Когда Ричард по-рыцарски закрыл за ней дверь, проследив за тем, чтобы дама хорошо устроилась, Тори посмотрела из окна на небо, пораженная тем, как мало звезд видно здесь по сравнению с черным и сверкающим небом Атланты. На самой большой звезде, которая, на самом деле, возможно, была вовсе не звездой, а планетой, Тори, используя детскую считалку, торжественно поклялась, что больше не будет тревожиться о том, что подумал бы Тревис.
Затем, всего лишь на краткий миг, Ричард положил руку на ее бедро, скользнув в машину рядом с ней. Это было странное ощущение, если учесть, где были ее мысли, и она поняла, что после Тревиса это ее первая прелюдия физического контакта с другим мужчиной. Не чувствуя никакого сексуального влечения к хирургу, она и не думала ни о чем подобном, когда тот ласково поцеловал ее на прощание. Но прикосновение Ричарда задело совсем другую струну – струну, которая ответила интуитивным предвиденьем их двоих, занимающихся любовью. Образ был необыкновенно четким: фрагмент действия прокручивался в голове, как анонс кинокартины, предваряющий развитие событий, оставляя ее возбужденной и, в то же время, испуганной до смерти.
Друзья Ричарда во многом походили на него. Они собрались вокруг празднично украшенного стола, середина которого имела тропический вид, оформленная в соответствии с аквариумной отделкой обеденного зала. Комната, вытянутая в виде эллипса, вызывала ощущение пребывания под водой: неон цвета морской волны отражался от райских птичек и стеклянных стен, расписанных в оттенках Карибского моря. Все было в ярком, изменчивом движении и освещалось пульсирующим светящимся газом бирюзового, малинового, красного и фиолетового цветов.
На всем протяжении длинной вытянутой стены, вставленный в ее середину, почти как живая картина, располагался тропический сад с гигантскими райскими птичками и пышными зелеными деревьями.
Все было очень элегантно, так же, как и друзья Ричарда, которые, казалось, держались обособленно от остальной толпы.
Все они, довольно молодые, принадлежавшие к богатой элите и связанные с Мадонной через бизнес, а не через рок-н-ролл, небрежно разговаривали о налогах, поло и о крупных инвестициях.
Только один из них был одет эксцентрично – кинопродюсер, старый приятель Ричарда по Колумбии, только что вернувшийся со съемок фильма в Тибете и развлекавший стол ужасными историями о неудачных дублях.
Мадонна собиралась играть главную роль в его следующем фильме. Он надеялся, что будет снимать в каком-нибудь более цивилизованном месте, таком, как Париж, Лондон или Нью-Йорк. Или что, по крайней мере, актеры будут вести себя более цивилизованно.
Тори знала, что Ричард тоже несколько лет назад попробовал снять фильм, хотя, как она догадывалась, не слишком удачно. У нее складывалось впечатление, что если у тебя есть деньги и ты живешь в Лос-Анджелесе, то рано или поздно обязательно через это пройдешь.
– Я парень, которому не сидится на месте, – признался он Тори, когда приятели стали подкалывать его по поводу снятой им несколько лет назад картины "С и 3". – В жизни есть такая вещь, как скука, которая заставляет меня быть в двух местах одновременно. На следующий день после завершения съемок я уже занимался недвижимостью.
Человек, сидевший с другой стороны от Тори, случайно услышав комментарий Ричарда, рассмеялся. Он залез в нагрудный карман смокинга и достал кожаный портсигар с кубинскими сигарами. Протягивая его своим друзьям, заметил:
– Да, потому что его старик сказал, что колодец иссякнет, если он не найдет настоящую работу.
– Эй, погоди. "Летняя сенсация" сделала деньги. Мой старик просто ревнует! – весело защищался Ричард, принимая одну из сигар, поднося ее к носу и вдыхая аромат.
– Но ты транжиришь больше, чем она принесла, – возразил человек, угощавший сигарами. Затем он посмотрел прямо на Тори. – У Ричарда есть идея снять картину о том, как он везде летает первым классом, останавливается в первоклассных отелях, одевается по первому классу, получает провизию из самых дорогих ресторанов города, традиционно женится на звезде, покупая ей ювелирные украшения, увеличивающие бюджет по крайней мере на сорок процентов…
– Черт тебя побери, Джордан. Я женился только на одной звезде…
– И ты сделал только одну картину, – рассмеялась женщина, похожая на молодую Кендис Берген. – Хотите знать о Ричарде? Вот типичный "ричардизм": действие картины происходит на побережье, правильно? Прекрасное место для съемок "С и 3" по всеобщему признанию. И что вы думаете, он не снимает ее в Санта-Монике, как сделал бы любой разумный человек, снимающий низкобюджетный фильм. Нет, он снимает его на юге Франции.
