Эллен Джемисон, молодая спортсменка, не верящая в романтические чувства, приезжает в английскую провинцию, чтобы продать загородный дом своих родителей, и неожиданно для себя попадает в сказку: изумительная природа, волшебный замок, роковые тайны и красавец-злодей, похитивший ее, казалось бы, столь закаленное в жизненных невзгодах сердце…
Содержание:
Аннотация 1
Фиона Уокер - Море любви 1
Фиона Уокер
Море любви
OCR: vanilla
Spell Check vanilla, vetter
СПб.: Ред Фиш. ТИД Амфора,
2005. – 495 с. – (Серия "Романтическая комедия")
Переводчик: И. Климовицкая
ISBN 5-483-00075-7
Оригинал : Fiona Walker "Lost of Love", 2003
Аннотация
Эллен Джемисон, молодая спортсменка, не верящая в романтические чувства, приезжает в английскую провинцию, чтобы продать загородный дом своих родителей, и неожиданно для себя попадает в сказку: изумительная природа, волшебный замок, роковые тайны и красавец-злодей, похитивший ее, казалось бы, столь закаленное в жизненных невзгодах сердце…
Фиона Уокер
Море любви
Посвящается Хансу и Кристиан,
которые личным примером доказывают,
что иногда счастливый конец -
это только начало новой главы
1
– Перестань, перестань, ПЕРЕСТАНЬ ЖЕ!
Эллен изо всех сил старалась удержать руль джипа, пока Сноркел копошилась у нее в ногах, доставая свой мячик. И вот собачья физиономия с белыми, как у клоуна, кругами вокруг глаз, возникла между коленями Эллен: в зубах – красный мяч, в глазах – немая просьба.
– Нет, Снорк, не сейчас, – взмолилась хозяйка.
И мячик, бережно выпущенный из пасти, покатился по голым ногам Эллен, оставляя за собой влажный липкий след, снова упал вниз и закатился под педаль тормоза.
Два часа назад колли отобедала сэндвичем с ветчиной и справила нужду на автостоянке в Тонтон-Дине, хорошо выспалась на переднем пассажирском сиденье и теперь горела желанием побегать и поиграть. Эллен же не хотелось терять время, когда конец путешествия так близок.
– Мяяяяяяяяяяяяяяяяу! – сзади из плетеной корзины-домика раздалась протяжная жалоба Финса, за которой последовала уже не первая попытка выбраться наружу. Кот прогрызал лазейку на свободу с самого Корнуолла. Развлечений, скрашивающих однообразие поездки, он был лишен: ни прогулок для отправления естественных надобностей, ни игр с мячиком. Корзинка подрагивала на заднем сиденье, пока Эллен лавировала по узкой, извилистой дорожке.
Здесь, в Котсуолде, ничто не напоминало Северный Корнуолл, с его высокими дорожными насыпями и тоннелями под ними. Даже деревья выглядели иначе, заметила Эллен, спустившись по отлогому холму в лес. Кроны деревьев поднимались высоко и надменно, почти не пропуская яркого солнечного света: она словно оказалась под куполом прохладного темного собора. Девушка подняла солнцезащитные очки на макушку.
Сноркел жалобно поскуливала, глядя на мячик. Финс шипел и выл, грызя ивовые прутья. Чтобы заглушить эти звуки, владелица животных включила радио, но местная станция, на которую она настроилась несколько часов назад, не ловилась. Эллен стала искать другую волну, заметила кассету в гнезде магнитофона и вынула ее, чтобы взглянуть.
Это была одна из старых компиляций Ричарда – его любимые мелодии, записанные на одну кассету, чтобы слушать во время долгих переездов по Европе в поисках подходящего места для серфинга.
Глаза Эллен увлажнились, и она осторожно, чтобы не сработал механизм включения, вставила кассету обратно. Она еще не готова слушать это – очень мало времени прошло.
