простите?
- Вы меня слышали. - Кики сложила руки и поняла, что начинает наслаждаться. - Мне не понравились ваши ботинки. - Она кинула взгляд вниз. - И до сих пор не нравятся.
- Ну, конечно… это все объясняет.
- И галстук не понравился тоже. - Она ткнула в него пальцем, пропустив быструю вспышку в его глазах. - И ваша причудливая золотая ручка.
Она слегка стукнула кулаком в его нагрудный карман.
Трент изучил ее джинсы, дырявые на коленях, футболку и обшарпанные ботинки.
- Очевидно, вы знаток моды.
- Вы здесь совершенно не к месту, мистер Сент-Джеймс III.
Он подошел ближе. Губы Кики изогнулись в сладкой улыбке.
- А я предполагаю, что вы одеваетесь как мужчина, потому что не умеете вести себя как женщина.
Это был точный выстрел, но стрела, попавшая в яблочко, только уколола ее.
- Тот факт, что я умею постоять за себя, вместо того чтобы в обмороке свалиться к вашим ногам, не делает меня менее женственной.
- Вы это так называете? - Трент положил ладони на ее предплечья. - Умение постоять за себя?
- Правильно. Я…
Она прервалась, когда он притянул ее к себе и их тела соприкоснулись. Трент видел, как боевой задор в ее глазах переходит в замешательство.
- И что это, по вашему мнению, вы делаете?
- Проверяю теорию.
Он посмотрел на ее рот. Полные губы слегка разомкнулись. Очень соблазнительно. "Почему я не заметил этого прежде?" - смутно удивился он. Этот высокомерный оскорбляющий рот невероятно привлекал.
- Не смейте.
Кики хотела, чтобы это прозвучало как приказ, но голос дрожал.
Его глаза встретились с ее.
- Боитесь?
Вопрос заставил напрячься позвоночник.
- Конечно, нет. Если только меня не соберется поцеловать бешеный скунс.
Она начала отступать, но оказалась плотно прижатой к нему, глаза и рты выстроились в одну линию, теплое дыхание смешалось. Разумеется, он не собирался целовать ее, нет… пока она не бросила последнее оскорбление в лицо.
- Вы не понимаете, когда надо остановиться, Кэтрин. Этот недостаток может навлечь на вас неприятности, как сейчас.
Кики не ожидала, что его рот окажется таким горячим, таким твердым, таким голодным. Она думала, что поцелуй будет искушенным и мимолетным. Легко отвергнуть, легко забыть. Но она была неправа. Опасно неправа. Его поцелуй походил на погружение в расплавленное серебро. Даже когда ей очень захотелось вдохнуть, он усилил натиск, глубоко погружая язык, насмешливо мучая и дразня ее. Кики пыталась покачать головой, но только изменила угол его атаки. Руки, которыми она пыталась протестующее упереться в его плечи, неожиданно скользнули вокруг его шеи.
Трент хотел преподать ей урок… и забыть. Но урок получил сам. Он узнал, что некоторые женщины - эта женщина - могли быть сильными и мягкими, печальными и восхитительными, все сразу. Как далеко внизу разбилась волна, так и он неожиданно почувствовал себя разбитым. И нежеланным.
Он подумал, совершенно по-дурацки, что увидел звездный свет на ее коже и почувствовал лунную пыль на ее губах. Низкий вибрирующий стон, который он услышал, был его собственным.
Трент поднял голову и покачал ею, словно пытаясь отогнать туман, застилающий рассудок. И увидел направленные на себя глаза - темные, ошеломленные.
- Простите меня. - Потрясенный собственным поведением, он настолько стремительно отпустил ее, что она оступилась, потом отдернула от него руки. - Это совершенно непростительно.
Девушка ничего не могла сказать, абсолютно ничего. Слишком много эмоций боролось в ней. Вместо этого беспомощно махнула руками, что заставило его почувствовать себя низшей формой жизни.
- Кэтрин… поверьте, у меня нет привычки…
Он вынужден был остановиться и прочистить пересохшее горло. "Господи, я хочу сделать это снова", - понял он. Он хотел целовать ее, впитывать ее дыхание, пока она стояла там, выглядя потерянной и беспомощной. И очень красивой.
- Я ужасно сожалею. Этого больше не повторится.
- Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое.
Никогда в жизни она не была так взволнована. И так опустошена. Он только что открыл дверь в какой-то тайный мир, затем снова захлопнул перед носом.
- Хорошо.
Трент вынужден был остановить себя и не протянуть к ней руку, чтобы коснуться волос. Он начал отступать по дорожке к дому. Когда оглянулся назад, она все еще стояла там, где он ее оставил, глядя на тени, и лунный свет обнимал ее.
Его зовут Кристиан. Я снова и снова обнаруживала себя, бродящей по утесам в надежде перекинуться с ним несколькими словами. Я говорила себе, что это потому, что очарована искусством, а не художником. Наверное, это правда. Должно быть правдой.