– Эй, у них на юге Франции лучшие "С и 3", – улыбаясь защищался Ричард, поднимая вверх руки. – Сожалею, но я не могу постоять за себя, – извиняясь, обратился он к Тори. – Этим ребятам доставляет удовольствие испортить мне настроение.
– Ах, бедный Ричард, – сказала женщина, посылая ему через стол поцелуй. – Хотите услышать другой "ричардизм."? Как и все господа, сидящие перед вами, он – в совете нашего теннисного клуба. Однажды он пропустил совет, и они сделали его президентом.
– Это означает, что вы популярны? – мягко спросила его Тори, не вполне улавливая так называемый "ричардизм".
– Нет, это обозначает, что я – лопух, – сказал он смеясь. – Ведение дел этого дурацкого клуба занимает столько же времени, сколько моя основная работа.
– У тебя есть основная работа? – вмешался в разговор молодой парень.
– Давайте, ребята, продолжайте, вы собираетесь дать Тори совершенно неправильное представление обо мне, – сказал Ричард.
– Он работает очень много, – торжественно сказал продюсер и поднял руки ко рту, изображая, что задыхается.
Издевательства внезапно оборвались парадом официантов в белых перчатках, гордо несущих подносы с высоким розовым суфле, распространяющие вокруг аромат горячих сладостей, которые они начали расставлять перед гостями Мадонны. Следом шел черед серебряных вазочек с жирным взбитым кремом. А затем громогласный хор пропел "С днем рождения".
Мадонна, весело смеясь, влезла на стул, чтобы поклониться и послать воздушные поцелуи. На ней было необыкновенное платье из черного джерси, похожее на сари.
– Итак, кто в следующем месяце хочет поехать в Аргентину? – спросил Ричард, застыв, не донеся до рта ложку суфле.
– А что в Аргентине?
Тори посмотрела через стол на двух женщин, которые в унисон задали вопрос.
– Лошади для поло, – ответил Ричард, подмигивая Тори и глубокомысленно склоняясь в ее сторону. – Послушайте, если вы придете ко мне работать, вам будут доступны такие сумасшедшие вещи, как трехнедельные поездки на превосходную громадную животноводческую ферму в восхитительной Аргентине, – сказал он, на этот раз понижая голос и обращаясь только к ней, описывая заброшенную гасиенду в испанском стиле, принадлежавшую его другу.
Тори рассмеялась, почувствовав тепло его сияющих голубых глаз.
– Как это? – спросила она таким же голосом, втягиваясь во флирт.
– Вы будете моей помощницей. Мне потребуется ваша помощь.
– Я думала, что буду работать в отделе маркетинга.
– Да. Но для меня. Я думаю использовать южноамериканскую тему для следующего этапа поместий "Бел Эйр". На некоторых участках мы устраиваем поля поло, и я подумал, что это могло бы быть замечательной идеей – продавать их, как "животноводческие фермы" Беннеттона, – пошутил он. – Мне бы хотелось, чтобы вы были там со мной и помогали собирать идеи. Нам необходима достоверность…
Тори рассмеялась.
– Достоверность, – повторила она, натянуто улыбаясь и ожидая, пока официант снова наполнит вином ее бокал и отойдет. – Это все мои обязанности…
Ричард поднял свой вновь наполненный бокал и чокнулся с ней.
– Звучит интригующе, разве нет? – сказал он, касаясь ее руки и играя скромным колечком с бриллиантом на ее пальце, которое выглядело детской бижутерией по сравнению с украшениями других женщин.
– Мне кажется, я ищу что-то большее… – колебалась Тори, глядя, как его загорелая мускулистая рука легла поверх ее – бледной и нежной.
– Что именно – большее? – спросил он, прерывая ее.
Она почувствовала волнение в груди, и ее щеки зарделись. Он ухмыльнулся, заметив это.
– Вы знаете, что фирма "Беннеттон" известна своими высокими окладами и дополнительными доходами.
– Я думаю, что именно дополнительные доходы меня и тревожат, – заметила она.
Его пальцы медленными кругами продвигались вдоль ее руки.
– У нас превосходное медицинское страхование. Вы получите машину…
– Старинную, как ваша?
– Если захотите.
Тори снова рассмеялась, чувствуя легкое головокружение.
– Это замечательно – работать в нашей компании. Раз в год мы арендуем "Диснейлэнд" только для наших работников. Вы хотите снова вернуться к учебе, чтобы дополнительно изучить определенные курсы? Мы финансируем вас. Вас беспокоит период выплаты налогов? Мы нанимаем множество дополнительных бухгалтеров на период выплаты налогов в помощь всем, кто в этом нуждается. Я показывал вам гимнастический зал? Отдельно мужской и женский. Наш рождественский вечер не имеет себе равных.