Зазвонил мобильный телефон. Потянувшись за ним к приборной панели, Эллен взглянула на дорогу – та резко поворачивала вправо. Машина ехала слишком быстро, чтобы успеть вписаться в поворот. Тормозить поздно. Эллен резко выкрутила руль назад, закусила язык и вознесла к небесам молитву, чтобы не врезаться в дерево. От рывка звонящий телефон полетел вниз, в ящик для перчаток. Корзина Финса завалилась на бок под громкий протест ее обитателя. Сноркел съежилась, врезалась в рулевую колонку и нечаянно задела педаль акселератора.
Машина чудом не вылетела на обочину.
Их нещадно колбасило. Эллен весело крикнула:
– Простите, ребятки! Я не нарочно!
И тут у нее перед глазами возник крошечный железнодорожный переезд, возле которого не было ни единой живой души. На светофоре загорелся красный свет. Шлагбаум начал опускаться.
Девушка завизжала и изо всех сил нажала на тормоз. Нога встретила упругое сопротивление резинового мяча.
– Черт, черт, ЧЕРТ! – Эллен попыталась ногой вышвырнуть мячик и ненароком пнула собаку в живот.
Икнув и вздрогнув, та отрыгнула полупереваренный сэндвич с ветчиной на колени хозяйки.
– Я не собираюсь сдохнуть тут, в собачьей блевотине! – выкрикнула Эллен. Возможно, это были последние в ее жизни слова.
Не видя другого выхода, она двумя руками вцепилась в ручной тормоз и оттянула его назад. Машина потеряла управление и, покачиваясь из стороны в сторону, заскользила навстречу опускавшемуся шлагбауму. Эллен зажмурила глаза и обхватила себя руками. Ремень безопасности так врезался в грудь, что в легких не осталось воздуха.
Спустя мгновение наступила неземная тишина. Ни кошачьего визга, ни собачьего воя, ни рычания двигателя. Не было слышно и грохота поезда, несущегося на всех порах, чтобы смести их к чертовой матери с лица земли, – ничего, кроме позванивания предупреждающего сигнала на переезде и звука вторившего ему мобильного телефона.
Эллен медленно открыла глаза. Джип с заглохшим двигателем замер в нескольких сантиметрах от закрывшегося шлагбаума.
Она опустила стекло и сделала глубокий вдох, наслаждаясь тем, что жива, и засмеялась. Пахло сосновой хвоей и паленой резиной.
Потянувшись за телефоном и убедившись, что Сноркел в порядке, Эллен оглянулась и увидела: из упавшей на пол, опрокинувшейся корзины торчат четыре белые лапы – гневно растопыренные, что явно свидетельствовало об отсутствии на них переломов. Раздались возмущенные вопли:
– Мяяяяяяяу! Мяу!
– Слушаю. – Наконец-то ей удалось взять трубку.
– Алло! Алло! Эллен, это ты? Что там за шум?
– Привет, мам. – Изловчившись, девушка перевернула корзину крышкой вверх и просунула палец между прутьями, чтобы погладить и успокоить Финса.
– Где ты, собственно, сейчас находишься? – допрашивала Дженнифер.
Кот взглянул на хозяйку сквозь прутья, отряхнулся, чтобы освоиться с нормальным положением тела, и злобно ударил ее лапой.
– Я? На железнодорожном переезде. – Эллен подняла с пола рулон бумажного полотенца и откинулась на спинку сиденья. – Помнишь дорогу, которая идет мимо аббатства?
Она гордилась тем, что так быстро нашла эту потаенную дорогу, хотя последний раз была здесь очень давно.
– Зачем ты поехала этим путем? – Критическая интонация матери была очень хорошо знакома Эллен, ведь она была не только дочерью Дженнифер, но одно время и ее ученицей.
– Возле Нижнего Оддфорда дорога запружена автобусами с туристами, а на мостах – арендованные автомобили в два ряда. Я хотела объехать это столпотворение.
– Чепуха. Там нет никакого столпотворения. К тому же тот путь гораздо короче.