Я замужняя женщина и мать троих детей. И хотя Фергус - не романтичный муж из моих девичьих мечтаний, но он прекрасный кормилец семьи и иногда бывает даже ласковым. Возможно, какая-то маленькая часть меня, какая-то крохотная бунтарская часть жалеет, что я не устояла под напором родителей и вступила в хороший и правильный брак. Но это глупость, потому что дело сделано больше четырех лет назад.
Плохо сравнивать Фергуса с мужчиной, которого я едва знаю. И все же здесь, в моем личном дневнике, я могу дать себе поблажку. Пока Фергус думает только о бизнесе, следующей сделке или долларах, Кристиан говорит о мечтах, картинах и поэзии.
Как же мое сердце жаждет хоть немного поэзии.
Пока Фергус дарит мне - с прохладным и небрежным великодушием - изумруды на день рождения Этана, Кристиан однажды преподнес букет полевых цветов. Я сохранила их, уложив здесь между страницами. Насколько счастливее я чувствовала бы себя в них, чем в тех холодных и тяжелых драгоценных камнях.
Мы не говорили ни о чем личном, ни о чем, что можно счесть непристойным. И все же что-то было. В том, как он смотрел на меня, улыбался и говорил, присутствовало что-то великолепно непристойное. Так же как когда я искала его этими яркими летними днями, пока спали мои малыши, я вела себя не как примерная жена. Я предавала саму себя, когда сердце барабаном грохотало в груди.
Сегодня я сидела на скале и наблюдала, как он работает, воплощая на холсте эти розовые и серые камни и синюю, очень синюю воду. Там была и лодка, скользящая вперед, такая свободная, такая одинокая. На мгновение я представила нас двоих на ней, лицом к ветру. Не понимаю, откуда возникли эти мысли, но пока они кружились в голове, ясные, как кристалл, я спросила его имя.
- Кристиан, - ответил он. - Кристиан Брэдфорд. А вы - Бьянка.
Он так произнес мое имя, как никто не произносил его прежде. Я никогда не забуду этого. Я забавлялась с дикой травой, которая проросла сквозь трещины в камнях. Опустив глаза, спросила, почему его жена никогда не приходит понаблюдать за его работой.
- У меня нет жены, - ответил он. - Искусство - моя единственная госпожа.
Неправильно, что мое сердце так забилось от его слов. Неправильно, что я улыбнулась, и все же я улыбнулась. И он в ответ. Если бы судьба распорядилась по-другому, если бы - каким-то образом - изменилось время и место, возможно, я полюбила бы его.
Думаю, неизбежно полюбила бы.
Как будто поняв это, мы начали беседовать на пустяковые темы. Но когда я встала, понимая, что мне пора, он нагнулся, оторвал крошечный цветок золотого вереска и всунул мне в волосы. На мгновение его пальцы скользнули по моей щеке и его глаза встретились с моими. Потом он отступил и пожелал мне доброго дня.
Теперь я сижу, склонившись под лампой, и пишу, слушая недовольный голос Фергуса, который по соседству распекает своего камердинера. Он не придет ко мне сегодня вечером, за что я ему очень благодарна. Я родила ему троих детей - двух сыновей и дочь. Подарив ему наследников, я выполнила свои обязанности, и он не часто испытывает потребность прийти в мою кровать. Я существую, как ребенок, только для того, чтобы хорошо одеваться, демонстрировать в соответствующих случаях достойные манеры и подавать его гостям приличный кларет.
Не очень много требований, полагаю. У меня неплохая жизнь, и я должна быть довольна. Возможно, так и было до того дня, когда я впервые пошла гулять к скалам.
Так что сегодня вечером я буду в одиночестве спать в своей кровати и мечтать o мужчине, который не мой муж.
Глава 4
"Когда вы не можете заснуть, лучшее, что можно сделать, - просто встать". Так говорила себе Кики, сидя за кухонным столом, наблюдая восход солнца и выпивая вторую чашку кофе.
Слишком много мыслей крутится в голове, вот и все. Счета, ремонт Олдсмобиля, который стоял первым в ее списке этим утром, счет за посещение стоматолога. Больше всего счета. Трентон Сент-Джеймс числился в самом низу списка ее проблем. Где-то между потенциальной ямой на дороге и дефектом выхлопной трубы.
Она, конечно, потеряла сон совсем не из-за него. И поцелуй, просто смешной несчастный случай - лучшее определение, которое она смогла подобрать для описания произошедшего, - не стоил даже мгновения раздумий.
И все же она вспоминала его всю долгую бессонную ночь.
Она ведет себя так, словно ее никогда не целовали раньше, ругала себя Кики. Конечно, целовали, начиная с Дэнни Динсмора, который первым приложил к ее губам мокрый рот в восьмом классе после вечеринки в честь дня святого Валентина.
Естественно, не было никакого сравнения между неуклюжей, но искренней попыткой Дэнни и ошеломляющей опытностью Трента. Которая только доказывала, решила Кики, хмурясь в свой кофе, что Трент провел большую часть жизни, шлепая губами по каким-нибудь женщинам. По многим женщинам.
Он поступил просто отвратительно, размышляла она. Особенно рассчитывая на то, что поцелуй станет очень убедительным аргументом. Мужчины, такие как Трент, не знают, как бороться по правилам: словами, остроумием и хорошей честной яростью. Их учили подавлять, любыми способами добиваться своего.