Головокружение продолжалось. Тори поставила свой бокал, боясь выпить слишком много, но потом снова его взяла, не зная, что делать со своей свободной рукой. Его упорный взгляд действовал на нее сильнее, чем самая быстрая из каруселей в парке аттракционов.
– Я все еще жду, когда вы скажете "да"…
Это соблазняло и лишало спокойствия. Да, да, да! Ответ крутился у нее в голове. Работа, которую она, в конце концов, решила принять, была в небольшой фирме, базирующейся в Канаде. Но то была стабильная работа с возможностью развития карьеры. Работа на Беннеттона могла оказаться капризом. Ричард явно непостоянен, а сама работа такой неопределенной. Разумней всего отказаться. Поблагодарить его и сказать, что нельзя мешать приятное с полезным, что она уже однажды сделала подобную ошибку и что лучше подобрать что-нибудь другое.
– У меня есть идея! – таинственно воскликнул Ричард, внезапно поднимаясь со своего стула до того, как она успела хоть что-нибудь сказать.
В одну секунду он схватил ее за руку и увлек за собой, вскользь попрощавшись с компанией своих смущенных, но не удивленных друзей.
"Как странно быть в руках человека, который рос, встречаясь за семейным обеденным столом с Кеннеди, Синатрой и Анди Вархолом", – думала Тори, наслаждаясь видом, который открывался на триста шестьдесят градусов от пляжей Санта-Моники до южной части Лос-Анджелеса.
Они стояли на земле певца кантри и музыки вестернов Кении Роджерса, которую он приобрел в свою собственность, и вглядывались в волшебный вид города, пылающий морем ярких мигающих огней, лишь в некоторых местах нарушаемым случайными заплатками темноты. Ричард привел Тори наверх, чтобы показать участок в триста двадцать пять акров для поместий "Бел Эйр" Беннеттона, в надежде не столько продать ей работу, которую предлагал, сколько самого себя.
Сообщество мультимиллионнодолларовой частной собственности, напыщенное и деревенское одновременно, располагалось высоко над городом в своем величественном, высеченном в горах убежище. Ричард объяснял ей, что за три с половиной миллиона долларов любой отдельно взятый покупатель мог приобрести обширный, от двух до трех акров, участок, выходящий на Сенчури Сити и Беверди Хиллз, отделанный "под ключ": с роскошным ландшафтом, с системой безопасности, с дорожками, мощенными камнем, и грунтовкой под теннисные корты. Дополнительно, для любителей лошадей, могли быть предусмотрены конные сооружения и поля поло. Проект разработан до самых мельчайших подробностей: от павильона из итальянского гранита у ворот, площадью в четыре тысячи квадратных футов, в котором располагалась уникальная видеоаппаратура с лазерными дисками, предназначенная для обслуживания покупателя, до самых обычных обочин, водостоков, тротуаров – все это было выполнено из бетона высшей марки, с каменными бордюрами и разветвленной разметкой; до уличных фонарей, пожарных гидрантов и дорожных указателей "STOP", выкрашенных меднистой краской с патиной, чтобы было похоже на окислившуюся от непогоды медь. Особенно роскошно благоустроенные участки, имевшие европейский вид, были засажены еще до начала строительства самих домов в основном вечнозелеными кустарниками и растениями, которые выделялись толстыми стеблями зеленовато-голубых и сиреневых дельфиниумов. Это было сделано для того, чтобы создать соответствующее впечатление у перспективного покупателя, готового заплатить три миллиона долларов за кусок голой земли, и это – не считая дома.
Они стояли на вершине мира в вечерних туалетах. Легкий ветерок колыхал ночной воздух. И когда Ричард вдруг оказался менее высокомерным и более уязвимым, Тори поняла, что это действительно ее подкупило.
Да, Ричард был чрезмерно избалованным сыном могущественного магната недвижимости, испорченным настолько, насколько это вообще можно себе вообразить, впридачу к тому выросший красивым и обладавший яркой индивидуальностью. Но в нем было что-то еще, спрятанное под культивируемым внешним лоском его привилегированных корней, какая-то внутренняя уязвимость, боль, заставлявшая Тори захотеть обнять его и сделать так, чтобы и внутри него все было бы так же хорошо, как снаружи. Он был честным, принимал всё близко к сердцу, и ей это нравилось. Он сказал, что его привлекло в ней то, что она его не боялась, и Тори подумала, что это ужасно забавно, потому что на самом деле она была напугана до смерти.
Она никогда прежде не знала лично никого, чье богатство имело бы такие масштабы. Коллекция старинных автомобилей. Личный самолет. Приглашения на дни рождения рок-звезд, куда половина гостей прибывала на лимузинах с личным шофером. Едва ли это было обыденным для Тори. Она должна была бы отстоять многочасовую очередь только для того, чтобы увидеть Мадонну на концерте, и даже представить себе не могла, что окажется на ее дне рождения. Не менее трудно было вообразить и то, как можно путешествовать по всему миру всего лишь по собственной прихоти, что, несомненно, делали Ричард и его друзья, останавливаться исключительно в самых роскошных отелях, иметь личную охрану, которая была одно время у Ричарда.
