***
Мы были уже на чистой воде в 11 часов 45 минут. Всего 4 мили была полоса льдов, прижатых к берегу. Начало качать. За кораблем летела большая стая чаек. Мы кидали им куски хлеба. Они ловко ловили их на лету или схватывали с поверхности воды.
За обедом по случаю выхода в море было открыто вино, прекрасное "Ркацители" урожая 1940 г. Капитан поздравил нас с началом плавания и пожелал успешного проведения работ и благополучного возвращения на Родину.
"Сибиряков" шел впереди, мы за ним, уже своим ходом. Наш первый порт-Карлсхамн в Швеции. "Грибоедову" было приказано направиться туда, чтобы пройти там размагничивание.
В Балтийском море, а особенно на нашем дальнейшем пути через Каттегат, Скагеррак и Северное море, в результате войны осталось большое количество мин. Особенно опасны магнитные мины, так как они поставлены на некоторой глубине и взрываются при прохождении корабля над ними при условии, что корабль обладает определенным "магнитным полем". И хотя в море тральщики прочистили основные фарватеры и эти фарватеры положены на мореходные карты, практика показала, что нередки случаи гибели кораблей на магнитных минах даже на таких протраленных местах. Если магнитное поле корабля уничтожено, то он почти полностью застрахован от подрыва на магнитной мине.
Размагничивание производится с помощью специальной установки, так называемой магнитной станции Ближайшая магнитная станция находилась в Карлсхамне на южном побережье Швеции, почти на той же широте, что и Лиепая, немного южнее.
К концу дня мы стали встречать отдельные ледяные поля, а к ночи льды сплотились так, что наше продвижение стало очень замедленным. Потом сел густой туман, и мы простояли до рассвета, так как без помощи ледокола могли потерять во льдах винты.
В 10 часов утра 14 апреля подошли к Карлсхамну. Пришли туда со "своими" чайками; они так и не покинули нас, питаясь отбросами с камбуза*. Карлсхамн - это маленький портовый городок, построенный на гранитных скалах, которые выступают из воды и составляют основную черту всего пейзажа. Маленькие домики стоят прямо на скалах, иногда возле них натаскана земля и устроены садики, позади домиков и между ними на скалах же растут сосны, реже дуб и совсем редко береза и бук. Сосны корявые, всего 6–8 и не более 10 метров высоты. Гранитные скалы под сосняком чаще всего покрыты мхами, иногда встречаются небольшие куртины боярышника, малины и можжевельника.
Здесь уже весна. Днем было +8° и ласково светило солнце. Распускаются листья ивы и лопаются почки у березы. Ходим по городку в расстегнутых пальто.
В центральной части города (если так можно назвать улицу, где расположены магазины и учреждения) очень мало публики. В магазинах не видно покупателей. Прохожих очень мало. Но зато много велосипедистов. Население от мала до велика ездит на велосипедах. Возле магазинов и у подъездов устроены специальные стойки для переднего колеса велосипеда. Ездят на велосипедах виртуозно, прямо будто срослись с ними: здороваются на ходу за руку, угощаются сигаретами, закуривают и… почти не дают звонков, а ловко объезжают прохожих, хотя при этом переезжают почти на другую сторону улицы. На каждом велосипеде багажник и на нем, кроме того, еще бывают приделаны особые сумки или корзинки. Пожилые хозяйки везут в них снедь, обувь из ремонта и т. п. Возле порта находится цементный завод. В обеденный перерыв из ворот завода выезжают в разные стороны сотни две велосипедистов.
Швеция-одна из "счастливых" стран Европы: она не только не участвовала в мировой войне, но даже избегла немецкой оккупации, какой подверглась ее соседка Норвегия. Благодаря этому здесь только основные предметы питания были "рационированы": мясо, хлеб, жиры, сахар. Были затруднения с одеждой, обувью; сейчас США наводняют Швецию своими лежалыми товарами, а "рационированные" продукты можно приобрести без ограничения по повышенным ценам.
Но это не для рабочих и мелких служащих. Часто мы видели, как у витрин магазинов стоят голодные "зрители" соблазнительной снеди и отутюженной одежды, лакированных ботинок и накрахмаленного белья, расположенных за толстым зеркальным стеклом: они недоступны карману рабочего человека из-за высокой цены, обозначенной на этикетке.
На причальной стенке порта постоянно "дежурят" безработные в ожидании случайной работы по разгрузке судов, а пока выпрашивающие у моряков набить табаком трубку или покурить сигарету.
В Карлсхамнском порту стояло десятка три парусников и штук пятнадцать пароходов и теплоходов. Большинство - шведских, часть финских. Шведские корабли выделяются чистотой и, как рассказывают, отличаются превосходными мореходными качествами.