"Хорошо, это сработало", - подумала она, проводя кончиком пальца по губам. Черт бы побрал и его, и машину, на которой он приехал. Он пустил в ход все свое обаяние, и на одно мгновение, очень короткое трепещущее мгновение, она почувствовала что-то прекрасное и восхитительное, что-то большее, чем захватывающее давление его рта на свой рот, большее, чем собственническая власть его рук.
Что-то зародилось в ней под паникой и удовольствием, вне водоворота головокружительных чувств, что-то горячее, манящее и драгоценное, как лампа в окне ночью во время бури.
Потом он выключил эту лампу одним быстрым небрежным щелчком, снова оставив ее в темноте.
За одно это его можно возненавидеть, несчастно подумала Кики, если бы уже не было достаточно причин для ненависти.
- Эй, детка.
Лила просочилась через дверной проем, очень аккуратная в рабочем комбинезоне цвета хаки. Грива волос заплетена в опрятную косу, спускающуюся по спине. В каждом ухе покачивалось три перевитых кристалла янтаря.
- Ты рано встала.
- Да? - Кики забыла - и достаточно надолго - собственное настроение, разглядывая Лилу. - Ты моя сестра или какой-то умный самозванец?
- Тебе решать.
- Должно быть, самозванец. Лила Мэв Калхоун никогда не встает раньше восьми часов, ровно за двадцать минут до того, как должна вылететь из дома, чтобы на пять минут опоздать на работу.
- Боже, ненавижу быть настолько предсказуемой. Мой гороскоп, - ответила Лила, углубляясь в холодильник, - подсказал, что сегодня я должна подняться рано и увидеть восход солнца.
- И как тебе это зрелище? - спросила Кики, пока сестра ставила на стол ледяную банку содовой и огромный кусок торта.
- Довольно захватывающе наблюдать восход солнца. - Лила отправила в рот кусок торта. - А почему ты встала так рано?
- Не могу спать.
- Что-нибудь, связанное с гостем в конце коридора?
Кики сморщила нос и стащила вишню с тарелки Лилы.
- Такие парни меня не волнуют.
- Такие парни созданы для того, чтобы волновать женщин, и поблагодарим за это Бога. Итак… - Лила положила ноги на пустой стул. Кран на кухне снова начал капать, но ей нравился этот звук. - Что за история?
- Я не сказала, что была какая-то история.
- Тебе и говорить ничего не надо, все написано у тебя на лице.
- Мне просто не нравится, что он здесь, вот и все. - Уклоняясь от неприятной темы, Кики поднялась, чтобы поставить чашку в раковину. - Похоже, нас уже выживают из собственного дома. Я знаю, мы обсуждали продажу, но все было настолько расплывчатым, как спуск по длинной темной дороге.
Она оглянулась на сестру.
- Лила, что мы собираемся делать?
- Не знаю. - У Лилы помрачнели глаза. Это одна из немногих вещей, о которых она не могла не волноваться. Дом и семья были ее слабостями. - Думаю, мы могли бы продать еще часть хрусталя, и есть еще серебро.
- Продажа серебра разобьет сердце тети Коко.
- Знаю. Но, вероятно, придется продавать его по частям… или все сразу. - Она взяла еще кусок торта. - И, как ни противно мне говорить это, нам придется основательно все обдумать, практично и серьезно.
- Но, Лила, как же быть с гостиницей?
Лила просто пожала плечами.
- По этому поводу для меня не существует какой-то глубокой моральной проблемы. Дом был построен сумасшедшим старым Фергусом, чтобы развлекать толпы гостей, самых разных людей, шныряющих вокруг в надежде получить вкусную еду и чистое постельное белье. И мне кажется, что гостиница примерно соответствует первоначальному назначению этого дома. - Она издала длинный вздох, увидев выражение лица Кики. - Ты же знаешь, я люблю это место так же, как и ты.
- Знаю.
Чего Лила не добавила, так это то, что продажа разобьет ей сердце, но она была готова сделать все, чтобы улучшить положение семьи.
- Мы дадим великолепному мистеру Сент-Джеймсу пару дней, затем устроим семейный совет. - Она сочувственно улыбнулась Кики. - Все вместе мы не сможем принять неправильное решение.
- Надеюсь, ты права.
- Милая, я всегда права - это мой маленький крест, который я вынуждена нести. - Она сделала большой глоток содовой. - Ну, а теперь, почему бы тебе не рассказать, что мучило тебя всю ночь?
- Я уже сказала.
- Нет. - Подняв голову, она указала вилкой в сторону Кики. - Не забудь, что Лила все знает и все видит, а чего не знает - все равно узнает. Так что излагай.
- Тетя заставила меня показать ему сад.
- Да уж, - усмехнулась Лила. - Коварная старая ведьма. Полагаю, что она надеется на какой-нибудь роман. Лунный свет, цветы, далекий грохот воды о камни. Сработало?
- Мы почти подрались.
Лила кивнула, махнув рукой, потягивая напиток.
- Хорошее начало. Из-за дома?