– В любом случае, я уже поехала иначе. – Эллен отмотала кусок бумажного полотенца и под виноватым взглядом пары синих глаз собрала куски извергнутого сэндвича, засунула все в полиэтиленовый пакет и послала Сноркел воздушный поцелуй, чтобы та не переживала. Не отнимая трубку от уха, она попыталась вытолкнуть из-под педали тормоза резиновый мячик.
– На этом переезде всегда теряешь кучу времени, – звучал в трубке голос матери. – Твой отец говорит, что светофор загорается, когда экспресс не доехал даже до Эддингтона, поэтому ждать приходится целую вечность. И вообще, они…
Эллен наконец удалось вынуть мячик. Колли восприняла это как сигнал к началу игры и стала зубами выхватывать у нее мяч.
– Ах ты, безобразница, немедленно прекрати, – рассмеялась девушка.
– Что-что? – повысила голос Дженнифер.
– Это я не тебе, мам. Я собаке.
– О боже, неужели ты взяла с собой это вонючее животное? – В голосе матери послышался ужас. – Почему ты, а не Ричард?
– Куда он мог ее взять? В Австралию?
– Не может же она находиться в нашем доме, – фыркнула Дженнифер.
– Куда же ей деваться? – Эллен потрепала кудрявые уши.
– Пусть спит в старой голубятне, – упорствовала ее собеседница. – Собака в доме отпугнет покупателей. Собаки негигиеничны, они плохо пахнут.
Ничего не ответив, Эллен прижалась носом к мягкой шерсти Сноркел. Да, она пахла – от нее до сих пор исходил солоноватый запах моря: рано утром колли успела поплавать на Треглинской губе. Между когтями застряли песчинки. Эллен закрыла глаза, на которые навернулись слезы, вдохнула поглубже этот запах и еще раз мысленно попрощалась с любимым побережьем.
– Нет, тебе все же следовало поехать в деревню по другой дороге. – Мама продолжала читать лекцию. – Ты ведь должна забрать ключи у Дот, помнишь? Их дом как раз по пути. – Дженнифер Джемисон была из тех женщин, которые чертят план супермаркета, выбирая кратчайший маршрут от овощного отдела к кондитерскому.
– Что ж, пожертвую бензином, чтобы сделать крюк и забрать ключи, – терпеливо ответила дочь.
– Ты приедешь слишком поздно. Я сказала Дот, что ты заедешь утром.
"Почему мама всегда так беспокоится из-за пустяков?" – подумала Эллен. Она представила себе, как Дженнифер у себя в Испании беспрерывно сверялась с часами, неодобрительно поглядывала на телефон и ждала ее звонка.
– Но еще нет двенадцати. – Эллен взглянула на полоску раскаленного голубого неба над железнодорожными путями. – Мы выехали, когда еще семи не было. Правда, пришлось сделать остановку – мы захотели пописать.
– Что это значит?
– Ну, мама, это естественная потребность организма. Тебе ли не знать, ты ведь учитель биологии.
Дженнифер нетерпеливо перебила дочь:
– Не валяй дурака. Ты прекрасно поняла, о чем я спрашиваю. Кто это мы?
– Мы – это я и животные.
– Ах, вот как. – Миссис Джемисон почувствовала облегчение от того, что дочь не прихватила с собой никого из своих безалаберных приятелей-серфингистов. – Животные – это такая обуза. Да и жестоко, в конце концов, таскать их с места на место. И потом, скажи на милость, как ты собираешься отправиться в кругосветное путешествие, если…
– Я пристрою их, – успокоила ее Эллен, не желая вести этот разговор в присутствии своих любимцев. – Мы кое-что планировали в Корнуолле, но не получилось.
– Хм. – Дженнифер была огорчена. – Во всяком случае, сведи к минимуму ущерб, который они могут причинить дому. Очень важно сохранить там атмосферу чистоты и покоя.
– Мяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяу! – Неожиданно Финс высунул морду из дырки, которую ему удалось прогрызть, и сам больше всех этому удивился, глазами, округлившимися от ярости, он озирался вокруг, а затем решил вытащить на свободу остальную часть тела – слишком упитанного, чтобы эта попытка увенчалась успехом.