***
На другой день в полдень мы ушли из Карлсхамна. (Здесь мы перешли на среднеевропейское время; по московскому это было уже 14 часов.) Пошли прямо на юг. Ледокол впереди нас, так как по ледовой сводке предстоит встретить еще тяжелые льды. Вскоре вступаем в них. Сильно снижается скорость хода. Потом спускается туман, мы теряем из виду ледокол и перекликаемся с ним гудками. Так и идем за ним по звуку.
Ночью останавливаемся из-за густого тумана и льдов. Каждые две-три минуты "Грибоедов" дает подряд два гудка. Существует такое правило: корабль в тумане, находясь в дрейфе, дает подряд два долгих гудка каждые две минуты, на ходу-один гудок через такие же промежутки времени. Гудок у нашего "Грибоедова" сильный, от него вибрируют стенки каюты, с непривычки каждый раз вздрагиваешь и спать при такой "музыке" не очень-то удается.
Настало 16-е число. Пошли вперед малым ходом, По-прежнему туман и по-прежнему перекликаемся с "Сибиряковым". Все время встречаются льды: то битые, то цельные поля, то наторошенные и смерзшиеся. Иногда они почему-то коричневатого, грязного цвета.
В 12 часов 45 минут стало светлее вверху, появились проблески солнца, но над морем туман по-прежнему густой. Шли еще некоторое время, но очень скоро туман сгустился так, что мы снова остановились. Гудели остаток дня и всю ночь, причем после полуночи "потеряли" "Сибирякова", то есть перестали его слышать.
Только около полудня 17-го мы смогли, все еще в тумане, малым ходом двинуться вперед.
Около 16 часов стало ясно, и лишь теперь мы увидели нашего пропавшего "Сибирякова". Наконец мы смогли пойти полным ходом.
На виду Треллеборга (порт на самой южной оконечности Швеции) "Сибиряков" описал большую дугу, дал три прощальных гудка и пошел назад. Море впереди было свободно от льдов. Подойдя к Треллеборгу, мы стали на якорь на внешнем рейде. На "Грибоедове" подняли флаги: "Кораблю требуются последние инструкции по лоции"*. Через некоторое время подняли второй сигнал: "Нужен лоцман".
Нам предстояло пройти самую узкую часть, соединяющую Балтийское море с Северным, - пролив Зунд. Плавание в Зунде всегда сопряжено с трудностями, особенно в туманы. А теперь, при наличии лишь узких проходов среди неразминированных участков, - и того более трудно.
Нам нужен был либо лоцман, который провел бы нас до Хельсингборга, либо новейшие лоции Зунда, где были бы указаны свободные от мин проходы.
Вскоре подошел катер с лоцманом (об этом можно было узнать издали по особому флагу на его мачте). Лоцман ловко поднялся по штормтрапу*, привез пакет с картами, пробыл у капитана минут десять и уехал на другие корабли, которые стояли недалеко от нас с такими же сигналами и ждали лоцмана. Выяснилось, что пойдем только утром, ночуем здесь, на рейде, и "без гудков".
Рассматривали Треллеборг в бинокль. Городок чуть побольше Карлсхамна. В центре есть несколько двух - и трехэтажных домов. Цементный завод и еще какой-то другой завод. На холмах за городком видны три ветряные мельницы.
Изредка ветер прогонял мимо нас маленькие группки мелко-битого льда. Часто видны стайки уток, и однажды пролетели три гуся. Возле "Грибоедова" вьются только три "дежурные" чайки, так мы их стали называть за их постоянное присутствие.
Наш капитан, Владимир Семенович Гинцберг, впервые за эти дни мог спокойно с нами поужинать в кают-компании: очень беспокойно было плавание в тумане и среди льдов, и он почти не покидал мостика, пропуская обычные на корабле часы еды. Владимир Семенович - бывалый капитан. Он ходил во многие порты мира, не был только в Австралии, но более трудного плавания, чем в Балтике и "проливах", по его мнению, нигде нет. Но мы пока что только в начале этого пути.
В 22 часа 30 минут наблюдали относительно редкое для этих широт и весеннего времени года явление-северное сияние. Вначале оно было в форме гигантского пламени свечи, острым языком обращенным к зениту; цвет его бледно-зеленый. Потом наметилась широкая дуга, протянувшаяся через небосвод с запада на восток и опиравшаяся на горизонт; яркость все время менялась, стали появляться красные лучи, они то росли, то гасли и возникали вновь. Сияние как бы дышало. Спокойная поверхность моря отражала свет.
***
18 апреля. Пошли в 5 часов 30 минут. Лоцман идет у нас на корабле, остальные четыре парохода следуют за "Грибоедовым". Лоцман выбрал наш теплоход по простой причине: все лоцманы любят водить советские корабли, так как здесь их кормят вволю, чего не замечается за другими "флагами".