Мать Ричарда умерла, когда ему было двадцать два года. В это время он учился в Колумбийском университете, курил много марихуаны, нюхал много кокаина, встречался со множеством красивых девушек, каждая из которых вполне могла бы претендовать на мировой титул королевы красоты, гонял на скоростных автомобилях и жил с иллюзией человека родившегося с серебряной ложкой во рту, что весь мир у него в кармане.
Он часто летал между побережьями и при этом устраивал для себя небольшое развлечение, которое описывал Тори, привлекая внимание стюардесс своей молодостью и кажущейся малоопытностью. К концу каждого полета он подбирал, по крайней мере, одну из них, предлагая проехаться в лимузине, который ожидал его. От лимузина он переходил к великолепным записям и наркотику, а уж после этого соблазнял свою новую "подругу" заехать в его великолепный особняк в северо-восточной части города – приглашение, от которого никто никогда не отказывался.
Такая жизнь Ричарда, простая, как автомобильная прогулка, внезапно оборвалась со смертью матери. Он был слишком молод и слишком сосредоточен на себе, чтобы принять смерть и осознать, что мать, возможно, не всегда будет рядом. Все произошло, когда он развлекался в постели с парой стюардесс. Они все трое были на таком взводе, что в течение первых нескольких часов игнорировали бесконечные телефонные звонки, в наркотическом тумане надеясь, что они вот-вот закончатся, да и вряд ли кто-либо из них мог вести сколько-нибудь связный разговор. Ричард и в нормальном-то состоянии редко отвечал на вызов, за исключением тех случаев, когда был больше не в состоянии выносить проклятый звонок.
Звонил секретарь отца, чтобы сообщить о том, что всегда беспокоило Ричарда, но с чем он до этого дня еще ни разу не сталкивался. Слова казались совершенно нереальными, они повторялись у него в голове снова и снова, пробиваясь через густой туман. Возможно, были виноваты наркотики; возможно, это был просто шок. В тот момент он действительно был далек от внешнего а, но то, что он услышал, вызвало такое ощущение нереальности, какое он еще никогда не испытывал. Сердечный приступ – новость, которая его поразила. Но у матери с сердцем все было в порядке. Это было самое сильное сердце, которое он когда-либо встречал. Возможно, это у отца сердечный приступ – вспоминал он свои мысли во время панического возвращения. Если бы это был отец, он бы справился с этим.
Мучительная ирония заключалась в том, что у него была возможность застать ее в живых, если бы только он не был в таком состоянии, когда начались звонки. К тому времени, когда пришло сообщение, он уже не успевал на рейс, и ему пришлось ждать до следующего дня. Эти несколько часов оказались критическими. Мать скончалась всего за два часа до его приезда в госпиталь, и до сегодняшнего дня его все еще мучило чувство вины и обида за то, что с ним поступили нечестно и он никогда не сможет с ней попрощаться.
Взаимоотношения Ричарда с отцом продолжали оставаться сложными, полными ярости, соперничества и благоговения одновременно. Тори все еще помнила, как Ричард разглядывал фотографию отца в кабинете, и его замечание насчет того, что она познакомится с ним, которое он сделал так, как будто в фирме "Беннеттон" его отец почитался за бога.
Теперь, оглядываясь назад, Тори видела двусмысленность этого замечания. Требовались колоссальные усилия, чтобы накопить такое богатство, какое накопил отец Ричарда, чтобы достичь тех высот, каких достиг он, и она понимала, что он до сих пор руководит предприятием "Беннеттон", проявляя железную волю, проверяя даже расходы собственного сына. Когда Ричард в разговоре упоминал все относящееся к своему отцу – его собственность, его концепции, его стратегию сбыта, – Тори начинала подозревать, что с таким отцом, как Эллиот Беннеттон, Ричарду предоставлялось совсем немного самостоятельности. Люди, обладающие значительной властью и сильной волей, редко с легкостью передают свое дело сыновьям.
Тори также узнала, что Ричард был дважды женат и имел двух шестилетних дочерей. Его первый брак был актом протеста против помолвки отца всего лишь через год после смерти матери. Ричард хотел влить ложку дегтя в бочку меда семейного счастья отца, поэтому явился на их грандиозное бракосочетание со своей собственной невестой, превратив все дело в неожиданную двойную церемонию.
– Угадай, чем она зарабатывала на жизнь? – спросил язвительно Ричард.
Тори угадала с первого же раза: она была стюардессой.