Раздался знакомый перестук железнодорожных колес по шпалам – наконец-то поезд приближался. Эллен закрыла окно.
– Мам, мне пора ехать. Я позвоню тебе из дома, ладно?
– Не перепутай код охранной сигнализации. Девять ноль пять три.
– Я помню.
– И проверь, чтобы Дот не забыла дать тебе ключи от флигеля.
– Хорошо.
– И еще… – Голос матери потонул в шуме поезда.
Эллен положила трубку и завела двигатель.
После переезда они быстро продвигались вперед. Окрестности были ей знакомы. Как-то раз на Рождество она каталась здесь на санках, а другой раз гуляла с отцом, когда доктор после первого инфаркта прописал ему регулярные физические упражнения. Доктор, конечно, не имел в виду десятимильные походы, которые устраивал Тео Джемисон трижды в неделю.
– Вуууууууууу, вуууууф, вуууф!
Поскольку поиграть с мячиком не удалось, Сноркел решила развлечься пением и теперь самозабвенно выла во всю мощь своих легких.
– Ну хорошо – пять минут, не больше. – И Эллен свернула к обочине, в тень, чтобы Финс не страдал от жары.
Вместе с собакой она выпрыгнула из машины. Солнце извергало пламя, словно газовая горелка. Слабенький ветерок еле-еле шевелил раскаленный воздух в вышине, не снисходя до земли. Эллен так и сяк поворачивала лицо, чтобы поймать хоть легкое дуновение, но разве могло оно сравниться с холодным свежим ветром Корнуолльского побережья?
Пока девушка взбиралась по тропинке следом за Сноркел, ее футболка быстро потемнела от пота. Она хотела подоткнуть ее под бюстгальтер, но вспомнила, что не надела его, так как упаковала в сумку вечером накануне отъезда. Тогда Эллен задрала подол футболки и стала обмахиваться им на ходу по привычке, приобретенной еще в детстве.
Тропинка вела через поле зреющей ржи наверх, к заброшенному навесу для сена. Девушка с удовольствием пробежалась бы, чтобы размяться, но она не хотела напрасно дразнить колли, понимавшую только один вид бега: мили четыре по побережью, и чтобы ей все время бросали палочку. С вершины холма Эллен полюбовалась открывшимся видом на долину. Красиво, конечно, но родными эти места она не ощущала. В Корнуолле долины меньше, но глубже, они напоминают уютную ямку, которую устраивает Сноркел в своем бин-бэге, сворачиваясь калачиком на ночлег. А эту долину как будто устроила огромная овчарка, которая любит спать на плоском матрасе, вытянув лапы. В центре этого зеленого матраса словно сахарная косточка красовался Оддлоуд, самый крупный из расположенных в долине городков. Он находился в месте пересечения извилистой речки Одд и прямой, как стрела, железной дороги. Вокруг каменной церкви с высоким шпилем россыпью расположились маленькие домики и большие особняки. Издалека Оддлоуд выглядел как образец сельской идиллии, как подлинная драгоценность. Именно так и характеризовала его Дженнифер Джемисон в витиеватых самодельных брошюрах, расписывая Гусиный Дом как лучшее место для семейного отдыха. "Представьте себе старинную брошь редкостной красоты. В центре ее находится сапфир, обрамленный изумрудами: это Утиный пруд и несравненная зелень Оддлоуда. Их окружает золотая филигрань домиков из котсуолдского камня, прихотливый узор которых завораживает глаз. Вы находитесь в зеленом сердце Оддлоуда".
Со временем Эллен свела на нет свои посещения Оддлоуда, но ей запомнилось, что городок мало походил на драгоценность в короне Котсуолда. По сравнению с Нижним Оддфордом, словно сошедшим с глянцевой открытки, он выглядел нескладной младшей сестрой: туристов меньше, а проблем больше.