Погода великолепная, ясная; в 7 часов утра +4° с легким ветром. В 9 часов 30 минут-Мальме (это один из важнейших и крупнейших торговых городов Швеции), а еще через полчаса слева по ходу стал виден Копенгаген - столица Дании. Город расположен на низком плоском берегу, и издали вначале казалось, что собор, ратуша и другие крупные здания торчат прямо из моря. Копенгаген был виден очень долго.
В Хельсингборге лоцман сошел с "Грибоедова". Здесь самое узкое место Зунда: всего две-три мили отделяют шведский городок Хельсингборг от Хельсингоре на датском берегу. Вошли в Каттегат, который на школьной скамье так часто путался со Скагерраком. Сразу же стал крепчать ветер, но волна небольшая.
Около 13 часов начало заметно качать, и к обеденному столу не вышло несколько человек: потеряли аппетит и отлеживались в каютах. Я чувствовал себя хорошо хотя без качки, конечно, лучше. Но аппетит великолепный, даже больше, чем обычно.
Шли все время полным ходом, погода до вечера ясная, только у самого горизонта легкие кучевые облака.
Ночью опять северное сияние. От дуги над горизонтом выбрасывались широкие пучки света, как лучи прожекторов, зеленоватого цвета, только в восточной части иногда появлялись "прожекторы" с розоватым оттенком. Сегодня сияние ярче вчерашнего, море заметно освещалось им. Вечер был теплый, +5°, ветер и волны стихли.
За день встретили более десятка пароходов, из них два советских: один приписан к Ленинграду, второй - к Владивостоку. Обменялись с ними приветственными гудками.
19 апреля. Всю ночь шли полным ходом. Утром +4°, легкая облачность. Земли не видно. В обед горизонт стало затягивать дымкой, а в 15 часов 30 минут "Грибоедов" начал гудеть из-за спустившегося тумана. Пошли малым ходом. Волна небольшая. В 16 часов из-за полной потери видимости продолжали подавать гудки. Стали совсем. Через полчаса пошли малым ходом, а в 17 часов туман также неожиданно разошелся, мы пошли полным. Под вечер был хорошо виден остров Гельголанд. Его сразу можно узнать по обрывистым берегам и плоской поверхности.
Мы оказались одними из немногих, кто видел Гель-голанд накануне его "конца": через несколько часов, как мы вскоре узнали по радио, на Гельголанде был произведен гигантский взрыв англо-американскими войсками с целью уничтожить имевшуюся там немецкую крепость, базу воздушного и подводного флота, и большие запасы снарядов, мин и авиабомб. Все жители были выселены с острова.
В 22 часа шел дождь. Иногда попадались полосы тумана, приходилось сбавлять ход и гудеть, но, в общем, шли хорошо.
20 апреля. Ночью шли хорошо. Утро снова ясное, солнечное, теплое (+6°). Среди дня были густые перистые облака. В 17 часов 30 минут показались берега Англии. но вскоре на воду сел туман, и видимость резко ухудшилась. В 19 часов стали видны высокие меловые обрывы близ Дувра. Это место хорошо известно по снимкам во многих учебниках геологии. Прошли мимо большой песчаной отмели. Близ нее торчат мачты трех потопленных кораблей. Это-немецкая "работа". Один из кораблей, типа "Виктори"*, разорван пополам. В 19 часов 30 минут стал виден и сам Дувр: на высоком берегу мачты радиостанций, на холме - замок, в ложбине-городок.
Отсюда виден и французский берег. Здесь самое узкое место Ламанша или Английского канала. Встречаем много кораблей, фарватер обозначен плавучими маяками. Под вечер стало совсем тепло: в 19 часов было +9,5°. В 19 часов 45 минут прошел небольшой дождь.
21 апреля. Утром миновали Портсмут и подошли к Саутгемптону. Приняли на борт лоцмана. Подняли флаги: "На корабле имеется лоцман; больных заразными болезнями нет". Лоцман повел нас к порту, но, не дойдя до берега 2–2½ миль, поставил "Грибоедова" на якорь. По договоренности с нашим посольством в Англии, здесь, в Саутгемптоне, мы должны получить вакцину против желтой лихорадки.
***
Только мы стали на якорь, как к нам подошли два катерка с баржами на буксире; на баржах надпись "РгезЬ \?аіег" и названия фирм. Видимо, - конкуренты. Второй помощник капитана "нанял" обоих: одна водянка стала заполнять носовые цистерны, вторая-кормовые.