Родители перебрались в Оддлоуд вскоре после того, как Эллен уехала из дома в Тонтоне, где прошло ее детство, в Эксетерский университет. Миссис Джемисон давно мечтала поселиться в Котсуолде, и на протяжении многих лет семья проводила здесь отпуск, всегда останавливаясь в одном и том же домике. Терпеливо дождавшись, пока дочь закончит школу, Дженнифер тем же летом, что и Эллен, распрощалась с Горсморской средней школой, уйдя с поста заместителя директора и получив гораздо менее оплачиваемую должность учителя, имеющего неполную занятость, в колледже Маркет Эддингтона.
Это обстоятельство не имело особого значения: ведь основным источником финансирования являлся отец Эллен, который наконец согласился работать в лондонском офисе своей компании. От этого предложения он долго отказывался, но после переезда вынужден был его принять.
Живи Тео в Тонтоне, он добирался бы до работы за пятнадцать минут. Чтобы доехать из Котсуолда, ему требовалось как минимум два часа: полтора часа в поезде от Оддлоуда до Паддингтона и еще полчаса – в переполненном метро.
Эллен подсчитала, что отец провел в дороге больше четырех тысяч часов (по четыре часа в день, пять дней в неделю) к тому моменту, когда у него случился первый инфаркт – прямо в поезде, отправлявшемся в шесть пятнадцать из Паддингтона. Это произошло через четыре года после их переезда в Оддлоуд, и из них пять полных месяцев отец провел в вагоне поезда. Дженнифер потратила примерно столько же времени – и гораздо больше денег – на благоустройство старого, хотя и симпатичного Гусиного Дома: она переоборудовала мансарду под спальни, заказала встроенную мебель и подвела дополнительные коммуникации. Это был дом ее мечты.
Еще через тысячу часов, проведенных в поездах, у Тео случился второй инфаркт, который чуть не закончился для него смертью на перегоне Центральной линии метро: сдавившие его со всех сторон пассажиры решили, что он пьян. К этому моменту мать переделала крытый соломой сарай в гостевой дом с гаражом внизу, оборудовала кухню сияющим голубым гарнитуром и занялась разработкой садовых ландшафтов.
Когда случился второй инфаркт, Эллен с Ричардом отдыхали в Коста де ла Луз, обитая в диком палаточном лагере в компании таких же серфингистов. О том, как тяжело болен отец, дочь узнала спустя несколько недель. Она приехала загорелая, пышущая здоровьем и застала его в наполовину облагороженном саду (до болезни отец успел оплатить ровно половину ландшафтных работ) за чтением наводящего ужас документа – выписки с его банковского счета. Доктора посоветовали подыскать менее напряженную работу, побольше отдыхать и поменьше волноваться.
Дженнифер ходила с виноватым видом. Пока Тео болел, она стала за неплохие деньги сдавать туристам на выходные дни комнаты, устроенные на месте сарая. Мама кормила постояльцев полноценными английскими завтраками, приготовленными на своей драгоценной голубой кухне. Эти деньги выручали, но все же их было недостаточно, чтобы отец мог уйти с работы.
Прежде чем уволиться, он провел в поездах еще пару тысяч часов. К счастью, обошлось без очередного инфаркта, хотя доктора сказали, что это чистая случайность. Тео прекратил обновлять свой сезонный проездной билет после того, как провел шесть часов в операционной, где ему сделали тройное шунтирование. К этому времени он целиком расплатился за мечту своей жены и сумел отложить небольшую сумму на первое время.
Ему даже удалось несколько раз отдохнуть в Испании, которую он захотел узнать получше после восторженных рассказов Эллен о девственных местах, открытых ими с Ричардом на побережье, в стороне от туристских троп и толп отдыхающих. Тео обожал море, как и его дочь. Там, в Коста Верде, он и влюбился в полуразрушенный дом на вершине холма, стоивший столько же, сколько подержанный "ягуар". Вскоре Джемисоны превратились в семейную пару с одним автомобилем на двоих, но зато с двумя домами. В том же году школу, где работала мать Эллен, объединили с соседней и учительнице предложили досрочно выйти на пенсию.