Один из матросов с водянки попросил папиросу. Кто-то из наших протянул целую пачку. Но с высокой палубы океанского корабля слишком большое расстояние до водянки, которая чуть возвышается над водой. Пачку пришлось бросить, но по пути ее подхватил ветер и швырнул в воду. К водянке была привязана маленькая шлюпка. Матрос отвязал ее, вскочил в шлюпку и погнался за пачкой "Казбека". Взамен "утопленницы" наши моряки уже протягивали новые пачки и бросали их на водянку, но матрос все же догнал тонувшую коробку и извлек ее из воды.
В результате "несчастного случая" с папиросами матросы с водянки на неделю были снабжены куревом. А папиросы в это время были предметом внимания всей Англии. Лейбористское правительство в своих беспомощных потугах наладить послевоенное хозяйство решило обложить высоким налогом табак, сигареты и другие табачные изделия. В результате средний рабочий мог позволить себе курить две сигареты в день. Пачка папирос в глазах матроса или рабочего - это недостижимое богатство.
Обнаружилось, что у нас на борту не один лоцман, а два. Они хорошо закусили и охотно приняли приглашение дождаться обеда, а тем временем сошли с мостика на ботдек* - место наших прогулок.
Один из них-старый и почтенный лоцман Саутгемптона. Он с гордостью сообщил, что в свое время водил "Нормандию", которая с начала войны стоит на приколе в одном из портов США. Да ей теперь и не нашлось бы "работы": охотников до заокеанских рейсов мало. На рейде стоят два "безработных" лайнера*: "Франкония" в 24 тыс. тонн и "Джоджик" в 27 тыс. тонн. Даже внешний облик этих огромных кораблей свидетельствует об их печальной участи: краска на бортах облупилась, повсюду грязные потеки, словом-вид неприглядный. Теперь только одна "Аквитания" ходит из Саутгемптона в Нью-Йорк.
Оба лоцмана жаловались на трудности жизни: "рационированные" продукты, "боны" на промтовары, отсутствие топлива, холодные, как назло, зимы. Не забыли и новый "налог на курящих", как было воспринято населением увеличение цен на табачные изделия.
Показали нам "сегодняшнюю" газету Саутгемптона. В ней больше всего места занимали табачные "проблемы": расчетливые советчики рекомендовали не выбрасывать окурки; карикатуристы изображали, как один счастливчик курит, а толпа ловит дым от его сигареты; парламентарии доказывали, что курящие и так помогают бюджету страны тем, что покупают табак, чего не делают некурящие, так за что же их, курящих, так несправедливо наказывают, оставляя незатронутыми бесполезных некурящих, и т. п.
Политических новостей в газете было мало. Основное место занимали подробное сообщение о путешествии королевской семьи в Южной Африке и табачный вопрос. Более половины газеты уделено объявлениям десятков мелких и крупных фирм и рекламам разнообразных патентованных средств, каждое из которых должно осчастливить покупателя. Сообщалось "потрясающее" событие: некто (указана фамилия) подал в суд на кухарку, якобы укравшую у него 200 шиллингов. В суде же истец заявил, что снимает свой иск, так как женится на ответчице. Далее газета под философским заголовком "Собачья верность" извещала читателей, что такса (кличка) вернулась к своим хозяевам (фамилия) после трехдневного отсутствия. Вот и вся газета. О чем будут писать ее корреспонденты, когда вернется королевское семейство и, не дай бог, перестанут пропадать собаки?
Лоцманов пригласили обедать к капитану. Пошли обедать к себе в кают-компанию и мы.
Вскоре прибыл представитель нашего посольства и привез нам вакцину против желтой лихорадки. Через час Николай Михайлович уже вызывал нас к себе в каюту: время годности вакцины исчислялось всего 50 часами, и он торопился применить ее, пока она была полноценной. Мы все охотно подверглись этой прививке.
Лоцманы шумно распрощались с капитаном, каждый из них получил сверточек со снедью впрок, и они нарочито твердыми шагами проследовали к парадному трапу, который был спущен к приезду представителей нашего посольства. Лоцман с "Нормандии" выведет нас завтра утром из гавани.
Настал вечер. Было тихо и тепло (+ 10°). Стали мигать маяки и буи на фарватерах, зажглись огни на кораблях, но в городе было темно. Большой портовый город был погружен во тьму. Падение добычи угля в Англии привело к тому, что почти все города были лишены электричества. Электроэнергия подавалась только крупным предприятиям и лишь тем из них, которые работали круглые сутки. Редкие огоньки на берегу можно было видеть только там, где шла разгрузка судов. Экономия электроэнергии дошла до того, что в городе кинотеатры работали только два раза в неделю и давали по одному сеансу.
И это-в Англии, в стране с богатейшими запасами угля, который она всегда экспортировала в огромных количествах в другие страны. Затемненные города, спустя два года по окончании войны, - не особенно большая заслуга лейбористов перед своим народом.